Динияр Билялетдинов: «Был в «Рубине» один псевдопрофессионал...»

«УВОЛЬНЕНИЕ ОТЦА ИЗ «РУБИНА» — МОМЕНТ НЕ ИЗ ПРИЯТНЫХ»

— Динияр, за счет чего «Рубин» в последний месяц прибавил и смог выдать серию из нескольких побед?

— Это должно было рано или поздно произойти. Побеждаем тех, кто ниже нас в таблице, пока не получается выигрывать у тех, кто ближе к нам: у «Терека» и «Краснодара», «Урала». Но где находимся, там и находимся. Конечно, хотелось бы быть выше, но коль такая ситуация...

— Первую часть сезона «Рубин» играл под руководством вашего отца и начал чемпионат неудачно...

— Да, старт сезона был непростой. Пришлись игры на ЦСКА, «Спартак» на выезде, «Зенит». Была квалификация на Лигу Европы. Но так получилось. Когда тренер подписывает контракт, то это отсчет до увольнения. Время пошло в обратную сторону, и никуда не денешься от этого. И игра с «Мордовией» стала ключевой, определяющей.

— Обсуждаете с отцом дела в «Рубине»?

— Мы вообще редко общаемся на футбольные темы, потому что хочется как-то разгрузится от этого. Я и жене дома говорю: сегодня без футбола. Она включает какой-нибудь матч, а я перещелкиваю на другие программы.

— Было тяжело в период увольнения отца?

— Он переживает за команду, за меня переживает. Да и все-таки он здесь был долго, вкладывал душу в свое дело, вывел команду в Европу. Для меня это был момент не из приятных. Но это профессиональный футбол, и нужно работать дальше.

— Ринат Саярович накануне матча со «Сьоном» сказал, что Чалый не ставит Билялетдинова в состав потому, что он будет сливать его так, как сливали его. Что он имел в виду?

— Я это не комментирую. С моей стороны ничего такого никогда не было. Я доказал на поле обратное, так что какие ко мне могут быть вопросы.

«ГРОМОВ? НЕ ПОЙМАН — НЕ ВОР»

— С новым президентом «Рубин» может вернуться на лидирующие позиции?

— Важно, чтобы амбиции подкреплялись делами и результатом. Условия-то есть все для того, чтобы снова встать на рельсы. Вокруг должны быть единомышленники. Одно дело — президент, и другое — кто будет принимать решения и вести каждодневную работу, исполнять идеи и задачи. Вокруг должны быть профессионалы.

— За полгода в «Рубине» было ощущение, что не было этих профессионалов?

— Трудно сказать. Был тут один псевдопрофессионал.

— Вы о Громове?

— Я не буду это подробно обсуждать, но, наверное, интересы клуба и команды должны быть на первом месте. Не пойман — не вор. Не все так просто, как люди думают.

— На вашего отца это повлияло?

— Да на всех это повлияло. По-разному. Смотря кто за что переживает. Могу сказать одно: непросто работать в условиях, когда тебе что-то недоговаривают. Когда есть двойные мысли, свои интересы. Повторюсь, не пойман — не вор, но мое лично впечатление от человека, что он непростой, держать с ним нужно ухо востро. По жизни я не ошибался никогда в людях. Это сугубо мое мнение.

— Как оцените работу Фахриева?

— Мне кажется, это фанат своего дела. Он очень переживает за реализацию идей и замыслов президента.

— Было видно, что Ринат Саярович очень тяжело переживал период болезни жены (Аделия Абдулахатовна Билялетдинова уже несколько лет борется с тяжелой болеезнью — прим. ред.), и порой это сказывалось и на команде...

— Мама лечится. В семье был очень тяжелый период жизни. Вроде бы сейчас все — тьфу-тьфу — более-менее налаживается.

«НЕ ЛЮБЛЮ СТУЧАТЬ В ДВЕРЬ ТРЕНЕРУ»

— Какие отношения сложились у вас с Валерием Чалым?

— Как у тренера и игрока.

— Чалый признавался, что он спрашивает у игроков мнение о многих моментах работы клуба и тактике...

— Да, как-то недавно спрашивал у Кверквелии. Но у нас есть капитаны, которые в основном и доносят то, что надо, чтобы балаган не устраивать. По форме, по отъездам, по другим моментам. Это Рыжиков, Кузьмин, Гекдениз — вот наш актив.

— Вы играли в сборной, чемпионате Англии, были капитаном в «Локомотиве». Наверное, тоже есть что сказать?

— Мысли есть, но я могу поделиться с капитаном. Я не любитель ходить и стучать в дверь тренеру. Должна быть субординация.

— Атмосфера в команде поменялась?

— Нет, такая же рабочая обстановка.

— Ходили разговоры, что в раздевалке команды была драка...

— После матча с «Уралом» был разговор на повышенных тонах, а драки не было. Мы 2:1 проиграли дома, и все были злыми.

— После «Спартака» были какие-то разговоры с бывшими одноклубниками о матче и моменте стыка Рыжикова с Промесом?

— С Кириллом Кобмаровым пообщались после игры. Но больше по нашим делам, потому что мы дружим. Конечно, для «Спартака» это был штрафной, а для нас не был. Если бы Промес бежал дальше и не остановился, то судья бы поставил что-то. Но так как они начали двигаться параллельно вдвоем, то... Вратарь — такой же игрок за пределами поля, как и любой другой, и если бы он стоял на месте, то это стопроцентно было бы удаление. А так как он начал перемещаться параллельно с Промесом... Если бы на месте Рыжикова был защитник и не было бы пустых ворот, то реакция была бы другой. Забыли бы этот эпизод. А так он стал ключевым, и потому такой ажиотаж.

— Если сравнить по антуражу и атмосфере этот матч с тем, что вы видели в Англии, играя за «Эвертон», было что-то похожее?

— Сложно сказать. Это совершенно разные лиги. Нельзя представить такого, чтобы стадион на 40 тысяч не был заполнен. Стабильно на каждый матч независимо от соперника и погоды были полные трибуны. Считаю, что для нашего чемпионата собрать такое количество зрителей уже хорошо. Был интерес, значит, команду любят в городе, поддерживают, и это хорошо. Ну и надо признать, что стадион великолепный. Чего не сходить-то? И если бы такое было каждую игру, то было бы здорово.

«В 12 ЛЕТ СДАВАЛ ТЕСТ КУПЕРА»

— Какое мнение сложилось о Казани?

— Казань как маленькая столица в уменьшенных размерах. Все есть и хорошая инфраструктура. Спортивный город.

— Но родной город Москва?

— Да, но я родился там, и мне там все привычно. Но если ты приезжаешь в другой город с добрыми чувствами, то он тебе тем же и отплатит. А если приезжаешь со скепсисом, то и реакция будет другой.

— В Махачкале наверняка было непросто отделаться от скепсиса?

— А мы жили на стадионе, так что в городе почти и не бывали. Но надо признать, что в Каспийске есть чем заняться: там есть кинотеатры, неплохой ресторан, да и морем веет.

— А в Ливерпуле как проводили досуг?

— Да там в центре города можно много чем заняться. По музеям проходили, когда друзья приезжали, то всех протащили по всем местам. Это типичный английский город, и Лондон, разумеется, интереснее. Но если посмотреть Манчестер, то там еще хуже. А в Ливерпуле выход к морю, порт.

— Каково жить в таком футбольном городе? На улице останавливали?

— Там нет такого, как в России, когда принято подойти и что-то сказать, сфотографироваться, поговорить конкретно. В Англии иначе. Они могут мимо пройдя просто поприветствовать, пожелать удачи и пойти дальше. Но вот пресса там активна в том плане, чтобы кого-то поймать с пивом, сигаретой, и каждую неделю кого-то из футболистов ловит.

— И как на это реагируют игроки?

— Довольно просто. Помню, как у нас в «Эвертоне» у Пиенаара отобрали права за то, что подвыпивший ехал и не доехал до дома буквально 100 метров. Ну тренер потом лишь посмеялся и подшутил, чтобы он искал водителя. И все забыли, начали тренироваться. А у нас из этого историю бы сделали. Игрок сам себе хозяин и сам отвечает за себя, раз попался, то получи наказание. Вот отняли у него права, так он уже наказан.

— Есть ли давление прессы и читают ли игроки про себя что-то в газетах и таблоидах?

— Читают, но там такой анализ скрупулезный. Там нет такого, что проиграли — и все плохо, критика. Выиграли — опять ура, все хорошо. Нет, там даже при выигрышных матчах могут отругать кого-то. Но я не думаю, что это как-то довлеет и кто-то из-за этого иначе тренируется. Бывает, видишь, что кто-то недорабатывает, но его подстегивают, и в следующий момент он доработает. Нельзя тренироваться плохо, ведь это сразу будет бросаться в глаза. И не было ни одной тренировки, где кто-то дурака валял. Это азы, которые не обсуждаются. Там с детства это прививают. В России не всегда с этим хорошо.

— Почему наши футболисты себе позволяют это?

— Ну нас не воспитывают так с детства.

— У вас бывало, что филонили?

— Иногда чувствуешь, что сил не хватает, но это именно в таких упражнениях, когда это можно сделать. Где-то по воротам не будешь на всю силу бить, потому что мышцы болят, либо в полную не сделаешь ускорение. Но это чисто по самочувствию. Даже тренеры иногда говорят, чтобы занимались по самочувствию, потому что у каждого может быть разное состояние. Но когда дело касается серьезной работы, когда надо ударный день провести... Для меня это не проблема — поработать, но есть люди, для которых проблема. В детстве мы и круги бегали, тесты Купера сдавали, слава богу, это ушло, и мое детство прошло по советской системе.

— Вы говорите «слава богу, ушло», то есть это было неэффективным?

— Нет, я за физическую работу и беготню. От беготни никуда не денешься, и это твой ресурс на весь сезон. Но когда тебя в 12 лет заставляют бегать тест Купера, то это тяжело. Но приходилось бегать, и, может быть, благодаря этому у меня нет проблем с выносливостью.

— Можно сказать, что детства у вас не было? Тренировки, сборы, игры...

— Да, но, допустим, не все могли позволить себе съездить на крупный турнир в Данию, в Голландию или в Швецию. Я в 13 лет катался на огромном пароме на 15-м этаже. Мы добирались в Швецию на турнир с 3 тысячами команд. Нас там «отволтузили» итальянцы в четвертьфинале. Я считаю, что лучше так, чем во дворе гулять, пиво пить или за компьютером сидеть. После школы мы с братом шли на тренировку, потом приходили домой, делали уроки и ложились спать. И так жили много лет. А были те, кто после школы шел играть в компьютерные игры.

— Правда, что вы с братом чуть не подожгли балкон?

— Мы тогда совсем маленькие были. Горящие самолетики сбрасывали. Было дело.

«РАЗГОВОРЫ О ПЕРЕХОДЕ В «РУБИН» ПРЕСЛЕДОВАЛИ ДАВНО»

— Расскажите об обстоятельствах перехода в «Рубин». Правда, что могли оказаться в клубе раньше?

— Была история своя. Момент созрел, тогда и получилось перейти. Несколько лет назад не было конкретики. Была конкретика лишь от «Спартака», они приехали кучей в Ливерпуль и договорились. А когда отец возглавил, то было много разговоров, но нужно было дать ему спокойно поработать. Разговоры были постоянно, преследовали. У меня был длительных контракт с «Локомотивом». «Рубин» был топовым клубом, но тогда не было никаких мыслей о переходе.

— Отец советовался с вами перед переходом?

— Там была история несколько раньше. Еще за полгода до назначения при Бердыеве и были разговоры о приглашении, когда в «Рубине» был другой президент. Ну а советоваться, так я об этом даже не спрашивал. Мы взрослые люди и сами должны решать. Это и в отношении меня.

— Не боялись переходить в команду отца и разговоров про кумовство, папенькиного сынка?

— Ну это всегда так. Не боялся, нет. А чего мне бояться? Нужно доказывать на поле все.

— Как попали в основу «Локомотива» и что представляла из себя та команда?

— В 2003-м с зимы у меня был просмотр в дубль после завершения школы, зимние сборы. Какие-то игроки поехали на сборы с основой, а нам было по 17 лет, и мы еще были молодыми для того, чтобы даже попадать в основу дубля. Так получилось, что у нас было пару игр, когда просто народу не было. Но мы выиграли у «Динамо» — чемпиона дублирующих составов того сезона, я забил два гола, и Игорь Вознесенский тоже оформил дубль. И Палыч решил нас тоже выдернуть на базу. Мы были двумя молодыми, еще Будаков, Ионов, Овчинников-младший и Попов. Мы вшестером жили на базе все лето, и нас подтаскивал португальский специалист Мариан Барету. Затем я начал попадать в запас, а в конце 2003 года съездил на «Хайбери», где «Локомотив» проиграл «Арсеналу», потом был выезд к «Монако», где тоже оказался в заявке. А дебютная игра пришлась на Кубок. Первый матч мы крупно выиграли, а вторую играли полурезервным составом, и это была моя первая игра за «Локо» против «Химок».

Тогда в «Локомотиве» была команда на пике, хорошие отношения были в коллективе. К молодежи относились как к сыновьям, тренер и ветераны могли многому научить, и они с удовольствием этим делились. Палыч говорил, что нам надо концентрироваться на футболе, чтобы боролись за место в составе, и уверял, что предоставит шанс. Естественно, хотелось погулять, режим нарушить. Но он мог прийти в номер и просто сказать: «Во сколько спать лег?» Говоришь: «В одиннадцать». Он: «Надо в десять». Потом приходит и смотрит, в десять часов в номере ты или не в номере. К молодежи он так относился.

«КОНТРАКТ С «ЭВЕРТОНОМ» ПОДПИСЫВАЛ НЕ ГЛЯДЯ С ОТКРЫТЫМ РТОМ»

— Как возникла возможность перейти в «Эвертон»?

— В начале 2009 года зимой у «Эвертона» было желание взять в аренду игроков, и у меня был вариант перейти туда с правом выкупа летом. Но тогда тренер «Локомотива» Рашид Рахимов сказал: «Не надо тебе сейчас уходить, а летом решишь». А потом мы играли в Санкт-Петербурге, и по пути в аэропорт мне звонят и говорят: «Медосмотр в «Эвертон». Хочешь?» У меня не было английской визы, и в Гамбурге провели медосмотр. Ну и я не глядя подписал контракт с открытым ртом.

— Какой самый памятный матч в Англии?

— Да там много было памятных. Был матч с «Манчестер Юнайтед», где я отметился голом. Он был не самым красивым, но важным. Были и победы над «Манчестер Сити», дома над «Челси».

— Трудно было привыкнуть к интенсивности календаря?

— Там на самом деле нет даже предсезонки как таковой. Она есть, но длится месяц, и это турне. Начинается чемпионат, два кубка — и все, поехали. Кстати, было не тяжело. Там такая специфика, что каждого игрока подводят к определенному балансу. Есть 5 - 6 игроков, которые играют весь сезон, которые в таком ритме играют 7 - 8 лет. А остальные футболисты находятся в круговерти. Допустим, вышел и две игры подряд сыграл, потом две пропустил. Хотя я выходил и забивал, но на следующую не вышел. Это не важно. Дозированно они все равно дают всем сыграть, и 23 - 26 матчей ты набираешь.

— Что из себя представлял «Эвертон» в то время?

— Клуб поддерживался половиной города. Он старше «Ливерпуля». Там чтят традиции. Клуб становился на протяжении десятка лет под руководством Мойеса, и это такая же история, как с «Локомотивом». Все потихоньку выстраивалось: преемственность, семейность. Клуб нашел хорошего спонсора. Построили новую базу на 16 полей в 2008 году — сумасшедшие условия для тренировок. Постоянное нахождение в верхней части таблицы, даже были четвертыми. Была история у клуба и возможность, условия растить игроков. Тот же Росс Баркли, который сейчас за сборную играет, с дубля его часто подключали к нам потренироваться, и видно было, что есть потенциал. А сейчас подрос и «тащит» команду.

— Кто впечатлил больше всего из игроков того состава?

— Есть такой игрок в «Эвертоне» — Тони Хибберт. Уже 15 лет он где-то играет по чуть-чуть, потом бац — важнейшая игра с «Челси», и он съедает Малуду. Как пес набросился и съел соперника, нет Малуды. В году он своих матчей 10 играл, но играл так, что все думали: почему не играет так всегда? Это просто футболист, который за счет своего желания и коммуникации показывал такую игру.

Или Ховард — классный вратарь. Он чем-то с Рыжиковым схож, ментальность у них похожая. Как себя ведут на поле и как общаются с ребятами. Тим Кэйхилл — сейчас он в Китае, классный игрок. Пиенаар — у него мяч вообще не отнять было. Сейчас его травмы замучили, и он не играет совсем. Суперигрок в плане понимания игры. Да и вообще, там команда была супер, были еще Бэйнс и Феллайни.

— Феллайни во времена «Эвертона» ездил на Opel Corsa...

— Да, там на этом не заморачиваются, многие на маленьких машинках ездят. На самом деле, машины — это ерунда, антураж, фантик. Этим никого не удивишь. Это у нас, если ты сел на Bentley, чувствуешь себя королем. А там никто не заморачивается. Да мне и тут нравится, что тоже не заморачиваемся — ездим все на Rexton.

— Почему у Мойеса так нигде и не получилось проявить себя после «Эвертона»?

— Специфика. Думаю, он привык работать в английской лиге. Но надо было делать шаг выше — в МЮ. Только дурак бы отказался, такие предложения бывают раз в жизни. Он попробовал — и не получилось. Но я не думаю, что сейчас Луи ван Гал с ходу станет чемпионом. А представьте, какой нужен калибр тренера и какой бэкграунд, чтобы начать выигрывать там после Фергюсона.

— Комментаторы еле выговаривали вашу фамилию. А какие были сложности с этим в клубе?

— Меня называли Билли. Они даже на майке хотели так написать, но я был категорически против. Это бразильцы любят клички свои писать, а у меня есть фамилия, и ее должны видеть, знать, а не кличку. Мне приятно видеть свою фамилию, а не кличку.

Кстати, комментаторы в Англии отличаются от наших, многие из которых болеют за одну из команд. Там по делу комментируют и относятся к этому профессионально. А у нас комментаторы порой выдают: «Какой пас!», хотя человек дал передачу поперек поля, которую можно с закрытыми глазам выдать. Другой игрок через минуту отдаст какой-то хитрый пас, а комментатор промолчит, потому что это игрок «Крыльев», например, а не ЦСКА или «Спартака».

«БЫЛ ИНТЕРЕС «ФУЛХЭМА», НО Я УЖЕ ДАЛ ОБЕЩАНИЕ «СПАРТАКУ»

— Сильно проиграли в деньгах, когда переезжали из России в Англию?

— Да, сильно.

— А почему сейчас многие не хотят уезжать в Европу?

— Футбольный век короток, и каждый об этом думает, у каждого своя ситуация. Нет гарантий, что ты туда приедешь и заиграешь. Кто у нас последний переехал в Европу и заиграл?

— Частично — Аршавин.

— Частично, да. И то потом закис. А дома все привычно. Но я был рад, что мне удалось там оказаться, и это моя самая большая история, переезд в другую страну, в другую лигу. Понюхал великие стадионы и клубы.

— Кто из нынешнего поколения россиян мог бы сейчас поехать в Европу и заиграть там?

— Да кто угодно, было бы желание уехать. Я думаю, сейчас реальнее всего Дзюбе уехать.

— Почему в итоге ушли?

— Можно было остаться. Мне Мойес говорит: «Никто тебя не гонит». Но тогда повлияла история с Евро, потому что Дик Адвокат сказал, что нужно больше играть, чтобы попасть в сборную. А у меня тогда было 12 игр за 4 месяца. Для российского формата нормально, но команда провела порядка 25 матчей, и я провел лишь половину из них. Ну и я начал думать. Мойес мне: «Зачем оно тебе надо». Говорю: «Надо играть». У него никаких вопросов не было, отпустили в «Спартак».

— Других вариантов не было?

— Были еще варианты арендные в Англии, но разговор со «Спартаком» состоялся раньше. В Москве я играл за сборную в ноябре, и был момент, когда я отъехал в клуб, достигли предварительного соглашения. А когда зимой начались звонки из других клубов, то я отвечал, что я уже пообещал о переходе в «Спартак». А так была заинтересованность со стороны «Фулхэма».

— Каково было возвращаться в Россию после Англии?

— Это наша лига, и надо принимать ее такой, какая она есть. Тогда было велико желание играть за сборную, и казалось, что все сложится положительно.

— Не было потом сожалений?

— Ну, конечно, есть сожаление, что все получилось не так, как хотелось бы. Когда не поехал на Евро, конечно, переживал, но когда посмотрел на выступление наших, то подумал: «Ничего страшного».

«ПРИ ХИДДИНКЕ МЫ ИГРАЛИ В КАЙФ»

— Сборная при Хиддинке — что это было?

— Кстати, при Хиддинке я играл почти все игры. И с Англией дома тот памятный матч. И потом на дрожащих ногах в Андорре. Это была веселая, раскованная команда. Подобрались игроки такие, единомышленники на поле. Когда все понимали, как играть. Была правильно выстроенная геометрия, и каждый играл на своей позиции со знанием дела. Знал, что делать, свой маневр. Были и несколько импровизаторов — тот же Аршавин, Павлюченко, Зырянов. У нас была такая тактика, что не было ярко выраженных крайних полузащитников, и Жирков с Анюковым могли отрабатывать всю бровку. А полузащитники могли впятером через перепас пройти весь центр. Мозг команды был в центре. Мы играли в кайф.

Наш пик формы пришелся на игру с Голландией. После игры Ван Бастен вошел и сказал: «Мы проиграли вам по делу, поздравляю вас». Может быть, они не ожидали.

— А вы сами тогда ожидали от себя такой игры?

— С Голландией был такой матч. Мы были все на эйфории от того, что вообще вышли из группы и играли в кайф. Делали то, что, наверное, надо было весь турнир делать.

— А есть тот, кто впечатлял вас своей работой на тренировках и самоотдаче?

— Семак.

— А кто филонил?

— Все поняли, кто у нас филонил в сборной! Но ему прощалось, потому что он голы забивал.

— Почему у Хиддинка затем не получилось выйти на чемпионат мира?

— Словения... Когда мы повели дома в первом матче в два мяча, нужно было сохранять тот счет, хотя у нас были моменты и для третьего гола. Ноль надо было сохранять. Вся загвоздка была в одном голе, который решил практически все. Во втором матче мы были практически не готовы психологически. Нас задавили. У всей команды ничего не получалось.

— Скучаете по сборной?

— Отчасти по той старой. Не Хиддинка, а даже Адвоката.

— Почему?

— На контрасте. Я зацепил три сбора с Капелло, и это, конечно... Это были не те эмоции, которые переживал в сборной Хиддинка и Адвоката. Совершенно все другое. Можно было с ума сойти, было от чего. Когда охранник стоит на лестнице, и ногу высунул за порог отеля — расстрел.

«Я НЕ НРАВИЛСЯ КАРПИНУ, А КАРПИН — МНЕ»

— Сейчас молодые игроки после каких-то локальных успехов считают, что всего добились, и пропадают. Как вам удалось пройти этот путь и стать профессиональным футболистом?

— Авансы как дают, так их потом и забирают. Я не слушал это просто. Прекрасно знал, над чем мне надо работать. «Пятерочку» дали, на полку положил и забыл. Я понимал, что это не гарантия того, что буду играть.

— Почему не удается сейчас вернуться на тот уровень, который был в «Локомотиве» и в период выступлений за «Эвертон»?

— На полтора года выпал из ритма в «Спартаке», когда вообще никакого контакта не было с Карпиным. Мне нравилось, как обстояли дела при Эмери: коммуникабельность, неплохой футбол, европейский подход. Я думал: «Вот, начинается интересная история». Потом операция, три месяца восстановления и целый год с Карпиным. Этот маринад. И потом понял, что не может так продолжаться, потому что год с лишним вообще ничего не было.

— Карпин объяснял вам что-то?

— Да ничего не объяснял. Я его и слушать не хотел. Там все на поверхности лежало. Скептическое отношение. Просто я ему не нравился, он мне не нравился. Я не конфликтный человек, но те вещи, которые делали в отношении некоторых футболистов, у меня в голове не укладывались. Я не буду сейчас распространяться об этом. Или эти штрафы — кого-то они касаются, кого-то нет. Одному все можно, другому ничего нельзя. Все это накапливалось, и я понял, что мы разные люди, и нечего доказывать ни ему, ни себе. У нас была просто обычная неприязнь друг к другу. Я выполнял свою работу, выкладывался от и до, не опаздывал на занятия и в плане профессиональном не было никаких вопросов. Весь вопрос был в человеческом контакте и взаимоотношениях.

— А это важно?

— Это самое важное. Важнее всего.

— То есть можно быть хорошим футболистом, но если ты в хороших отношениях с тренером, то можешь играть?

— Есть футболисты средних возможностей, но за счет того, что у них хорошие человеческие качества, они держатся долго и играют на высоком уровне. Это все очень помогает.

— А кто, к примеру?

— Если взять «Локомотив», то это Олег Пашинин. Поначалу не понимали, как он уехал в Японию, потом вернулся и был лучшим защитником страны. Или Дима Сенников. Многие говорили: «Ой, да он корявый, техники нет». А он отличный парень, провел хорошую карьеру, с Анри бегал наперегонки и не проигрывал ему в скорости. Это все за счет контакта, когда тренер говорит, в чем твои сильные качества. Тренер должен с каждым игроком находить контакт.

— С Чалым у вас есть этот контакт?

— Ну такого, чтобы по душам разговаривать, такого нет. У нас профессиональные отношения. А таких отношений, как с Палычем, у меня ни с кем в карьере не было.

«У ОТЦА ЕСТЬ «ЧУЙКА»

— Динияр, с годами кажется, что вам не хватает скорости...

— Я бы так не сказал. Просто в силу роста нет такого впечатления. Когда футболист маленького роста семенит, и кажется, что быстро, а если ты это расстояние длиной шага можешь погасить, то кажется, что выглядишь не очень быстро. Если посмотреть послематчевые сводки по пройденному расстоянию и скорости, то я второй или третий постоянно.

— Готовы играть по 90 минут в таком ритме?

— Для меня не проблема бегать 90 минут и добавленное время, но вопрос в том, как игра складывается и какой должен быть рисунок. Нет незаменимых на поле.

— Где вам удобнее играть?

— Я атакующий полузащитник. Всю жизнь им был, и это моя позиция. Я и слева, справа, под нападающим поиграл. Даже опорного, пусть и не классического. Хотя с «Локомотивом» пришлось сыграть классического и играть ниже Благо. Мне нормально. Мои первые игры за «Локомотив» были как раз на позиции опорника.

— За кем сейчас следите в чемпионате России среди игроков и кто вызывает у вас интерес?

— Мне нравится, как в «Ростове» взаимодействуют Могилевец и Канга. На каком уровне у них взаимопонимание, как они следят друг за другом. Там именно то, как должна быть налажена игра в центре. Не у всех команд это есть. Подстраховка, чтобы зона была закрыта игроком. Или в «Урале» интересно играют в пас Сапета, Ерохин и Подберезкин. Это чисто тренерская работа, их команды играют в интересный футбол. На мой взгляд, эти команды правильно выстраивают игру.

— Могилевца для российского футбола по сути открыл ваш отец.

— Наверное, но он и сам многое для этого сделал. Думаю, отец давно работал с дублями и молодежью, поэтому привык доверять молодым игрокам. У него есть «чуйка», но это и опыт. Когда долго работаешь, то глаз замыливается. А когда ты работаешь долго с молодежью, то видишь, что из этого можно сделать из опыта.

— Не кажется, что Ринат Билялетдинов — подходящий кандидат для молодежной сборной.

— Не знаю. Почему бы и нет? Сейчас в сборной непростая ситуация. Надо подумать, надо ли что-то менять, либо доработать этот цикл и рассчитывать не следующий.

«БЫЛ СТАРОСТОЙ ГРУППЫ В ИНСТИТУТЕ, ЗАПОЛНЯЛ ЖУРНАЛ»

— Стать тренером как отец еще задумывались?

— Пока нет такого стремления. Но может появиться. Футбол — это моя жизнь, и переметнуться в другую сферу мне было бы тяжело.

— У вас есть высшее образование и диплом инженера-автомобилиста. Как так получилось?

— Да. Мама и папа с детства говорили, что футбол — это хорошо, но образование должно быть, потому что футбол когда-то закончится.

— Вы ходили и учились либо просто числились?

— Я был старостой группы! Журнал носил и заполнял, кто есть, кого нет. Был студенческий, читательский, зачетка. Так получилось, что два года от звонка до звонка учился и все посещал, а потом перешли на заочку. Мы с братом погодки, но чтобы учиться с ним вместе я пошел на год раньше в школу — в шесть лет. После школы мы сдали общероссийский тест по русскому языку, с которым можно было поступать в любой вуз. Мы решили поступить в МГИУ. Нам было интересно. Брат, правда, сейчас не связан ни с футболом, ни с тем образованием. Мы там отливали детали, делали лабораторные работы. После тренировок ездил на пары. Во время сессии брал все методические материалы, у меня в комнате на базе лежала стопка, сидел и читал. Но учил хотя бы на «трешку». В 2008 году у нас была защита диплома. На ватмане что-то чертили. Во время отпуска готовился.

— Зачеты покупать приходилось?

— У нас не так было. Когда не сдашь зачет, то можно было пойти на платные дополнительные занятия. Что-то учил. Потом на пересдачу приходил к этому же преподавателю. Матанализ заваливал два раза. Так, перед Евро-2008 мне пришлось защищать диплом. Даже будучи капитаном «Локомотива», это не помогало — там в вузе зачетная комиссия с тетушками, которые смотрели так, что не дай бог ошибиться, и тебя разорвут в клочья. Но сдали.

— Татарские традиции в семье чтите?

— Мы детей назвали Марселем и Тимуром. Это родители предложили, и мы приняли. Я раньше лучше знал язык, когда ездил в деревню в Нижегородской области. Сейчас уже лет 20 не разговариваю на нем. Допустим, свадебный ритуал у нас был — никах. У старшего сына в детском садике есть группа татарского языка, хочу туда его записать, пусть изучает родной язык... Мы раньше ездили на большие застолья, казы, пермяс, ждали хаер. Монетки собирали и клали в копилку. У меня дядя там в деревне отстроил дом, сейчас картошку ездил собирать и вот нам привез. Кызылык тоже привозит. Дети очень любят. Вот в «Бахетле» купил пару раз — не то, из деревни вкуснее.