«Щелкаешь американское ТV – от силы один канал, чуть меньше поливающий Россию грязью»

«КОНСУЛЬСТВО В САН-ФРАНЦИСКО СИМВОЛИЧНО ДЛЯ ДВУСТОРОННИХ ОТНОШЕНИЙ»

– Начнем с российско-американских отношений. МИД РФ на прошлой неделе опубликовал довольно жесткое заявление, в котором действия спецслужб США назвал беспрецедентным произволом и добавил: «Резервируем за собой право на ответ». Последняя новость, которая была на этот счет, – то, что американских дипломатов лишили парковок в Москве, Питере, Екатеринбурге и Владивостоке. Санкции в обмен на санкции – сколько будет продолжаться эскалация ответных мер?

– Этот конфликт может продолжаться бесконечно. Пока кто-то один не остановится, ничего не прекратится. «Уперлись два барана», называется. Мы можем дойти до предела: вообще все консульства закрыть с обеих сторон, оставить одно посольство в Вашингтоне, одно – в Москве и жить как во времена холодной войны. Все возможно теоретически. А практически – кому это нужно? Я вижу только один выход. Нужно, чтобы кто-то первым остановился и повел себя совершенно по-другому. На мой взгляд, это хорошая возможность для России принципиально изменить свой имидж на международной арене. Если нас США регулярно пытаются показать страной, которая нарушает порядок, то, возможно, сейчас тот самый шанс показать, что порядок как раз нарушают не Россия, а США.

Если говорить о возможности ответа на все эти санкции, все вот это ответное закрытие посольства, закрытие парковки и или еще что-то – это вещи, которые вызывают дополнительное напряжение и истерию. Это ответы слабости. Они не ведут ни к чему конструктивному, не могут изменить решения США и санкционный закон. А отвечать нужно с позиции силы. Такой ответ принципиально другой. Ответ государства, которое уверено в своих позициях на мировой арене и не опускается до уровня мелочной перепалки. Иначе мы превратимся в пакостника, который занимается всякими мелкими гадостями.

– И каким может быть такой ответ?

– У нас есть только ассиметричный вариант. Учитывая отсутствие экономической зависимости друг от друга, которое у нас есть, мы напрямую на санкционный американский закон ответить не можем. Ответить можем хоть тем, что возьмем и, наоборот, облегчим визовый режим для граждан США, то есть сделаем что-то совершенно противоположное. Мне кажется, что мы уже на таком уровне взаимных обвинений, что как раз пора перейти к действиям, совершенно неожиданным для другой стороны.

– Это было бы интересно. Но, с другой стороны, ведь кроме Трампа в США есть сенат, который как раз сильно ограничил возможности президента. Он может как-то влиять на санкционные инициативы, наложить их на Путина, Медведева? Если уж играть, так играть...

– Исходя из санкционного закона, который они приняли в августе, в их силах сделать абсолютно все. Закон составлен максимально широко. Его можно распространить на любое лицо, которое под расплывчатым описанием будет подходить под какой-нибудь из пунктов этого закона. Что-нибудь он обязательно будет нарушать. Поэтому, если желать дойти до абсурда в той истерии, в которой сейчас бьется американский Конгресс, я совершенно не исключаю вероятности того, что он дойдет до полного абсурда. Можно включить в санкционный список и министра иностранных дел, и президента, и всех остальных и полностью закрыть всяческие контакты и взаимодействия.

Вся эта истерия уже приобрела собственную логику. Если изначально можно было предположить, что конгресс, истеблишмент играет против Трампа, разыгрывая антироссийскую карту, то теперь уже дело не в Трампе. Антироссийская карта уже играет сама по себе. Уже столько задействовано уровней и такой накал общественных настроений, которые за этот год накрутили, что там можно уже вообще можно ничего не делать. Только дунь, и ФБР примет какое-нибудь новое решение — например, по любому поводу допрашивать российских журналистов. Это абсурд, но в логике этой истерики уже ничего не выглядит абсурдом.

Под положения этого закона можно подвести действия не только представителей России, но и любой страны мира. Ну а раз есть законные основания, в этих условиях безумной истерики может быть совершено абсолютно любое действие. Именно поэтому мы должны повести себя принципиально по-другому. Мы не бьемся в истерике. Есть только отдельные представители законодательной власти или отдельные эксперты, которые заявляют, что все надо закрыть, всех выгнать и никогда с ними больше не общаться. Но их единицы, в целом российская политическая элита настроена спокойно. И это очень большой наш плюс в данной ситуации. Когда другая сторона уже совершенно в каком-то невменяемом состоянии, сохранять спокойствие очень важно.

– Насколько проблемы получения американских виз связаны со снижением числа сотрудников посольства США? Вообще, насколько востребованы американские визы у обычных граждан? Не политиков, журналистов, бизнесменов, ученых, которые ездят по обмену или на конференции.

– Мне кажется, что это вообще не та постановка вопроса, потому что нельзя сказать, как выразился один из наших сенаторов, что «они все равно никому не нужны» и «мы совершенно от этого ничего не теряем». Я считаю, что это тупиковый ход. Всегда при любых обстоятельствах есть те, кто от этого теряет. Изменение визового режима – это удар по гражданскому обществу. Хоть там два человека из всех россиян регулярно получают американскую визу, они уже оказываются пострадавшими от этой «войны». Да, у нас незначительный товарооборот, но у нас в принципе серьезное взаимодействие на разных уровнях, и есть много россиян, которые регулярно получают американскую визу и для которых теперь это сложно. Уровень научных, экспертных контактов за два года конфликта и так снизился.

Могу сказать по себе: я успела буквально за неделю до того, как это все произошло, получить американскую визу. Я очень не хотела бы попасть в ситуацию, когда нужно ехать на конференцию, а получить визу  очень сложно и подавать документы на нее нужно за год. Ну это бред. Это напрямую бьет по тем людям, по которым вроде бы не должны бить санкции. Если США борются с коррупционным или неправильным в их представлении российским режимом, то с обществом-то бороться они точно не предполагали. А этот конкретный шаг, в общем-то, направлен против общества.

– То, что с сентября перестали выдавать визы в других городах России, кроме Москвы, – это симметричный шаг? В США только в Вашингтоне выдаются российские визы?

– Нет, почему же? В Вашингтоне, Нью-Йорке и Хьюстоне. Было четыре, остались три точки. Они убрали только Сан-Франциско. Почему этот город вызывает такую реакцию? Это одно из старейших консульств, одно из первых, которое было открыто в США еще в дореволюционные времена, до Советского Союза. Оно существует дольше всего. Это был чисто такой, знаете, эмоциональный удар. Это символичное консульство для двусторонних отношений, и они закрыли именно его.

Сказать, что все стало значительно сложнее, нельзя. Но все равно те люди, которые раньше работали с консульством в Сан-Франциско, теперь должны ездить куда-то в другое место. Учитывая то обстоятельство, что США большие и расстояния там большие, как и у нас. Ехать из Владивостока в Москву, чтобы получить визу, – это крайне неудобно, в Соединенных Штатах все ровно так же. Эти ограничения создают неудобства прежде всего для тех, кто не имеет отношения ни к Крыму, ни к подрыву американской демократии, ни к чему-то еще, в чем они еще пытаются нас обвинить.

– Санкционный закон, как вы говорите, очень широко написан. Неужели там нет никаких лазеек, которые может использовать президент Трамп, если захочет, для нормализации отношений?

– Там есть положение, предполагающее, что президент США имеет право снять санкции с того или иного лица или компании, если это отвечает национальным интересам страны. Сенаторы для него оставили такой путь. Но каким образом они будут оценивать, отвечает это национальным интересам или нет, я не знаю. В законе это не прописано. Но, в принципе, если Трамп упрется, он может этим воспользоваться. Другое дело, что сейчас, в тех условиях, которые для него созданы, он упираться не собирается. Для него Россия — не тот принципиальный вопрос, из-за которого он будет ставить под удар всю свою внутриполитическую повестку. Ему сейчас нужно провести очень много вопросов до следующих выборов – до выборов в конгресс, которые будут в следующем году, чтобы не дать проиграть своей партии. Поэтому он будет заниматься этим, а не отстаиванием российских интересов. Рассчитывать на него абсолютно бесполезно.

– Он умывает руки и может сказать: «Ребята, я сделал все что мог»?

– Он уже так сказал...

«ЕСЛИ ТРАМП ПРОИГРАЕТ ДЕМОКРАТАМ КОНГРЕСС, НА ЭТОМ ЕГО И ТАК СЛАБОЕ ПРЕЗИДЕНТСТВО ЗАКОНЧИТСЯ СОВСЕМ»

– Вы говорили про выборы. Это ноябрь-2018?

– Да. В следующем году у них будут выборы в конгресс – в сенат и палату представителей. И это очень важные выборы для Республиканской партии и, соответственно, для Трампа. Если он проиграет демократам конгресс, на этом, можно считать, его и так слабое президентство закончится совсем. Он ничего не сможет сделать.

– Если в обеих палатах будет демократическое большинство, они могут сразу отправить Трампа в отставку или устроить ему импичмент?

– Думаю, что они не будут устраивать импичмент просто потому, что это очень сложная процедура, которая чревата ответным ударом. Если тот, кто инициирует этот импичмент, не сможет его провести, как это было с Биллом Клинтоном, это фактически полностью ставит крест на его политической карьере. Тогда против Клинтона шел глава палаты представителей Ким Кингсридж. Он проиграл. Клинтона оправдали. Кингсридж с тех пор прекратил свое существование как политик. Его даже Трамп в свою команду не взял, хотя они взаимодействовали. Сейчас, если демократы победят, они будут пытаться выставить Трампа в невыгодном свете. Им нужно, чтобы он не пошел или не победил, если пойдет на второй срок. Для этого не нужно ему объявлять импичмент, просто достаточно полностью блокировать любые его начинания и показать слабым президентом. И дальше любой кандидат от Демократической партии имеет шанс победить в президентских выборах.

– Хакерские атаки на избирательные участки США, сговор Трампа и Путина – эта тема не раз будет озвучена в палате американского парламента и американскими СМИ. Как, по-вашему, эти атаки действительно были или это новый способ влиять на умы избирателей?

– Ну об этом вам никто не скажет. Найдите себе какого-нибудь крота из ЦРУ или ФСБ, который скажет точно: «Вот у меня есть документы. Я их видел. Это точно так и было». Достоверно никто этой информацией не владеет. И в этом вся сила нового медиаинструмента, который сейчас будут использовать по примеру США все государства в отношении друг друга, потому что реально доказать, кто совершил ту или иную хакерскую атаку, достаточно сложно. И это очень удобный предлог для того, чтобы создать еще более негативный образ неугодной стране или стране, с которой не складываются отношения.

Хакерские атаки... Быть-то они были. Но стоит ли за этим Россия, я на этот вопрос ответа не знаю. Судя по тому, что доказательства представить не могут и все это разбирательство затягивается до бесконечности, направлено оно не на то, чтобы их найти, а для того, чтобы держать на крючке Трампа. Значит, их нет, этих доказательств.

– Все чаще говорят, что большинство американских СМИ – еще недавно цитадель свободы слова – в своей ненависти к Трампу превращаются в рупор пропаганды, не стесняясь подтасовок и передергиваний. Скандал с увольнением трех журналистов CNN тому пример. Вы согласны с этим? И даже если Трампа получится свалить, не войдут ли подобные методы в постоянную практику в Америке? 

– В США достаточно сложная структура СМИ. Там есть и всегда были пропагандистские СМИ, там есть, были и будут независимые СМИ. И даже все попытки администрации Трампа какими-то своими действиями запугать журналистов вызовут только обратную реакцию, независимые СМИ еще больше будут активизироваться в своих нападках на Трампа. Нельзя сказать, что теперь все американские массмедиа стали протрамповскими или антитрамповскими и бесполезно их читать. Другое дело, что начиная с 2014 года практически все они встали под знамена антироссийской кампании, и с точки зрения предоставления объективной информации в отношении России на американские СМИ рассчитывать не стоит.

Это однозначно: щелкаешь американское ТV – и можно от силы найти только один канал, который чуть меньше поливает грязью Россию. Все остальное – примерно в таком же тоне, как и CNN. Но это не означает, что СМИ стали пропагандистскими. Это основной показатель накала истерии. Это антироссийское настроение настолько раскручено, что СМИ не только не могут, они уже не очень способны говорить что-то другое. Они два с половиной года живут в одном ключе, в одном направлении. Но при этом, если вы почитаете интернет, отойдете от американского ТV и перейдете к электронным СМИ, там много всяких авторов, высказывающих совершенно противоположные точки зрения. Даже в отношении к России.

– А если сравнить, например, с рейгановскими временами и заявлениями о том, что «СССР – империя зла»? Можно ли проводить аналогии? Когда антироссийские настроения были сильнее – в советские времена, когда был сбит корейский Boeing или сейчас?

– Я думаю, что непосредственному наблюдателю всегда кажется, что «сейчас» – сильнее, чем «когда-то». Во времена сбитого корейского Boeing казалось, что тогда. Тем, кто жил во времена маккартизма, казалось, что антисоветская истерия такая, что хуже никогда не было и не будет. Смысл в том, что в российско-американских отношениях – и во времена Советского Союза, и сейчас – случаются вот такие моменты жесткого противостояния, которые проявляются, в частности, в накале антироссийских или антиамериканских отношений. Бывают пиковые моменты: их можно между собой, конечно, сравнить, но это надо какие-то графики построить, чтобы наверняка сказать. По сути, это разрушающие отношения. Но конфронтации рано или поздно заканчиваются и в итоге оставляют после себя только пустоту и больше ничего.

– Реакция на трагедию в Шарлоттсвилле показала, что американское общество не является настолько единым и толерантным, каким оно хотело бы себя видеть. Есть ли риск того, что подобные инциденты станут происходить все чаще и есть ли в этом вина нынешнего президента США? При предыдущем президенте тоже бывали расовые волнения, но они провоцировались внешними причинами – полицейский патруль убил афроамериканского подростка, который вытащил игрушку в виде пистолета, и т. д.

– Вообще на самом деле заявление о толерантности американского общества — это пропаганда. В нем есть очень серьезные моменты, которые порождают внутренние конфликты. И в частности, расовая проблема, которая по-прежнему существует в американском государстве на уровне общественного сознания. Несмотря на то, что федеральное правительство активно работает над тем, чтобы активно ее вытеснять. Но это все равно требует долгого поколенческого перехода в другую реальность. Пока еще живы те, кто помнит времена, когда афроамериканцы могли ездить только в отдельных отгороженных местах в автобусах или могли ходить только в отдельные общественные туалеты. Пока эти люди все еще активны и живы, нельзя говорить о том, что расизм в США закончился.

Соответственно, нельзя ожидать, что больше не будет вот таких вспышек. Одной из причин стало то, что в США два срока был президент-афроамериканец. Это само по себе провокация для части белого населения, которое выросло и жило во времена сегрегации и считает, что это нормально. Даже если сейчас оно играет по другим правилам, все равно на уровне своего подсознания считает, что это норма, а вот президент с другим цветом кожи – это не норма. Для них президент-афроамериканец – это вызов. И сейчас, когда ему на смену пришел президент, который как раз выступает в защиту белых, эти как бы задавленные силы в обществе чувствуют большую свободу на то, чтобы высказываться.

И то, что произошло в Шарлоттсвилле – это реакция на то, что на смену «черному» президенту пришел «крайне белый» президент, который для правоконсервативного электората – олицетворение их правоты. Для них Трамп – олицетворение того мира, который они пытаются защитить. Этот мир, в частности, не предполагает афроамериканского президента.

– Но, с другой стороны, его слова, что обе стороны виноваты, были в штыки восприняты и левыми, и правыми консерваторами, которые сильно обиделись на «своего» Трампа...

– Да. Обиделись. Но он повел себя единственно правильным образом, как может повести себя президент в обществе, в котором существует социальный раскол на расовой почве, потому что любые другие его заявления привели бы к дальнейшей эскалации. И именно по той причине, что он сказал так, как сказал, мы пока больше ничего не наблюдаем. Все вроде бы стихло. Пока.

– Ну дай бог. А вот если брать другой полюс – снос памятников конфедератам. Чуть ли не до Колумба уже дошли, он не конфедерат, конечно, но как угнетателя коренных народов его памятник тоже надо снести. Это противоположная, либеральная сторона, которая говорит, что вот эти люди – угнетали афроамериканцев, индейцев и надо искоренять память о них. Они могут начать массовый снос памятников? Что будет дальше: условных избирателей Трампа «поставят на колени»?

– Это уже происходит. Процесс запустил еще Обама, и он так постепенно идет. Для кого-то эти памятники – олицетворение расизма. Для других – олицетворение их героического прошлого. И я не исключу, что, если будет продолжаться движение за снос памятников, будет и реакция, подобная шарлоттсвилльской. Этот конфликт по-прежнему в американском обществе существует. Да, он вытеснен на задний план. Да, он активно нивелируется. Да, федеральное правительство делает все для того, чтобы общество перешло на другой уровень. Но все равно он пока есть, поэтому периодические вспышки неизбежны.

«Расширением демократии или ее продвижением занимались Билл Клинтон и Барак Обама. Джордж Буш-младший тоже занимался этим, и у него была одна из целей – расширение числа стран, поддерживающих демократию» Фото: Rob Carr / Staff gettyimages.com

«ДЕМОКРАТИЯ – ЭТО СЛИШКОМ ВЫСОКАЯ МАТЕРИЯ ДЛЯ РЕСПУБЛИКАНСКОЙ ПАРТИИ»

– Давайте про внешнюю политику. «Мы больше не будем использовать американские Вооруженные силы для построения демократии в дальних краях или пытаться восстанавливать другие страны по нашему образу и подобию». Как эти слова Трампа изменят стратегию присутствия США в Афганистане, Ираке и Сирии?

– Речь идет о целеполагании. Расширение демократии или ее продвижение – одна из целей, которую ставят представители Демократической партии. В частности, этим занимались Билл Клинтон и Барак Обама. Сейчас это ставится в качестве целей внешнеполитических акций по урегулированию тех или других ситуаций, в частности, в Ираке и Афганистане. Но не только демократы это делали: Джордж Буш-младший тоже занимался этим же после Клинтона, и у него была одна из целей – расширение числа стран, поддерживающих демократию.

Обама поначалу, когда пришел к власти, сказал, что США должны закончить военный конфликт, выйти из Афганистана и не должны пытаться построить там демократию. Это было достаточно революционное заявление для представителя Демократической партии, потому что традиционно она придерживается как раз позиции продвижения демократии. Позиция Трампа – более классическая для Республиканской партии. Она прагматическая и обычно решает непосредственные военные проблемы: вот есть столкновение в стране, в которой находятся Вооруженные силы Соединенных Штатов, значит, эту ситуацию нужно исправить. Все. Демократия – это слишком высокая материя для Республиканской партии. Так что изменение его целеполагания было достаточно логично в рамках внешнеполитической концепции республиканцев. Трамп просто вернулся к базовым позициям своей партии.

– Но к чему это реально приведет? Будут ли выводиться войска из Афганистана? Будут ли уменьшаться контингенты?

– Нет. Реально это приведет к тому, что будет меньше риторики, но, возможно, даже больше военных действий. «Мы пришли сюда, чтобы решить вопрос», – будут говорить США. Если террористы есть, значит, нужно продолжать пребывать войскам США в Афганистане и Ираке и решать этот вопрос теми силами, которые кажутся более приемлемыми для Республиканской партии и ее представителей. Вполне возможно, будут наращивать военную силу, если этого будут требовать вопросы безопасности. У республиканцев свое целеполагание: они говорят о безопасности, о национальной безопасности и борьбе с терроризмом – будут с ним бороться.

– Есть еще две страны, которые США, как и Россию, нанизали на новую «ось зла» – Иран и Северная Корея. Может вот этот прагматический подход республиканцев привести к тому, что против них начнутся какие-то военные действия? В принципе, Иран – достаточно сильная страна, а Северная Корея – непредсказуемая, тем более что Трамп уже пообещал стереть ее с лица земли.

– Во-первых, США, приняв санкционный закон, куда они включили Северную Корею, Иран и Россию, уже фактически перешли к очередной фазе сдерживания. Во-вторых, позиция Обамы в отношении Ирана очень сильно не устраивала Республиканскую партию – попытка договориться с Ираном и ядерное соглашение, которое заключил Обама.

Поэтому это был вопрос времени: с приходом республиканского президента его партия сразу вернулась к тому, чтобы проталкивать свою политику в отношении Ирана. Ее политика состоит в сдерживании Ирана с тем, чтобы давить на него санкциями (это называется удушение санкциями) и заставить его отказаться от ядерных разработок, что мы и будем наблюдать в ближайшее время.

«Северная Корея полностью существует за счет того, что ее поддерживает Китай, а на Китай у США нет возможности давить» Фото: Chung Sung-Jun / Staff gettyimages.com

– Но мне кажется, что у Ирана много сил, у него достаточно сильная экономика, в отличие от Северной Кореи, которая из последних сил еще одну ракету запустила, перелетевшую через Японию и упавшую в океан за ее пределами.

– Между Ираном и Северной Кореей есть очень большая разница. Когда США в 70-х годах прошлого века впервые начали свою санкционную политику в отношении Ирана, это было государство с сильной экономикой. Но за десятилетия санкционного давления США ее практически уничтожили. Иран нашел способы выживания, во многом это было связано с тем, что другие государства, в частности европейские, не были готовы на протяжении всего этого времени поддерживать американские санкции. Почему в 2015 году дошли все-таки до ядерного соглашения с Ираном? Потому что далеко не всех союзников США устраивало американское давление на Иран. Какие-то возможности у Ирана все-таки были смягчить это давление, но потери были.

В Северной Корее другая ситуация: у нее нет экономики уже давно. Северная Корея полностью существует за счет того, что ее поддерживает Китай, а на Китай у США нет возможности давить. Поэтому санкционное давление на Северную Корею имеет обратную эффективность. Корея еще больше злится и пытается доказать свое право на то, чтобы иметь ядерное оружие, что мы и наблюдаем. Но все равно это тупиковая ситуация, никто не знает, как решить проблему с Северной Кореей. Как? Что вы сделаете со страной, которая уже имеет ядерное оружие, способное долететь до союзников США? Ничего. Тупик.

– Но, с другой стороны, позиция по Северной Корее работает на рейтинг Трампа...

– Да. Но больше ни на что не работает, однако еще больше злит Северную Корею. А может, не злит, может, северокорейский лидер играет в ту игру, которую ей предлагает Трамп: «Давай позлимся друг на друга». Конца у этой игры все равно нет, обе страны понимают, что они могут только бросаться жесткими высказываниями, а что-то сделать реально по улучшению ситуации не могут ни та, ни другая сторона.

– На рейтинг Трампа, кроме Северной Кореи, что-то еще положительно влияет?

– Ему нужно сейчас провести через конгресс все то, что он упорно обещал своему электорату: иммиграционную реформу, экономическую реформу, которая приведет к тому, что появятся новые рабочие места. То есть за то, за что голосовали белые американцы из среднего класса. Они голосовали за Трампа, чтобы он им вернул рабочие места, вернул производство в США. Если ему удастся повернуть вспять глобализацию, то он будет иметь успех и поддержку.

– А с зоной свободной торговли НАФТА сейчас что происходит? Трамп грозился, что она прекратит свое существование.

– Нет. Понимаете, все его предложения на самом деле не направлены на то, чтобы все прекратить и закрыть США в рамках своих границ. Они направлены на то, чтобы поменять условия, сделать их более выгодными для США. Нападки на НАФТА направлены на то, чтобы заставить договариваться Мексику и Канаду о каких-то новых условиях этого соглашения. Оно останется, и зона свободной торговли останется, конечно. Ну будут какие-то подвижки, которые США будут рассматривать как более выгодные для себя.

«Осень либо будет эффективной и богатой на законы, либо она окончательно скажет, что республиканцы и Трамп не могут работать вместе» Фото: White House

«ИСТЕБЛИШМЕНТ ПРЕКРАТИЛ ПРЯМУЮ ВОЙНУ С ТРАМПОМ, ХОТЯ ДЕРЖИТ ДУБИНКУ ЗА СПИНОЙ»

– Администрация Трампа – главный ньюсмейкер рубрики «Отставки и назначения» новостных сайтов. Бывает, что чиновник не удерживался и месяца на своем посту. Трампу приходится убирать самых преданных своих сторонников. Кого он уволит следующим?

– Этого никто не знает, с Трампом можно ожидать чего угодно. Изначально все это упирается в то, каким образом он формировал администрацию в самые первые дни. Ему нужно было сформировать такую администрацию, которая помогла бы ему одновременно выполнить две задачи: найти общий язык с истеблишментом, который его шпынял, и при этом окружить себя теми людьми, которые его поддерживают и разделяют его видение мира и того, что нужно для Америки. Это две задачи, практически не складываемые вместе. Отсюда дальнейшее развитие в рамках администрации. Сразу начались отставки, связанные именно с тем, что это две команды, которые не уживаются друг с другом. Не могут представители истеблишмента ужиться с представителями бизнеса, как этот его Беннон (главный политический советник Белого дома Стивен Бэннон – прим. ред.). Нереально. В итоге не стало ни одного, ни другого. Сначала ушел глава администрации Райнс Прибус, который был поставлен специально для того, чтобы договариваться с истеблишментом. Потом ушел и Беннен, который был самым близким к Трампу по духу человеком. Эта вот попытка балансировать между своими людьми и людьми, которые нужны для того, чтобы взаимодействовать с истеблишментом, чревата тем, что будут все время какие-то подвижки. Стабильности в администрации не будет.

– В этом плане Трамп – уникальный президент? Таких не было?

– Нельзя сказать, что прямо однозначно уникальный, потому что в первый год президентства подвижки часто происходят. Другое дело, что такого масштабного передвижения с начала XXI века точно не было. Но, например, в клинтоновской администрации в 90-е годы тоже первый год все шло не очень успешно. И к концу первого года Билл Клинтон сменил практически всю администрацию, как и ее главу. После этого команда более интенсивно заработала.

Так что, в принципе, это бывает. Это очень сильно зависит от личности президента. Чем более она неоднозначная и эмоциональная, как Трамп, и революционная в каких-то проявлениях, тем более это чревато нестабильностью в составе администрации. Кстати, Клинтон тоже был «революцией» для своих однопартийцев. Но, в принципе, к концу первого года президентства все устаканивается. Рано пока говорить, надо посмотреть, как они доживут год и что будет в следующем.

Ожидать улучшения российско-американских отношений, пока Трамп в Белом доме, вообще не стоит Фото: Pool / Pool gettyimages.com

– Считается, что его не любят ни в госдепе, ни в ЦРУ, ни в Пентагоне... Правда ли это?

– В Пентагоне его как раз любят. Он очень популярен у военных, потому что он им всем обещает вернуть финансирование. В спецслужбах его не любят, это правда. В госдепартамент он прислал своего человека и изначально смысл был в том, чтобы этот человек изменил внешнюю политику США. Но при этом он собирается очень сильно урезать финансирование госдепартаменту, поэтому, конечно, тот не в восторге.

– А кому еще он собирается урезать финансирование?

– Если посмотреть на его предложение, то он собирается практически всех сократить, кроме министерства обороны. Другое дело, что итоговый бюджет будет другим. Бюджет США – это результат очень долгих переговоров между конгрессом и президентом. И то, к чему они в конце концов приходят, очень сильно может отличаться от того, что изначально предложил президент. Сейчас, судя по тому, как республиканцы борются, я думаю, что он будет сильно отличаться. И, скорее всего, вот этих драконовских сокращений финансирования по всем статьям, которые предлагает Трамп, не будет. Но какие-то будут.

– Есть шансы, что республиканцы все-таки полюбят Трампа рано или поздно?

– Да. На мой взгляд, вообще, истеблишмент постепенно с ним сливается, это правда. Хотя бы потому, что они прекратили прямую войну. Они начали искать возможности договариваться с ним по каким-то вопросам, хотя все равно держат дубинку за спиной. Эта дубинка как раз российская карта – то, что в любой момент можно достать и ударить по Трампу в виде каких-нибудь новых разоблачающих подробностей. Это всегда будет сохраняться истеблишментом как инструмент давления на нынешнего президента. Поэтому нам ожидать улучшения российско-американских отношений, пока Трамп в Белом доме, вообще не стоит. Но при этом истеблишмент, как мне кажется, отошел от идеи его уничтожения как президента и скорее настроен все-таки с ним взаимодействовать.

– Мне кажется, маловероятно, что они его выдвинут на второй срок.

– Это будет зависеть от того, как пройдут выборы осенью 2018 года в конгресс. Если республиканцы победят в конгрессе, то смогут это сделать только благодаря Трампу. И тогда они вполне могут его поддержать, он будет олицетворением их успеха. Здесь рано загадывать.

– Но, чтобы успехи были, нужно принятие каких-то законов. Мне кажется, что, кроме этого санкционного закона, ничего особо серьезного они не приняли...

– Да. Осень либо будет эффективной и богатой на законы, либо она окончательно скажет, что республиканцы и Трамп не могут работать вместе. А значит, и шансов на победу у них будет значительно меньше.