Рафаэль Хакимов: «Для русского самосознания важна принадлежность к государству, для татар это не столь значимо»

«РОССИЙСКАЯ ИМПЕРИЯ ПЫТАЛАСЬ ПРИМЕНИТЬ СИЛУ ДЛЯ ПРЕВРАЩЕНИЯ ТАТАР В РУССКИХ»

Не там, где заковал недвижною бронею
Широкую Неву береговой гранит,
Иль где высокий Кремль над пестрою Москвою,
Свидетель старых бурь, умолкнувший, стоит,

А там, среди берез и сосен неизменных,
Что в сумраке земном на небеса глядят,
Где праотцы села в гробах уединенных,
Крестами венчаны, сном утомленных спят,—

Там на закате дня, осеннею порою,
Она, волшебница, явилася на свет,
И принял лес ее опавшею листвою,
И тихо шелестил печальный свой привет.
...

Владимир Соловьев. Родина русской поэзии (12 октября 1897 года)

В предыдущих статьях мы выяснили, что идентичность человека строится на этнической основе, чья граница не определяется только языком или только религией. При этом языковая ассимиляция не ведет автоматически к потере национальной идентичности, а порой провоцирует обратную реакцию. На примере евреев хорошо видно, что можно народ сохранить, перейдя на диалект немецкого языка — идиш или любой другой язык. Правда, в случае с евреями важным фактором оказывается религия, чего не скажешь о татарах, которые могут быть и мусульманами, и православными, и даже атеистами. Татарин может пренебрегать традиционной одеждой, не знать старинных обычаев, национальной кухни, литературы и утверждать, что он настоящий татарин. Что же определяет его идентичность? Можно сказать самосознание, но это слишком общий ответ. Он годится для опросников социологов, но ничего не объясняет по существу.

Самосознание может быть итогом общей атмосферы в стране или республике, влияния окружающей среды, семейного воспитания или влияния какой-то отдельной группы. Оно может включать в себя ряд идентичностей, например, человек может считать себя американцем ирландского или итальянского происхождения, или он — француз алжирского происхождения. За рубежом мы все россияне, но каждый помнит о своей национальности в качестве русского, украинца, белоруса, татарина, чеченца и т. д. Значит, самосознание человека сложносоставное, оно включает в себя этническое, религиозное, гражданское, региональное, земляческое сознание. С тем, чтобы выделить в нем именное этническое самосознание, нужно обратиться к происхождению человека, его исторической памяти. Это и есть тот коренной признак, без которого мы не можем говорить об этничности.

Происхождение может вербализоваться в самых разных формах: с привязкой к народу, своей республике, региону предков, административной территории, конкретному населенному пункту, деревне, или в нем могут присутствовать все эти признаки одновременно: «Я из такого-то рода, мои предки из такой-то деревни, я из Заказанья, живу в Татарстане/Сибири/и т. д.». Мне постоянно напоминают: «Твоя мать из Азнакаевского района, ты только по отцу из Атнинского». Дифференцированная структура сознания не говорит о размывании идентичности, просто человеку нужно максимально подробно знать, откуда он произошел. Не случайно люди ищут могилы предков, выясняют родословную, приезжают в Татарстан как на свою символическую родину, пишут историю деревни.

Российские этнологи в своем большинстве открыто или стыдливо придерживаются сталинского определения нации с обязательным языком, культурой, территорией и психологией. Правда, сегодня вместо последнего признака предпочитают говорить о самосознании, что по существу ничего не меняет. Удивительно, насколько прочно сталинское наследие живет среди нас. Сталин цепко держит нас в своих объятиях, влияет на политику, ментальность и даже семантику. Командный, запретительный стиль языка («Купаться строго запрещено», «Не залезай. Убьет!», «По газонам не ходить!», «Не кукарекать!» и т. д.), штампы в поиске врагов, «Краткая история ВКП(б)» создали общую идеологическую конструкцию общества, и никто не может ее сломать. Она легко уживается с рыночными отношениями, самыми разными партийными течениями и очень любит патриотизм.

Об идентичности можно было бы не говорить столь подробно, если бы политика России в течение столетий не пыталась из разных народов слепить русских. Православные монастыри, которые с ХIII века весьма эффективно ассимилировали помор, чудь, веси, мурома, пермь, ингерманландцев, часть мордвы, оказались бессильными перед лицом кавказских, алтайских, среднеазиатских, прибалтийских народов. Не поддалась колонизации значительная часть татар, чуваш, марийцев, удмуртов, коми.

Российская империя пыталась применить силу для превращения татар в русских, но это оказалось не очень успешным предприятием. Ассимиляционные процессы гораздо эффективнее проходили под воздействием материальных интересов, возможностью продвижения по службе или перспективой освобождения от службы в армии. Русские имена татарского происхождения хорошо известны, это не просто знаменитые роды, но их оказалось так много, что возникает вопрос о наличии славян среди русского дворянства. Судя по Бархатной книге Екатерины II, значительная их часть — выходцы из татар. Не случайно историк Петр Савицкий писал Льву Гумилеву: «Как известно, великорусское дворянство, сыгравшее огромную роль в создании великого Русского государства, на 30, 40 и даже более процентов состояло из потомков этих мурз, князей и слуг». Другая часть дворян происходила из литовцев и немцев, были также дворяне финского и шведского происхождения. При этом среди литовцев и поляков немало было потомков Мамая и Тохтамыша, ведь именно из них состояли уланские полки. Эта смесь и есть основа русской знати.

На добровольную ассимиляцию татар толкало не просто желание остаться на государственной службе, не лишаться поместий, сословных привилегий, многие из татарской знати непосредственно участвовали в формировании российской государственности. Так, предок Бориса Годунова мурза Чет выехал из Сарая в Московию на службу к Ивану Калите, крестился, построил Ипатьевский монастырь, в котором во времена Смуты скрывался Михаил Романов. Кстати, его охраной занимались романовские татары из Костромы. Следует заметить, что до Петра Великого жесткого противостояния татар и русских не было. Только насильственная христианизация привела к религиозным конфликтам. Те, кого удалось насильно крестить, в своем большинстве стали не русскими, а крещеными татарами. Указ Екатерины о веротерпимости, принятый после крестьянских восстаний под мусульманскими знаменами, означал отступление от политики христианизации с упором на мирную миссионерскую деятельность. Несмотря на создание мощного центра миссионерской деятельности в Казани, результаты были более чем скромные. Зато заметно усилилось мусульманское сословие империи, что насторожило власти.

«В начале ХХ века Петр Столыпин предложил иной способ борьбы с татарами»

«В КУЛЬТУРНОМ ВАКУУМЕ НЕ МОЖЕТ РОДИТЬСЯ НОВАЯ РОССИЯ»

Глуп тот, кто не доволен тем, что происходит по законам природы

Эпиктет

В начале ХХ века Петр Столыпин предложил иной способ борьбы с татарами, он начал поддерживать любые различия между отдельными группами татар, а главное — запретил изучение русского языка и европейской культуры в новометодных медресе. Он не просто на словах поддерживал исламских мракобесов, но даже начал преследовать их противников — джадидов. Сталинская гвардия подхватила эту политику и, используя любые нюансы в языке и культуре, стала наделять этнические группы самостоятельной историей, литературным языком, алфавитом, назвав их младописьменными народами, учредила для них республики, причем государственность получили даже те, кто не помышлял об этом. Так, киргизы о своей республике узнали из газет. Зато Татаро-Башкирскую республику расчленили на две части, причем не по границе самоопределения башкир в 1918 году (так называемой «Малой Башкирии»), а выделив Башкирии значительную территорию с преимущественным татарским населением. Цель была проста — максимально уменьшить территорию Татарстана, заодно создать конфликт между татарами и башкирами в Башкортостане. Параллельно создавался так называемый «Оренбургский коридор», отделивший татар от казахов прослойкой из переселенцев: русских, казаков и украинцев.

«Мы в республике уже написали академическую «Историю татар с древнейших времен в 7 томах» причем с помощью ведущих ученых РАН»

С тем, чтобы народы ненароком не вспомнили свое происхождение, Сталин запретил изучение Золотой Орды. Казанским татарам придумали булгарскую теорию происхождения, а крымских татар просто депортировали в Узбекистан в надежде, что они там растворятся в общетюркской массе. Все это годилось, пока существовала сталинская вертикаль и волевые решения КПСС. Но вместе с перестроечной неразберихой в условиях общей либерализации был выпущен из бутылки ордынский джинн, он спутал все исторические карты. Последствия его будут долго ощущать не только татары, казахи и некоторые другие народы, но также русские. Мифическая история России, сочиненная командой Карамзина-Соловьева-Ключевского, пока сохраняется только по инерции. Ясно, что она изжила себя, а подлинная история упирается в Золотую Орду. Поэтому ученые Российской академии наук никак не могут приступить к подготовке фундаментальной истории России из-за концептуальных разногласий и по политическим соображениям. Этот кризис усугубляется тем, что мы в республике уже написали академическую «Историю татар с древнейших времен в 7 томах» причем с помощью ведущих ученых РАН.

Исторические исследования последних лет проходили на фоне политических свобод и явного роста этнической идентичности, но тут появился другой джинн — глобализация. Пока российские политики пытались реализовать столыпинско-сталинскую доктрину под видом формирования российской нации, глобализация начала подрывать основы самих русских. Понять до конца эту угрозу мешает численность и большие пространства страны. Все говорят по-русски, твердят о былом величии, Московский Кремль благоухает. Телеканалы настроены на одну и ту же оптимистическую волну. Правда, глубинка загнивает, так ведь она всегда была такой... Иллюзия лишила общество способности мыслить критически. Надо бы криком кричать, что от великой русской культуры осталась только внешняя оболочка, подслащенная имперскими воспоминаниями о монархии и сталинских победах. Сегодня все основные ценности заимствованы у Запада, даже пошлые русифицированные поделки о бытовых крикливых разборках или детективные «мыльные оперы» — всего лишь адаптация лицензионных западных сценариев. В культуре, за исключением монархических рассуждений Никиты Михалкова, ничего оригинального не осталось. Хуже того, даже выдающиеся западные достижения появляются на телеэкране по счастливой случайности. Зато в сотый раз крутят знаменитую «бондиану», где несравненный агент 007 мочит продажных, коварных и тупых сотрудников КГБ.

О национальных культурах трудно даже говорить, они оказались под двойным давлением: с одной стороны, душит федеральная политика, с другой — рынок и глобализация. В культурном вакууме не может родиться новая Россия, а старая монархическо-сталинская осталась в прошлом, о ней незачем грустить и бередить душу воспоминаниями о якобы золотой поре Империи. Не было такой поры. Все это позднейшие романы создали некий романтический ореол вокруг дворцовых интриг, а дикую колонизацию бескрайних просторов Евразии представили как наступление цивилизации. Если бы вместо затрат на бесконечную болтовню о величии России пустили эти деньги на строительство дорог, облегчили бы жизнь дальнобойщиков, было бы больше пользы для укрепления единства страны. Если бы вместо ассимиляторской политики занялись деревней, то много лучше укрепили бы русскую нацию и заодно обеспечили продовольственную безопасность страны.

Слабость нынешней национальной политики объясняется очень просто, у нее нет былого рычага ассимиляторской деятельности, а именно Сталина, а без него столыпинская доктрина — ничто. Впрочем, и со Сталиным возникала только видимость солидарности. Новая историческая общность «советский народ» не получилась, она вместе с «перестройкой» до обидного быстро рассыпалась. Значит, и Столыпин, и Сталин были временщиками. Кто их сможет переплюнуть? Никто...

«ДЛЯ ТАТАР И РОССИЯ В ЦЕЛОМ НЕ ЧУЖАЯ, ВЕДЬ ЭТА ТЕРРИТОРИЯ БЫВШЕЙ ОРДЫ»

Даже самая незначительная доля власти легко кружит неразвитые головы

Леонид Андреев

Происхождение как маркер идентичности носит общезначимый характер, хотя у одних народов оно выражено ярче, у других — не столько зримо. Например, для русского самосознания важна не столько родословная, сколько принадлежность к государству, для татар это не столь значимо, хотя наличие Татарстана выполняет не только интеграционную, но также символическую функцию как знак возрождения утерянной государственности. Конечно, для татар и Россия в целом не чужая, ведь эта территория бывшей Орды.

Пренебрежение происхождением в научных исследованиях лишает ученых путеводной нити, а этническое самосознание порой преподносит сюрпризы. Так, в Башкирии живут удмурты, которые говорят на татарском языке, ходят в мечеть, ничего не сохранили из традиционной культуры. Их, конечно же, записали башкирами, но сами они помнят о своем удмуртском происхождении. Это некий «зов крови». Все это можно было бы отнести к легендарным сторонам сознания, если бы не один существенный факт: в брачных отношениях они стараются выбрать точно такого же партнера — мусульманина с татарским языком, но удмуртского происхождения. А это уже серьезно. Брачные отношения — это сознательный выбор. Историческая память непосредственно влияет на поведение.

«Татарский легион «Идел-Урал» пел татарские, а не русские песни, но в русских не стрелял»

Человек, забывший свое происхождение, становится маргиналом, его легко привлечь в радикальные организации. Он ищет в жизни опору и может выбрать ту организацию, которая ему предоставляет видимость родного сообщества. Человеку без корней легко бросить родной край, страну, предать свой народ. В советские времена осуждалось знание татарского языка и культуры, даже сегодня пытаются ограничить функционирование татарского языка, ликвидировать татарские школы, хотя от них не исходит никакой угрозы. Вспомним времена Отечественной войны, власовцы (о чем не любят говорить, а их было больше, чем бандеровцев) по всем внешним признакам были «своими», подняли над Русской освободительной армией российский триколор, но оказались в стане врага. А татарский легион «Идел-Урал» пел татарские, а не русские песни, но в русских не стрелял. Национальная идентичность может нести вполне позитивный смысл и в качестве культуры, открытой внешнему миру, является хорошим противодействием любому экстремизму.

Идентичность, строящаяся на противостоянии с другими народами или странами, нельзя назвать позитивной. Именно такую идентичность формирует патриотизм. В патриотизме сама семантика слов строится как в армейской системе опознавания «свой-чужой». Появился «чужой», бери на мушку и сбивай. Эта логика знает только да и нет, только черное и белое, никаких полутонов. Патриотизм — это упрощение языка до уровня условных рефлексов Павлова, разновидность психического нездоровья.

На патриотизме далеко не уедешь, он на время создает видимость солидарности общества, а на самом деле живет конъюнктурой. Всего лишь полгода назад США и Европу обвиняли во всех смертных грехах, разжигая антизападные настроения. Германии напоминали времена нацизма, Францию заклеймили за нежелание продать вертолетоносцы «Мистраль». Не прошло и полгода, сегодня военно-морские силы Франции ведут совместные боевые операции с российскими воздушно-космическими силами. Теперь вектор патриотизма резко изменился, сразу вспомнили эскадрилью «Нормандия-Неман» и вековую дружбу русских и французов. От конъюнктурного патриотизма до продажной идеологии всего один шаг. Не существует выбора между патриотизмом и лжепатриотизмом, как думают многие, патриотизм всегда ложный. В этом вопросе легко спорить со мной, но трудно спорить со Львом Толстым.

«Патриотизм в самом простом, ясном и несомненном значении своем есть не что иное для правителей, как орудие для достижения властолюбивых и корыстных целей, а для управляемых — отречение от человеческого достоинства, разума, совести и рабское подчинение себя тем, кто во власти. Так он и проповедуется везде, где проповедуется патриотизм. Патриотизм есть рабство»

Лев Толстой

«РЕГИОНАЛЬНАЯ ИДЕНТИЧНОСТЬ НЕ ПРОТИВОСТОИТ РОССИЙСКОМУ ГРАЖДАНСТВУ»

Человек, выясняя свое происхождение, стремится понять, зачем он оказался на этой земле, он ищет смысл жизни и надеется через продолжение своего рода заполучить бессмертие. Человеку недостаточно божественных откровений, он хочет удостовериться, что именно на земле продолжится его род. Это и есть основа этнической идентичности, к которой добавляются знание родного языка, традиций, национальной культуры, но начинается все с исторической памяти. Трудно измерить полноту или интенсивность идентичности, но это и не столь важно. Важнее другие ее характеристики: открытость, соотношение с другими формами сознания, место в иерархии идентичностей, в частности, соподчиненность с региональной и общегражданской идентичностью. Для республики важно сохранить не только этническую идентичность народов Татарстана, но и укрепление региональной идентичности на почве солидарности вокруг стратегических задач. Региональная идентичность вовсе не отменяет этническую принадлежность, напротив, она гарант сохранения культуры всех народов республики. В свою очередь, региональная идентичность не противостоит российскому гражданству. Федералы боятся любого проявления национального самосознания, хотя народы России вовсе не враги Отечеству — они чувствуют себя россиянами, когда их культура защищена.

Значимость региональной идентичности видна при сравнении нашей недавней истории с трагическими событиями в Боснии. По сей день продолжается международный трибунал над участниками этнических чисток в бывшей Югославии. В качестве свидетелей выступают те, кто с обвиняемыми когда-то дружили, ходили в одну школу, играли в одной футбольной команде. Сегодня они не могут смотреть друг другу в глаза, ибо стали врагами по воле сербских генералов. В Татарстане этого не случилось, и осознание значения региональной идентичности дает гарантию спокойной жизни в будущем.

На пути укрепления этнической идентичности мы сталкиваемся еще с одной опасностью. Провозглашая значение традиций для укрепления солидарности народа, мы можем легко скатиться к преувеличению значения прошлого. Спрашивается, какой смысл в возвеличивании монархии или сталинизма, если они тянут страну в средневековье? Давайте кроме императоров вспомним до кучи еще и ханов, начнем их прославлять в надежде, что они вернут нам якобы золотое время. Будущее строится на новых открытиях, а не путем возвращения в средневековое прошлое. Традиции, если им не найти надлежащего места, легко могут стать тормозом прогресса. Об этом в следующей статье.

Что ты можешь? В безумной борьбе
Человек не достигнет свободы:
Покорись же, о, дух мой, судьбе
И неведомым силам природы!

Если надо, — смирись и живи!
Об одном только помни, страдая:
Ненадолго — страданья твои,
Ненадолго — и радость земная.

Если надо, — покорно вернись,
Умирая, к небесной отчизне,
И у смерти, у жизни учись —
Не бояться ни смерти, ни жизни!

Дмитрий Мережковский