ЗАЖИТОЧНОЕ И СОННОЕ ВОЕННОЕ ЛИХОЛЕТЬЕ

Действительно, а что же знает среднестатистический постсоветский гражданин России о феврале 1917-го? «Краткий курс» истории большевистской партии потрудился на славу: в сознание наших граждан прочно внедрились образы трусливых министров какого-то непонятного временного правительства и бегство в женском платье его руководителя Александра Керенского от праведного гнева трудящихся на машине американского посольства. Что же происходило на самом деле как в целом в России, так и в Казанской губернии в частности?

В начале 1917 года в Казанской губернии вроде бы ничего не предвещало грядущей бури, тем более что в 1914 - 1917 годах отсюда, по сведениям кандидата исторических наук Игоря Алексеева, было призвано в армию 277 600 крестьян — более 40% трудоспособного мужского населения деревень. Поэтому не только земельный голод в губернии прекратился естественным, так сказать, путем, но и число потенциальных участников беспорядков существенно уменьшилось. А те, что остались, были заняты другими проблемами. Из-за разрушения хлебозаготовительного аппарата и сокращения экспорта продовольствия значительная часть урожая военных лет оставалась в деревне, что привело к увеличению норм потребления продовольствия в крестьянских хозяйствах губернии. Она относилась к числу тех, где наблюдался даже избыток производства над потреблением. К 1917 году здесь заготавливалось продовольствие для Владимирской, Нижегородской, Тверской и Ярославской губерний. Более того, нормы отпуска продовольствия превышали аналогичные показатели Нижегородской губернии в 8 - 10 раз! Словом, наши земляки, которые убереглись от фронтовых тягот, в годы военного лихолетья не то чтобы катались как сыр в масле, но и далеко не голодали. А тезис о безразличии народном в глубинке к политическим коллизиям 1917 года подтверждается данными статистики: в марте на всю России случилось всего 17 крестьянских беспорядков.

Полувоенное положение и жесткие меры по нейтрализации революционных сил предшествовавшего десятилетия заметно «дисциплинировали» местную политическую жизнь. Вывести ее из состояния равновесия, несмотря на наличие стандартного набора «революционных предпосылок», можно было только с помощью сильнейшего внешнего фактора (что впоследствии и произошло).

А пока весьма показательными выглядели результаты проведенного в конце 1916-го - начале 1917-го исследования местными властями общественного мнения и социально-политической ситуации в Казанской губернии. Так, в подготовленном 15 октября 1916 года казанским губернским жандармским управлением «Обзоре настроения населения Казанской губернии» отмечалось, в частности, что создавшаяся тяжелая обстановка жизни тыла возбуждает в обществе сильное желание избавиться от нее и оно пока готово верить правительству и полагаться на него. Годы войны приучили общество чувствовать близость к правительству, жить по его указаниям и слушаться его. В этом отношении общество едва ли было когда-либо за последнее время более лояльным.

«ЖЕЛЕЗНАЯ РУКА» НУЖНА БЫЛА НАРОДУ И ДО ОКТЯБРЯ

Но одновременно отмечалось, что всюду слышались разговоры о том, что «теперь нужна сильная власть», которая бы «твердой рукой руководила страной и вывела ее из создавшегося тупика». «Должно сказать, — подчеркивалось в «Обзоре», — что Казань и Казанская губерния в смысле публичного проявления дворянством, земством и представителями свободных профессий своих политических взглядов и надежд всегда отличалась скромностью, что принималось некоторыми даже за ее отсталость. Большинство общества надо причислить к умеренным элементам...»

Активность либеральных и социалистических партий в Казани и Казанской губернии с началом Первой мировой войны оказалась почти полностью парализована, что предопределило их дальнейшее запоздалое политическое «воскрешение». «В данное время в Казани революционных организаций не наблюдается», — констатировалось в указанном «Обзоре».

Местные жандармские аналитики, безусловно, не могли не признать и того, что со времени выборов в Государственную Думу четвертого созыва «казанское общество сильно полевело, особенно за последние годы», все чаще велись разговоры о необходимости формирования правительства, «пользующегося доверием страны». «Однако озлобления против правительства в массах не замечается, — указывалось в «Обзоре». — К местной губернской администрации отношение спокойное, причем высшая пользуется полным доверием общества. Низших представителей власти иногда обвиняют в том, что они не проявляют якобы достаточно энергии в борьбе со спекулянтами, но обвинения голословны и не имеют под собой почвы».

«Предприятия как всей страны, так и Казанской губернии один за другим переходили на выпуск военной продукции, на изготовление воинского обмундирования, — сообщает культурно-просветительская газета «Казанские истории», — они были буквально завалены военными заказами. Но не только отцы города, крупные предприниматели, но и промышленная мелкота — все искали наживы. Чтобы воспользоваться широким рынком сбыта, началось стремительное приспособление к военным нуждам самых заурядных дельцов. Ловкий предприниматель Шабанов, имевший до мировой войны всего-навсего овчинно-шубную мастерскую, развернул кипучую деятельность и влез в группу крупных промышленников. В Суконной слободе он организовал крупную фабрику по пошиву военного обмундирования и в разных частях города открыл до 15 филиалов...»

ГРОМ С «ЧУЖОГО НЕБА»

Элиту крупных предпринимателей поддерживали черносотенные и мусульманские организации, стоящие на позициях монополистических интересов. Пропагандистами и защитниками военной политики выступали также политические партии кадетов и меньшевиков. Им противостояли непримиримые противники войны — большевики. Они проводили митинги, собрания и манифестации, с первых же дней Февральской революции огромное внимание стали уделять печатной пропаганде и агитации.

Представители большевистской партии пошли на заводы и фабрики, где создавали фабрично-заводские комитеты, профсоюзы... Самая крупная политическая стачка состоялась 30 января. Она проходила под лозунгами «Долой войну», «Долой самодержавие!», «Хлеб, мир, свобода!». В забастовке участвовали 9 тыс. человек. Она вызвала большое беспокойство у властей. Казанский губернатор Петр Боярский и командующий военным округом генерал Александр Сандецкий для подавления волнения послали на завод вооруженный отряд. Забастовка стала могучим средством мобилизации и подготовки революционных сил к событиям конца февраля. Но, несмотря на активизацию и политизацию рабочего класса, вопрос о принципах и основах управления Россией и Казанской губернией в частности всецело находился в руках армии — сотен тысяч бойцов, бывших на фронте и в тылу, составлявших цвет всего населения и к тому же вооруженных. Корпус офицеров, ничего не понимавший в политике, находился в руках «солдатской массы» и не имел на нее никакого воздействия. Влияние на солдат оказывали эмиссары и агенты социалистических партий, которые засылались советами рабочих и солдатских депутатов для пропаганды мира. Основным стал лозунг «Долой войну, немедленно мир во что бы то ни стало и немедленно отобрать землю у помещика». Причина проста: барин столетиями копил себе богатство крестьянским горбом, нужно от него отобрать это незаконно нажитое имущество. Офицер в солдатских умах стал врагом, так как требовал продолжения войны и представлял собой тип барина в военной форме.

«Войска Казанского военного округа дислоцировались в 98 населенных пунктах, — читаем «Казанские истории». — Гарнизоны располагались в Казани, Самаре, Екатеринбурге, Царицыне. Их численность на 1 января 1917 года превышала 200 тысяч солдат и офицеров. Казанский военный округ являлся одним из главных поставщиков живой людской силы на фронты Первой мировой войны. Но постоянные мобилизации настроили солдат внутри гарнизона враждебно по отношению к местным властям. Солдаты, не соблюдая военной субординации, открыто не выполняли приказаний офицеров. Участились случаи дезертирства. Например, в феврале из одной только бригады сбежали 7 977 человек. Такие действия солдат были восприняты местными властями как предательские. По приказу командования среди солдат начались повальные обыски и аресты. Верный слуга царского режима генерал Сандецкий издавал один приказ за другим о предании военно-полевому суду солдат за участие в революционном движении. Но все эти меры властей еще больше накаляли и без того напряженную обстановку внутри гарнизона».

Казанская губерния выделялась среди соседних, причем не только своими размерами. Ее сложная национальная и религиозная специфика так или иначе способствовала усугублению экономических проблем и усилению социальной напряженности в местном масштабе. Тем не менее петроградские революционные события грянули в Казани как гром с «чужого политического неба», приведя губернские «верхи» в состояние замешательства.

Казань в марте 1917 года
Казань в марте 1917 года

ХОЛОДНАЯ ВЕСНА 1917 ГОДА

6 (19) марта временное правительство объявило всеобщую амнистию, издало постановление о ликвидации корпуса жандармов. Ликвидация жандармерии и полиции в уездах Казанской губернии поначалу прошла незаметно, но последствия этой акции оказались фатальными: дело не только в том, что крестьяне остались без присмотра, а правительство — без информации; дезертиры, розыском которых ранее занималось казанское губернское жандармское управление, оказались предоставлены сами себе. Их число возросло неимоверно. В 1917 году произошел резкий прирост мужского населения губернии, прежде всего за счет возвращавшихся с фронта солдат. По 7 русско-татарским уездам в 1916 году насчитывалось 687 864 мужчины, а в 1917 году — 891 571; таким образом, население губернии выросло на 203 707 человек, в одном только Спасском уезде оно увеличилось на 31 266 человек. О причинах этого «демографического взрыва» гадать не приходится: он случился за счет солдат-фронтовиков, которые или сбежали с фронта, или не пожелали возвратиться из отпусков. А это народец не из тихих! Именно дезертиры и отпускники выступили зачинщиками первых беспорядков. Нападавших интересовали в основном продовольственные запасы, самогон, носильные вещи. Акции эти носили спонтанный характер и представляли собой хулиганские выходки «подонков сельского населения». Поскольку направлены они были прежде всего против «излишне разбогатевших» во время войны односельчан, хуторян, постольку общинные структуры попустительствовали этим безобразиям. Но акции дезертиров далеко не сразу стали пользоваться поддержкой крестьянства.

Крестьяне стали подключаться к акциям бывших солдат по мере развала структур управления, когда дезертиры как бы легализовались и смогли вновь включиться в структуры крестьянских общин. Динамика прибытия дезертиров в тыловую Казанскую губернию впечатляет: только в январе 1917 года на территории губернии было задержано и возвращено в строй 222 беглых солдата. Причина происходящего крылась в том, что, раз уж те или иные действия не вызывали репрессивной реакции государства, они, в соответствии с принципами моральной экономики, считались как бы санкционированными властью. Поскольку в крестьянской среде было широко распространено убеждение, что максимы моральной экономики серьезно искажены землевладельцами и чиновниками, крестьяне воспринимали все происходившее именно как санкционированную (наконец-то) властью акцию.

Причем крестьяне всерьез считали, что в своих волостях и деревнях им никто не указ. Так, обсудив на заседании Спасского уездного комитета общественной безопасности телеграмму министра земледелия о незаконности захватов земли до учредительного собрания, они постановили: «Сообщить министру о том, что захватов нет, но земля перешла в распоряжение земельных комитетов и равномерно распределяется для обработки...»

За фасадом шумных политических баталий 1917 года стремительно набирала ход «общинная революция» — действо кошмарно-величественное своим размахом, фактически подведшее черту под историей Российской империи, но обыденно-повседневное при ближайшем рассмотрении. Ее разворачивание происходило в несколько этапов, каждый из которых имел свои особенности. После того как прошел хмельной угар первых погромов, а конные стражники так и не появились, мужички, сочтя свои действия справедливыми (нет наказания, значит, не было и вины), порешили продолжать в том же духе и всем миром навалились на хуторян и отрубников (владельцев земельных участков, выделенных из общинной земли в единоличную собственность, — прим. ред.). Если с марта по ноябрь 1917 года выступления против мелких земельных собственников в Казанской губернии составляли приблизительно 22% от общего числа зафиксированных эксцессов, то в марте-апреле на их долю приходилось почти 40% всех беспорядков. Хозяев, решивших презреть общинные узы, избивали, отнимали у них имущество, деньги, скот, вынуждали покидать обжитые места или возвращаться вместе с землей в общину. На этой почве были столкновения со случаями убийства.

НАЧАЛО КОНЦА КАЗАНСКОЙ ГУБЕРНИИ

«2 (15) марта состоялось объединенное собрание советов рабочих и солдатских депутатов, избравшее свой президиум и председателя, — пишет газета «Казанские истории». — Городская дума на заседании, состоявшемся в этот же день, заявила о своем признании произошедших в столице перемен и призвала население воздержаться от демонстраций и других действий, которые могли осложнить ситуацию в Казани.

Совершенно особое значение в происходящих событиях принадлежало Казанскому военному гарнизону. Утром 4 (17) марта началось восстание солдат, окончательно предрешившее победу революционных сил. Первыми выступили солдаты 94-го запасного полка. К ним присоединились 95-й и 164-й пехотные полки и 2-я артбригада. Восстание солдат завершилось 10 (23) марта созданием совета солдатских депутатов.

4 (17) марта в Казани состоялось чрезвычайное губернское земское собрание. Выступивший там последний казанский губернатор Петр Михайлович Боярский призвал присутствующих к единению и созидательной работе, поддержал деятельность Государственной Думы и действия на фронте».

Председатель губернской и земской управы Молоствов зачитал проект воззвания «К людям казанской земли!», которое было собранием принято и затем опубликовано в газетах. Там, в частности, говорилось: «Выборные от казанского дворянства призывают всех встать на стражу дорогой России. Кровь дворянина, купца, крестьянина и всякого русского человека смешалась в один святой поток на полях брани. Так пусть же и наша мысль станет тоже единою. Блюдите покой и порядок, подчиняясь новому правительству. Удвойте работу на служение родным нам воинам, памятуя, что недохват хлеба и снаряжения равен измене им, жертвующим жизнью за нас. Да не восторжествует враг, увидя смуту на Руси, что было бы равно отказу служить разумом, трудом и молитвою нашей матери России». Председатель собрания — казанский губернский предводитель дворянства Сергей Толстой-Милославский, выражая пожелание присутствующих, обратился к «начальнику губернии» с просьбой остаться на своем посту и «с неослабной твердостью направлять дело устроения внутренней жизни губернии».

Стремясь не допустить разгула стихийных сил, 5 (18) марта расширенный состав Думы с участием рабочих организаций избрал комитет общественной безопасности. Такие же комитеты были созданы в Цивильске, Царевококшайске, Чистополе и некоторых других уездных центрах. Уже в течение первой недели после свержения самодержавия в губернии были созданы структуры власти, противостояние между которыми будет продолжаться до Октябрьской революции. В ночь с 4 (17) на 5 (18) марта были арестованы командующий военным округом Сандецкий и военные генералы Комаров, Язвин, Файдыш и другие. Был образован временный военный комитет Казанского гарнизона, который избрал начальником гарнизона командира полка, полковника Григорьева. Временное правительство назначило командующим войсками округа генерала Мышляевского. Был свергнут и арестован казанский губернатор. Губернское правление было упразднено.

Подготовил Михаил Бирин