Табрис Яруллин Табрис Яруллин (справа) считает, что при желании термин «принудительное обучение» легко можно распространить и на русский язык, и на английский Фото: «БИЗНЕС Online»

 «КАК ТОЛЬКО НА ПОРОГЕ УЧИТЕЛЬСКОЙ ПОЯВЛЯЕТСЯ ПРЕПОДАВАТЕЛЬ ТАТАРСКОГО, СЛЫШИТСЯ: «СКОРО КТО-ТО ОСТАНЕТСЯ БЕЗ РАБОТЫ»

В последние дни я, к своему сожалению, то и дело натыкался на комментарии против изучения татарского языка в школах республики. Поручение президента России Владимира Путина сработало словно детонатор, выпустив на просторы интернета всех троллей, и дала волю высказываться в выражениях, которые можно расценить как «бытовой шовинизм».

«Родители всех школьников Татарстана должны знать — появилась реальная возможность изучать татарский язык в школах и детских садах добровольно или не изучать его совсем. Для этого нужно всего лишь написать заявление в свободной форме на имя директора школы или заведующей детским садом и зарегистрировать его у секретаря. Исполняя распоряжение президента России Путина В. В., они обязаны будут освободить вашего ребенка от обязательного изучения татарского языка», — сообщения такого рода гуляли всю неделю в родительских чатах в социальных сетях. Есть в этих чатах многие желающие возразить, но при этом будто бы безмолвные: «Татары самый толерантный народ. В этом на днях я убедился воочию. В республике идут дебаты по поводу изучения татарского и русского языков, которые стали камнем преткновения в отношениях Москва — Казань. Моя дочь учится в татарском лицее. У них в классе есть родительская группа в WhatsApp, где они общаются по вопросам, связанным с учебным процессом детей. Так вот одна русская женщина постоянно пишет какие-то антитатарские лозунги типа: „долой татарский, да здравствует великий и могучий русский; на кой нам нужен этот язык; с нами Путин, скоро он пришлет прокурорскую проверку и всех учителей и директоров, навязывающих нам татарский язык, покарают“, а также прочие не очень приятные для коренных татар высказывания. Однако ни один родитель не сделал замечания, несмотря на то, что лицей татаро-английский», — написал в своем статусе в «Фейсбуке» известный исламский блогер Расул Тавдиряков.

Но больше всех досталось преподавателям татарского языка. Одна из них в отчаянии написала мне: «Невозможно зайти в учительскую, только об этом и говорят. А как только на пороге учительской появляется преподаватель татарского, слышится: „Скоро кто-то останется без работы“. Это ужасно! Не осталось никаких сил продолжать преподавать».

В ответ на это в учительских чатах начали распространяться другие сообщения: «Путин говорил о родных языках, в Татарстане это чувашский, марийский, удмуртский и так далее. Есть школы, где эти языки преподаются, — естественно, добровольно. Татарский язык — государственный и преподается как государственный. Об этом есть решение Конституционного суда РФ. Быть против культуры и языка целого народа — это бытовой шовинизм».

«ПОЛУЧАЕТСЯ, ЧТО У НАС ВСЕ ЯЗЫКИ — И РУССКИЙ, И ТАТАРСКИЙ, И АНГЛИЙСКИЙ — ПРЕПОДАЮТСЯ НАСИЛЬНО»

Я согласен с термином «бытовой шовинизм», и его нужно объяснять. Мы за последние годы хорошо запомнили слово «толерантность» — с появлением в интернете хейтеров,  считаю, что нужно освоить и оборотную сторону монеты. Тот, кто смеет говорить учителям татарского: «Кое-кто скоро останется без работы» — в скором времени докатится и до того, что будет, как когда-то, выкрикивать в общественном транспорте нашим родителям: «Не говори там на своем тарабарском», если их вовремя не одернуть. Особо опасливые все это понимают.

Я уже устаю объяснять, что татарский преподается в наших школах не как родной, а как государственный. И поручение Путина — это не руководство к действию для всех и вся, это всего лишь распоряжение конкретным инстанциям на то, чтобы они проверили, нет ли нарушений в этой области. Ко всему прочему, есть решение Конституционного суда в пользу татарского языка в школах республики. Учебники татарского языка соответствуют федеральным стандартам, все проверено и перепроверено федеральными структурами многократно. Кроме этого, есть еще здравый смысл и взаимоуважение.

Что значит «насильно заставляют», «принудительное обучение»? Если исходить из этих позиций, то принудительность изучения языков можно отнести не только к татарскому. Можно сказать, что русский язык преподается насильно? Я думаю, да, если говорить в этих категориях. Английский насильно преподается? Да. Я знаю много ребят, которые не хотят изучать английский язык, для них это слишком сложно. Тогда получается, что у нас все языки — и русский, и татарский, и английский — преподаются насильно. Но все они преподаются на основе закона.

«В МИКРОНЕЗИИ ИЗ ШЕСТИСОТ ОСТРОВОВ — РАЗНООБРАЗИЕ, НО ТОЛЬКО НЕ У НАС, ГДЕ СТРАНА КАК ВОСТОЧНЫЙ КОВЕР»

Что мне очень нравится в моей работе, так это видеть, как неожиданно появляются все новые люди с новыми идеями, новые сообщества — это самоорганизация, которая вдохновляет. Есть в нас какая-то адская живучесть. В советское время оставалось всего несколько семей, которые читали намаз, практиковали ислам и тайно преподавали его основы. Сейчас практикующих семей гораздо больше — в десятки раз. Праздновать, держать уразу, собирать у себя людей на ифтар, встречаться в пятницу в мечети — все это уже норма. Я рад, что и моя семья относится к этому числу. Помню, как-то в Свердловской, кажется, области мы с татарской молодежью участвовали в дискуссии. Прозвучала идея о том, что хорошо было бы открыть в Екатеринбурге татарскую школу — с халяльным питанием, с изучением культуры и истории татар. В ответ оппонент нам сказал: «Школа не нужна, пусть татары водят своих детей в воскресную школу». Много потом было слов, но запомнилась именно эта фраза. Налоги, кажется, платят не по национальному или религиозному признаку, а вот школу за бюджетный счет — извините! Логичнее было бы вовлекать все сообщества в повседневную жизнь государства и общества, чтобы они чувствовали себя частью целого и «выкладывались по полной», ведь для себя стараешься сделать лучше. Но в обычной системе разнообразие ни к чему.

Что радует — находятся люди, которые открывают центры раннего развития для детей на татарском языке, детские сады, лагеря, клубы по интересам и другие центры притяжения. Да и многочисленные мечети в Татарстане, построенные за последние 20 лет (вы удивитесь), не возводились за счет арабских шейхов. Деньги собирали люди, которые в этом нуждались, — наши, местные. Последняя новость, которую мне сообщили вчера: собираются открывать еще один татарский центр раннего развития для детей с математическим уклоном.

Это что касается институтов. А сколько происходит событий в Казани и в Татарстане? Полно! Последний раз, когда мы проводили «Печән базары», каждый второй журналист спрашивал меня, почему так много девушек в платках, семей-мусульман приходят к нам на фестиваль? Ответ прост: все общегородские мероприятия однообразны, там вы не услышите практически ни слова на татарском со сцены, там обычно нет ни одной френдли-площадки для татар или мусульман. То же самое касается практически всех регионов России: есть, мол, какое-то сообщество, мы что-то такое слышали, пусть они сами для себя придумывают активность, живут в своем мире. Это называется анклав или геттоизация.

Вот пишут из Якутии: они обеспокоены новым пакетом поправок в законопроект о кинематографии. Говорят, это убьет якутское кино. Может, вы слышали — сейчас у них настоящий бум. Когда хотят сказать, что и в регионах есть кино и оно развивается, ставят в пример именно их. Они говорят, что о договоре и мечтать не могут. Кстати, о нем. Законы и здравый смысл на стороне федерализма и договора. Но закон однообразия оказывается выше — все должны быть одинаковыми. В Микронезии из шестисот островов — разнообразие и федерализм, но только не у нас, где страна как восточный ковер, где и география и народы отличны даже в соседних селах. Но унывать будут только те, кто не знает, что выше всего закон жизни, — появятся еще несколько параллельных миров, которые люди обустроят сами, как захотят. Про последствия писать не буду — утонем в пессимизме, который, как известно, не конструктивен.

Ольга Васильева «Ольга Васильева говорит о необходимости изучать местные языки, отдельно высказавшись о татарском» Фото: Игорь Дубских

«ХОРОШО, ЧТО У РУССКИХ И ТАТАР НЕТ ПРЕТЕНЗИЙ ДРУГ К ДРУГУ, И РЕСПУБЛИКАНСКАЯ ИДЕНТИЧНОСТЬ ВСЕ ЖЕ СУЩЕСТВУЕТ»

Все это, так или иначе, связано с государственными делами. Однако однообразие живет и в наших головах. Дня два назад прочитал комментарии под постом девушки, которая ратует за то, чтобы исключили преподавание татарского языка в школах: «мечтаю без татарского жить», «выпьем, отметим отмену татарского», «татарский не нужен» и так далее. Коллега посоветовал мне не обращать на это внимание, но этот явный бытовой шовинизм распознается моментально. Если ты считаешь, что какая-то культура должна замкнуться в себе, ты ее отвергаешь, даже борешься против нее, то диагноз один — бытовой шовинизм. При этом еще и выпускаешь джина из бутылки: обязательно найдутся те, кому нравятся радикальные меры решения вопроса.

Конституционный суд России оказался более конструктивным: оказывается, все по закону, все языки равны в возможности быть государственным. Я перестал понимать, что происходит с позицией о языках. С одной стороны, министр образования России Ольга Васильева говорит о необходимости изучать местные языки, отдельно высказавшись о татарском. С другой — на сайте московского Кремля опубликовали поручение прокуратуре, чтобы проверили, все ли в порядке с добровольностью изучения языков. У меня немножко не сходится. С одной стороны, есть решение Конституционного суда по поводу преподавания татарского языка, есть Конституция России, где содержится статья о государственных языках. И есть поручение, которое недавно опубликовали. И вот я не понимаю: чем должна руководствоваться в данном случае прокуратура? Мне кажется, правильнее было бы руководствоваться Конституцией и решением Конституционного суда. Ведь выше Конституции только референдум.

Что будет главным для исполнителей и проверяющих, для меня совершенно непонятно, но только не для комментаторов, с легкостью списывающих целый пласт культуры и даже язык. Из плюсов — я попробовал переписываться с некоторыми из них в «личке»: слава богу, многие ратуют за какие-то реформы, знание татарского, коммуникативную методику. Диалог в Татарстане все же есть: хорошо, что у русских и татар нет претензий друг к другу и республиканская идентичность все же существует.

Из любых правил бывают исключения, и иногда происходит разрыв шаблона, когда сообщества возмущаются громко. Теперь же слушают только тех, кто скандалит, кто шумит, иначе тебе скажут, чтобы «ты как-нибудь сам». Так случилось с Мьянмой — «они мусульмане, и их преследуют именно за это». Как минимум это пугает. Мы — тоже меньшинство в России. СМИ привычно пишет о кавказцах, об исламистах. А тут промолчали: это для них оказалось чем-то непривычным — обсуждать проблему мусульманского меньшинства.

Едкие комментарии традиционно писали и на Курбан-байрам: «Москвабад», «не хочу видеть город таким». А совсем недавно люди протестовали, чтобы в Казани на своей собственной земле (!) женщина построила мечеть. Градостроительный конфликт (как мне подсказали урбанисты), на первый взгляд, в итоге выпускает наружу знакомых исламофобских тараканов. Как сообщество это видит? «Пару раз в году собираемся помолиться в пять утра в мечети, там мест не хватает (все же своими силами и с бесконечными преградами строится), молимся на улице и расходимся по домам есть блины и проводить время с семьей». Все! ВДВ гуляет, подростки после последнего звонка неделю кутят — это норма. А что не так с теми, кто молится в пять утра и расходится по домам к своей семье?

Я так никогда не закончу, поэтому призыв такой: какие бы разногласия ни были, нашей точкой опоры должно быть разнообразие — это общее мерило, начиная от комментариев в социальных сетях, заканчивая образом мышления. Это залог нашей дружбы, толерантности и много чего еще — мира во всем мире, в конце концов (прошу прощения за такую приторную банальность). Часто и меня что-то возмущает, но я всегда стараюсь находить общее, нежели то, что противопоставляет нас друг другу.

Табрис Яруллин