Диас Валеев: «Видит Бог, не я вступил на путь конфронтации»

Диас Валеев

«ПОСТУПАЯ НА ГЕОФАК, ОН ЗНАЛ, ЧТО БУДЕТ ТОЛЬКО ПИСАТЕЛЕМ»

– Когда мы познакомились, Диас был студентом геологического факультета Казанского университета. Туда он пошел вслед за старшим братом Радиком Валеевым, который был для него не просто примером во всем, но и самым-самым близким другом, который сильно на него влиял, в том числе и в духовном плане. Радик действительно стал геологом, грамотным талантливым инженером, крупным специалистом, потом – доктором наук, успел даже написать несколько монографий, но ушел из жизни очень рано – в 45 лет. Но Диас, поступая на геофак, уже тогда знал, что будет только писателем.

– Привлекла романтика профессии геолога?

– Не только. Диаса всегда интересовало окружающее во всей его полноте и глубине, люди с их мыслями и поступками, главный вопрос жизни «Что сильнее – человек или обстоятельства?». Чтобы получить ответ на него, профессия геолога подходила как нельзя лучше. Еще студентом Диас взял в университете академический отпуск и специально уехал в 1959 году на несколько месяцев в Казахстан, в далекий Темиртау, на всесоюзную стройку, чтобы в ней поучаствовать, почувствовать, что такое настоящая работа, настоящая жизнь. Поучаствовал, почувствовал, повидал (Темиртау – город в Карагандинской области; название переводится с казахского как «железная гора»; в 1950 году здесь был основан Карагандинский металлургический комбинат (Казахстанская Магнитка), крупнейшее в Казахстане металлургическое производство; на Всесоюзную ударную стройку в город стало приезжать множество молодежных ударных отрядов со всех концов СССР; в 1959 году здесь произошли беспорядки и восстания рабочих, крайне недовольных плохими условиями труда, перебоями с поставкой воды, питания, товаров и т. п., вызванные многочисленными ошибками администрации; в результате столкновений с властями, только по официальным данным, 16 рабочих были убиты, 27 – ранены, около 70 – арестованы и осуждены; были ранены также 28 милиционеров, – прим. ред.).

В Темиртау, 1959 год

– Как известно, мама Диаса Низиховича была сестрой Аделя Кутуя. Такое близкое родство с крупным писателем тоже, может быть, как-то повлияло на решение Диаса Валеева взяться за перо?

– Адель Кутуй (настоящее имя – Адельша Нурмухамедович Кутуев (1903–1945) – советский татарский писатель, поэт и драматург, журналист, военный корреспондент – прим. ред.) был моложе мамы Диаса, Зайнуль Мухамедовны Кутуевой, на три года, и они после окончания школы в Саратовской области вместе приехали в Казань и одновременно поступили в университет. Он – на рабфак филологического, она – на медицинский факультет. Впоследствии она стала главным фтизиатром республики, за это орден Ленина имеет, другие государственные награды. Она вылечила, спасла очень многих людей. Помню, когда ее не стало, мы с Диасом как-то шли по улице – его узнали даже не как писателя, а как сына замечательного врача.

Среди татарских писателей

Что касается юношеского решения стать писателем и дядиного на него влияния, Диас насчет этого никогда не говорил. Так что не знаю. Может быть, гены, способности какие-то и передались, но тогда, в войну, он был еще совсем маленький – когда она началась, ему было три года. Но и писать он начал действительно рано, еще школьником (свой дебютный рассказ «Первое чувство» Диас Валеев написал в 1955 году; первые его лирико-философские рассказы были опубликованы в 1959 году в журналах «Молодая гвардия», «Смена», «Сельская молодежь» – прим. ред.).

Вот с Рустемом, сыном Аделя Кутуя (Рустем Адельшевич Кутуй (1936–2010) – татарский писатель, поэт и переводчик, член союза писателей Республики Татарстан – прим. ред.), они общались в этом плане, когда стали студентами, и Рустем гораздо раньше Диаса уже начал публиковаться. Но нельзя сказать, что они были близко дружны. Диас сразу покупал его новые книги, вышедшие в печать, мы вместе всегда радовались за него. Рустем к Диасу захаживал, они вели разговоры о творчестве, мы к ним по-родственному тоже приходили в гости, на дни рождения, но не так уж часто это случалось.

Рустем Кутуй

«С БОЛЬШИНСТВОМ ТАТАРСКИХ ПИСАТЕЛЕЙ ЕГО ПОССОРИЛА ТУКАЕВСКАЯ ПРЕМИЯ»

– Что касается Рустема Кутуя, то, в отличие от отца, чьи сочинения были созданы на татарском языке, его произведения были написаны на русском, а в среде татарских писателей почему-то придрались к этому только в отношении вашего мужа...

– Я хочу сказать о том, что разделило Диаса с большинством татарских писателей. Сначала все было радужно, но потом по стране пошли его пьесы (в Москве, в одном из наиболее ее знаменитых театров – имени Ермоловой, расположенном в самом центре столицы, на улице Горького (сейчас – Тверская), поставили его пьесу «Дарю тебе жизнь», и имя Диаса Валеева встало на ермоловской афише в один ряд с такими молодыми на тот момент авторами, как Эдуард Володарский и Ольга Кучкина; московские театры поставили еще три пьесы казанского драматурга – прим. ред.). И когда ему, одному из самых молодых писателей республики, дали Тукаевскую премию (1976 год – за трагедийную хронику «Дарю тебе жизнь», написанную в 1972-м, – прим. ред.), вот тогда писательская среда разделилась по отношению к нему. И далеко не в его пользу.

Со старшей дочерью Майей

Даже Туфан Миннуллин (Туфан Абдуллович Миннуллин (1935–2012) – известный татарский советский и российский драматург, прозаик, публицист и общественный деятель, председатель правления союза писателей ТАССР с 1984 по 1989 год – прим. ред.) не был тогда еще ее лауреатом, как и другие, многие писатели старшего поколения; они против Диаса и стали настраиваться. Пропасть между ними все увеличивалась, хотя мы это заметили не сразу. Диас еще не осознавал, что к нему уже не так относятся, как прежде, после постановки его первых пьес. Краеугольным камнем стала именно Тукаевская премия. Как-то у Диаса возник какой-то вопрос, и мы пошли к Туфану Миннуллину домой – жили тогда близко друг от друга. Был хороший татарский стол, чай с травами, печенье, все очень доброжелательно и мило. Сидим вчетвером, беседуем – Туфан с женой и мы с Диасом. Хотя в основном беседовали наши мужья. А потом их разговор перешел на какие-то личности, и Миннуллин сказал примерно следующее: «Вот ты считаешь себя татарским писателем, нашим, а ведь ты нам чужой. Вот на улице, если бы я увидел, что хулиганы пристают, скажем, к Аязу Гилязову, я бы бросился на его защиту – руками, зубами... А вот насчет тебя я бы подумал». Если бы я не слышала этого своими ушами, а только в пересказе Диаса, то решила бы, что он как-то переволновался. Вот с того момента мы и начали понимать ситуацию, весь ее ужас. то, что Диас «вовсе не татарский писатель, а только писатель, живущий на татарской земле». И ситуация эта со временем все больше усугублялась.

В газете «Комсомолец Татарии», 1968 год

Придя со своими пьесами на театральную сцену в самом начале семидесятых годов, я думал, что все мы – Аяз Гилязов, Ильдар Юзеев, Шариф Хусаинов, Туфан Миннуллин, я – будем дружно создавать новый татарский театр. Все молоды, все талантливы – что делить? Но не получилось. Разве можно такое вытерпеть? Разве вынесет душа истинного татарина, не манкурта, а природного, кондового, от народной сохи, когда у его собрата вдруг начинают широко ставиться пьесы в Москве и других городах?! Да ни за что! И видит Бог, не я вступил на путь конфронтации.

См., например, рецензию на спектакль Т. Миннуллина – М. Салимжанова „Альмандар из деревни Альдермыш“, опубликованную мной сразу же после премьеры в театре имени Камала этой действительно неплохой пьесы (Советская Татария, 1976, XI. 14). Полагаю, никто лучше, чем я, не написал об этом спектакле. Но жизнь состоит из парадоксов и неожиданностей. Парадоксален и невероятен сам человек. В 3–5-м номерах журнала „Мирас“ („Наследие“) за 2003 год опубликована грустная комедия покойного драматурга из Альметьевска Юнуса Аминова „Смерть самой смерти“. Завершена она была в 1974 году и тогда же сдана в литературную часть ТГАТ им. Камала. И вот оказалось, что эта грустная комедия и широко известный „Альмандар из Альдермыша“, премьера которого состоялась в этом театре в 1976 году, – пьесы-двойники. Драматург Юнус Аминов, человек к тому времени уже пожилой, фронтовик, от переживаний умер. Мои отношения с Т. Миннуллиным были разорваны тогда же, в 1976 году.

Диас Валеев. Роман-документ «Чужой, или В очереди на Голгофу»

Литературная мастерская Диаса Валеева в гостях у художника Ильдара Зарипова

«ТЫ – ОТ СОХИ, А Я – ТАТАРИН ГОРОДСКОЙ. В ЭТОМ НАШИ ПРИНЦИПИАЛЬНЫЕ РАЗЛИЧИЯ»

– А как развивались события в дальнейшем?

– Я вообще не люблю и не хочу вмешиваться в какую-то политику, в какие-то конфликтные ситуации, но эта происходила у меня на глазах и с моим самым любимым человеком. Конфронтация между Диасом и Туфаном усугубилась в истории с пьесами, посвященными Мусе Джалилю. Они были написаны совершенно независимо друг от друга, но практически в одно время, в 1984–1985 годах, к 40-летию Победы в Великой Отечественной войне. Одна из них потом должна была участвовать в праздничном фестивале в Москве. Пьеса Диаса была на русском, у Туфана – на татарском языке. Одна ставилась в театре имени Качалова, другая – в театре имени Камала. А Туфан Миннуллин, кроме того что был главой местного отделения союза писателей, был в очень хороших отношениях с властями. Вот с этого все и началось.

С черной шевелюрой на голове, с очками на носу и густыми усами над толстой верхней губой, он [Туфан Миннуллин] чем-то неуловимо похож на меня. Похож настолько, что некоторые люди порой путают нас. Во всяком случае, на улице или в трамвае – степень нашей известности примерно одинакова и достаточно широка – подчас обращаются ко мне как к Туфану Миннуллину, а к нему, видимо, как к Диасу Валееву.

Понять этих людей можно. Похожи. Правда, есть и разница: его лицо, мне кажется, вытесано природой более грубо, чем мое. На мой взгляд, у него облик типичного деревенского татарина. Я же – татарин городской. Последним обстоятельством во многом определяются наши принципиальные расхождения. Да еще тем, что оба драматурги и в один час истории, таким образом, претендуем на венок славы.

Диас Валеев. Роман-документ «Чужой, или В очереди на Голгофу»

С супругой Диной Каримовной

«НАМ ВАШ ШТИРЛИЦ НЕ УКАЗ, ИЛИ СТРАННАЯ ПУБЛИКА НА ПРЕМЬЕРЕ»

– Спектакль «День икс» по пьесе Диаса, – продолжает Дина Валеева, – ставил Натан Басин (Натан Израилевич Басин (1925–2004) – российский театральный актер, режиссер и педагог; в 1982–1984 годах – главный режиссер Казанского русского Большого драматического театра им. Качалова – прим. ред.). Я была на черновом прогоне спектакля и видела, как вдохновенно играли актеры, какая была замечательная режиссура. Диас был в это время в командировке в Тюмени и успел только на премьеру, на которой произошло нечто такое, что в это сегодня просто трудно поверить. Диас это хорошо отразил в своем документальном романе «Чужой, или В очереди на Голгофу».

23 ноября 1984 года.

Басин создал необычайно мощный антифашистский спектакль... В антракте стоим маленькой растерянной кучкой в фойе – я с женой и дочерьми, Натан Басин, художник спектакля Эрнст Гельмс, его дочь. А вокруг – гвалт, шум, свалка, мельтешенье детей. Странно, обычной премьерной публики совершенно не видно. Взрослых людей, зрителей нашего возраста, в театре почти совсем нет.

Подходят инструктор Татарского обкома КПСС Рафаэль Насыбуллин и директор театра Георгий Егоров.

– Почему-то очень много детей. Какая-то непонятная, странная публика на премьере. Никогда не видел здесь, у нас, на премьерах такой публики, – удивленно и вопрошающе произносит Натан Басин.

– А что? Нормальная публика! – в голосе Насыбуллина звучат бодрые нотки.

– В том-то и дело, Рафаэль Сафич, что нормального зрителя абсолютно нет. Смотрите, одни дети. Да и дети какие-то необычные. Почему вон та девочка так дико смотрит? У нее какой-то неестественный взгляд. В чем дело, Георгий Ефимович? – обращается Басин к директору театра.

Неподалеку стоит женщина, похожая на учительницу. Не выслушав директора, Басин бросается к ней:

– Простите, это ваши дети? Скажите, откуда они?

– Мы из вспомогательной школы. Из двух школ сразу! Да вы, пожалуйста, не волнуйтесь. Наши дети ведут себя гораздо лучше, чем нормальные. <...> 

Премьерный спектакль о поэте, гильотинированном сорок лет назад в нацистских застенках, продан школьникам-олигофренам. И, похоже, по согласованию с властями. И сделано это давно. Обыкновенная же, премьерная публика на спектакль, по существу, не допущена. <...>

Тем не менее «День Икс» – в афише театра, каждый спектакль вырывается нами буквально с боем и со скандалами. Видимо, запретить совсем патриотический, антимилитаристский спектакль открыто никто не решается, но и права на нормальное существование «Дню Икс» не дают. Спектакль душат замечаниями, поток их неиссякаем.

– Почему на рукавах гестаповских мундиров фашистские повязки? – с какой-то уже почти открытой злобой кричат нам.– Кто дал вам право пропагандировать эту символику?

– А кто пропагандирует? – кричу в ответ и я.– На Центральном телевидении в фильме «Семнадцать мгновений весны» Исаев-Штирлиц одет в такой же мундир.

– Нам ваш Штирлиц не указ! Что вы нам суете Штирлица? Вам бы, кстати, не мешало подумать и о том, почему у вас в спектакле рейхсминистр Розенберг одет лучше Джалиля. Вы словно нарочно не замечаете, что здесь опять налицо явное смещение в идейных акцентах!

– Но Джалиль, извините, пленник, заключенный, – потрясенно отвечаю я. – А Розенберг – министр! Неужели вы полагаете, что в гитлеровской Германии министры рейха одевались хуже заключенных?!

После одного из обсуждений Рафаэль Насыбуллин, инструктор обкома, дружески и, похоже, искренне советует Басину:

– Делайте спектакль как можно неприметнее. Убирайте краски! Тогда он пойдет. Как можно серее, Натан Израилевич! Серый цвет должен преобладать.

Диас Валеев. Роман-документ «Чужой, или В очереди на Голгофу»

С няней и старшим братом

«У ВАЛЕЕВЫХ БЫЛА СВОЯ АРИНА РОДИОНОВНА»

– А на каком языке вы разговаривали с Диасом Назиховичем, да и вообще в семье?

– На русском. Вы знаете, семья его родителей была из татарской интеллигенции того времени, 1920–1930-х годов. Тогда по всей стране модным, что ли, было говорить на русском, в отличие от моды XIX века говорить только на французском. И во многих семьях, особенно в интеллигентных, предпочитали русский. Опять же русская была его няня, обоих мальчиков от рождения она воспитывала, и Диас рассказывал, что когда братья просыпались, то родителей дома уже не было – они уходили на службу. А когда засыпали, их еще не было. Так что общение с ними происходило в основном по воскресным и праздничным дням или летом, в отпуск, когда на дачу уезжали.

В автобиографических заметках Д.Н. Валеев писал: «Огромное влияние на нас с братом Радиком оказала няня Ольга Денисовна Денисова, которая была родом из деревни Атамыш Атнинского района. Она прожила в нашей семье с 1929 по 1978 год».

Научно-документальный журнал «Гасырлар авазы – Эхо веков» государственного комитета РТ по архивному делу

– То есть у Валеевых была своя Арина Родионовна?

– Да, так и есть! Наша тетя Оля – сколько она знала старинных народных песен! Она и моим дочкам их пела, даже когда они в школу стали ходить. Когда мы получили отдельную квартиру, мы взяли ее к себе и вместе стали жить. Раньше она жила у родителей Диаса. А Диас рассказывал, что она его просто растила на этих стихах, народных песнях. Она нигде ни одного класса не закончила, сама выучилась грамоте и прочитала огромное количество книг, совершенно обожала русскую классику – Тургенева, Лескова и других. И даже когда стала совсем старенькая и жила уже у нас, то вечерами мы частенько с дочерями и с ней собирались вместе и книжки читали вслух перед сном. Делали это с огромным удовольствием. Она жила у нас в семье с тех пор, как моя свекровь – мама Диаса – окончила университет и по распределению уехала работать врачом в сельские районы Татарии. В одной из деревень она и встретила тетю Олю; та стала ей помогать, вместе стали жить, и с тех пор она от нас никуда уже не уезжала. Семьи своей не завела, замуж не вышла, но стала самым родным человеком для всех нас.

Молодой писатель Диас Валеев

«ДИН, НАУЧИ МЕНЯ ПО-ТАТАРСКИ РАЗГОВАРИВАТЬ!»

– Вспомните, что тогда даже имена татарские меняли, – продолжает Дина Каримовна, – произносили их на русский лад. Свекровь мою, Зайнуль Мухаметовну, например, на работе все звали Зоя. И многие так. Помню, когда мы учились в школе, многих девочек с татарскими именами звали по-русски: Алия у нас была Аллой и так далее. Время такое было. И зачем за это кого-то сегодня обвинять? Да и в Казани, в большом многоквартирном доме на Коротченко, возле вокзала, где Диас рос, сплошь жили только русские. Диас говорил, что так получилось: кроме них, вообще не было ни одной татарской семьи, и ребята, с которыми он играл во дворе, все были только русские. Но он хорошо понимал по-татарски, хотя и не разговаривал. А когда мы с ним познакомились, он меня даже просил: «Дин, научи меня по-татарски разговаривать». И какое-то время мы старались говорить только по-татарски, он словари себе завел. Но вот из-за наших частых поездок, связанных с работой (я уезжала в экспедиции, он уезжал в командировки), не получалось постоянно заниматься языком, поэтому так уж вот и осталось. Но обе наши дочки татарский знают очень хорошо.

А его пьесы, переведенные на татарский язык, ставил и Камаловский театр – «Охота к умножению», «Сквозь поражения», «Диалоги» (не только эти пьесы, но и многие другие произведения Валеева издавались на татарском языке, были переведены на белорусский, украинский, чешский, азербайджанский и другие языки – прим. ред.).

Со старшей дочерью Майей и внуком Ренатом

«КОГДА ВСТРЕЧАЮ СОПРОТИВЛЕНИЕ, ВО МНЕ ПРОСЫПАЕТСЯ ЯРОСТЬ»

Восемь раз – из них шесть раз в Казани – были уничтожены мои спектакли. Два раза на меня пытались навесить ярлык сумасшедшего. Четыре раза мне угрожали расправой, раз 20 забраковывали в издательствах рукописи. Я прошел через три официальных публичных поношения: один раз – при торжественном стечении народа в союзе писателей Татарстана, два раза – в обкоме партии. Несколько раз публичные поношения испытывал на митингах у театра Галиаскара Камала и на площади Свободы... Я вынужден был дважды отстаивать свои честь и достоинство в суде. <...> Когда я встречаю сопротивление, во мне просыпается какая-то ярость. Я из тех художников, которые идут напролом. Видимо, поэтому некоторые считают, что за мной кто-то стоит. К сожалению, за мной нет никого, я абсолютный одиночка. Но в этом и моя сила: ничего не жду, ни на что не надеюсь, ничего не боюсь».

Диас Валеев. Из интервью «БИЗНЕС Online»

P. S. 10 основных заповедей Сокровенного от Диаса Валеева

1. Главная идея, основной императив, обращенный к человеку: стань мега- или богочеловеком!

2. Новая мировая панрелигия – это учение о достижении совершенства.

3. Одна из главных идей – идея ответственности человека и за свое состояние, и за состояние мира.

4. Нужно стать истинными наследниками всего того, что уже найдено человечеством, в том числе наследниками всех путей к совершенному человеку, т. е. человеку всевидящему, всеслышащему, умеющему объединить кричащие в противоречиях голоса в одну всепланетарную космическую истину.

5. Мегачеловек принадлежит не только одному частному миру, какой-то одной особенности этого мира, а является одновременно и гражданином всего мира.

6. Большинство должно понимать: без скачка в идеальное состояние, без попыток совершить такой прыжок все его бытие под вопросом. Сама технология развития мировой жизни толкает человека к попыткам войти в свой золотой образ.

7. Когда я занимаюсь творчеством и делаю какие-то вещи, хоть на йоту умножая своими усилиями богатства Земли, я богочеловек. Когда в моем сердце любовь, мудрость, свобода, терпимость, правда, добро, я тоже богочеловек. И в минуты, часы, дни богосостояния я счастлив.

8. Идет постоянная борьба. Душа – арена вечного, ни на мгновение не прекращающегося боя, сражения. Три близнеца, три моих «я» – в вечном поединке. И кровь капает с кончиков их рапир. Мое мега-«я» побеждает не всегда. Но миг этих побед освещает жизнь солнцем смысла.

9. Реформаторские идеи в момент своего первоначального возникновения, как правило, глубоко еретичные, должны входить в подсознание человека исподволь – естественно, как рост травы, и постепенно.

10. Современный свод правил устанавливает линию поведения человека в отношениях с Высшим Разумом, окружающей природой, с себе подобными в мегамире.