Лучшее ограждение от тиранов — недоверие граждан.

Максимилиан Робеспьер

Во Франции проходят президентские выборы, и их лишенная фальши интрига сохраняется до настоящего момента Во Франции проходят президентские выборы, и их лишенная фальши интрига сохраняется до настоящего момента Фото: ©Ирина Калашникова, РИА «Новости»

«ПО СУТИ, ФРАНЦУЗСКАЯ ПОЛИТИКА В ОБЛАСТИ ЭКОНОМИКИ БЫЛА СХОЖА С ГРЕЧЕСКОЙ»

Сегодня, 23 апреля, все внимание европейского субконтинента будет приковано к Франции. Причина понятна — в этой стране проходят президентские выборы, и их лишенная фальши интрига сохраняется до настоящего момента. Дело в том, что из 11 кандидатов целых 4 идут, судя по опросам, «ноздря в ноздрю», и сами опросы не дают сколько-нибудь внятной гарантии победы одного из них, поскольку существенная часть избирателей (более четверти), как сообщают, еще не определилась со своим выбором. При этом политические платформы кандидатов довольно разнообразны, так что с выбором у французов тоже все хорошо. Однако мне бы хотелось сфокусировать внимание на другом аспекте деятельности будущего президента, кем бы он (или она, в случае Марин Ле Пен) ни оказался, не на политике, но на куда более скучной экономике.

Есть устоявшееся мнение, что Франция на пару с Германией всегда считались мотором Евросоюза. Великобритания, формально относясь к Европе, всегда была «себе на уме» (что и показал Brexit), а прочие страны ни экономически не тянули, ни политически. Конструкция эта была достаточно устойчивой в течение длительного времени, особенно на фоне того, что многие годы Париж и Берлин действовали в достаточно жесткой связке, имело место своего рода разделение труда — Франция в рамках тандема отвечала за дипломатию, а Германия — за экономику. Исторические резоны этого вполне понятны — после Второй мировой войны разделенная Германия получила очень жесткую прививку против сколько-нибудь активного участия во внешней политике как самостоятельный актор. Времена, однако, меняются, Германия уже достаточно давно вышла из этой, скажем так, изоляции, и усиление ее роли на международной арене не было скомпенсировано аналогичным ростом французской экономики. В тандеме возник явный дисбаланс.

Возник он не вчера — показатель выше 2% годового роста Франция в последний раз давала более 40 лет назад, когда о нынешней невеселой ситуации в мировой экономике не было даже и мысли. Хуже то, что все это французов в целом ничуть не напрягало. По сути, французская политика в области экономики была схожа с греческой — тот же самый упор на социальное государство (самым известным примером чего является 35-часовая рабочая неделя), на фоне методичного наращивания долгов, за счет которых и покупалась лояльность социума. Разница между этими двумя странами, по сути, только в одном — в накопленных запасах капитала (в самом широком понимании этого слова) — от численности населения и мощи национальных банков до культурного богатства и технологического развития — никто не отменял ни французскую космонавтику, ни французский атом (к примеру, АЭС занимают подавляющую долю во французском энергобалансе — порядка трех четвертей). Эти «жировые запасы широкого профиля» больше именно что у французов, но и они не являются безграничными.

«ВО ФРАНЦИИ УЖЕ МНОГО ЛЕТ НИЧЕГО НЕ МЕНЯЕТСЯ С ТОРГОВЫМ БАЛАНСОМ И БАЛАНСОМ ТЕКУЩЕГО СЧЕТА»

Во-первых, Франция продолжает наращивать внешний долг. Сейчас он составляет 96% от ВВП, чуть увеличившись по сравнению с прошлым годом, но 10 лет назад он был порядка 65% ВВП. Обслуживать долг позволяет поддерживаемая ЕЦБ сверхнизкая ставка, которая, вообще говоря, уже год как нулевая. Понятное дело, французское государство занимает не под ноль, но все же этот процент очень низкий по сравнению с прошедшими временами, и продолжаться это все может довольно долго, пока находятся те, кто покупает эти низкодоходные французские бумаги.

Во-вторых, несмотря на постоянный приток денег посредством роста долгов, Франция не может похвастаться вменяемыми показателями безработицы. Она застыла в коридоре 10 - 10,5%, где и находится уже без малого пять лет, при этом безработица среди молодежи долгое время колебалась возле 25%, лишь в последний год она медленно сползла до 23,6%.

В-третьих, во Франции уже много лет ничего не меняется с торговым балансом и балансом текущего счета. Первый был некоторое время стабильно положительным аж на рубеже веков, но уже лет 10 хронически отрицателен. Второй же много лет колеблется около нуля — судя по всему, деньги, уходящие из страны на оплату импорта, возвращаются обратно в виде покупки французских гособлигаций. При этом кредитный рейтинг Франции (по версии S&P) — АА, на один шаг ниже высшего уровня, более того, прогноз рейтинга был пересмотрен с негативного на нейтральный. Иначе говоря, данное рейтинговое агентство (надо сказать, что показатели от других агентств отличаются не сильно) исходит из того, что текущая ситуация может продолжаться достаточно долго.

К этому можно добавить в-четвертых, в-пятых и так далее, но это общей картины уже никак не изменит. Объективные экономические показатели сигнализируют о достаточно неприятной экономической ситуации в стране, что признается и элитами (достаточно вспомнить прошлогодние массовые народные волнения из-за нового трудового закона). При этом, на удивление, доверия французская экономика не теряет, поскольку пока еще находятся желающие вложить в нее свои кровно заработанные; одним из таких желающих почему-то является ЦБ РФ, вкладывающий во французские бумаги больше денег, чем в немецкие или же американские.

В любом случае важно понимать, что современная французская экономика не тянет на экономику второй страны ЕС и члена правящего в ЕС немецко-французского тандема. Слишком она для этого хилая и нестабильная, и эту ситуацию новому главе государства придется как-то разрешать, по крайней мере, работать в этом направлении. Вопрос — как именно это, возможно, будет делаться, поскольку, как уже было сказано выше, платформы кандидатов являются достаточно различными.

«ДА, МАКРОН ТУТ САМЫЙ НОРМАЛЬНЫЙ, НО ОН И ТАК ВЫИГРАЕТ, ТАК ЧТО ПРОГОЛОСУЮ-КА Я ЗА МЕЛАНШОНА...»

Итак, четверо лидеров французской президентской гонки перекрывают почти весь политический спектр. Согласно опросам, оторвались от остальных следующие персоны: правая Марин Ле Пен (ее почему-то называют пророссийской — видимо, казус Трампа ничему не научил); правоцентрист Эммануэль Макрон, бывший министр экономики в правительстве Франсуа Олланда; рядом с ним расположился стоящий примерно на тех же позициях Франсуа Фийон; наконец, четверку замыкает стремительно ворвавшийся в нее ультралевый политик Жан-Люк Меланшон, воплощающий собой «левую идею», которая отличается от замшело-бюрократизированной Социалистической партии Франции. Опять же, судя по опросам, наиболее вероятным вариантом развития событий выглядит выход Ле Пен и Макрона во второй тур (который в этом случае пройдет 7 мая), после чего Ле Пен уступит Макрону. Более того, это прогноз в целом ложится на нормальный бюргерский центризм европейцев, о чем я писал некоторое время назад. Но, думается, ситуация на сей раз может преподнести сюрприз — или, цитируя Талеба, обернуться тем самым «черным лебедем».

Представим себе обычного европейского бюргера. Он, вообще говоря, не хочет перемен, ему свойственен нормальный здоровый консерватизм. Это важно и для тех, кто не определился с голосованием, только на сей раз мотивация может быть оформлена примерно как «пусть все идет как идет, живем же вроде». Все бы хорошо, но ситуация такова, что внешние факторы начинают усиливаться, давить на внутренние — и это влияет на процесс принятия решений.

Собственно, здесь можно вспомнить теракт в Париже, метко случившийся аккурат за два дня до выборов. После него косяком пошли сообщения о том, что этот теракт может заметно повлиять на результаты выборов. Может повлиять — а может и не повлиять, это спекуляция. На мой взгляд, здесь важно другое. Дело в том, что такое изменение внешних условий, отход от привычной устоявшейся ситуации мерного экономического роста провоцирует своего рода «фигу в кармане» у электората. «Да, Макрон тут самый нормальный, но он и так выиграет, так что проголосую-ка я за Меланшона — пусть они побегают язык на плечо». И число таких хитрецов опять же, несмотря на европейский консерватизм, может оказаться настолько значимым, что изменит все результаты голосования.

По сути, совершенно неожиданный результат референдума по Brexit, равно как и избрание Трампа, были проявлением этого же феномена. Теперь в вариант «праздника непослушания» может вписаться и Франция, и что тогда может произойти с ЕС как конструкцией, вопрос совершенно открытый.

Впрочем, скоро узнаем. Кроме того, в июне во Франции будут выборы в парламент, а осенью выборы ждут Германию. И лишь после них можно будет на какой-то срок говорить о стабилизации (либо новом тренде) в Евросоюзе.

Мнение автора может не совпадать с позицией редакции