Эдуард Лимонов: «Здешнее смешение народов, отличие татарского ислама от неистового ислама кавказского — все это меня очень интересовало»

«УТРОМ ВКЛЮЧАЮТСЯ ЛИФТЫ — ЭТО ИДЕТ НА РАБОТУ ЧЕТВЕРТОЕ СОСЛОВИЕ»

— Эдуард Вениаминович, что для вас праздник 1 Мая? По-прежнему День солидарности трудящихся?

— Я не очень люблю слово «трудящиеся», это затасканное слово. Геннадий Зюганов его часто употребляет. Мне больше нравится старое словосочетание: четвертое сословие (третьим сословием, как мы помним, была буржуазия). Каждое утро, очень рано, вы наверняка слышите, как в доме начинают ходить лифты — это идет на работу четвертое сословие. Или в утренние часы-пик в метро этих людей часто можно увидеть. Они мне очень симпатичны, жаль, что они себя пока ассоциируют с кем угодно: то со средним классом, то еще с какой-то социальной группой, только не с тем, кем они являются на самом деле. Их миллионы в одной только России, и вот им-то и следует найти тех, кто будет публично выражать их интересы.

— То есть рабочий класс в России сохранился, несмотря на стремление власти сделать всех менеджерами и «продавцами воздуха»?

— Рабочий класс сохранился, хотя сейчас нет тяжелой индустрии. Она съежилась, как шагреневая кожа. Но четвертое сословие, люди, которые продают свои руки и свое время и созидают какие-то реальные блага, существуют во множестве. Это, собственно, становой хребет, позвоночник экономики...

В свое время в НБП (запрещенная Национал-большевистская партия, созданная Эдуардом Лимоновым, — прим. ред.) мы переименовали 1 Мая в День рабочего. Собственно, следовало бы сделать в России такой День рабочего. Как вы помните, история праздника связана с расстрелом рабочей демонстрации в Чикаго в 1886 году, это была на тот момент самая крупная «предъява», сделанная рабочими в адрес власти. В ответ их, конечно, расстреляли, но в память об этом событии стали проводить демонстрации по всему миру. Другое дело, что сейчас мы живем в буржуазном государстве, которое не желает отмечать этот праздник: пытается свести его к обычному выходному дню или вообще никак не отмечать.

— А вы сами будете принимать участие в демонстрации 1 мая в Москве?

— Да, я пойду, вероятно, в колонне с левыми коммунистами.

— Есть сейчас в мире рабочие, с которыми российское четвертое сословие могло бы быть солидарно?

— Международной солидарности трудящихся давно не существует, она в извращенной форме сохранилась разве что в умах российских ультралибералов. Они, исходя из этих соображений, неистово приветствуют «майданную» революцию на Украине. Хотя на самом деле за последние десятилетия усилились не интернациональные, а националистические тенденции и настроения. Но, конечно, все равно существует некая общность людей четвертого сословия, скорее дружелюбие такое определенное, взаимопонимание между ними.

«28 МИЛЛИОНОВ РУССКИХ МЫ ОТДАЛИ НА МИЛОСТЬ НЕПРЕДСКАЗУЕМЫМ РЕЖИМАМ»

— В отличие от либералов, вы никогда не приветствовали госпереворот в Киеве. О том, как вы и ваша организация относятся к нему, свидетельствует тот факт, что более тысячи национал-большевиков сегодня воюют в рядах донецкого ополчения. Скажите, события на Донбассе можно в какой-то мере счесть пролетарской революцией по отношению к буржуазному прозападному «Евромайдану»?

— У этого региона были свои причины для восстания. Области восточной Украины исторически являются русскими, здесь говорят на том же языке, на котором говорят где-нибудь в Ростовской области или вообще в Краснодарском крае, на том же южном наречии, с узнаваемым фрикативным «г». Сама по себе Украина — это хитрое изобретение групп украинских историков конца XIX века из Польши и Австро-Венгрии. Я знаю это и на личном опыте, и исторически. Чисто украинскими можно счесть, наверное, только 9 областей нынешней Украины, которая сама по себе является наследницей Украинской ССР, которую у нас увели из-под носа. Поэтому восстание на Донбассе — это восстание русскоязычной колонии против самозванных украинских властей, а не пролетарская революция.

— Вы еще с 90-х годов ратовали за права русских и в Казахстане, и в Прибалтике, и на Украине. Вы предвидели такой катастрофический сценарий?

— Я не ратовал, не исходил из эмоциональной сиюминутности, я просто понимал, как человек, любящий историю, что 28 миллионов русских, оказавшихся после распада СССР за границей России, обязательно дадут о себе знать. И то, что мы сейчас наблюдаем на Украине, — это кровавая реакция на то, что столько русских людей мы отдали на милость совершенно непредсказуемым политическим режимам. На той же Украине 23 года подряд была власть мошенников, власть ворья, их премьер-министр Павел Лазаренко был осужден за коррупцию и так далее, включая Виктора Януковича с его золотыми унитазами. А вот когда на «Евромайдане» пришли к власти совсем юные подлецы, обычное хулиганье с арматурой, то тут люди в Крыму и на Донбассе забеспокоились за свои жизни и за свое благополучие.

28 миллионов русских за границей — это и есть те люди, по отношению к которым нам сейчас надо проявить «международную солидарность»,

— К слову «революция», насколько могу судить, вы всегда относились с уважением. В частности, в эмигрантском романе «Дневник неудачника» революция — одна из главных героинь книги («Белая моя, белая! Красная моя, красная! ... Революция, любовь моя!»). А разве весь комплекс последних событий на Украине нельзя причислить к революциям?

— Можно причислить к революциям, почему бы нет. Революции бывают с разными знаками. Не надо быть дураками, как многие наши соотечественники, и представлять, что любая революция — это хорошо и отлично. Антирусская революция — это тоже революция, но ничего хорошего она с собой не несет. Абстрактным обожествлением революций я никогда не занимался. А в «Дневнике неудачника» речь шла именно о русской революции, там это было сказано... («Я целую свою Русскую Революцию в ее потные мальчишечьи русые кудри...» — прим. ред.).

«ЧЕРНОЙ РЕВОЛЮЦИИ» В АМЕРИКЕ ПОКА НЕ БУДЕТ»

— Может ли США как рассадник цветных революций когда-нибудь поплатиться за этой собственной «цветной революцией»? Причем в буквальном смысле цветной, потому что ее сделают «цветные». В данном случае черные — я подразумеваю бунты темнокожих в Балтиморе, которые взбудоражили Америку на текущей неделе.

— Черные находятся в США в подавляющем меньшинстве, их всего где-то 9 процентов. Это надо учитывать. Сейчас в Штатах переходный период, когда белых в стране все еще чуть больше 50 процентов, но ситуация стремительно меняется, и этническим большинством становятся испаноязычные. Представляете: из одной только Мексики в США в 2013 году вошли 13 миллионов человек. Так что доля испаноязычных становится очень существенной. Это силища. Но черные и испаноязычные далеко не всегда выступают на одной стороне. Тем более что черные — это на самом деле такие неистовые государственники, во Второй мировой они вовсю воевали под звездно-полосатым флагом. И я сам сталкивался с их государственническими чувствами не раз. Поэтому в черную революцию в Америке сегодня я не верю.

Не надо оценивать расовое состояние США исходя из того, что там президент — черный. Ничего подобного. Безусловно, Обаму выбрали выборщики, американский истеблишмент. Но в самой стране подпольный расизм всегда существовал и существует, та же американская полиция — очень старая институция, и там есть свои расистские традиции. Несмотря на то, что в кино мы видим во множестве черных полицейских, в реальности это не так. Есть штаты, в которых доминантное население черное, а полиция — такая старая, махровая, белая. Черные бунты с периодической закономерностью здесь происходят, это случалось и в 60-е годы после смерти Мартина Лютера Кинга, когда взорвались все негритянские центры. Их тогда подавляла национальная гвардия, танки вводила полиция Детройта... Поэтому для тех, кто наблюдает все это на протяжении 30 - 40 лет, в событиях в Балтиморе нет ничего нового.

— Но Советский Союз всегда надеялся на революцию в Америке и уверял своих советских граждан, что она вот-вот случится... Возможно ли это в принципе?

— В СССР были свои специалисты, которые, наверное, понимали в этом больше меня. Вообще, все на свете возможно, но в данных обстоятельствах в эти годы я не считаю это возможным.

«ПУТИН МЯГКИЙ, ОН НИКОГО ОСОБО НЕ ПОДАВЛЯЕТ»

— Ваше критическое отношение к президенту Владимиру Путину сейчас хотя бы немного изменилось?

— Да нет, что вы. Меня мало интересует Путин вообще, я бы сказал: вяло интересует. Я его давно понял: еще в 2005 году написал книгу «Лимонов против Путина» и успокоился в этом смысле. Речь идет о судьбе России, причем здесь Путин? Ну да, он сейчас актуален. Но, в конце концов, и его когда-нибудь не будет. Это еще одна большая ошибка тех же либералов, что они так ориентируются на Путина. Путин мягкий, он не чудовище, он никого особо не подавляет и не убивает. Путин мог бы быть много-много хуже, много страшнее. Но он этого не делает. Хотя нашлись бы люди, которые поддержали бы его даже в форме чудовища.

Вы помните, как он отвечал экс-министру финансов Алексею Кудрину на последней прямой линии? Он ему объяснял и растолковывал как сельскому дурачку какому-то: вот, дескать, мы друг с другом 11 лет вместе проработали, а ты все-таки дурачок...

Больше всех политических партий от власти пострадали мы, «Другая Россия», и продолжаем страдать и терпеть репрессии. А либералам грех жаловаться — они даже по «Болотному делу» получили ряд амнистий и прочее.

— То, что чаяния патриотической части общества сейчас сосредоточились на Путине, в вашем понимании это ошибка?

— Оставьте Путина в стороне. То, что произошло воссоединение Крыма с Россией, — это, конечно, сбывшаяся мечта, мечта того четвертого сословия, с которого мы начали разговор. Если Крым в Россию вернулся при президенте Путине, то, значит, так тому и быть.

— Разве это не пример роли личности в истории?

— Путин действительно мог проявить себя гораздо слабее, чем проявил. Тут он показал решительность. Но мы его упрекаем иногда в нерешительности, к примеру, на Донбассе. Там по-прежнему гибнут люди, потому что ему не хватает решительности прекратить это все в нашу пользу.

— Сколько Донбасс может еще продержаться, пока Россия преодолевает свою нерешительность? Одними гуманитарными конвоями мы там ситуацию не изменим...

— Гуманитарные конвои — это как бы замаливание грехов. Донбассу нужны не только гуманитарные конвои, ему нужна, безусловно, военная помощь. Гораздо больше, чем гуманитарная.

— Зато вы оказываете Донбассу военную помощь, ведь многие из национал-большевиков там воюют...

— У меня такое впечатление, что против нас в ДНР и ЛНР готовятся репрессии. Есть информация, что господин Сурков (помощник президента РФ — прим. ред.) недавно встречался с руководителями Донецких республик и поднимал вопрос о преследовании нацболов. Скорее всего, начнут выдавливать национал-большевиков с территории ДНР и ЛНР. Возможно, даже начнутся аресты. Увидим, что будет.

— Чем и кому могут помешать нацболы в рядах ополчения?

— Если есть какая-то личная неприязнь, то она обычно плохо объяснима. У Владислава Суркова такая неприязнь к нам существует, мы это проверяли несколько раз. Я лично не сторонник теории всяких там слухов и заговоров, в данном случае ко мне просто поступила конкретная информация о ряде встреч, которые, как мне сказали, провел несколько дней назад на Донбассе Сурков.

«В ИСЛАМЕ ОЧЕНЬ МНОГО КРАСИВОГО И ПОЭТИЧНОГО»

— Вам приходилось бывать в Казани?

— Да, бывал дважды. Я вообще человек с открытой душой, когда-то читал с огромным интересом биографию пророка Мухаммеда, в отличие от всяких необразованных идиотов — мне все это интересно. Я и в мечеть в Казани ходил, и по городу гулял, и в Кремле был. Здешнее смешение народов, отличие татарского ислама от неистового ислама кавказского — все это меня очень интересовало. Потом ведь и Владимир Ленин в Казани учился — я два раза пытался попасть в его мемориальную аудиторию в здешнем университете, и оба раза почему-то не получилось — там было занято, что ли...

— Да, помню, вы писали в одной из своих статей, что Казанский университет в те годы произвел на вас впечатление «облупленного».

— Да, я ничего плохого не хотел сказать — только то, что он облупленным тогда был по своему фасаду, я рад, что он сейчас изменился в лучшую сторону.

— А в мечеть вы заходили, потому что на вас произвела впечатление биография пророка Мухаммеда?

— Я смотрю с удовольствием на все проявления человеческого духа, но сам я ортодоксальным быть никогда не смогу, я еретик по натуре. Я верующий, но верю в какое-то «сверхсущество». Хотя у меня различные воспоминания, связанные с исламом. К примеру, в 1996 году я присутствовал на пресс-конференции, где российские мусульмане выражали свой протест против публикации в России скандальной книги Салмана Рушди «Сатанинские стихи». Я прежде читал эту книгу по-английски, и не могу сказать, что это литературный шедевр.

На той пресс-конференции я был, по-моему, единственным русским. И я говорил, что эту книгу издавать не надо. Что она низкопробная. В итоге мы добились того, чтобы Рушди не издавали, хотя издательство «Лимбус-пресс» уже готовилось к этому. На мой взгляд, нет никакой необходимости оскорблять верования людей, если хочется показать себя и проявить. Для этого есть другие темы и способы. В том же исламе очень много красивого и поэтичного, я даже писал в свое время об этом.