Евгений Минченко: «Минниханов претендует на роль лидера российских тюрок и мусульман»

«ТАКОЕ ВПЕЧАТЛЕНИЕ, ЧТО У РПР-ПАРНАС ИЗНАЧАЛЬНО БЫЛ НАСТРОЙ НЕ НА УЧАСТИЕ В ВЫБОРАХ, А НА СКАНДАЛ»

— Евгений Николаевич, недавно широко разошлась фраза Вячеслава Володина о том, что выборы — это предсказуемость процедур при непредсказуемости результата. Будет ли этот лозунг каким-то образом воплощаться в реальность? Сохранились ли в России хоть где-то реальные, а не тотально управляемые выборы?

— Конкуренция есть, другое дело, что она сейчас в большей степени сконцентрирована на уровне депутатских выборов, а не губернаторских, к примеру. Причина в том числе объективная. У нас с 2003 года не было прямых выборов депутатов Госдумы, у нас уже давно нет прямых выборов членов Совета Федерации. Собственно, первые и последние выборы членов Совета Федерации прошли в 1993 году. У нас за последние несколько лет значительно снизилось количество мэров, которые избирались прямым голосованием. А я могу сказать вам (как автор книги «Как стать и остаться губернатором» 2001 года, где мы анализировали как раз губернаторские кампании с 1995 года с выборов Эдуарда Росселя, в 1995 - 2009 годах бывшего губернатором Свердловской области), кто были основные оппоненты действующих или исполняющих обязанности губернаторов — депутаты Госдумы, члены Совета Федерации, мэры крупных городов, руководители крупных градообразующих предприятий. А у нас вот что произошло — слоя популярных директоров не стало, потому что все ушло в интегрированные холдинги. И директора на месте — это уже не те люди, которые знают у каждого рабочего бабушку, а, как правило, наемные менеджеры, присланные из другого города, соответственно, у них нет того рейтинга и авторитета. Оказалось, что естественных оппонентов действующих губернаторов стало гораздо меньше, поэтому и острота конкуренции на губернаторских выборах ниже. Не надо все сводить к теме муниципального фильтра, хотя лично мое мнение, что надо ввести правило двух подписей: муниципальный депутат может подписаться за двух кандидатов.

Есть у нас еще в рамках комитета по политическим технологиям РАСО (российская ассоциация по связям с общественностью — прим. ред.) программа о том, как нам надо подкорректировать наше избирательное законодательство. Мы опубликуем сразу после выборов, сделаем большой меморандум о том, как специалисты в сфере политтехнологий видят дальнейшее развитие этой системы.

Причем, опять же, с Володиным разговаривали буквально за пару часов перед нашей с вами встречей. У нас многие партии имеют право участвовать в региональных выборах без сбора подписей. Это парламентские партии и те, которые имеют определенное представительство на муниципальном уровне. Он говорит: «Я не понимаю, почему у нас те партии, которые осознавали, что им нужно идти на региональные выборы, не пошли за год до этого, например, на муниципальные, почему среди людей, которые сейчас участвуют в выборах, так мало местных». Например, РПР-ПАРНАС в Калужской области выставил 82 кандидата в списке, из них только 6 человек из этого региона. У «Гражданской инициативы» 87 человек в списке, из них 20 человек из Калужской области. Самое вопиющее в Новосибирской области: РПР-ПАРНАС — список из 107 человек, из них только 9 — жители области. Соответственно, вопрос: почему так мало местных кандидатов? Почему нет опоры на местных людей? Почему семейственность? Например, у «Партии национальной безопасности России» выдвинули 6 кандидатов — все родственники: бывший депутат гордумы, его супруга, сестра, дочь и два внука. Причем руководителя всей этой замечательной семьи исключили в итоге из числа кандидатов, потому что он не указал, что был судим за пропаганду нацистской символики. Возникает вопрос: все-таки власть виновата, что эти партии не проходят квалификацию, или у них что-то не так в консерватории?

Я тщательно наблюдал, как шла эпопея со сбором подписей в Новосибирской области. Как раз получилось так, что, когда начинался сбор подписей, я был в Новосибирске. Мне местные говорят: «Что-то у нас странно ведет себя РПР-ПАРНАС». Я говорю: «А что странного?» А они отвечают, что у них сборщики подписей работают на улицах, но у людей, которые ставят подпись, не спрашивают даже паспортные данные. Такое впечатление, что у них изначально был настрой не на участие в выборах, а на скандал, потому что участие в выборах в Госдуму им и так обеспечено, так как квалификация пройдена, у них есть фракция в одном из региональных законодательных собраний. Соответственно, им сейчас избираться в регионах особого смысла нет. На самом деле Борис Немцов, к которому я хорошо относился, одно время даже был моим клиентом, я с ним общался незадолго до его гибели, он как-то втянулся, стал народным депутатом Ярославской областной Думы, реально занимался местными делами, ходил на заседания. Но это на самом деле большая редкость. Поэтому я думаю, что смерть Немцова — большая потеря. Он был для власти эталонным оппозиционером. Он, несмотря ни на что, пошел и избрался местным депутатом, занимался местной политикой. Поэтому я думаю, что конкурентность есть, но не очень высокая, в том числе по объективным причинам, плюс, конечно, очень серьезный фактор — рейтинг Путина.

— Так нужно ли повышать конкурентность?

— Я считаю, что не надо повышать ее чрезмерно. Некоторые говорят: давайте, мол, какому-нибудь оппозиционному кандидату нарисуем, чтобы показать, что у нас вот такие цветочки есть. Не надо. Пусть само вырастает, естественно. В чем еще специфика Володина? Он же сам начинал политическую карьеру как депутат-одномандатник, избирался депутатом горсовета, выиграл, кстати говоря, у секретаря райкома КПСС в Саратове, несколько раз избирался в Госдуму по одномандатному округу. Соответсвенно, он говорит: «Ребята, начинайте снизу, разговаривайте с людьми, занимайтесь реальной политикой». И это то, чего они хотят добиться, идет постоянное обучение депутатов, причем не только от правящей партии, но и вице-губернаторов, губернаторов, мэров, молодых начинающих политиков. У Володина идея выстроить естественную систему. Кстати, мы видим сегодня, что гораздо мягче отношение к парламентским оппозиционным партиям. Концепция вот какая: если ты за страну, если в качестве приоритета ставишь национальные интересы, то тебе с нами по пути, а дальше мы можем спорить по каким-то вопросам.

Что касается губернаторских выборов, то пока у нас в топе конкурентных кампаний Ленинградская и Иркутская области. В Иркутске кандидат от коммунистов, который в 2001 году практически выиграл выборы губернатора, то есть такой матерый кандидат, депутат Госдумы на протяжении нескольких созывов, так что вот реальная конкуренция. Но все-таки думаю, что все должно закончиться в пользу действующего губернатора в первом туре.

Что касается Татарстана, то у вас по формальным признакам все хорошо: все партии представлены и т. д. Кстати, праймериз хорошо прошли. Я с большим уважением отношусь к Олегу Викторовичу Морозову, давно его знаю. Он реальный тяжеловес, бывший вице-спикер, глава управления внутренней политики. Я думаю, что его участие в праймериз прибавило весомости, солидности.

Минченко рекомендует кандидатам на пост главы Татарстана работать на свою партию, участвуя в выборах (фото: izbirkom.tatarstan.ru)

«УСТАНОВКА ИЗ КРЕМЛЯ ТАКАЯ, ЧТО НЕ НАДО ГНАТЬСЯ ЗА 90 ПРОЦЕНТОВ»

— Вы же знаете, что в Татарстане Рустам Минниханов — безоговорочный фаворит. А вот другим кандидатам, которые баллотируются, что делать в заведомо проигрышной ситуации?

— Пусть работают на партию. Все такие «молодцы»: «Ой, а если я получу маленький результат, то это для меня плохо». Опять же, апеллирую к своей книге 14-летней давности, которая не устарела. Конкретная история. 1995 год, выборы губернатора Свердловской области. Два кандидата Зяблицев и Гайсин набрали какие-то смешные проценты, но через полгода каждый с хорошим отрывом в одномандатном округе выиграл выборы в Госдуму. Ситуация очень простая: если вы думаете в долгую, то вы не должны отбывать номер. Например, наметьте: здесь пойду по одномандатному округу. Отработайте эту территорию в качестве кандидата в губернаторы, а через год будет уже легче избираться по округу в Госдуму или легче тащить партийный список.

Например, у меня есть хороший товарищ — депутат «Справедливой России» Валерий Гартунг. Он в свое время проиграл выборы в городскую Думу своему же рабочему с принадлежащего ему же завода, а через год выиграл выборы в Госдуму. Я думаю, что ничего страшного в этом нет. Политика — это не идеально выложенная дорога, где никто не спотыкается, где только идете вперед и вверх.

— Значит, есть смысл проводить им активную избирательную кампанию?

— Конечно. Я советую выбрать сегмент или территориальный, или социально-демографический, работать целенаправленно на пенсионеров, на домохозяек. Вопрос в том, где у вас сильная позиция, которую вы потом сможете где-то использовать.

— А какова же установка Кремля на региональные выборы?

— Установка очень простая — давайте реальную конкурентность, не надо гнаться за результатом, не надо пытаться натянуть результат.

— Значит, не будет нарисованных 90 процентов?

— По крайней мере, установка из Кремля такая, что не надо гнаться за 90 процентами, сколько получите — столько получите.

«ВОЛНА ПАТРИОТИЧЕСКОГО ПОДЪЕМА И ТАК СЛИШКОМ ДОЛГО ИДЕТ»

— Кризис как-то повлияет на выборную повестку?

— Пока не сильно. Понятно, что вопросы падения уровня жизни, роста цен влияют, но все-таки пока мобилизация внешнеполитическая сохраняется. Сколько она продержится? Я думаю, этот запас на исходе. В 2016 году только на патриотической повестке выборы сделать будет нельзя. Надо будет искать другие ходы.

— Почему больше не будет работать патриотическая повестка? Крым уже надоел?

— В любых отношениях есть разные этапы. Медовый месяц будет не всегда. Точно так же с политикой. У Путина был первый всплеск после избрания президентом, потом произошла коррекция рейтингов, потом новый всплеск — это дело Ходорковского, повестка борьбы с олигархами и т. д. Потом проседание в связи с монетизацией льгот, затем снова активная социальная политика, нацпроекты — новый скачок, на котором Путин возглавляет список на выборах «Единой России» в Госдуму, Медведев избирается президентом. Потом коррекция, антикризис, скачок, проседание в 2011 году. Я помню, мы с одним нашим либеральным аналитиком делали закрытый брифинг для инвесторов. Он говорит: «Смотрите, рейтинг Путина уже ниже 50 процентов, а еще недавно был 60 процентов, значит, через полгода будет 40 процентов, а еще через полгода будет 30 процентов и т. д.» Потом я выступаю: «С чего вы взяли, что если идет какая-то тенденция, то она неостановима? Я считаю, что, наоборот, будет всплеск, Путин выиграет выборы президента в первом туре, причем честно выиграет». Это было как раз после Болотной и Сахарова, когда многие кричали, что все — конец режиму. А он мне: «Как так? Если рейтинг падает, то он уже и будет падать». Тогда я ему: «Вы уже не помните, а мы познакомились в 1996 году в штабе Бориса Николаевича Ельцина. Он начинал избирательную кампанию с 6 процентов, а потом как-то рейтинг вырос. Почему же вы считаете, что у Путина нет потенциала и возможностей, чтобы нарастить рейтинг?» Он начал смеяться. Теперь мы знаем, кто оказался прав.

Поэтому я думаю, что волна патриотического подъема и так слишком долго идет, честно говоря, но ее сильно подпитывают действия внешних игроков. Если бы не было истории с постоянным ужесточением санкций и т. д., то я думаю, что эффект был бы растрачен гораздо быстрее, а так оно как-то едет. Но все равно я думаю, что где-то весной следующего года, если не осенью этого, надо будет находить какую-то другую повестку.

— У вас есть варианты новой повестки?

— Конечно, у меня есть.

— Не поделитесь?

— Нет. Кому надо, я уже сказал, они думают.

— Вы упомянули про высокий рейтинг Путина. Нет ли в таких цифрах опасности?

— Нет, он уже несколько раз корректировался. Я думаю, что колебания 50 - 80 процентов — приемлемый диапазон для политика. Когда уже ниже 50 процентов падает, наверное, надо волноваться. Вот мы сейчас в ряде регионов проводили исследование. Нигде рейтинг одобрения Путина не опускается ниже 80 процентов. Это наши данные, которые мы не для публики собираем, а для нужд избирательной кампании. В принципе, это совпадает с теми данными, которые дают ФОМ, ВЦИОМ и «Левада-Центр».

«КОМПЛЕКС ДЕМИУРГА У ВСЕЙ ВЛАСТИ»

— Недавно уже упоминаемый вами Олег Морозов, который, судя по всему, станет сенатором от РТ, дал нашумевшее интервью «Московскому комсомольцу», в котором сказал, что причина Болотной — это замена политики ее имитацией. За этим последовала дискуссия с участием бывших членов сурковской команды. Какой позиции придерживаетесь вы?

— Я считаю, что пережали с идеей, что надо управлять всеми политическими проектами, что существует только 7 партий. Пережали с отменой выборов губернаторов, с сити-менеджеризацией, с отменой одномандатных округов. Главное, что те проекты, на которые делались ставки, пресловутые «Наши», молодежные движения, которые готовились на случай: типа будет у нас майдан, а они выйдут на улицы... И вот были Болотная, Сахарова. Где там были «Наши»? Несколько тысяч человек с барабанами вышли, а говорили, что будут миллионы. Где эти миллионы? Поэтому я думаю, что было много ошибок в то время сделано. Но понимаете, в какой-то степени это объяснялось эйфорией, которая была: да, у нас все получается, мы можем все. Такой комплекс Демиурга у всей власти.

Я бы не сводил все это к фигуре Суркова. Сурков — это менеджер, это не заказчик дискурса. Он менеджер, который делал то, что ему говорили делать. А это была повестка политического класса нашей бюрократии. Оказалось, что она неэффективна. Пришлось корректироваться на ходу. В итоге разрешили регистрировать новые партии, вернулись одномандатные выборы в Госдуму, вернули выборов губернаторов. По сути, вернулись с коррекцией к той системе, которая была по состоянию на 2003 год.

— Сказывается ли конфликт с Западом на идеологическом и интеллектуальном поле России?

— Да, упрощает, очень сильно упрощает. Уровень интеллектуальных дискуссий на обоих флангах нашего политического спектра, мягко говоря, стал еще ниже, чем он был.

— В 90-е - 2000-е на нем же безраздельно господствовали западники-либералы...

— Нет. Кто вам сказал, что западники-либералы господствовали? Посмотрите на результаты выборов в 1993 году, кто набрал большинство голосов на выборах в Госдуму. ЛДПР набрала, в 1995-м — коммунисты на первом месте. Опросы давали же невысокий уровень популярности западничества и либеральных идей. Единственное, отношение к Америке было гораздо лучше. В начале 90-х был пик хорошего отношения к Америке, а потом оно начало снижаться, а сейчас мы дошли до пиковых значений по антиамериканизму. При Советском Союзе таких значений не было. По крайней мере при позднем Союзе, при Горбачеве у нас уже были песни, под которые наш нынешний премьер-министр так любит танцевать, типа «American boy, уеду с тобой». Сейчас этого нет.

«НА ГРАНИ ВЫЛЕТА ИЗ ПОЛИТБЮРО ЧУБАЙС»

— В своем знаменитом докладе «Политбюро 2.0» вы писали, что российская власть подобна Политбюро ЦК КПСС. Эта модель по-прежнему работает?

— Конечно.

— На нее как-то влияет геополитическая ситуация?

— Наверное, геополитическая ситуация повлияла на усиление позиций Сергея Шойгу как министра обороны и лидера одной из силовых групп и в целом на усиление силовой корпорации. Если убрать, скажем, ситуацию внутри силового блока, понятно, что серьезно нарастили свое влияние ФСБ и СК. Новация последнего года — резкое усиление группировки ФСО, то есть службы охраны и службы безопасности президента и такой фигуры, как Виктор Золотов. Если брать последний год, то они в наибольшей степени нарастили по сравнению с тем, что у них было до этого, свое влияние.

— Что им дало дополнительные очки?

— Был конфликт ФСБ и МВД, который в итоге был разрешен тем, что МВД очень резко усилили группировкой выходцев из ФСО, повысилась значимость Золотова как первого заместителя министра МВД и руководителя внутренних войск. То есть в конфликте ФСБ и МВД главным победителем стала ФСО.

— За эти годы появились уже четыре доклада о Политбюро 2.0. Лица в Политбюро меняются? Можно ли вылететь оттуда за какую-то провинность?

— Можно. Я думаю, что на грани вылета из Политбюро Анатолий Чубайс. Если брать полноправных членов, то вот появился за последние два года Аркадий Ротенберг, серьезно усилился Дмитрий Медведев. Если смотреть по ресурсной матрице, то год назад он был чуть ли не на последнем месте по влиятельности среди членов Политбюро, то сейчас он, я думаю, где-то в середине списка. Он очень сильно поднабрал за последнее время. А так круг достаточно устойчивый.

— Я слышала мнение экспертов, что вы составили Политбюро на основе просто «близости к телу» этих людей и есть еще, скажем так, подводный слой.

— Логика очень простая. Полноправные члены Политбюро — это люди, которые являются лидерами крупных разветвленных кланов, которые обладают разнообразными ресурсами: финансовым, силовым, административным, медийным, личным контактом с Путиным. Кстати говоря, №1 по значимости ресурс. Да, действительно. Но все равно полноправные члены Политбюро — это те люди, которые являются центрами достаточно автономных сетей, которые уже потом переплетены с другими сетями.

АНТИЗАПАДНАЯ ПОЗИЦИЯ ПУТИНА КОНСЕНСУСНАЯ»

— С нынешним поворотом на восток, созданием Евразийского экономического союза — смогут ли Нурсултан Назарбаев и Александр Лукашенко претендовать на какие-то позиции в Политбюро?

— По сути дела, Лукашенко и Назарбаев — члены Политбюро с совещательным голосом. Но, опять же, мы, когда санкции вводили, почему не посоветовались с нашими партнерами по Таможенному союзу? Это не совсем в рамках тех договоренностей, который были подписаны. Я знаю, что есть некоторая обида и в Казахстане, и в Беларуси, что их не предупредили о крымской операции. Может, не надо было спрашивать мнения, но поставить в известность было бы правильно. Я так понимаю, что их не поставили в известность. Несмотря на это, и Назарбаеву, и тем более Лукашенко особо деваться некуда. Но проект ЕАЭС, я думаю, находится не в стадии активного развития, а временной паузы, даже несмотря на расширение за счет новых членов. Тем более Армения слишком далеко и слишком маленькая, а включение Киргизии создает глобальные проблемы, связанные с потенциальной контрабандой. Так что это неоднозначное решение о включении Киргизии в состав ЕАЭС.

— После Крыма говорили о политическом одиночестве Путина и недовольстве элит, тесно связанных с Западом. Верно ли это?

— Это неправда. Я лично общаюсь со значительной частью членов и кандидатов в Политбюро и могу сказать, что антизападная позиция Путина консенсусная. Все началось задолго до Крыма. Проблема была в том, что Россию не воспринимали как равного партнера и не давали возможности для развития бизнесов и каких-то зарубежных проектов членов и кандидатов в Политбюро. Например, Олегу Дерипаске же не дали купить Opel. Не было доступа к технологиям. Россию воспринимали как сырьевой придаток. Для российской элиты было болезненным, что ее не воспринимают как полноправного партнера на Западе.

— Хотите сказать, что Путин переменил этот тренд? Россию стали иначе воспринимать?

— Нет, но просто Россия играет свою игру. Насколько успешно, посмотрим. Но сказать, что вся элита была против, а Путин всех взял и сломал через колено, ну чего смеяться? Если бы не было поддержки элиты, общественной поддержки, не было бы никакого «Крым наш». Путин же на самом деле никакой не диктатор, а очень продуманный, взвешенный человек. Почему работает модель Политбюро? Потому что он оттачивает какие-то решения, обсуждая их с разными группами участников Политбюро и пытаясь найти какую-то результирующую. Точно так же и то, сколько денег Кремль тратит на опросы и социологию открытую и закрытую, свидетельствует о том, насколько большое внимание уделяется общественному изучению общественного мнения, чтобы принимать популярные решения.

— Как думаете, не придется ли вам в скором времени писать Политбюро 3.0?

— Пока существующая модель описывает то, что происходит. Пока не вижу смысла ее менять, так как она объясняет, что происходит.

«Была тема, что он [Минниханов] будет премьером или первым вице-премьером. Насколько я знаю, сейчас такой темы нет» (фото: zampolit.com)

«НЕТ СМЫСЛА ГОВОРИТЬ, ЧТО МИННИХАНОВ В МОСКВУ ПЕРЕБЕРЕТСЯ»

— Минниханова вы включаете в кандидаты в члены Политбюро. Какова его роль? Менялась ли она? Возможно ли усиление позиций?

— Татары — самый крупный по численности тюркский народ в России, очень влиятельная диаспора в Москве. Минниханов воспринимается не только как руководитель субъекта РФ, но и как лидер татар, а шире — то, на что он претендует (не знаю, получается или нет), — лидер российских тюрок и лидер мусульман. Но тут есть конкуренция, не острая, заочная даже, с Кадыровым, который также претендует на роль лидера всех мусульман и на роль лидера Кавказа. Соответственно, и у того, и у другого активность сосредоточена не только внутри субъектов, но и за их пределами. При этом понятно, что стилистика Минниханова более спокойная, выдержанная, компромиссная, что, в общем, соответствует национальному менталитету.

— Вы составляете традиционный рейтинг выживаемости губернаторов...

— Ну так у него все хорошо — пятерочка.

— Но все-таки насколько ваши прогнозы верны?

— Есть статистика, которая показывает, что результативность очень высока. Чтобы у кандидата была пятерка и его убрали, такого нет. Есть только случаи, когда уходят на повышение. Бывали случаи, что люди с двойкой выживали, но потом все равно уходили через паузу.

— Минниханов у вас получает 4 - 5 баллов. Что может такое случиться, что понизит доверие к главе республики?

— Только какой-то глобальный конфликт внутри республики, но я пока не вижу оснований для этого. Я считаю, что в регионе пережимают с татарским национализмом, особенно в сфере образования. Но пока это не доходит до стадии взрыва. И все же я думаю, что это то направление, которое может создать потенциальные проблемы.

— Татарстан, можно сказать, на особом положении — только там осталось наименование «президент». Пока до 2016 года. Стоит ли республике цепляться за это название?

— Я думаю, что его все-таки отменят. Я вырос в Челябинске, а у нас там очень большая татаро-башкирская диаспора. Я много общался с татарами. Для некоторых кавказских народов шашечки важнее, чем ехать, а вот для татар, по-моему, важнее ехать, чем шашечки.

— Зачем тогда эту преференцию продлевали на год?

— Чтобы Минниханов мог комфортно избраться на выборах главы республики.

— Может ли в ближайшее время у Минниханова в республике появиться реальный конкурент?

— Пока есть консенсус элит вокруг фигуры Минниханова, не вижу серьезных конкурентов. Это могло быть по модели Илюмжинова в Калмыкии, типа выходец из Татарстана, добившийся многого на федеральном уровне, например, на административном уровне или в бизнесе. Но все эти выходцы достаточно плотно интегрированы.

— Какое-то время были слухи, что Минниханова вот-вот заберут на федеральный уровень. Может ли такое случиться?

— Была тема, что он будет премьером или первым вице-премьером. Насколько я знаю, сейчас такой темы нет. Минимум до Госдумы Медведев работает на посту премьер-министра. Я думаю, примерно 90 процентов за то, что он возглавит список «Единой России». Точно так же я ставлю 90 процентов на то, что «Единая Россия» получит большинство в следующей Госдуме. Соответственно, было бы странно убирать с премьеров лидера только что выигравшей парламентские выборы партии. Поэтому, я думаю, пока все идет к тому, что Дмитрий Анатольевич у нас доработает до 2018 года. Поэтому нет смысла говорить, что Минниханов в Москву переберется.