Веру убивают не атеисты, а клерикалы

ВОЗРОЖДЕНИЕ – ЭТО ПРЕОДОЛЕНИЕ ДОЛГОГО СРЕДНЕВЕКОВЬЯ

«Чудо – всего лишь ошибка интерпретации?
Филологический просчет?»

Фридрих Ницше

Мы верим в чудеса. Иллюзии довлеют над нами. Нам кажется, что Возрождение может состояться каким-то чудесным образом благодаря богоизбранности народа или старательным молитвам. Мы хотим, чтобы совершилось чудо, мы ждем его.

Для христиан нет ничего выше Священного Писания, ибо оно написано под диктовку Бога. Коран снизошел как откровение – ангел Джабраиил (Гавриил) продиктовал Пророку Мухаммеду суры Божественного слова. Человеку остается только верить или не верить в это. Он не может критически осмыслить тексты, тогда его вера пошатнется, а вслед за этим могут рухнуть устои жизни. По крайней мере так нам кажется.

Некритичность верующего приводит не только к благоговению перед божественными текстами, но и покорности воле интерпретаторов, которые устами Господа начинают вещать выгодные им наставления. Клерикалы берут в союзники религиозный страх. Они закрепляют факт откровения в рассказах и мифах, стандартных образах, догматике, стереотипных формах ритуалов. Воспроизведение простых и понятных форм обрядности превращает их в медитацию, что само по себе психологически полезно.

Однако критическое сознание тоже не дремлет. Оно в лице Просвещения опровергает ложное сознание и разоблачает не столько веру (вера не поддается разоблачению), а клерикалов. Чудеса, о которых говорят Библия и Коран, чтобы легитимировать власть Божью, оказываются всего лишь сообщениями о чудесах, проверить которые невозможно, нет таких средств. Притязание на откровение замкнуто в филологическом кругу.

Великое достижение Эммануила Канта состоит в том, что он показал: разум надежно функционирует только в условиях опытного познания. Со всем, что выходит за пределы опыта, разуму приходится биться впустую. Просветители были настроены весьма критично и опирались на науку, они предполагали, что власть имущие знают о религии всю подноготную и, извлекая свою пользу, сознательно позволяют клерикалам действовать. Конечно, государственные мужи не питают никаких иллюзий на счет священников, но признают функциональную необходимость иллюзии ради социального status quo. Не случайно Адольф Гитлер с тайной завистью поглядывал на аппарат католической церкви. Просвещенная власть обладает трезвостью или цинизмом, от которой захватывает дух, однако проблема в том, что жизнь сама постоянно разрушает status quo, и вчерашняя правильная идеология переходит в разряд ложного сознания.

Возрождение – это преодоление истории, т.е. Долгого Средневековья, это критика ложного сознания. Наши клерикалы застряли в Средневековье, а наши интеллектуалы – на раннем этапе эпохи Просвещения, когда весьма осторожно началась критика религии за явные земные грехи, при этом признавалась ее польза для сохранения status quo.  

УРОКИ СХОЛАСТИКИ

Веру убивают не атеисты, а клерикалы, отстаивающие шариат как панацею от всех бед. А беды обрушиваются на человека независимо от количества молитв, в результате виноватым оказывается сам человек. Молись, не молись – все равно сам виноват.

Приписывание Корану того, чего там нет, стало обычным делом. Раньше к месту и не к месту цитировали Ленина, не читая его трудов, сегодня Коран превратили в цитатник. Наиболее старательные богословы пытаются дать самое верное толкование Корана, но аяты не укладываются в рамки филологии, они призывают понять «матерь книги», из которой многие пророки черпали истину. Что такое «матерь книги», «святая скрижаль» или «подлинник Корана», о чем неоднократно говорится в Священной книге? Аль-Газали называл «подлинник Корана» «перворазумом» и считал чистой субстанцией, не связанной с материей, представляющей собой некую «божественную силу». В Коране сказано: «Бог сказал ангелам: Я создаю человека из грязи, когда Я дам ему образ и вдохну в него дух Мой, вы преклонитесь пред ним ниц» [38:72]. Человеку дух привнесен от особой божественной субстанции. В христианстве есть свой аналог этой субстанции – Дух Святой.

Богословы даже не задумываются над смыслом ПЕРВООСНОВ Корана. Сказано: «Клянусь заходящими звездами, а это, если бы вы знали, – великая клятва, что славный Коран, которого подлинник в скрытой книге, не должен быть трогаем, как только находящимися в чистоте» [56:75-79]. Абд ар-Рахман бин Насир ас-Са’ди увидел следующий смысл в этих строках: «К последнему Священному Писанию прикасаются только благородные ангелы, которых Аллах очистил и избавил от недостатков, пороков и ослушания. Злые духи и дьяволы не в состоянии прикоснуться к свиткам Корана, а это значит, что люди тоже должны прикасаться к ним очищенными».

Смущает отождествление Корана с «подлинником в скрытой книге» и вовсе непонятно, почему он хранится в свитках? Коран не имел материализованного облика. Сказано: «Это – святой Коран, он начертан на скрижали, свято хранимой» [85:21-22]. Слово «начертан» несет духовный, а не материальный смысл, как и тростник (перо), который неоднократно упоминается в Коране. Богословы как бы не замечают слов о подлиннике Корана, но зато приведенный аят ловко перевели в ритуальное русло, потребовав от мусульман омовения перед тем, как прикоснуться к бумажному Корану. В тафсире «аль-Мунтахаб» записано: «Поистине, это – Коран, приносящий пользу, хранимый в «аль-Лаух аль-Махфуз» (Небесной Скрижали), и ведают о нем только приближенные из ангелов. К Священному Корану пусть прикасаются только очищенные от осквернения люди, совершившие омовение». Этот тафсир совершенно бестолковый, он вводит в заблуждение. Нельзя к Небесной скрижали прикоснуться руками. Зачем же омовение? Более того, такой тафсир несет в себе языческий оттенок, придавая святость простой типографской бумаге.

Глубочайший смысл кроется в словах «должен быть трогаем, как только находящимися в чистоте». Здесь состояние чистоты не означает прохождение ритуала омовения, а искренность намерений. Чистота – это бескорыстие, познание природы вещей, человека, вселенной ради самих знаний, а не в угоду личных, сословных или политических целей. Речь идет даже не о самом Коране, а его «подлиннике», т.е. первоисточнике божественных откровений. Первооснова – это сама Вселенная, которая может быть познаваема в откровениях или через науки. 

«ПОДЛИННИК» КОРАНА – ОТКРЫТАЯ КНИГА, РАЗВИВАЮЩАЯСЯ ВМЕСТЕ С ВСЕЛЕННОЙ И ЕЕ ТВОРЦОМ

Приведенный аят ставит и другие непростые вопросы. Почему Аллах в откровениях клянется заходящими звездами? Разве нужно ему чем-то клясться, ведь Он самодостаточен. Или Он считает, что мы можем в него поверить только через понимание глубины и бесконечности Вселенной? Видимо, так…

Нам предначертано стремиться к постижению «подлинника» Корана, но какой метод поможет этому, если «врата пророчеств» закрыты? Шариатские нормы не могут этому помочь. Не потому, что эти нормы плохие, а в силу их временности, конечности, а не вечности, зажатости рамками и обстоятельствами своего времени, а «подлинник» Корана – открытая книга, развивающаяся вместе с Вселенной и ее творцом. Какой язык – арабский, древнееврейский, древнегреческий или латынь – помогут проникнуть в тайну «матери книги», которая не дана в материальной оболочке и лишь частично ниспослана в откровениях пророков, начиная с Ноя, Авраама, Моисея и заканчивая Мухаммедом? Более того, чтобы проникнуться смыслом «подлинника» Корана, мы должны отвлечься от арабского языка, потому что он привязывает нас к конкретным образам своего времени и одного из многих народов, он заводит в тупики филологии.

«Вначале было слово». Слово предполагает человека, природу, вещи, жизненные события и образы, отображаемые в языке, поэтому в слове не может заключаться сущность Господа. Абу Ханифа писал об Аллахе: «Он – вещь (шай’) не такая, как [все] вещи. «Вещь» в смысле, что Он утвержден (исбат) без тела, без субстанции и без акциденции. У Него нет определения (хадд), у Него нет противоположности, у Него нет равного (надд), у Него нет подобия. И у Него есть рука, и душа, и лик. Все, что Всевышний упоминает в Коране о лике, руке, душе – все это Его атрибуты без [вопроса] «как?» И нельзя говорить, что Его рука – это Его могущество или Его благость (ни‘ма), ибо этим отрицается (ибтал) атрибут (а так говорят кадариты и мутазилиты); нет, рука Его – Его атрибут без [вопроса] «как?» Его гнев и довольство – два атрибута Всевышнего без [вопроса] «как?» Любая попытка объяснить Господа, его атрибуты человеческим языком ведет нас по необходимости к уничтожению понятных для нас земных образов. Он – вещь, в которой нет ничего от вещи, у него атрибуты, но не такие как в жизни. Господь действующий, но это действие не начиналось, а как бы извечное действование. Абу Ханифа поясняет, что Он «действующий благодаря Своему действию: действие – безначальный атрибут». Иначе говоря, атрибуты Бога, такие как могущество, знание, речь, слух, зрение, воля, сотворение, создание и т.д., присущи безотносительно к миру и вечны. Но понятие вечного привязано к пониманию времени как длительности, имеющему начало и конец, а также метод измерения (например, по солнечному или лунному календарю). Вечное определяется через отрицание быстротечного, ветхого, конечного, но это не объяснение по существу, а всего лишь отказ от самого человеческого языка, непригодного для отражения сути божественного. Господь видящий, но не так как мы, он обладает зрением, но не смотрит глазами, он обладает речью, но не произносит слов, его речь не является человеческим языком, а чем-то вне наших понятий и образов. 

МНОГООБРАЗИЕ ЯЗЫКОВ – ОДНО ИЗ ЧУДЕС СВЕТА

«К числу чудес Его принадлежит создание небес и земли,
разнообразие ваших языков и цветов.
В этом тоже – знамение для Вселенной» [30:22].

Мы живем на земле и говорим человеческим языком, который дан нам от рождения, завещан предками. В этом истина. Невозможно жизнь народа Татарстана понять на арабском или английском языках, для этого существует русский и татарский языки.

Многообразие языков – одно из чудес света. Коранические смысловые понятия за столетия прокомментированы на всех языках мира. Для понимания смысла джихада, шахадата, таухида, иджтихада, таклида, гибадата и т.д. не нужно знание арабского языка. Накыб аль-Аттас ввел понятие мусульманского языка, под которым он имеет в виду «внедрение базового словаря мусульманской терминологии в языки народов, исповедующих эту религию, благодаря чему язык каждого мусульманского народа оказывается связанным с языками других мусульманских народов через базовый круг слов, ставших для всех них родными. Вот почему языки всех мусульманских народов можно было бы отнести, по существу, к одной группе мусульманских языков». Действительно, татарский, как и многие другие языки, насыщен арабизмами, которые отражают всю кораническую терминологию и делают лишним для верующих знание арабского языка.  

Народы созданы разными, в этом истина. Сказано: «О люди, Мы создали вас от мужчины и женщины; Мы разделили вас на народы и племена, чтобы вы знали одни других» [49:13]. Аллаху не нужна однообразная планета, где все стали бы мусульманами. Если бы была необходимость, чтобы все народы говорили на одном языке, Аллах так бы и сделал, но он всех создал разными. Человек к Господу должен обращаться на родном языке. Разве можно выразить что-то сокровенное на чужом языке?! Нет, нельзя. Аллаху толмач не нужен, Он понимает все языки, и перед Ним все народы равны.  

УРОКИ ПРОСВЕЩЕНИЯ

«Знание есть сила, сила есть знание».

Фрэнсис Бэкон

История Просвещения неотделима от истории университетов. Российские университеты многое взяли из европейских традиций и довольно быстро национализировались, т.е. перешли с немецкого языка на русский. Относительная свобода и покровительство монархов привели к тому, что российские университеты за одно-два столетия выдвинулись в разряд лучших мировых центров науки. Далеко не все было безоблачно с правами университетов, тем не менее даже в самые мерзопакостные времена автономность и привилегии сохранялись. Во всяком случае, дело не доходило до назначения ректоров и директоров, как сегодня.

В России, наряду с университетами, возникла академия наук. С чем это связано? Сегодня этот вопрос довольно неожиданно приобрел общественное звучание. Мировой опыт показывает явные преимущества университетов, где соединяются вместе наука и образование, хотя и на Западе параллельно с университетами учреждаются научно-образовательные центры со сходной функцией. Беда российской академической науки в ее оторванности от практики и системы образования, что пытаются оправдать фундаментальностью исследований. Несколько высокомерное отношение к прикладным исследованиям укоренилось в академической среде, что вызывает справедливую критику.  

Звучит очень простое предложение – слить все в университетах. Однако там дела обстоят ничем не лучше, нежели в РАН. Более того, наиболее успешные советские проекты – атомный и космический – состоялись благодаря соединению академических исследований с промышленностью и ведущими вузами. Организационные начала в этих сферах были настолько грамотно продуманы, что эти направления до сих пор сохраняют свои передовые позиции. Ни «перестройка», ни современные «рыночники» от науки не смогли их разрушить. Значит, парадигма состоит не в тупом выборе между университетом и академией, а в организации взаимодействия научных исследований, учебного процесса и практического приложения фундаментальных открытий.

Любопытно, существуют ли исторические причины для параллельного существования университета и академии? Как известно, академия возникла в Древней Греции как школа Платона, расположенная в саду, где можно было проводить время в философских беседах. Так появилось одно из величайших направлений человеческой мысли – платонизм. Подобные школы стали весьма популярны в античности, они возникали вокруг конкретного философского направления. Больше других преуспели софисты, которые, уловив конъюнктуру рынка, стали готовить за деньги ораторов, спорщиков, ибо в условиях демократии понадобились навыки демагогии (букв. руководство народом).

В Средние века вплоть до эпохи Ренессанса господствовала одна философская школа – Аристотеля. Затем на волне критики схоластики появляется фигура гуманиста, отстаивающего достоинство человека. Если университет вырастает из среды строителей готических храмов как корпорация ремесленников высшей пробы, то гуманист – это индивидуалист, выращенный скорее в саду, нежели на стройке. Его окружение – это элитарная группа, закрытая академия, двор короля. Гуманист преподает не в Сорбонне, где среди слушателей может оказаться и такой бродяга, как Франсуа Вийон, а в созданном для элиты институте – Коллеже королевских чтецов, будущем знаменитом Коллеж де Франс.  

Гуманист дистанцируется от народа, даже когда думает о нем. Его задача – придумать идеальное государство, правильное поведение Государя и высокую мораль. Так закрепляется гуманитарная сфера как элитарная наука и идеология. Она обслуживает не экономику, а политику. В каждом государстве Европы возникают элитные учебные заведения гуманитарного характера и группа идеологов, обеспечивающих не только стабильность, но и прогресс общества. В России появление академии наук было продиктовано той же потребностью иметь элитные подразделения гвардейцев идеологического полка. 

ГУМАНИТАРНЫЕ ДИСЦИПЛИНЫ ТИХО УМИРАЮТ – ИЛИ ИХ ВЫРЕЖУТ, КАК АППЕНДИКС

Идеи гуманизма, несмотря на свою элитарность, сеют уважение к простому человеку и попадают в сети противоречия между высоким духом и богомерзкой жизнью. Возможно, именно Франсуа Вийон лучше всего выразил это в своей поэзии:

Не спорь со мной, себя я лучше знаю.
Я сам себя создал, как Бог,
Но Бог –
Свое творенье выдворил из рая,
А я, свое, поднять из ада смог.

В моих словах, лишь выдумка пустая,
Но что реальней – наш смятенный мир,
Иль то что я придумал и пустил,
По свету, зайцем в бег, от волчьей стаи?

Ты правды хочешь? Я ее забыл.
Я эту ложь от сердца отрываю. 

Буржуазия демократизировала общество и представила гуманизм как всеобщее достояние, но элитарность некоторых структур не исчезла. Неважно, что многие из них оказались на территории университетов. Сегодня идеологическая функция гуманитариев прикрыта завесой демократической болтовни, и в ней заинтересован не королевский двор, а партийные боссы и государственная власть. Если не хватает существующих университетов, то создаются элитные институты в составе или вне. Например, Школа им. Кеннеди в Гарвардском университете финансируется правительством США, из его стен вышли выдающиеся политики, включая президентов многих стран.

Демократизация труда гуманитариев привела к появлению новых направлений прикладного характера, как социология или политтехнология. Это уже чистые ремесленники, действующие в соответствии с рыночными законами. Однако результаты их работы столь же недолговечны, как и котировки фирм-однодневок. Они не способны заменить традиционные гуманитарные школы, осмысливающие историю, общество и место человека.

Российские академические институты гуманитарного профиля всегда обслуживали идеологию, и сегодня они занимаются тем же. К сожалению, они столь рьяно пытаются подстроиться под быстро меняющуюся политику, что теряют научную составляющую, переходя к обычной апологетике. Цена труда гуманитариев зачастую не выше стоимости бумаги, на которой они написаны. Казалось бы, логично их присоединить к университетам, где имеются те же направления. Однако реальная ситуация складывается так, что в университетах по всей стране, включая Татарстан, гуманитарные дисциплины тихо умирают – или их вырежут, как аппендикс. Нагрузка университетской профессуры такова, что у них не остается времени для полноценной научной работы. Ликвидация академических гуманитарных институтов равноценно ликвидации современной гуманитарной науки. 

Академия наук РТ

У ТАТАРСТАНА ЕСТЬ СВОЕ ЛИЦО, И ОНО ОТРАЖАЕТСЯ НА ПОНИМАНИИ НАШИХ СТРАТЕГИЧЕСКИХ ЦЕННОСТЕЙ

Порой слышатся голоса, утверждающие, что у Татарстана не может быть собственной идеологии. К сожалению, это мнение высказывали не только рядовые читатели и писатели, но и властные структуры. Будучи советником президента республики, мне постоянно приходилось сталкиваться с ситуацией полного отсутствия российской идеологии, т.е. стратегии. То, что обсуждалось в прессе как цели и намерения власть имущих, было фантазией самих комментаторов, а руководство страны просто плыло по течению, занималось приватизацией, но не экономической политикой, а когда надвигался кризис, действовало как пожарная команда. Не случайно МЧС стало министерством, символизирующим целую эпоху. Нынешняя ситуация в России не отличается в лучшую сторону.

В 90-е годы в Татарстане в долгих идейных спорах ясно обозначилось понимание самостоятельности республики, необходимости Договора с Москвой, а потому мы избежали тех конфликтов, которые потрясли Северный Кавказ и многие регионы постсоветского пространства. Идеология (в хорошем смысле этого слова) нас выручала в самые сложные периоды экономических и политических кризисов в стране. У Татарстана есть свое лицо, и оно неизбежно отражается на понимании наших стратегических ценностей.

Невозможно научные исследования начать с чистого листа. Какой бы слабый научный потенциал ни был сегодня, он потенциал, с которого надо начинать. Невозможно модель лучших университетов перенести на нашу почву. В то же время был собственный замечательный опыт, от которого глупо отказываться. Николая Лобачевского знают во всем мире как математика и как ректора. При Лобачевском рынок тоже существовал, но он был прежде всего ученым, а не рыночником, и стал выдающимся ректором, потому что понимал предназначение науки, он не был техническим менеджером. Эти традиции являются общими для всех передовых университетов мира. 

НА ЗАПАДЕ БЫТЬ ПРОФЕССОРОМ УНИВЕРСИТЕТА ВЕСЬМА ПОЧЕТНО, НЕЗАВИСИМО ОТ ТОГО, СКОЛЬКО ТЫ ПОЛУЧАЕШЬ

Так случилось, что я долгие годы сотрудничал с Гарвардским и Стэндфордским университетами по вопросу урегулирования конфликтов в постсоветском пространстве и порой удивлялся тому, что в их среде встречаются бывшие министры, государственные деятели, послы, постоянно приглашаются какие-то банкиры и деловые люди, рассказывающие совершенно тривиальные вещи. Смысл такого подхода мне стал понятен в связи с другим наблюдением. В 1996 году по приглашению директора центра по международной безопасности и разоружению Стэнфорда я приехал на конференцию. Именно в эти дни его назначили министром обороны США. Одновременно другого коллегу – ректора Школы им. Кеннеди Гарварда, с которым мы проводили конференции в Гааге, назначили заместителем министра обороны США. Сотрудники университетов США готовы занять важные государственные посты, а новоиспеченные выпускники с уверенностью могут вступить в серьезный бизнес, поскольку они хорошо знают, как устроена реальная жизнь из первых уст, без профессорских фантазий.  

На Западе быть профессором университета весьма почетно, независимо от того, сколько ты получаешь. Полный профессор в США получает около $100 тыс. в год. Но, например, у весьма авторитетного профессора Гарварда Майкла Портера одна лекция в МВФ может стоить столько же. Обычный профессор Стэнфорда получает $70 тыс. в год, но выпускник Школы экономики этого же университета, уходящий в престижные компании, может в первый же год получать $200 тысяч. Но ему надо будет съесть пуд соли, чтобы его пригласили в университет прочитать лекцию.  

Научная жизнь всегда проходит в борьбе консервативных традиций с инновациями. Способность к постоянным изменениям определяет в наши дни конкурентоспособность. Вся проблема в том, чтобы умело сочетать консерватизм с модернизацией. В научной сфере она заключается в том, что важнейшие принципы университета и академии, как, например, автономность, сохраняются независимо от конъюнктуры, а ценности и нормы могут меняться. В наши дни сломали вековые принципы и вместо них на вооружение взяли лозунг, противоречащий духу университета, – «зарабатывания денег». Этот дурацкий принцип оборачивается обогащением не университетов, а отдельных весьма ловких деловых людей. Он же дает «аргумент» в руки правительства страны для резкого сокращения финансирования преподавателей, иначе говоря, возрождения Средневековья. 

ТАТАРСКИЙ ЯЗЫК И КУЛЬТУРА ОКАЗАЛИСЬ НЕ РЫНОЧНЫМИ

«Когда замминистра вдруг ни с того ни с сего делает заявление,
что вот должны 200 тысяч учителей, врачей сократить.
Или у него с головой что-то случилось? Вот что может произойти,
если кто-то начнет размышлять. Другого слова не хочу произносить». 

Виктор Черномырдин 

Для татарского Возрождения в сфере высшего образования перспективы не радужные. Все завоевания советских времен и периода «перестройки» в лице пединститутов и Татарского гуманитарного университета перечеркнуты. Татарский язык и культура оказались не рыночными. Общественность, похоже, смирилась с этим как с общемировой тенденцией и неизбежностью. Но рано устраивать панихиду.

Бесспорно, глобализация выдвинула на первый план английский язык, который завоевал прочное место в бизнесе, науке и образовании. Вместе с тем университеты никогда не перейдут на единый язык по аналогии с латынью. Наука универсальна, она не делится по национальному признаку, но культура не бывает интернациональной, а потому наряду с английским языком в университетах будут процветать (а не прозябать) национальные языки. Татарский университет или татарские группы и факультеты неизбежно восстановятся. Не получилось в ХХ веке, появятся в ХХI столетии.

Конкурентоспособность во многом связана с культурным разнообразием, а потому мировое сообщество, наряду с глобализацией, стимулирует разнообразие. Кто окажется в этой струе, тот и будет на передовых позициях. Тот, кто унифицирует жизнь, подчинив управлению из центра, проиграет. У Татарстана естественное этническое разнообразие есть явное преимущество, за которое нужно держаться обеими руками. 

Бер сәгать гадел кыйлмак яхшырак
Кем гыйбадәт алтмыш елдин азрак. 

Лучше один час совершать справедливость,
Чем молиться шестьдесят лет.

Мухамедьяр

Рафаэль Хакимов

Мнение автора может не совпадать с позицией редакции