«СТРАНА ОТОШЛА ОТ СПРАВЕДЛИВОСТИ ЕЩЕ ДАЛЬШЕ»

В преддверии президентских выборов 2018 года идет лихорадочный поиск ключевой идеи для Владимира Путина. «Образ будущего» все никак не наполняется конкретным и, главное, привлекательным для массового избирателя смыслом. А ведь ответ лежит на поверхности, хотя и, мягко говоря, не так прост в реализации при нынешней конфигурации власти.

Речь идет о феномене справедливости. О необходимости обратить на него внимание написал еще в 2005 г. тогдашний заключенный Михаил Ходорковский в своей статье «Левый поворот», опубликованной «Ведомостями». Перечитывая сейчас этот материал, конечно, можно отметить несостоявшийся оптимизм автора, который считал, что приближавшиеся тогда президентские выборы 2008 г. могут развернуть ситуацию в стране. Этого, несмотря на избрание Дмитрия Медведева, так и не произошло. Более того, в последовавшие годы вернувшегося Владимира Путина никакая справедливость, как ее понимает массовый российский избиратель, не только не была обеспечена, но страна от нее еще дальше отошла. И дело здесь не только в чисто имущественных различиях, о которых совсем недавно написал Тома Пикетти с коллегами в докладе «От Советов к олигархам: неравенство и собственность в России, 1905 – 2016». Общественное мнение давно, еще с ельцинских времен, считает их чрезмерными и несправедливыми. Не менее важны:

— ухудшение доступа к социальным услугам (образование, здравоохранение, пенсионное обеспечение);

— вопиющая неэффективность госаппарата вкупе с вытекающей из этого факта системной коррупцией;

— непотизм, кумовство, перекрытие социальных лифтов для перемещения вверх по общественной иерархии.

Может быть, надо вернуться в Советский Союз, который многие помнят, и некоторые даже с ностальгией?

Хотя сказать, что власть никак не обращала внимание на неудовлетворенный массовый запрос на справедливость, было бы не совсем правильно. Когда были деньги, принесенные сверхвысокими ценами на нефть и газ, часть из них шла на повышение реальных доходов населения. Но при этом обеспеченные слои богатели быстрее, чем люди среднего и низкого достатка. А ведь феномен справедливости реализуется далеко не всегда в росте абсолютных цифр, но и в уменьшении различий, по крайней мере тех, которые бросаются в глаза обывателю.

После своего возращения на пост президента в 2012 году Путин, видимо, хотел продолжить прежнюю политику в сфере обеспечения справедливости. Но помешали начавшиеся системные экономические проблемы (при цене на нефть более чем $100 за баррель и еще до санкций рост ВВП в 2013-м составил всего 1,3%) и протестные выступления москвичей, которые просигналили, что простой раздачей денег уже не отделаешься. В этом смысле Крым оказался весьма своевременным шагом, показавшим торжество справедливости, но уже, как считал Владимир Путин, исторической. Расчет оказался правильным — он получил уже знаменитые и символические 86% поддержки. Казалось бы, дело сделано.

Но горизонт после 2018 года, как оказалось, не закрывается социальными раздачами и «крымским» синдромом. Да, падение ВВП закончилось, наметился даже небольшой рост, но если заглянуть в проект федерального бюджета на 2018 – 2020 гг., то никакого бенефита население не получит. Пенсии, как объявлено официально, немного, но потеряют свое реальное денежное наполнение, финансирование здравоохранения и образования никак не увеличится, а по некоторым позициям и уменьшится. «Крымнаш» уже потерял фестивальные черты и стал примерно таким же привычным, как и «Калининград (Кенигсберг) наш».

Поэтому запрос на массовое ощущение свершающейся справедливости по-прежнему актуален. Откладывание властью адекватного ответа на нынешнем социально-экономическом фоне может породить большие политические проблемы, пусть не завтра, но в обозримой перспективе.

ОЧЕРЕДНЫЕ ПОТЕМКИНСКИЕ ДЕРЕВНИ ИЛИ РЕАЛЬНОЕ ДЕЙСТВИЕ?

Вариантов действий видится два.

1) Наиболее вероятный: ничего не делать в расчете на два незамысловатых принципа: «на наш век хватит», потому что «народ безмолвствует». Конечно, это все сдабривается мощнейшей государственной пропагандой тезиса «а без нас вам будет совсем худо». Для придания ситуации имиджа осовременивания развивается словоблудие о цифровой экономике, роботизации и прочих инновациях, якобы цветущих на российской почве. Понятно, что этой словесной шелухой будет прикрыта очередная потемкинская деревня, построенная для успокаивания одного человека. Очень напоминает последние годы брежневского застоя, который после короткого периода перестройки закончился «крупнейшей геополитической катастрофой века».

2) Самой власти начать «левый поворот». Это не означает уступить свои позиции Зюганову вместе с КПРФ, как когда-то предлагал Ходорковский. Нынешние российские коммунисты примерно такие же «левые», как Трудовая партия Кореи в КНДР. Просто надо понять, что делать для убеждения большинства в правильности государственной политики.

Тут есть интересные перспективы. Например, считающийся отнюдь не левым Алексей Кудрин предлагает, в частности, увеличивать финансирование образования и здравоохранения, сосредоточить социальную помощь на действительно нуждающихся группах, развивать муниципальный уровень власти, стимулировать малый бизнес, обеспечивать независимость судебной системы и повысить эффективность полиции. Эти идеи любые классические левые европейского типа (которых у нас, к сожалению, нет) бесспорно поддержат. Это же, можно предположить, относится и к предложениям о демонополизации экономики, включая нефтегазовый сектор.

Казалось бы, бери эти предложения в работу — и реальные сдвиги в ощущениях справедливости в нашем обществе тебе обеспечены. Но нет. Всё перечисленное выше — необходимый, но недостаточный пакет изменений. Чтобы появился шанс на успех, нужно обеспечить включенность широких общественных слоев в подготовку и реализацию перемен так, чтобы наиболее активные люди ощутили свою причастность к происходящему в своем городе, регионе, стране. А это невозможно без настоящих, а не имитационных сдвигов в политической системе страны, в которой включаются механизмы реальной конкуренции, СМИ освобождаются от жесткого государственного прессинга, начинается фундированная реформа государственного аппарата.

Возможен ли вариант 2? Пока таких признаков я не вижу, потому что любая его неполная реализация создает множество рисков для существующего политического порядка. Зато вариант 1 на наших глазах обогащается откровенным мракобесием и поощряемым государством идиотизмом. Это даже не консервирует искомую властью «стабильность», а прямо подрывает ее остатки. Будем дожидаться очевидной катастрофической для России развязки или все-таки начнем спасать страну?

Евгений Гонтмахер
«Ведомости», 3.10.2017