Фото: ©Александр Вильф, РИА «Новости»
Фото: ©Александр Вильф, РИА «Новости»

«ЖИТЬ В ФИНЛЯНДИИ СТАЛО ДОРОГО»

— Рейо, помните ли вы свой первый день в Америке?

— Впервые я прилетел в США в 1979-м — за год до своего драфта. Я остановился у шведских хоккеистов, которые помогли мне привыкнуть к Америке. Нью-Йорк — это Нью-Йорк, он потрясает, даже если ты не знаешь языка. Поначалу я ходил на уроки английского языка, после чего научился строить предложения на английском. Говорить становилось легче и легче. Еще я жил вместе с Марком Павеличем, который выступал в сборной США, обыгравшей СССР на Олимпиаде-1980. Он наполовину индеец, кстати. Мы перешли в «Нью-Йорк» в один год. Он везде разговаривали со мной на английском. Один раз Марк решил приготовить мне завтрак. Он спросил у меня: «What do you want to eat?» Я ничего не понял. Он показал на мясо — meat, на яйцо — egg, а потом произнес слово hamburger. Так за один завтрак я выучил сразу три слова.

— Как вы можете описать себя как игрока?

— Я был атакующим защитником, который мог вести шайбу, влиять на ход игры. В те времена в НХЛ было мало игроков моего типа. В лучшем случае у клубов было по одному защитнику атакующего типа, остальные больше концентрировались на обороне. В Нью-Йорке все удивились моей манере игры — для них это было что-то совершенно новое. Они никогда не видели, чтобы защитник был так полезен в атаке.

— Каким вам запомнился Нью-Йорк 80-х? В 70-х город страдал от наркобизнеса.

— В первый сезон в НХЛ для меня в жизни существовал только хоккей. Я понятия не имел, что происходило на улицах Нью-Йорка. Со временем я начал оглядываться по сторонам и заметил, что без преступности не обходится. Интересно, что хороший и плохой район в Нью-Йорке может разделять всего лишь мост. Однажды я не туда свернул и оказался в Гарлеме, причем поздним вечером. Дорогу освещала пара фонарей, а так — кромешная тьма. Я заметил какую-то компашку неподалеку и мигом развернулся обратно. Решил не испытывать судьбу. Знаю, что сейчас ситуация намного лучше. Пару лет назад я встретился в баре с американским полицейским. Он сказал, что недавно в Нью-Йорке в разы увеличили представительство полицейских. Теперь это безопасный город.

— Вас узнавали на улицах, когда вы стали звездой «Рейнджерс»?

— Иногда — да, я слышал свое имя на улицах. Меня и сейчас могут узнать преданные болельщики клуба. «Рейнджерс» — это бренд, член оригинальной шестерки (команды, которые выступают в НХЛ со дня основания лиги, — прим. ред.), организация с богатой историей. Но спорт номер один в городе — это все-таки бейсбол.

— Были ли у вас мысли остаться в Штатах?

— Я мог и могу в любой момент переехать в Штаты. Мне даже не придется оплачивать какую-нибудь грин-карту (вид на жительство в США для людей, у которых нет гражданства, — прим. авт.) — все необходимые документы при мне. Я побывал во многих местах помимо Америки (Австрия, Германия, Швеция) и не вернулся в Финляндию. Но большинство поступают не так, как я.

Это видно и сейчас: многие финские хоккеисты возвращаются домой после карьеры в НХЛ. Недавно я видел рейтинг самых безопасных стран в мире — Финляндия расположилась на четвертом-пятом месте. Почему бы и нет? В стране очень комфортно, но есть один минус — высокие налоги. Ты много зарабатываешь и, соответственно, много отдаешь. Жить в Финляндии стало дорого. Замечаю, что во многих семьях работают и муж, и жена. Раньше зарабатывал только муж, а жена занималась домом.

— «Ему нужно понять, что он не Гретцки и не Лемье», — цитата генерального менеджера «Рейнджерс» Фила Эспозито.

— Да, я читал этот материал New York Times. Но почему-то сделал это только в прошлом году. Хочется встретиться с Эспозито и спросить, зачем он сказал это. Все — вранье. В 1986 он сказал, что я попросил огромных денег. Это не так. Я как лучший игрок с 72 очками за сезон попросил крохотной надбавки в 10 тысяч долларов. Если переводить на нынешний курс, это где-то тысяча.

— На каком этапе карьеры вы стали зарабатывать большие деньги?

— Никогда! Если сравнивать с действующими зарплатами хоккеистов, я получал мало. Сейчас я бы мог с легкостью получить контракт на 6 миллионов в год, а Эспозито пришлось бы увеличить мою зарплату на 3 миллиона, а не 10 тысяч.

— После вы ушли в «Эдмонтон» и дважды выиграли Кубок Стэнли. Помните ли вы, как поднимали трофей?

— Раньше я не помнил, поднимал ли Кубок Стэнли. Но потом стал просматривать видео и все-таки увидел себя, поднимающим трофей. Замечательное чувство. Каждый хочет ощутить его. Даже когда ты выступаешь в отличной команде, говоришь себе: «Я сделал что-то крутое!» Во второй раз мы выиграли уже без Гретцки. Все говорили, что у нас ничего не выйдет. Но мы сделали это.

— Каким вам запомнился Уэйн Гретцки?

— Меня поражало, с какой легкостью он справлялся со всем давлением. Он мог провести часовую пресс-конференцию, а потом выйти на лед и показать блестящую игру. Я бы так не смог. Вдруг какой-нибудь журналист задаст мне провокационный вопрос и это выбьет меня из равновесия — тогда я буду обдумывать данный вопрос и не покажу лучшую игру. Он же не зацикливался на таких вещах. Еще он был командным игроком, поддерживал тесный контакт со звездными игроками в «Эдмонтоне».

— Просматривалась ли у Гретцки звездность?

— Нет, он хорошо расставлял приоритеты. Я слышал, что поначалу у него были какие-то проблемы. Но, набравшись опыта, он четко понял, что для него хорошо, а что — плохо. Если ты фокусируешься на своей работе и отдаешь всего себя, дела идут отлично, ты показываешь лучшую игру в плей-офф. Это мое мнение. Думаю, Гретцки его разделяет.

— Можно ли сказать, что у него было фотографичное мышление?

— Конечно. На льду он всегда знал о положении любого из одноклубников. Это черта каждого великого хоккеиста. Например, Бобби Орр. Он тоже детально фиксировал каждый момент на площадке. Ему не нужно было оглядываться на противников, потому что он и так предсказывал их движения. Даже если ты можешь обойти любого на скорости, то без видения площадки просто не будешь знать, в какой момент нужно ускориться.

«ЗАЩИТНИКАМ НУЖЕН ПЕРСОНАЛЬНЫЙ ТРЕНЕР»

— Какое у вас мнение о Ленине?

— Кто это?

— Считается, что он дал Финляндии независимость.

— Вспомнил... Если честно, не знаю. Давайте о хоккее.

— Летом «Салават Юлаев» возглавил финн Эркка Вестерлунд? Что это за тренер?

— Я удивился, что он решил продолжить клубную карьеру. Эркка отлично разбирается в хоккее. Он не любит много говорить, но когда делает это, то делится замечательными идеями. Он держит у себя в голове общую картину, а локальные задачи доверяет помощникам. Вот почему он взял много финских специалистов в тренерский штаб «Салавата Юлаева». Например, с Ханну Вирта он работает еще с «Йокерита».

— Вестерлунд, работая в сборной, организовал саммит для финских тренеров. Действительно ли это собрание изменило ваш хоккей, как об этом пишут в СМИ?

— Я был там. Действовала следующая система: выдвигалось предложение, зал голосовал, экран выдавал результаты. Такой саммит проводился впервые, и я согласен, что это определяющий момент для нашего хоккея. Но меня смутило отсутствие дискуссии. Можно было отвечать только «да» или «нет» с помощью пульта, а тренеры не имели возможности что-то предложить, потому что список был составлен заранее.

— Что конкретно изменилось после саммита?

— Мы определились с игровым стилем, который подходит нашей стране. Все национальные команды придерживаются этого стиля до сих пор. Отлично, что у нас есть четкая система, хорошая оборона. Но если соперник подбирает ключи к нашему стилю, то мы замедляемся. Нужно понять, как улучшить наш стиль таким образом, чтобы стать быстрее. Возможно, у нас просто недостаточно таланта для более скоростного хоккея.

— Какая зарплата у детского хоккейного тренера в Финляндии?

— Где-то 2500 евро в месяц. Это в среднем. Понятно, что в больших клубах зарабатывают много, а в маленьких зарплата может быть в тысячу евро. Тренеры страдают не из-за зарплаты, а из-за давления агентов. Уж они постоянно указывают тренерам, кого надо ставить в состав и какого стиля игры придерживаться. А если тренер не послушается и станет гнуть свою линию, пойдут жалобы. Но в целом система функционирует хорошо. Даже если родители потребуют сменить тренера, отставка произойдет не посреди сезона. Правда, родители могут сказать: «Хочу, чтобы наш сын играл в большинстве. Если этого не будет, мы перейдем в другую команду».

— Есть ли у Финляндии проблемы с быстрыми защитниками атакующего плана?

— Если вы взгляните на НХЛ, то не найдете много финских защитников в первых звеньях. Конечно, есть достойные игроки. Но они играют с перепадами. Взять Сами Ватанена из «Анахайма». Это хороший игрок? Безусловно, иначе бы он не продержался в этой лиге. Но можно его назвать звездой? Нет. Ему не хватает стабильности. Это мое мнение. Финские СМИ считают наших игроков суперзвездами, но не всегда заслуженно.

— Как Финляндия может решить проблему с защитниками?

— Это проблема не только в Финляндии. Она имеет глобальный масштаб. Объясню: форвардов не нужно много обучать — это подтверждается тем, что большинство хоккеистов выступают на этой позиции. С защитниками нужно отдельно работать с самого малого возраста. У вратарей есть персональные тренеры. Почему их нет у защитников? Главному тренеру тяжело проводить индивидуальную работу с игроками — из-за напряженного календаря, постоянных перелетов он вряд ли сядет и поговорит с глазу на глаз с защитником. А отдельный тренер мог бы решить проблему. Необязательно брать специалистов на полную ставку. Они могут работать как консультанты.

— Тренируете ли вы сами?

— Да, я работаю над катанием и игрой в защите. Поэтому меня позвали сюда, в Казань. Мне нравятся ваша культура, ваш стиль игры. Я увидел на тренировке много талантливых ребят, в том числе на позиции защитника. Им необходимо поработать над катанием. Конечно, в нынешнем хоккее защитникам и не нужно двигаться на площадке и обладать высокой скоростью, ведь в случае, если что-то пойдет не так, подстрахуют другие игроки.

— Как вы сами научились кататься?

— Помог отец. Я тренировался у него 30 лет. Сначала он решил, что мне лучше поиграть в воротах — из-за моих размеров. Но после меня перевели в защиту. 12 из 20 ребят, с которым я начинал заниматься, оказались в сборной. Почему? Мы много катались. Каждая тренировка заканчивалась упражнениями по катанию. Те, у кого не получалось, подтягивались к остальным и тем самым прогрессировали... В моем случае дело не только в генах. Я реально много катался. Когда меня не отпускали на каток, я просился в гости к своему другу. Если мне разрешали, я шел к другу, а уже из его дома — на каток. Мы всему учились на улице. После школы сразу шли на площадку и оставались там до тех пор, пока не выключали освещение. Мне повезло, что в моем районе было много детей, которые играли в хоккей.