Виктор Пашкеев: «Если геном вируса в самых благоприятных условиях живет всего 35 дней, то мы уже в три раза превысили срок жизни вируса. Даже если бы он и был, то он давно умер»

«СЛУЖБЫ СТРАХУЮТСЯ — А ВДРУГ? ХОТЯ НИЧЕГО НЕ ОБНАРУЖЕНО»

— Виктор Анатольевич, мы спокойно заехали на территорию птицекомплекса «Лаишевский», карантинные посты сняты. На одном из недавних совещаний ветврачи заявили, что птицефабрику многократно продезинфицировали и теперь вируса птичьего гриппа у вас нет. Но мы знаем также, что формально карантин на предприятии не снят, что мешает?

— На словах было сказано, что карантин будет снят после того, как мы примем решение по кормам (пшеница и шроты), но птицекомплекс «Лаишевский» не получал официальных письменных предписаний об уничтожении кормов. Наше предприятие действовало исходя из письменных указаний властей*. В документах приведен исчерпывающий перечень отчуждаемой продукции: курицы Кросс Ломан, яйцо куриное, мясо птицы — куриные тушки; субпродукты — куриные желудки, шейки, сердце, головы, ноги. Ни в одном из этих документов не было сказано об изъятии и отчуждении кормов (пшеница, подсолнечный и соевый шроты, другие корма). С 10 по 19 мая 2017 года на птицекомплексе была сожжена вся указанная продукция, после чего на предприятии проведена мойка, дезинфекция птичников, территории и всех помещений.

29 июня была проведена финальная дезинфекция, после чего пошел отсчет срока, необходимого для снятия карантина, — это 21 день. Радостной и ожидаемой для нас датой должен был стать понедельник 24 июля, но мы не получили документ о снятии карантина. Юридически мы под карантином, хотя де-факто карантин снят, так как главное управление ветеринарии кабмина РТ убрало все посты и шлагбаумы, разрешив свободный доступ к фабрике автомобилей, людей, зверей и птиц.

Теперь возник вопрос о хранящихся у нас на элеваторе кормах — это пшеница, соевый и подсолнечный шроты. Есть другие корма — премиксы и витаминные добавки — по ним вопрос не стоит, поскольку они пришли к нам с заводов в упакованном виде. Соответственно, туда вирус проникнуть не мог. Хотя и в других кормах вируса тоже нет. Какие решения могут быть приняты далее? Первое — это уничтожить корма; второе, как говорит служба ветеринарного надзора, — корма должны быть переданы на предприятия, которые не связаны с птицей (разведение свиней или КРС), для того чтобы подстраховаться. Но на мой взгляд, тут уже страховаться нечего: с того момента, как был обнаружен геном вируса птичьего гриппа, прошло уже более трех месяцев. Если геном вируса в самых благоприятных условиях живет всего 35 дней, то мы уже в три раза превысили срок жизни вируса. Даже если бы он и был, то он давно умер.

«Мы можем покупать и яйцами, затем инкубировать, а потом выращивать молодняк и переводит в несушку. Также мы покупаем и цыплят готовых суточного возраста» «Мы можем покупать и яйцами, затем инкубировать, а потом выращивать молодняк и переводить в несушку. Также мы покупаем и цыплят готовых суточного возраста»

К примеру, есть инструкции Евросоюза — к нам они, конечно, отношения не имеют, но в них говорится, что даже если на корма попал вирус, их нужно поместить в отдельное помещение на 35 дней. Это помогает сберечь корма и использовать их дальше (стоимость кормов, хранящихся на предприятии, оценивается в 20–25 млн рублей — прим. ред.). А наши корма даже не были заражены! Во всем есть логика: черепаха живет 300 лет, человек — 80 лет, корова — 22 года, вирус птичьего гриппа — 35 дней, так природой заложено. Нет смысла перестраховываться и ждать целый год. Но службы страхуются — а вдруг? Хотя ничего не обнаружено.

Другой момент — нам говорят, что нужно подвергнуть корма термической обработке и вывезти. И тут мы попадаем в законодательный тупик: когда на предприятии карантин, с него нельзя ничего вывозить. Таким образом, чтобы эту пшеницу вывезти и скормить свиньями или КРС, нужно снять карантин, выписать ветеринарное разрешение и вывезти корма.

— А ветеринарные врачи говорят, что не снимут карантин, пока вы не решите вопрос с кормами...

— Да, конечно! Но ведь снятие карантина никак не связано с уничтожением кормов. Когда происходят такие эпидемии, вводится чрезвычайное положение — карантин, в нашем случае вышло постановление кабинета министров РТ, где указано, что у предприятия должна быть изъята птица. Это называется отчуждение. Это значит, что государство берет на себя ответственность за то, что оно изымает не только больное, но и здоровое поголовье, уничтожает его, чтобы не пошло дальнейшее распространение вируса. Вирус передается от одной особи к другой, тело птицы является по сути питательным материалом для вируса, его едой. А поскольку мы птицу уничтожили, источника для жизни вируса нет. И даже если он контаминировал (обсеменил) другие продукты, то срок его жизни небольшой. Вдобавок мы провели полную дезинфекцию. Мы мыли каждый птичник, проводили дезинфекцию, потом еще и еще. После каждой дезинфекции мы брали мазки, и все результаты были отрицательными.

«Сейчас мы закупаем яйцо на других фабриках и поставляем нашим партнерам с минимальной наценкой, чтобы сохранить себя в рынке»

Когда с нами случилась беда, в «БИЗНЕС Online» писали, что на фабрике антисанитария... Но тогда нам нужно было решать оперативные вопросы, заниматься уничтожением птицы, а не вести тяжбы с журналистами. Но сейчас я вас пригласил, чтобы вы посмотрели, есть у нас антисанитария или нет. Ясно, что все, что вы увидите, нельзя построить или отремонтировать за два месяца или за один месяц. Всегда у нас было чисто. Второй момент: вы писали, что у нас нет пометохранилища, что не вывозится помет. Мы вам приготовили документ, что еще в 2015 году у нас было построено новое пометохранилище, мы делали проект, заплатив только за него 1,5 миллиона рублей, провели общественное слушание, утвердили его через минэкологии, построили... У нас есть свидетельство о собственности. 

— Вы говорите, журналисты понаписали, но ветеринарные врачи нам говорили, что корма, например, хранились не так, как надо, под открытым небом, на них мог попасть помет перелетных птиц и через корма вирус попал к несушкам. Такой вариант возможен?

— Никогда корма не хранились у нас под открытым небом, у нас только закрытое хранение на элеваторе. У нас есть склад напольного хранения, рядом с комбикормовым заводом. Это обычное напольное хранение, так хранят корма все. Когда мы берем их в хозяйствах — они там также хранятся, ничего другого там нет. Некоторые хранятся на элеваторах. Технология такая: машина заезжает на склад, за ней задергивается сетка наподобие рыбацкой, чтобы птица не прошла. Рядом стоят люди, которые отгоняют птиц. Если зимой, то ворота закрываются, чтобы еще и снег не попадал. Ворота из оргстекла, так что свет проникает. Теоретически, наверное, может залететь какой-то голубь, но наша задача не допустить птицу туда, где приготавливаются корма. Сейчас этот склад опечатан (для въезда грузовой техники — прим. ред.), но если пройти туда (с другого входа, для персонала — прим. ред.), то вы сможете увидеть, что там нет ни одной птицы. Если бы был доступ, они бы туда залетали.

 «ГРЯЗНЫЕ РУКИ, НЕ СМЕНЕННЫЕ ВОВРЕМЯ ПЕРЧАТКИ... ГЕНОМ МОГ БЫТЬ ЗАНЕСЕН»

— У многих есть сомнения: а был ли вообще птичий грипп на птицефабрике? Якобы никаких явных признаков болезни у птицы не было. Может быть, кто-то подбросил заразу?

— Я никогда не говорил о том, что кто-то подбросил. Я не сторонник того, чтобы заниматься домыслами.

— Но теоретически это возможно?

— Теоретически — да. Но поскольку мы работаем давно, мы анализы крови на птичий грипп сдавали регулярно. Последний анализ, который мы сдавали, — 25 апреля, и 5 мая нам бы дали заключение о том, что результат отрицательный. А 7 мая у нас уже был птичий грипп. Но мы сдавали эти анализы не потому, что мы подозревали, что у нас птичий грипп, а потому, что таковы правила. Мы берем образцы крови и сдаем их на множество заболеваний, чтобы в крови были определены антитела.

4 мая начался повышенный падеж птицы, но мы видим это только на второй день, когда птичница начинает обход, смотрит птичники и собирает погибшую птицу. Птица гибнет каждый день, есть плановый падеж, как и везде. То есть 5 мая мы увидели, что падеж больше, чем обычно. 6 мая мы обратились в лабораторию, чтобы нам провели анализы. Мы предполагали, что у птиц токсикоз. Он может быть от токсинов, которые могли попасть в корма. Это не обязательно яд, которым корма отравили специально. Токсины могут быть биологического свойства — какие-то грибки, споры, микробы. Также токсины могут быть химические, потому что была весна: перед посевом селяне обычно протравливают корма химикатами. Могли случайно перепутать мешки и сдать нам протравленное зерно. От этого может начаться падеж.

«Если бы у фабрики не было своих денег, а были бы кредиты, долги перед поставщиками, то банки и кредиторы сразу же начали бы требовать деньги, арестовали бы счета, что неизбежно могло бы вызвать банкротство предприятия»

Поэтому мы и решили проверить корма и трупы птиц на токсичность. Ведь никаких признаков других болезней не было. Заодно мы отправили материал и на птичий грипп, и на другие птичьи болезни. И  был выявлен геном птичьего гриппа. Но результатов анализа на токсичность нам так и не отдали. В этой связи у нас возникали споры: почему нет анализа на токсичность и почему нет титров (титры антител — проведение анализа на выявление антител к какому-либо вирусу в крови — прим. ред.)?

— Поясните, почему это так важно?

— Геном вируса можно выявить, даже если птица не болеет. Допустим, произошло обсеменение. К примеру, в тот день врачи могли исследовать больную птичьим гриппом индейку, которая пришла из Челнов (поставщик компания «Евродон» из Ростовской области завез в РТ 792 т зараженной птичьим гриппом индейки — прим.ред.). И, условно говоря, грязные руки, не смененные вовремя перчатки — и геном мог быть занесен. Ведь геном — это не окончательное подтверждение наличия вируса гриппа, также нужно взять анализ крови у птицы, потому что геном можно найти мертвый. А когда мы берем кровь на анализ, то в крови должны находиться еще и антитела. Если антитела есть, это является подтверждением того, что вирус зашел в птицу, она им переболела и выработала защитные антитела.

«По факту карантина уже нет. Но мы ждем решения от управления ветеринарии. Надеемся, что в ближайшее время карантин будет снят»

— Получается, раз эти титры вам так и не были выданы, то и наличие птичьего гриппа на фабрике остается под большим вопросом?

— Это все было на первоначальном этапе. Сегодня птица уничтожена, и нам не нужно сейчас будировать и высказывать сомнения. Птичий грипп подтвержден, есть анализы, птица уничтожена. Сейчас нам в эту тему идти не нужно — был птичий грипп или не был.

— А почему вы не стали перепроверять, можно было бы, наверное, отправить анализы на независимую экспертизу?

— Все это было неожиданно. Фабрику окружили и стали говорить, что у нас грипп... Мы ведь послали анализы на перепроверку во Владимир и оттуда тоже пришли «положительные» результаты. В этой ситуации можно было бы, наверное, взять повторные анализы, отправить их куда-то за границу. Но вопрос: как их отправить за границу, через какие службы? А в России только один аккредитованный центр — во Владимире, есть и другие лаборатории, но их результаты не являются безусловным доказательством в суде. Но мы не могли затягивать этот вопрос — а что если это действительно грипп? Поэтому мы решили, что будем исходить из того, что грипп есть, и сегодня я даже не хочу сомневаться в этом.

 «ЗАРАЗУ ЗА ПОЛГОДА ДО НАС ЗАНЕСЛА КОМПАНИЯ «ЕВРОДОН» СО СВОЕЙ ИНДЕЙКОЙ»

— Для себя вы решили, откуда же попал вирус?

— Мы не знаем, откуда попал вирус к нам, но однозначно, что вирус в республику занесли не мы. Был же завоз зараженной индейки из Ростовской области. Ее стали завозить еще в январе 2017 года, а стало известно только в мае. Конечно, если бы заранее нас предупреждали, то, наверное, какие-то усиленные меры безопасности мы бы успели предпринять.

«Я вас пригласил, чтобы вы посмотрели, есть у нас антисанитария или нет. Ясно, что все, что вы увидите, нельзя построить или отремонтировать за один или два месяца»

Ясно, что если мясо индейки лежит в магазине, оно может соприкасаться с другими продуктами, кто-то купил — косточки попали собакам, а тут и птицы подлетели, поклевали. Эта птица могла лететь через фабрику, падает помет на землю, человек на него наступил и так далее. Но мы можем только предполагать. Одно мы знаем точно — вирус никаким образом не мог попасть через корма. Ведь этими же кормами у нас кормился молодняк, они живут в отдельном птичнике — но там не было ни одной птицы падежа! Это кстати, является практическим подтверждением того, что вируса в кормах (пшенице, шротах и другом) не было.

При этом всегда важно выявить, кто был первый, кто занес сюда заразу. Так вот, заразу за полгода до нас занесла компания «Евродон» со своей индейкой, и в этой ситуации мы в какой-то степени жертвы. 

— Сжигание птицы, дезинфенцию проводили за свой счет, как все это происходило?

— На первом этапе сюда приехали люди из ветеринарной службы — наверное, около 100 человек, их задача была доставать птицу из птичников, таскать в яму, чтобы их сжигать, также наши сотрудники все работали. Через неделю они уехали, а мы остались и своими силами все заканчивали. Сжигали полностью, до зольного остатка, солярку сами завозили. Администрация Лаишевского района помогала, дали трактор рыть траншеи для сжигания птицы, автотранспорт, чтоб завозить доски, бревна, старые покрышки.

Главный ветврач района в самый жаркий — в прямом и переносном смысле — период ежедневно был на фабрике, в рабочем порядке оперативно решал возникающие вопросы. Ветеринарная служба сработала оперативно — быстро приехали, окружили фабрику. Уничтожение птицы, яйца, мяса и другой продукции происходило только при личном присутствии представителей ветслужбы.

Наверное, если бы у фабрики не было своих денег, а были бы кредиты, долги перед поставщиками, как часто бывает, то банки и кредиторы сразу же начали бы требовать деньги, арестовали бы счета, сняли бы все деньги, что неизбежно могло бы вызвать банкротство предприятия. В таком случае локализовывать эту ситуацию, наверное, пришлось бы государственным службам за счет бюджета. А так — мы все сделали сами и за свой счет.

«Сотрудников на фабрике работало около 90 человек. Средняя зарплата — 20 тысяч рублей, работали в основном жители Лаишевского района, но приезжали и из Казани»

— То есть на вас еще и сэкономили. Министр сельского хозяйства Марат Ахметов называл сумму ущерба предприятия в 100 миллионов рублей, это корректная цифра или получилось больше? Есть шансы на возмещение из бюджета?

— Больше. 160 миллионов — это только те деньги, на которое было уничтожено поголовье птицы, а также яйцо, мясо и часть комбикормов, — около 80 - 90 тонн, которые находились в птичниках или в непосредственном контакте с птицей. Затраты на уничтожение птицы здесь не учитываются, так как они не подлежат возмещению из бюджета. Возмещается только то, что изъято. Однако на данный момент никаких компенсаций из бюджета мы не получили.

— Как вы думаете, когда может быть отменен карантин?

— Я уже говорил, что по правилам карантин снимают через 21 день после финальной дезинфекции, так что теоретически он уже должен быть снят. Вы же сами видите, что на подъезде к фабрике нет ветеринарных постов, вы спокойно проехали на предприятие. То есть по факту карантина уже нет. Но мы ждем решения от управления ветеринарии. Надеемся, что в ближайшее время карантин будет снят.

— Что будете делать, когда это произойдет?

— У нас есть технология, по которой мы будем работать. Ровно через полгода у нас уже будет яйцо и примерно половина от прежнего поголовья, потому что должны быть небольшие разрывы (по возрасту). К примеру, в один месяц мы закладываем 200 тысяч птицы, потом через месяц еще 200 тысяч соответственно, через 150 дней первые 200 тысяч начинают нестись, еще через месяц начинают нестись другие 200 тысяч, и мы выходим на полное поголовье. 

— Вы закупаете цыплят или сами выращиваете несушек из яиц — какая технология?

— Мы можем покупать и яйцами, затем инкубировать, а потом выращивать молодняк и переводить в несушку. Также мы покупаем и цыплят готовых суточного возраста, а потом их выращиваем. После 150 дней птица начинает нести яйцо.

— Сколько стоит одна несушка?

— Несушку нужно оценивать в 280 - 290 рублей, потому что нам частично придется закупать готовую молодку, чтобы быстрее засадить поголовье.

«Сейчас все работы закончились, мы наверное, перейдем на однодневную рабочую неделю — только санитарные дни»

 «УБЫТКОВ У НАС НИКОГДА НЕ БЫЛО, МЫ ВСЕГДА РАБОТАЛИ С ПРИБЫЛЬЮ»

— Что сейчас с коллективом, в отпусках?

— У нас почти все работали. После того как мы ликвидировали птицу, мы мыли птичники, чистили, мели. Сейчас все работы закончились, мы, наверное, перейдем на однодневную рабочую неделю — только санитарные дни. Специалисты будут дежурить на фабрике. Нам остается только ждать, когда снимут карантин. Сотрудников на фабрике работало порядка 90 человек. Средняя зарплата — 20 тысяч рублей, работали в основном жители Лаишевского района, но приезжали и из Казани.

— Не было мыслей закрыть фабрику, продать?

— Нет, но для того, чтобы поднять фабрику заново, нужны деньги. Какая-то часть денег у нас есть для того, чтобы вновь начать производство, также пришлось бы взять кредит. Но я не хотел бы брать кредит, потому что мы почти всегда работали без кредитов или кредитовались исключительно на покупку зерна в период уборки, чтобы создать себе базу. Убытков у нас никогда не было, мы всегда работали с прибылью. В 2016 году прибыль у нас была порядка 78 миллионов, по балансу — 64 миллиона, но плюс — амортизационная прибыль. Поэтому если появится крупное предприятие, которое готово будет войти в долю или купить бизнес, то мы готовы это сделать, чтобы предприятие возродилось.

«У нас работает голландский яйцесортировальный комплекс Moba, который способен упаковать яйца в любые виды упаковки, любых размеров»

— Как удавалось вообще работать без кредитов? Вы — прямо редкий случай, если не уникальный.

— Мы всегда так работали. Многие предприятия берут кредиты на развитие, потом что-то меняется в экономической ситуации — и они банкротятся. Мы старались развиваться и тратить только то, что заработали.

— Что изменится на фабрике после птичьего гриппа, какие-то перемены планируются?

— Ничего грандиозного не планируется, у нас есть предписание над дезбарьером сделать навес — мы это будем делать. Также обсуждалось, что надо организовать подогрев дезбарьера в зимнее время. У нас он не подогревается, и я объясню почему: это не означает, что мы не дезинфицируем машины. Есть большие фабрики, на которые заходит 40 машин, в этом случае стоит дезбарьер — яма, куда залит дезраствор, там крыша, он отапливаемый. Для средней или небольшой фабрики в этом смысла нет. Да, можно потратить огромные деньги, построить дезбарьер, топить его зимой, но через него пройдет, например, одна машина. У нас же стоит человек, он помыл машину из шланга тем же дезраствором, притом не только колеса, а всю машину. Но понятно, что если будут предписания, то мы будем их выполнять.

«Птичий грипп подтвержден, есть анализы, птица уничтожена. Сейчас нам в эту тему идти не нужно — был птичий грипп или не был»

— Можно ли прививать птицу от птичьего гриппа, чтобы, не дай бог, не повторилась история у вас или где-то еще?

— Птичий грипп не какая-то опасная болезнь, вирус очень не устойчив во внешней среде. Есть страны, где птицу прививают от птичьего гриппа так же, как человека от оспы или туберкулеза. Но в России птицу прививать от птичьего гриппа запрещено. Если бы мы прививали, то это были бы какие-то не очень большие затраты, но таких потерь на огромные суммы, конечно же, не было бы. Связано это с тем, что Россия считалась «чистой» от птичьего гриппа, и поскольку запрещено  было прививать, полагали, что легко диагностировать птичий грипп: достаточно хоть где-то найти ген птичьего гриппа, сразу считается, что вирус зашел, и птицу нужно уничтожить. А если бы мы прививали птицу, то во всех птицах России был бы ген птичьего гриппа, но она бы им не болела. 

— Вы говорили, что планируете сохранить бренд «Деревенька». Не боитесь, что люди не станут покупать?

— У нас таких опасений нет, потому что бренд «Деревенька» — не просто наш бренд, республиканский, это российский бренд: везде, куда ни поедешь, яйцо продается под маркой «Деревенское» или «Деревенька». Понятно, что другие фабрики используют наш товарный знак, по сути, незаконно. 

— Как будете работать с торговыми сетями после восстановления производства? Наверное, связи порушены...

— Сейчас мы закупаем яйцо на других фабриках и поставляем нашим партнерам с минимальной наценкой, чтобы сохранить себя в рынке. Мы предупреждаем, что это яйцо не нашей фабрики, но поскольку мы стабильно работаем и обеспечиваем логистику, продолжаем сотрудничество. Яйцо идет как под брендом «Деревенька», так и под другими брендами.

«Я никогда не говорил о том, что кто-то подбросил. Я не сторонник того, чтобы заниматься домыслами»

«С КАКОЙ ЦЕЛЬЮ УШЕЛ ИЗ УЧРЕДИТЕЛЕЙ? ПРОСТО ПОДАРИЛ ЖЕНЕ АКЦИИ!»

— Какой объем рынка по куриному яйцу вы занимали до птичьего гриппа?

— Порядка 20 - 22 процентов. Допустим, мы произвели за 2016 год 128 миллионов яйц, а «Яратель» (принадлежит «Ак Барс Холдинг» — прим. ред.), судя по официальным данным, порядка 570 миллионов яиц.  Есть еще в Чистополе фабрика, а других игроков в Татарстане я не знаю. Но по оснащению мы всегда были лидерами, мы переоснастились раньше «Ярателя». У нас установлены испанские птицеводческие комплексы Zucami с автоматизированной раздачей корма, компьютерной поддержкой влажности и температуры, также работает голландский яйцесортировальный комплекс Moba, который способен упаковать яйца в любые виды упаковки, любых размеров. Мощности установлены с запасом, при необходимости мы можем вдвое нарастить производство яйца, что было в наших перспективных планах.

— Не было опасений, что от вас вирус попадет к соседу, ведь фабрика «Яратель» от вас буквально в 30 километрах?

— Мы, конечно, переживали, чтобы что-то такое не произошло, но у нас даже в поселке, который расположен в одном километре от птицекомплекса (поселок имени 25 лет Октября),  ни одна птица не погибла. Может быть, причина в том, что фабрика работает в закрытом режиме, и то, что сюда попало, здесь же и осталось. 

— Не так давно фабрика была переведена на вашу супругу, с какой целью это было сделано?

— Ни с какой — просто подарил жене акции. (Улыбается.)

«Затраты на уничтожение птицы здесь не учитываются, так как они не подлежат возмещению из бюджета. Возмещается только то, что изъято. Однако на данный момент никаких компенсаций из бюджета мы не получили»

— Это ведь не значит, что вы вышли из бизнеса, раз сидите здесь в живом воплощении?

— (Смеется). 

— Вы же приехали откуда-то из Омской области? Сейчас считаете себя татарстанским бизнесменом? 

— Я с 2002 года живу в республике, семья у меня здесь же живет. Сын учится в институте, дочь уже окончила вуз и работает.

— Другим бизнесом в других регионах вы сейчас не занимаетесь?

— Я занимаюсь, но не хотел бы об этом говорить.

— О Татарстане говорят как об инвестиционно привлекательном регионе. У вас есть с чем сравнивать, есть ли разница: вести бизнес здесь или в других регионах РФ?

— Мне сложно здесь что-то сказать, субсидии из бюджета республики мы не получали, работали всегда на свои деньги, долгов у нас не было и нет, кредитов в настоящее время нет. Когда брали кредиты, получали субсидии из бюджета Российской Федерации на возмещение процентов. Про Татарстан могу сказать только хорошее — красивая, благоустроенная республика, комфортная для проживания, с развитой инфраструктурой.