Евгений Минченко Евгений Минченко: «У нас один человек может не ходить в суд, а другой обязан ходить. Кто-то по своему положению герцог. Ему в суд можно не ходить. А если ты простой шевалье, то тебе надо идти» Фото: «БИЗНЕС Online»

«МНОГИЕ УГОЛОВНЫЕ ДЕЛА ИСПОЛЬЗУЮТСЯ В КАЧЕСТВЕ ИНСТРУМЕНТОВ ДЛЯ ПОЛИТИЧЕСКОЙ БОРЬБЫ» 

«Уголовные риски чиновников» — такой акутальной теме был посвящен круглый стол в московском отеле «Марриотт Роял Аврора». Приглашенные спикеры отмечали, что в результате кампании по выявлению нечистых на руку чиновников возбуждены дела в отношении десятков глав регионов, их заместителей, мэров городов и даже членов федерального правительства. Однако такие расследования не всегда являются результатом добросовестной работы силовиков. Нередко они используются в политической борьбе и при переделе сфер влияния. Эту мысль особо подчеркнул один из организаторов дискуссии, адвокат Александр Забейда: «Сегодня далеко не все уголовные дела, которые направляются в суд, возбуждаются в отношении матерых коррупционеров. Многие уголовные дела используются в качестве инструментов для политической борьбы, о целях и задачах которой мы можем только догадываться».

В этой связи Забейда выделил несколько инструментов, которые используются для устранения того или иного чиновника. «Я не беру классическую ситуацию, когда коррупционер договорился с кем-то о взятке и ему принесли чемодан с деньгами, помеченный специальным порошком, он его взял, пошел и его задержали. Ситуация очевидная, и здесь спорить не о чем», — сказал Забеда и сообщил, что в последнее время правоохранительные органы очень сильно изменили подход к необходимому объему доказательств по преступлениям в виде взяток. Раньше суды и прокуроры требовали от следователей и оперативников неопровержимых доказательств вины чиновника. К ним, в частности, относятся документация о телефонных переговорах, фиксация переговоров между взяткополучателем и взяткодателем, фиксация факта перехода купюр от одного человека к другому и т. д. Теперь же в рамках непримиримой борьбы с коррупцией «ценность доказательств уходит на второй план». Тем более что при раскрытии какого-то преступления правоохранители немедленно заявляют о нем в СМИ и не оставляют прокуратуре и судам другого выхода, кроме как согласиться с возбуждением уголовного дела и санкционированием ареста. Ведь в глазах общественности, чиновник, которого показали по телевизору во время обыска его места жительства и работы, уже виновен. При этом, как уверяет Забейда, в этих видеокадрах иногда появляются предметы, которых у чиновника никогда не было. Это какие-то предметы роскоши, например дорогие ручки. В результате создается имидж классического коррупционера. «Когда обыватели видят кадры, где золотые унитазы, они уже выносят приговор чиновнику. И если суд примет решение освободить чиновника, то вопросы будут уже к суду. Поэтому судьи, прокуроры тоже оглядываются на эти вещи», — обрисовал ситуацию адвокат. 

Все чаще в последнее время, по словам Забейды, практикуется и привлечение к ответственности госслужащего только на основании некоего заинтересованного лица, которое заключило сделку со следствием. Например, нижестоящего подчиненного, в чьих действиях был обнаружен «косяк» и ему были предъявлены некие претензии. Еще более эффективным является использование подстрекателей. Эти лица нередко имеют контракт с правоохранительными органами, и «их задача состоит в том, чтобы любым способом побудить чиновника „помочь“ во внезапно сложившейся сложной ситуации, вызывая у него чувство сострадания, жалости и настойчиво предлагая ему вознаграждение за оказанную помощь». При этом подстрекатели не попадают на аудиозаписи, а все выглядит так, будто чиновник действует сам. 

Еще одна проблема чиновников заключается в том, что при возбуждении в отношении них уголовных дел силовики используют давление на близких и родных. «Начиная от элементарной травли и выяснения всей подноготной личной жизни (где отдыхают, что делают, какие доходы получают, заканчивая привлечением родственников к ответственности, чтобы вынудить должностное лицо либо признать вину, либо оговорить вышестоящего сотрудника», — добавил Забейда. 

Если чиновника не получается спровоцировать на получение взятки, то оперативники могут переключиться на его служебную деятельность, пытаясь отыскать какие-то злоупотребления или превышение должностных полномочий.

А вероятность найти огрехи в работе госслужащих очень велика. «Сейчас нет ни одного государственного ведомства, которое работало бы идеально. В любой организации работают люди, а им свойственно совершать ошибки. Их можно представить как заранее спланированные преступления. В результате обвинения в злоупотреблении полномочиями предъявляются под явно надуманными предлогами», — заключил Забейда. А в качестве яркого примера он привел историю главы мингосимущества Нижегородской области Александра Макарова, который был «необоснованно приговорен» к 4,5 года лишения свободы за то, что подписал распоряжение о предоставлении в собственность частной кампании «Магистральинвест» диспетчерского пункта и находящегося под ним земельного участка. Следователи посчитали, что сотрудники министерства допустили ряд ошибок при процедуре рассмотрения заявки, а министр, подписав ее, вышел за пределы своих полномочий. Однако никаких нарушений министр не совершил, настаивает Забеда, сославшись на то, что это подтвердили эксперты из НИУ ВШЭ и МГУ. Однако суд районной инстанции на это никакого внимания не обратил. «Сейчас мы бьемся на стадии Верховного суда и надеемся, что нас услышат. Это дело показательно. Не только силовики творят, что хотят, но и суды нередко поддерживают такие решения», — резюмировал адвокат. 

«КАК В ИЗВЕСТНОМ АНЕКДОТЕ ПРО ХОМЯЧКА И БЕЛОЧКУ — У ЧИНОВНИКОВ ПЛОХОЙ ПИАР, ОБЩЕСТВЕННОЕ МНЕНИЕ ВСЕГДА НА СТОРОНЕ ПРАВООХРАНИТЕЛЬНЫХ ОРГАНОВ» 

Президент холдинга «Минченко консалтинг» Евгений Минченко в своем выступлении отметил, что основная проблема, связанная с уголовными рисками не только чиновников, но и общества в целом, заключается в том, что наше общество сословное. «У нас один человек может не ходить в суд, — явно намекая на Игоря Сечина, который не явился в суд по делу Алексея Улюкаева, отметил Минченко, — а другой обязан ходить. Кто-то по своему положению герцог. Ему в суд можно не ходить. А если ты простой шевалье, то тебе надо идти». Эта фактически сословная структура нашего общества, которая ни в каких документах не прописана, но отражается и в правоприменении и в тех сроках, которые получают разные чиновники по резонансным делам. Например, бывшая сотрудница минобороны Евгения Васильева за хищение очень больших средств получила достаточно мягкий приговор, а бывает, что за очень незначительные суммы фигуранты получают гораздо бóльшие сроки с более строгими условиями отбывания наказания. 

Политолог также отметил проблему, связанную с обвинительным уклоном судебной системы. По количеству вынесения обвинительных приговоров Россия — один из чемпионов в мире. В этом смысле риски чиновников усугубляются. «Как в известном анекдоте про хомячка и белочку, у чиновников плохой пиар», — посетовал Минченко и пояснил, что общество изначально настроено против чиновников. «Когда люди слышат об уголовном деле против какого-то чиновника, они считают, что этот человек виноват, — пояснил политолог. — И чиновники сами в это вносят вклад». В этой связи Минченко вспомнил свежую историю с видеороликом выпивающих оренбургских чиновников, которые были тут же уволены губернатором.

Еще одна проблема, на его взгляд, это межклановая конкуренция. Уголовные дела являются очень удобным инструментом для решения тех или иных политических задач, согласился с Забейдой политолог. Когда те или иные группы влияния выясняют отношения между собой, самое простое — возбудить уголовное дело и устранить своего политического конкурента или претендента на ту или иную ресурсную площадку. Это тем более актуально, поскольку количество ресурсов в стране сокращается, а количество желающих их распределять увеличивается. 

Важно также и то, что чем выше уровень человека, которого ты отправил за решетку, тем более красивую звезду рисуешь у себя на фюзеляже и тем лучше твои карьерные перспективы. Если ты попался, ты уже виноват. Тем более если попал в СИЗО. Случаи, когда можно получить оправдание, единичны. Самый яркий пример — бывший замминистра финансов Сергей Сторчак, за которого его патрон Алексей Кудрин «рубился» до последнего. Но это редкий случай, потому что обычно таких чиновников сдают. 

Отличается от общей картины и история экс-главы ФТС Андрея Бельянинова, обыски в доме которого показывали в СМИ с целью продемонстрировать то, как роскошно он живет. Однако президент в своем послании сказал, что не надо опережать ход событий. В результате Бельянинов занял новую высокую должность. «При этом по странному стечению обстоятельств выяснилось, что он служил в ГДР вместе с Сергеем Чемезовым», — иронично заметил Минченко. 

Еще одна точка риска связана с тем, что российское избирательное законодательство — одно из самых жестких в мире. По целому ряду позиций объемы финансирования недостаточны для ведения избирательной кампании. Поэтому существует практика неофициального сбора денег на выборы. От этого пострадали ряд вице-губернаторов. 

Минченко также отметил, что у нас огромное количество дел с минимальными размерами взяток. Это происходит на низовом уровне и во многом связано с реформой местного самоуправления. Она привела к тому, что есть муниципальные образования (такие как Ленинский район Московской области, где «Газпром» платит налоги), где нет отбоя от желающих стать муниципальным депутатом. А есть образования, где невозможно найти людей выполнять эти обязанности, так как там мизерные зарплаты. В итоге приходят не самые лучшие люди с крайне низкой правовой грамотностью. «Чиновники у нас один из самых ненавидимых классов, а с другой стороны — один из самых приниженных. И чем ниже уровень, тем хуже его положение. Общественное мнение всегда на стороне правоохранительных органов», — заключил политолог. 

«НАРОД ИСКРЕННЕ СЧИТАЕТ, ЧТО ЕСЛИ ВВЕСТИ СМЕРТНУЮ КАЗНЬ, ТО НЕ БУДЕТ НИКАКОЙ КОРРУПЦИИ И ВЛАСТЬ БУДЕТ РАБОТАТЬ КАК ЧАСЫ»

Зампредседателя комитета Госдумы по безопасности и противодействию коррупции Анатолий Выборный представил свой взгляд на государственную антикоррупционную политику. 

«Обычно, когда идет речь о коррупции, все сводится к двум вопросам. Если перефразировать Чернышевского: кто виноват и что делается? Я обычно слышу, что власть бездействует, законы не те, а генетическую привычку человека брать, давать взятки или воровать — не отменить. Отсюда ответ на второй вопрос не вызывает сомнений. Казнить. Нельзя помиловать. На разных площадках задают вопрос, когда же будет введена смертная казнь, пожизненное заключение за коррупционные правонарушения. Народ искренне считает, что если ввести смертную казнь, то не будет никакой коррупции и власть будет работать как часы», — поделился своими наблюдениями Выборный. В то же время он рассказал, что законодательная ситуация кардинально меняется с каждым годом. 

В качестве примера он сообщил, что после распада СССР за первые 16 лет было принято 9 нормативно-правовых документов, направленных на противодействие коррупции. А с 2008 года по настоящее время — 99. В 2008 году был принят базовый закон о противодействии коррупции, и с этого момента антикоррупционное законодательство, как отметил депутат, развивается активно. Например, за взяточничество можно получить до 15 лет лишения свободы. Также были введены такие нормы, как конфискация имущества, отрешение от занимаемой должности в связи с утратой доверия. «В народе этот институт называют „волчий билет“. Каждый, кто будет уволен с госслужбы за нарушение антикоррупционного законодательства, попадает в этот реестр», — сказал Выборный и добавил, что «антикоррупционный маховик набирает обороты, и акцент смещается в сторону правоприменения». «С одной стороны, мы видим перегибы. Мы проводили анализ статистики Верховного суда и были в ужасе. У нас 80  процентов осужденных за взяточничество — это сумма от 10 до 20 тысяч рублей. В декабре 2015 года президент в послании назвал такие цифры. Из 200 тысяч уголовных дел до суда дошло только 46 тысяч. А из них еще 15 тысяч развалились в суде. В итоге только 31 тысяча дел закончилась приговором суда. Что это? Некомпетентность? Или обобрали, попрессовали — и отпустили? Именно так назвал эту ситуацию президент, давая оценку правоприменительной практике», — констатировал эксперт. 

Выборный также рассказал, что сейчас в Госдуме по антикоррупционной тематике около двух-трех десятков законопроектов. А за последние полтора года было рассмотрено 22 законопроекта. Из них три было принято, один стоит в повестке дня. Также ждут своей очереди законопроекты, по которым вводится запрет детям госслужащих учиться за рубежом, родственникам — заниматься бизнесом, а также идеи о расширение понятия «взятка». Кроме того, внесено пять законопроектов, направленных на легализацию института лоббизма, который, по мнению представителя Госдумы, пришло время легализовать.

Ева Меркачёва Ева Меркачёва отметила, что практически все чиновники, которых она видела за решеткой, не говорили, что сидят по делу. Хотя это «ничуть не оправдывает коррупционеров, которые наверняка есть» Фото: ©Кирилл Каллиников, РИА «Новости»

Первый зампред общественной наблюдательной комиссии Москвы Ева Меркачёва рассказала о том, что в силу своих  полномочий видела всех губернаторов, начиная от Гайзера и Хорошавина, которые находятся или находились в столичных СИЗО. А бывший губернатор Марий Эл Леонид Маркелов привел несколько примеров того, как можно посадить любого губернатора. «Это подтверждение того, что посадки часто являются инструментом чисто политической борьбы, — вторила предыдущим ораторам Меркачёва. — Вот, например, приходит официальная бумага из администрации президента, в которой сказано, что в кратчайший срок нужно открыть такую-то школу, так как было обращение к президенту группы людей и он пообещал. А поскольку бюджет уже распланирован, надо было перенести деньги с одного запланированного мероприятия (например ремонта дорог) на эту школу. По факту губернатор злоупотребил своими полномочиями, так как то, что он сделал, вступает в противоречие с законодательством». Еще один пример. Бывает, что звонят помощники первого лица и говорят, что надо построить дорогу к какому-то монастырю в деревне. Губернатор срочно строит дорогу. А через какое-то время выясняется, что монастырь закрывается, в поселке рядом живут 20 человек, и получается, что деньги потрачены впустую, потому что этой дорогой никто не пользуется». 

Правозащитница также отметила, что практически все чиновники, которых она видела за решеткой, не говорили, что сидят по делу, хотя, по ее словам, это «ничуть не оправдывает коррупционеров, которые наверняка есть». 

По мнению Меркачёвой, при избрании меры пресечения везет единицам. Например, Улюкаеву повезло, так как он попал под домашний арест. А «содержание в СИЗО — это один из способов давления и изоляции чиновников, чтобы их никто не услышал». Чем более политизированное дело и более высокопоставленный персонаж, тем бóльшая вероятность, что он попадет либо в «Лефортово», либо в так называемый Кремлевский централ. VIP-чиновники сидят только там. «Эти изоляторы отличаются тем, что курируются спецслужбами, туда нет невозможности пронести телефоны, есть проблемы с проходом адвокатов. Иногда адвокаты в Лефортово попадают спустя три недели с момента ареста их подзащитных. Представьте, человека арестовывают, и он несколько недель не может ни с кем связаться. Связь с внешним миром полностью „вырубается“», — попыталась вызвать жалость к чиновникам Меркачёва. Она также с беспокойством отметила, что эти люди, бывает, не видят своих близких в течение года-полтора, пока идет следствие, потому что свидания и телефонные звонки не разрешаются. Масса примеров того, когда близких людей делают свидетелями, чтобы обосновать отказы в свиданиях. «Например, Маркелов просил, чтобы к нему пустили несовершеннолетнего сына, и сына тут же сделали свидетелем. Такая же история была с невестой Никиты Белых, когда он пытался жениться. Только потом, когда дело рассматривалось в суде, с невесты сняли статус свидетеля, и они смогли пожениться», — поведала о нелегких личных перипетиях бывшего губернатора Кировской области правозащитница. Очень часто, по ее словам, чтобы добиться разрешения свидания с родными, обвиняемым приходится идти на сделку со следствием. 

«ЕСЛИ ПРАВООХРАНИТЕЛЯМ НАДО, ОНИ УСТРАНЯТ ЛЮБОГО. ЕСЛИ НЕ НАДО, СДЕЛАЮТ ЛЮБУЮ ПОБЛАЖКУ»

Еще один серьезный аспект — состояние здоровья чиновников, которые часто жалуются на букет заболеваний. В результате правозащитники, которые сначала думали, что чиновники симулируют, мониторили их состояние. И врачи подтверждали, что все так и есть. В некоторых СИЗО даже была эпидемия онкологии среди бывших госслужащих. Психологи это объяснили тем, что они не принимают ситуацию, в которой оказались, и у них начинает «рушиться» организм. «Когда на них давят правоохранители, активно запускаются такие процессы. В результате происходят инсульты, инфаркты, онкология. Это говорит о том, что сажать за решетку человека надо все-таки в крайнем случае. У нас были прецеденты среди бывших губернаторов, которым нужна была специализированная медицинская помочь, и следователь не разрешал проход врача. Мы не оправдываем чиновников, но мы фиксируем то, что происходит с людьми», — добавила Меркачёва. Она также отметила, что следствие могло бы сократить сроки содержания в СИЗО. Например, в Германии в СИЗО человек содержится максимум по 2–3 месяца. А у нас, бывает, и по 3 года. Понятно, что оправдывать человека после такого срока уже нелогично. «Если судья оправдает чиновника после 3 лет отсидки, то чиновник потребует компенсации, и придется еще извиняться тому судье, который бесконечно продлевал арест, — сказала правозащитница и заключила. — Если правоохранителям надо, они устранят любого. Если не надо, то сделают любую поблажку».

Экономист и публицист Никита Кричевский, в свою очередь, добавил, что правоприменительная практика по антикоррупционному законодательству «хромает на обе ноги». А в обществе непонятное отношение к коррупции и коррупционерам. С одной стороны, все против. С другой, все хотят работать в мэриях, региональных администрациях, так как там «хлебные» места. «Сейчас, когда я слышу от молодежи, что кто-то хочет пойти в чиновники, я хочу сказать: „Не надо“. Потому что история с МОК и допингом точно такая же. Приходили офицеры и говорили 17-летнему юнцу: „Ты что-то принимал, подпиши — и иди спокойно занимайся, ничего не будет“. Он верил и подписывал, а потом на 4 года дисквалификация», — провел параллель Кричевский. 

А профессор кафедры уголовного права и криминологии юридического факультета МГУ им. Ломоносова Павел Яни предложил рассмотреть некоторые заблуждения. «Например, почему-то лет 20–25 утверждается, что не влечет уголовной ответственности благодарность, которая в материальной форме оказывается должностному лицу за принятие решения в пользу какого-то гражданина», — пояснил собравшимся профессор и сообщил, что согласно решению пленума Верховного суда, который состоялся в 2013 году, получение вознаграждения должностным лицом за уже совершенные действия, в том числе законные, является взяткой, даже если это вознаграждение не планировалось, не подразумевалось, не оговаривалось. Также он добавил, что размер взятки фактически не имеет значения. «Утверждается, что можно брать в пределах 3 тысяч рублей. Нельзя. Если, например, я врач и ко мне приходит пьяница, дарит мне коньяк за 2 тысячи, то он меня подкупает. Размер небольшой, но это взятка», — отчеканил Яни. В заключение же своей небольшой речи он сделал замечание в адрес Меркачёвой, которая с жалостью рассказывала о чиновниках в СИЗО, и заявил, что не любит коррупционеров, потому что «они мешают жить и деньги зарабатывать».