Китай v2.0: Враги дракона

ЭКОНОМИКА ПОДНЕБЕСНОЙ ВСТУПИЛА В ЗОНУ КРАЙНЕ ВЫСОКИХ РИСКОВ – И УВЕРЕННОСТИ В ТОМ, ЧТО ОНА БЛАГОПОЛУЧНО МИНУЕТ ЭТУ ЗОНУ, МАЛО. ЧАСТЬ 2-Я 

Плывут облака
Отдыхать после знойного дня,
Стремительных птиц
Улетела последняя стая.
Гляжу я на горы,
И горы глядят на меня,
И долго глядим мы,
Друг другу не надоедая. 

Ли Бо, китайский поэт 

ТЕОРИЯ И ПРАКТИКА ПЛАНА ДЭН СЯОПИНА

После отставки Дэн Сяопина экономические реформы в целом продолжились, а сам Дэн сохранил влияние «духовного отца» Китая. Однако содержание экономической политики принципиально изменилось.

Сейчас трудно с уверенностью судить, в чем именно заключался истинный замысел реформ Сяопина, однако его  действия позволяют сформулировать правдоподобную гипотезу.

Дэн Сяопин

Образцом для него, несомненно, была новая экономическая политика (НЭП), проводившаяся в Советской России в 20-е годы (Дэн учился в Москве в 1926 году, то есть как раз в период наибольшего расцвета НЭПа). При этом в качестве перспективы он, по-видимому, рассматривал переход к индустриализации на основе развития внутреннего рынка. Как он собирался решить проблему перехода от одного этапа к другому – сказать трудно. Но явно, что Дэн полагал, что Китаю удастся осуществить этот переход более плавно, без тех эксцессов, которые произошли в СССР.

Подготовка к индустриализации осуществлялась в рамках свободных экономических зон, активно привлекавших иностранный капитал и работавших с использованием современных технологий. По-видимому, в какой-то момент предполагалось соединить две части страны – внутренние районы и прибрежные экономические зоны – в единый комплекс, в котором был бы осуществлен запуск индустриализации на основе внутреннего рынка.

БИЗНЕС ПОТРЕБОВАЛ СВОЕЙ ДОЛИ ПОЛИТИЧЕСКОЙ ВЛАСТИ

Такая стратегия выглядит вполне логичной, но на самом деле в ней много подводных камней. Во-первых, с точки зрения теории разделения труда, реализуемость такой стратегии в «мягком» варианте вызывает значительные сомнения. Впрочем, мы этого теперь никогда не узнаем, поскольку такой попытки и не было предпринято.

Во-вторых, и это оказалось гораздо важнее, такая стратегия чревата значительными политическими рисками. Это хорошо понимали большевики в 20-е годы, в Китае, судя по всему, эти риски недооценили. Речь идет о том, что новые слои, поднявшиеся на волне развития рыночных отношений и накопившие определенные  богатства, неизбежно  должны были потребовать своей доли политической власти.

Собственно, это и произошло в ходе событий на площади Тяньаньмэнь. Причем эти события показали, что правящая Коммунистическая партия Китая оказалась в изоляции как справа, со стороны тех, кто намеревался стать новой элитой, так и слева, со стороны тех, кто не поддерживал перемены.

СМЕНА ПРИОРИТЕТОВ

В этих условиях политика правящей партии коренным образом поменялась, хотя формально она оставалась похожей на старую. Изменились акценты. Условно говоря, для Дэна приоритеты лежали во внутренних районах, а  прибрежные свободные экономические зоны рассматривались в качестве инструмента, который со временем позволил бы эти районы модернизировать.

Для нового руководства центр тяжести сместился в прибрежные районы, которые превратились одну большую, уже не такую свободную экономическую зону, а внутренние районы превратились в поставщика дешевой многочисленной рабочей силы.

Такая смена политики позволила  решить сразу множество проблем. Во-первых, иностранный капитал гораздо легче контролировать, он очень ограничен в своих возможностях вмешиваться во внутреннюю политику страны и претендовать на власть, да и желания особого у него нет. Во-вторых, такая политика была экономически выгодна – она приносила гигантские доходы, с помощью которых правящая верхушка могла точечно гасить потенциальные очаги недовольства.

Дэн Сяопин (слева) и Си Чжунсюнь (на заднем плане), 1979 год. Фото: News.cn

К тому же, хотя развитие внутренних провинций замедлилось, это не порождало особого недовольства – самые энергичные и предприимчивые люди могли найти себе применение в быстро растущих прибрежных провинциях.

От стратегии догоняющего развития Китай перешел к модели инвестиционного взаимодействия с развитыми экономиками. Он мог предоставить западным инвесторам дешевую рабочую силу, льготные налоговые режимы, меньшие капитальные затраты на строительство производств (не в последнюю очередь в силу климата), дешевую морскую логистику. Для западных компаний это было очень выгодно, поскольку давало возможность снижения издержек производства товаров. Китай постепенно превращался в мировую фабрику производства товаров всех видов и форм.

РИСКИ ИНТЕГРАЦИИ

Вместе с тем интеграция такого рода несет с собой значительные риски:

Во-первых, риски экологические. Они выглядят достаточно минорно по отношению к прочим, но и их нельзя сбрасывать со счетов. Уровень загрязнения воздуха в Пекине регулярно превышает опасные для здоровья пороги, которые и так в Китае установлены достаточно высоко; это приводит к остановке заводов в городе. Дело дошло до того, что в продажу в Китае поступили баллоны с чистым воздухом (!!), продает их миллионер Чэнь Гуанбяо. Ситуация с экологией в Китае стабильно ухудшается, жители того же Пекина зачастую не выходят из дома без масок. Кроме того, загрязнению подвергаются и реки, также Китай держит первое место в мире по эрозии почв.

Во-вторых, проблемой является растущий уровень имущественного неравенства в Китае. Сяопин, начиная свои реформы и формируя в прибрежных районах Китая экономические зоны, рассчитывал, что положительный эффект обогащения от них пойдет во внутренние провинции страны. В реальности этого не произошло – богатые развитые приморские провинции юго-востока Китая не желают делиться с нищими центром и западом страны. В результате в Китае нарастает социальная напряженность, регулярно вырывающаяся на свет в выступлениях крестьян. С недавних пор к ним присоединяются и рабочие, протестующие против низких зарплат и тяжелых условий труда, – достаточно вспомнить забастовку на фабрике Foxconn, где производятся iPhone. Официально опубликованный индекс Джини Китая составляет 0,47, это уже довольно высоко. Однако, согласно Юго-Западному университету финансов и экономики, он уже достиг 0,61 в 2010 году. Это означает, что большинство китайцев не получают ничего от экономического роста.

ЗАМЕДЛЕНИЕ ТЕМПОВ ЭКОНОМИКИ МОЖЕТ «ВЗОРВАТЬ» КИТАЙ ИЗНУТРИ

В-третьих, значимой проблемой для Китая является своего рода негласный «договор об общественном согласии», наличествующий в стране. Китайцы готовы трудиться за невысокие зарплаты в тяжелых условиях, но они делают это фактически ради светлого будущего, ради собственных детей. Если экономическое развитие Китая приостановится, если ощущение поступательного развития пропадет (а риск этот весьма существенен), то несбывшиеся ожидания такого рода способны фактически взорвать страну. Если это наложить на вышеупомянутое имущественное неравенство и, как ни удивительно, этническую и языковую неоднородность Китая (северный китаец не понимает южного, современный китайский язык, общий для страны, был создан при Мао Цзэдуне), то ситуация становится еще более рискованной.

В-четвертых, Китай теряет свое главное преимущество – дешевую рабочую силу. Значительная часть производств, ранее размещавшихся в Китае, уже переместилась в иные страны региона, которые способны предоставить дешевую рабочую силу – к примеру, во Вьетнам и на Филиппины. Другой значимой тенденцией является наметившийся отток производств обратно в США, где, конечно же, зарплаты превышают китайские, но американская администрация всячески поддерживает этот процесс, кроме того, отмечается тенденция к роботизации этих производств. Дополнительное давление здесь дает китайская демография: политика одного ребенка, казавшаяся столь правильной поколение назад, в настоящий момент привела к сокращению числа рабочих рук, и скорый выход на пенсию (переход в статус иждивенцев) огромного числа китайцев последнего многочисленного поколения лишь подстегнет удорожание рабочей силы. Процесс вполне идет: впервые в 2012 году трудоспособное население в возрасте от 15 до 59 лет сократилось на 3,45 млн. человек или на 0,4% по сравнению с 2011 годом.

СТАВКА БИТА. СТАВОК БОЛЬШЕ НЕТ

В-пятых, принципиальной проблемой является сама ориентация Китая на экспорт. Страна работает на американский и европейский рынки, в меньшей степени – на Южную Америку, Австралию и Россию. Но в мире продолжается экономический кризис, продолжается падение совокупного спроса (в свое время отток производств в Китай вызвал падение доходов граждан тех стран, где эти производства находились ранее) – и это все выражается в падении спроса на китайские товары, что уже проявляется в снижении темпов роста ВВП Китая. Так, 14 провинций Китая в 2013 году сообщают о снижении планового показателя роста ВВП, 17 провинций пока придерживаются прошлогодних показателей.

Таким образом, основа реформ Сяопина – ставка на рост, вызванный поставками на казавшиеся тогда неисчерпаемыми внешние рынки – оказывается подорвана.

Китай, надо отдать ему должное, эту опасность вполне понимает и последние несколько лет отчаянно пытается переключить экономику на внутренний спрос. Он мощнейшим образом стимулируется: за 2012 год Китай неоднократно смягчал кредитно-денежную политику, он развернул значительные инфраструктурные проекты, стимулирующие строительную отрасль как мультипликатор целого набора смежных отраслей. Но толку с этого немного – построенная инфраструктура не используется, поскольку не нужна и, соответственно, не приносит отдачи. Рост кредитования, рост муниципальных долгов приводит, по большому счету, лишь к росту пузырей в китайской экономике (можно вспомнить пузырь на чесноке в 2010 году) и к усилению внутренних диспропорций. Так, по данным главного управляющего банка Morgan Stanley, объем новых займов в Китае с 2007 года возрос в четыре раза и составил $2,75 трлн., и сейчас показатель совокупных государственных и частных долгов превышает 200% от ВВП. Сообщается также о том, что китайские банки реструктурировали не менее 75% долгов местных властей, которые тем было необходимо погасить к концу 2012 года. Также стоит отметить, что темпы роста инвестиций в прошлом году снизились с 24 - 25% до 20%, снижение было особенно заметно в секторе недвижимости, там рост снизился с 27 - 28% до 16%.

Конечно, каких-то успехов на поприще перехода на внутренний рынок как базис экономики Китай, безусловно, достиг: в 2012 году коэффициент зависимости Китая от внешней торговли сократился на 3,1% по сравнению с 2011 годом и достиг 47%, в том числе зависимость по экспорту снизилась на 1,2% до 24,9% и по импорту – на 1,9% до 22,1%. В пределе он достигал 67% в 2006 году, этот показатель стремительно вырос с 2001 года, когда Китай вступил в ВТО. Но в США и в Японии (тоже экспортоориентированной экономике) показатель зависимости значительно меньше, порядка 30%.

ВОЗВРАЩЕНИЕ К ИСТОКАМ

Нынешнее поколение китайских руководителей объявляет, что оно меняет приоритеты развития. Можно говорить о возврате к курсу Сяопина: приоритет внутренних районов; прибрежные районы – источник денежных средств и технологий.

Однако можно ли вступить в одну и ту же реку дважды? В 80-е годы экономика страны была относительно однородной, что позволяло строить планы в отношении нее как единого целого. 20 с лишним лет спустя две части страны разошлись настолько далеко, что возможность обратно сшить две половинки представляется сомнительной.

Считается, что у Китая есть значительные резервы, которые могут быть использованы для решения этой задачи. В частности, указывают на самые большие в мире золотовалютные резервы, превышающие $3 триллиона.

Однако это эту величину стоит рассматривать не как резервы, статус которых, кстати, весьма сомнителен: совокупная внешняя задолженность Китая вполне соизмерима. Ее следует рассматривать как оценку снизу глубины той пропасти,  которая разделяет две части страны. На самом деле, эта пропасть еще глубже, поскольку в этой величине не учитывается та прибыль, которую получили западные корпорации в Китае и репатриировали из страны. На этот счет существуют различные оценки, но в любом случае эта сумма не меньше, а, скорее всего, существенно больше.

Таким образом, общую цену накопленных дисбалансов можно оценить в $7 трлн. как минимум. Таких денег у Китая нет, да и приток быстро иссякает. В 2012 году объем прямых инвестиций в Китай упал впервые за много лет (если не считать 2009 год – пик мирового кризиса).

Конечно, китайские власти будут делать все что в их силах. Уже то хорошо, что они понимают характер стоящих перед страной проблем и, судя по некоторым высказываниям, реалистично оценивают их масштаб. Однако китайская экономика вступила в зону крайне высоких рисков – и уверенности в том, что она благополучно минует эту зону, мало. Особенно если глобальная экономика продолжит пребывать в депрессии.

Мнение автора может не совпадать с позицией редакции