ГСО РТ: ОДОБРЕНО ГЕРЗМАВОЙ

Сегодня Хибла Герзмава чрезвычайно востребована: ее регулярно приглашают то в венскую Штаатстоперу, то в лондонский «Ковент-Гарден», то в нью-йоркский «Метрополитен-опера». Певицу, имеющую за плечами опыт работы с мировыми профессионалами, удивить непросто, однако когда речь заходит о татарстанском симфоническом оркестре, она оживляется: «Это мои большие друзья, коллектив совершенно мирового уровня!» Насыщенный гастрольный график артистки предполагает не только зарубежные поездки — к примеру, в этом марте помимо Вены она собирается посетить Мурманск, Екатеринбург и Челябинск. Поэтому, когда Герзмава хвалит оркестр Татарстана, она знает, о чем говорит: тренированный коллектив с большим репертуаром — редкость для российской провинции (как бы Казань ни старалась ассоциироваться с титулами, содержащими слово «столица» — третья, спортивная и так далее, — в музыкальном плане город пока можно отнести скорее к периферийным, чем к центральным). Вчерашний концерт слова певицы только подтверждает: вокальные номера составляли лишь половину программы, остальное время, если можно так выразиться, солировал непосредственно оркестр.

Аншлаг в ГБКЗ по случаю концерта приезжей звезды — обычное дело, как и азартная борьба за приставные стулья. На заполняемость зала не способна повлиять даже цена билетов, их стоимость варьировалась от 1,2 до 6 тыс. рублей. «Я уж хотела брать входной без места и нести складной стул. Но девушка в кассе работает хорошая, сделала мне скидку как постоянному клиенту и отдала билет за тысячу рублей, — хвасталась соседке дама в четвертом ряду, тут же переключаясь на воспоминания о предыдущих концертах (вероятно, с целью легитимировать перед собеседницей статус постоянного клиента ГБКЗ). — А Казарновскую-то как тепло приветствовали! Но у нее своя манера, конечно... С завываниями. Оперные произведения хорошо звучат, а романсы мне у нее не нравятся. Я еще обратила внимание, как хорошо она до сих пор двигается. Руки, ноги — вот это все очень стройное...» Пока от рассуждений о Казарновской женщина переходила к воспоминаниям о Симоне Кермес, которая исполнила на «Казанской осени» песню из «Титаника», прозвенел третий звонок и на сцену вышли музыканты.

БОЛЬШИЕ ПРОИЗВЕДЕНИЯ И МАЛЫЙ СОСТАВ

Первую часть оркестр отыграл в малом составе, лишь на некоторые произведения усиливая ударную и деревянную духовую группы. К этому располагал «трек-лист»: звучали произведения композиторов XVII века, а исполнение Моцарта и Генделя предполагает камерный музыкантский состав. Герзмава блестяще спела финал трехчастного мотета (один из основных музыкальных жанров Западной Европы времен Средневековья и Ренессанса, полифоническое вокальное произведение — прим. ред.) Моцарта — лирическую арию «Аллилуйя». Музыковеды подчеркивают, что простая и даже наивная мелодия «Аллилуйи» отличается удивительной гибкостью, опеванием каждого тона: наиграть просто, пропеть — целая наука.

«Это классическая, академическая, строгая программа, причем очень сложная для симфонического оркестра, — объяснил корреспонденту «БИЗНЕС Online» Валерий Яковлев — заведующий кафедрой теории и истории исполнительского искусства Казанской консерватории. — Моцарта действительно нецелесообразно играть составом в 120 человек, достаточно и 60. Обратили внимание, что духовики были парными? Две валторны, две трубы, два кларнета — это так называемый «венский» состав. Во времена Моцарта и Генделя основу оркестра составляли фаготы, гобои и кларнеты, в эту эпоху еще не было развернутых партий, они появятся позже — у Вагнера, Штрауса. Поэтому может казаться, что произведения XVII века более простые, но это не так. Про концерт могу сказать, что валторнисты, кларнетисты и фаготисты отличные, программа изумительная, строй оркестра очень хороший, дирижер замечательный, солистка — мирового уровня. Конечно, мне, как музыканту, хотелось бы слышать более утонченное моцартовское пианиссимо, — тут Яковлев лукаво улыбается. — Мы, музыканты, не просто сидим и наслаждаемся, мы приходим анализировать».

«САМОЕ ГЛАВНОЕ — ЧТОБЫ ТЕБЯ УЗНАВАЛИ ПО ТЕМБРУ ГОЛОСА»

Перед концертом корреспондент «БИЗНЕС Online» побеседовала с Герзмавой о ее телевизионной карьере, тренировках для голоса и виниловых пластинках.

— Хибла, вы почти каждый год выступаете в Казани совместно с республиканским госоркестром. Расскажите, давно ли началось это сотрудничество и как оно развивается.

— Боюсь ошибиться в дате, нужно подсчитать... Александр Сладковский и его оркестр — мои большие друзья, я с удовольствием сюда приезжаю. Наши ежегодные концерты — это уже традиция. С таким дирижером сложно не иметь динамики: они от раза к разу играют лучше и лучше, каждый год обновляется программа. Но, что бы они ни исполняли, это всегда делается с очень хорошим звуком. А когда оркестр играет хорошим звуком, петь тоже стараешься прилично.

— На что ориентировались, составляя программу нынешнего концерта?

— Коронный момент всех наших совместных концертов — это стиль. Стиль и дороговизна. При составлении программы мы исходили, во-первых, из того, что нам интересно, во-вторых, из того, что мы никогда не исполняли раньше. Ну а потом — сейчас март, поэтому первое отделение получилось очень-очень весеннее, а второе — праздничное, для женщин.

— Недавно вы решили разнообразить свою творческую жизнь и поучаствовать в популярном телепроекте «Один в один!» Почему вам интересен этот формат?

— Меня долго уговаривали, и, в конце концов, я уговорилась. Во-первых, мне очень интересно проверить себя, попробовать себя в новом амплуа. Во-вторых, мне кажется, что я как певица и отчасти педагог могу в правильный момент подсказать исполнителю правильные вещи.

— Есть ли у вас любимчики в проекте?

— Конечно! Но об этом нельзя говорить, потому что я член жюри. Есть голоса, которые мне безумно нравятся, манера исполнения, которая мне по душе, а есть ребята, у которых я могу послушать только несколько песен — не больше. Но вообще, я снисходительна. Да, бываю немного строга к вокалу, потому что хочу, чтобы пели чисто и красиво. Но в остальном я мягкий и пушистый член жюри.

— Вы говорите о педагогической составляющей, но ведь в передаче участвуют уже взрослые люди со сформированным голосовым аппаратом...

— Знаете, даже я в свои 45 лет прихожу к своему педагогу, профессору и занимаюсь. Голос все время нужно направлять, и очень важно, чтобы тебя слышали со стороны. Это как спортивные тренировки: чтобы быть в форме, нужно репетировать каждый день, а перед каждым выходом на сцену я всегда распеваюсь минимум 40 минут, о том, чтобы это пропустить, и речи быть не может. Это разминка перед стартом.

— Тренировки направлены только на поддержание формы, или вы продолжаете ставить себе новые вокальные цели?

— С возрастом голос меняется — становится более круглым, густым, немного понижается. Соответственно, меняются партии и роли в опере. Но у каждой певицы и у каждого голоса есть стержень, который проносится через всю жизнь. Век певицы не очень долог, и чтобы соответствовать тем главным партиям в первых театрах мира, которые я исполняю, я очень много работаю над собой.

— Каково осознавать, что теперь вместо молодых легкомысленных девушек вам нужно исполнять более зрелые драматические партии? Тяжело ли переживается смена репертуара?

— Нет, что вы! Мне кажется, это даже очень приятно. Конечно, я могу сделать из себя девчонку — вокально — и петь те партии, которые исполняла 20 лет назад. Но мне кажется, что это очень логично, когда женщина умеет жить в своем возрасте. Особенно певица — это важно. У меня есть такой лозунг, и я сейчас не только про себя говорю: «Лучше уйти на два дня раньше, чем на один день позже». Я за этим очень слежу. Слава богу, пока я звучу, работаю, творю. Я понимаю, что не каждой певице дано исполнять главные партии в первых театрах мира, поэтому очень ценю то, что имею, и очень трогательно и аккуратно отношусь к своему голосовому аппарату.

— В прессе за вами закрепились штампы «золотое сопрано России», «лучшее сопрано Москвы». Как вам кажется, есть ли сегодня те, кто может оспорить эти звания?

— Вы правильно сказали, что это штампы. Я не люблю штампы, не люблю всевозможные звания. Мне кажется, что у каждой певицы есть своя планка, своя профессиональная лестница, поэтому ни в спину дышать, ни на пятки наступать мне никто никогда не будет. Думаю, самое главное — чтобы тебя узнавали по тембру голоса и ни с кем не путали.

— В таком случае есть ли какие-то молодые звезды, за карьерой которых вы следите?

— Мне вообще интересна ситуация в певческом мире. Я смотрю, слушаю, узнаю, потому что это моя работа. Но чтобы за кем-то отдельным пристально следить — такого нет. Кажется, это уже паранойя (смеется).

— В нашем издании недавно выбирали женщину года в Татарстане, и в лидеры читательского голосования вышла Аида Гарифуллина. Можете что-нибудь сказать о ней как профессионал?

— Аида — красавица. У нее чудесный голос, я желаю ей огромной карьеры — у нее как раз все неплохо развивается. И человек она замечательный, очень теплый. Ей есть к чему стремиться в профессиональном плане, есть куда расти, а ее молодость и энергия дают ей возможность все это делать. Поэтому я очень рада за нее и поздравляю с этой очередной победой. Страна должна гордиться своими героями! Я знаю, что она сейчас работает в Вене, но мы пока не пересекались. Зато иногда переписываемся в соцсетях, так что мы с ней дружим.

— Недавно в «Метрополитен-опера» состоялась презентация ваших компакт-дисков, на которой также было объявлено о выходе виниловой пластинки с вашими записями. Виниловые альбомы считаются престижными в оперном мире?

— Мне очень приятно, что недавно фирма «Мелодия» впервые за долгие годы своего существования выпустила пластинку с нашей записью — маэстро Спиваков, Национальный филармонический оркестр и Хибла Герзмава. Это отдельная веха в моей творческой карьере, для меня это важно, потому что я считаю, что винил — это история. Кроме того, мне кажется, это сейчас очень модно. Пластинки возвращаются в продажу так же, как молодежь возвращается в оперу. Все чаще молодые ребята, которые хотят сделать подарок своей девушке, дарят ей букет и билеты в оперу — еще несколько лет назад такого не было. Думаю, это очень стильно.

— Вы работаете в музыкальном театре имени Станиславского и Немировича-Данченко с 1995 года. Несмотря на регулярную занятость в лучших оперных театрах мира, в вашем графике стабильно большое место отводится участию в спектаклях родного «Стасика». С чем связана такая преданность этому месту?

— Я служу в театре Станиславского и Немировича-Данченко почти 20 лет, в этом году круглая дата. Он мне как дом родной, у меня там свой репертуар, своя публика, которая ходит на мои концерты. И, разумеется, я стараюсь петь там как можно чаще.

— Планируете отмечать предстоящий творческий юбилей?

— Это целиком зависит от театра. Я не очень люблю такие торжества, поэтому вряд ли буду что-то специально организовывать. Мне в такие моменты как-то страшно становится — будто прощаешься с определенным этапом в жизни. Я и 45-летие не справляла, мне кажется, это лишнее. Торжественные празднества, друзья и специальные концерты... Уверена, можно обойтись и без этого.

ОБУКЕТИТЬ ВО ЧТО БЫ ТО НИ СТАЛО

Если профессионалы пришли «на Герзмаву», чтобы анализировать, цель большинства слушателей была прямо противоположной — люди пришли на концерт любимой певицы в первую очередь для удовольствия. Пожилая женщина в зеленой шапке так хотела отблагодарить Герзмаву, Сладковского и музыкантов оркестра, что аж дважды пыталась подарить им заранее подготовленные цветы. После первой части концерта слушательница разминулась с кумирами буквально на несколько секунд: когда она подошла к сцене, дирижер и певица уже удалились за кулисы, и один из скрипачей посоветовал ей повторить попытку во втором отделении. Она послушалась и после открывавшей вторую часть увертюры к оперетте «Легкая кавалерия» снова подошла к сцене. На этот раз женщине удалось вручить почти все расфасованные по индивидуальным упаковкам розы, однако Герзмаву пожилая слушательница так и не застала — надо было подходить после вокального номера. Женщина не растерялась и настойчиво попросила альтиста, который сидел поближе к краю, взять какой-то буклет — видимо, бумага предназначалась для автографа. Музыканту было неудобно отказать даме, он смиренно кивнул и спрятал полученное за ноты на пюпитре.

После антракта оркестр вышел на сцену в полном составе — вторая часть получилась более пышной, громкой, праздничной. Торжественный марш Эдуарда Элгара, ария Джудитты из одноименной оперетты, песня «Букет цветов из Ниццы», которую вокалистка исполнила на русском языке, и, разумеется, Summertime из оперы Гершвина «Порги и Бесс» — произведения в хорошем смысле попсовые. Не все знают их названий, однако всем доводилось слышать хотя бы отрывки главных тем в фильмах, на музыкальных каналах и даже в рекламе. Разошлась ко второму отделению и сама Герзмава — певица отвечала на восторженные выкрики из зала, а во время исполнения песни «Я так люблю тебя» на музыку Куртиса даже пригласила Сладковского танцевать. На несколько тактов музыканты оркестра уткнулись в ноты — оказалось, играть можно и без дирижера. Правда, недолго — продолжая пританцовывать, Сладковский почти сразу вернулся за пульт.

В этот вечер зал вставал дважды: после Summertime (аплодировать Герзмаве начали уже на первых аккордах, а к концу композиции слушатели просто взорвались) и арии Лауретты из оперы Пуччини «Джанни Скикки».

— Я в восторге, — одна из слушательниц оказалась солисткой любительского хора, потому с особым вниманием следила за манерой исполнения Герзмавы. — Техника потрясающая. Как она тонко берет звуки, как мягко, как культурно! Это трогает душу.