Михаил Скоблионок, ТАКПО: «Развивать больше ничего не буду – и старый, и вижу, куда все идет»

Михаил Скоблионок: «В бизнесе надо иметь нюх: надо знать, куда вложиться и вовремя это сделать» Фото: Сергей Елагин

«ЕСЛИ РАНЬШЕ НАЧАТЬ, МОЖНО БЫЛО ОКАЗАТЬСЯ В ТЮРЬМЕ»

— Михаил Абрамович, каким бизнесом вы сейчас занимаетесь?

— Ресторанным, гостиничным, транспортным, производством упаковочных пленок. Кажется, все (улыбается).

— Не тяжело, сил хватает?

— У меня есть люди, каждый из которых ведет свое направление. Я-то уже пенсионер. Просто я досконально знаю этот бизнес, я же его организовывал, поэтому, как говорится, веду надзор.

— А как вы пришли в бизнес? С чего начинали?

— 30 лет назад, в 1987 году, мы стали в подвале производить казинаки — прессованные плитки из риса — и конфеты. Мне тогда было 42 года.

— По нынешним меркам вы стартовали достаточно поздно.

— Конечно, поздно. А тогда какое было государство?

— Советское.

— И была уголовная статья за частную предпринимательскую деятельность. Поэтому, если раньше начать, можно было оказаться в тюрьме. И некоторые там действительно сидели. Я имею в виду подпольных цеховиков, которые нелегально производили обувь и все то, что сейчас делают открыто. Поэтому я начал тогда, когда разрешили.

«Когда я лет 20 назад строил свою самую первую гостиницу в Малых Клыках, мне пророчили: «Здесь у тебя бизнес не пойдет. Ты прогоришь...» Фото: Сергей Елагин

— Почему именно казинаки?

— Возможно, не все меня поймут, но в те времена никаких сладостей не было. Один кондитер, старик-армянин, научил нас делать казинаки и конфеты. Этим мы и занялись. И все продавалось, сколько ни изготовь.

— Спрос был ажиотажный?

— Не то слово. Один «КАМАЗ» мы отправляли в Абхазию, там загружали его зефиром в шоколаде, везли сюда и распродавали.

— На базаре?

— Это сейчас можно торговать только на рынке. А тогда мы могли остановиться в любом месте и за день прямо с колес опустошали всю машину...

— Одним словом, сладкий бизнес оказался успешным?

— А у меня был не только он. Я сразу же параллельно включился в строительство. Мы в Лаишево строили для бюджетников — учителей, врачей — дома коттеджного типа. Многоквартирные дома я начал строить позже. Транспортные перевозки тоже возникли почти сразу же. Я купил 10 новых «КАМАЗов».

— Капитал на покупку грузовиков вы заработали на предыдущем бизнесе?

— Не заработал, а взял кредиты.

«СТУДЕНТОМ ЧЕТЫРЕ ГОДА ЕЗДИЛ НА КОЛЫМУ»

— Какой путь вы к этому времени успели пройти, что у вас было?

— У меня все было: и машина, и квартира. Я был обеспеченным человеком.

— Зачем же вам тогда был нужен бизнес?

— А я предпочитаю работать на себя, а не на дядю. Есть люди, которым предначертано быть исполнителями. Им государство дало должности, и они так на них и сидят, исполняют то, что им приказывают. А когда нужны деньги, приворовывают. Я не хочу воровать. Считаю, что у меня хватит ума и энергии, чтобы зарабатывать деньги и чтобы меня никто при этом не тормозил...

— В те времена материальных благ достичь был непросто. Вас и квартирой, и машиной родители обеспечили?

— Сам заработал. Я же был шабашником: будучи студентом, четыре года летом ездил на Колыму. Мы там зарабатывали по 1000 рублей в месяц. Для сравнения: машина тогда стоила 5 тысяч.

— Заработав на шабашках, вы смогли купить машину?

— Я много что мог себе позволить купить. Вообще я единственный ребенок в семье, и родители у меня были очень обеспеченные. Оба — и мама, и папа — преподаватели. Причем, отец еще и военный, полковник, но я никогда денег у них не брал.

«Я не тянусь в категорию «пять звезд», потому что считаю: лучше держать ниже цену, но чтобы гостиница была заполнена людьми» Фото: Ирина Ерохина

— То есть семейный достаток не приучил вас к праздной жизни?

— Меня родители приучили так: «Мы можем тебя накормить, одеть, а на гулянки-пьянки (улыбается) зарабатывай сам».

— Какое, кстати, у вас образование?

— Я закончил КХТИ. Но моя специальность — а я специалист по ракетным топливам — мне не пригодилась.

— Кажется, в советское время можно было пойти дальше по этому профилю.

— Ну куда можно было пойти? В научно-исследовательские институты, на заводы. В НИИ химических продуктов по окончании вуза мне положили зарплату 110 рублей. На что хватит этих денег? Я студентом зарабатывал больше. За то, что по ночам отапливал дома-новостройки, получал 100 рублей. Параллельно работал лаборантом: еще 37 рублей, плюс 45 рублей стипендии. В итоге мой месячный доход составлял 200 рублей. И это еще не считая того, что были шабашки: то вагон разгрузить, то снег с крыши сбросить. И вдруг, когда ты становишься дипломированным специалистом, тебе определяют зарплату в два раза меньше! При этом ты целый день занят и никуда не можешь выйти.

«Единственный человек, который помогает еврейской общине, это Рустам Нургалиевич Минниханов» Фото: «БИЗНЕС Online»

«ЧЕЛОВЕКУ НУЖНА СВОБОДА»

— Занимаясь несколькими видами деятельности, как это было у вас, точно на одном месте не усидишь.

— Да, у нас все шло параллельно. На производстве люди делали казинаки и конфеты, на стройках вкалывали строительные бригады...

— Вы взялись за строительство потому, что у вас был опыт шабашек?

— Да. Я это дело люблю, знаю.

— Строить — ваше призвание?

— Трудно сказать, что у меня призвание. Наверное, больше все-таки юриспруденция — я люблю судиться.

— Тогда вам, пожалуй, надо было быть юристом.

— Надо было. Мама с папой не разрешили — юристы же зарабатывали копейки. У нас был приятель-председатель суда, который получал грошовую зарплату. Тогда все считали, что инженер — перспективная профессия. Им я и стал.

— Это было престижно?

— Трудно сказать. У умного инженера в те времена была огромная перспектива: он мог от просто инженера на производстве дойти до должности директора завода. Понимаете? Но меня никогда не устраивал режимный характер работы.

— Вам трудно загонять себя в рамки? Вы свободная натура?

— Я всегда считал и считаю, что человеку нужна свобода. Главное, чтобы от него на любой работе, где бы он ни трудился, была польза. И не дело привязывать его к конкретному месту, чтобы он сидел сиднем. Можно привязать к месту тех, кто работает на конвейере, или, скажем, врача: он же не может уйти из кабинета и стать птицей свободного полета. Но привязать к месту, к примеру, строителя — невозможно...

«ВСЕ СВОИ ГОСТИНИЦЫ И РЕСТОРАНЫ Я ПОСТРОИЛ САМ»

— Со временем вы включились еще и в ресторанно-гостиничный бизнес?

— Мы с партнерами еще 30 лет назад хотели открыть ресторан в Боровом Матюшино. Учредили кооператив «Бор» в Лаишевском районе. Отвели там землю, сделали документы и все остальное, а потом ушли в иную стезю: не в ресторанную деятельность, а в строительную, производственную. Сейчас-то у меня много ресторанов — 17. И не только в Казани: в Болгарах, Мамадыше. Есть даже в Израиле. Кстати, все свои отели я построил сам, как и рестораны.

— Выходит, вы профи и в ресторанно-гостиничном бизнесе, и в строительстве?

— У меня целое подразделение занимается строительством. Конечно, мы нанимаем проектировщиков, которые проектируют нам рестораны и гостиницы. Это узкоспециализированная профессия.

— Все эти заведения у вас построены по одному проекту?

— Нет, одинаковых нет: не интересно строить одно и то же. У меня, кстати, в каждой гостинице как минимум по два ресторана. К примеру, в поселке Петровском при гостинице даже не два, а четыре ресторана, и все забиты битком.

«Я всегда ем в своих ресторанах, и никто не знает, когда я туда приеду и что именно закажу» Фото: Ирина Ерохина

— А в чем секрет?

— Секрет один: и зимой, и летом прекрасная природа, великолепная кухня. Окраина Казани, от «кольца» можно доехать буквально за 15–20 минут. Была бы у меня там земля, я бы еще ресторан построил... 

И вот еще что: знакомые очень часто приглашают меня на открытие своих ресторанов — посоветоваться, показать, как они кормят. Когда я прихожу с хозяином ресторана, везде кормят очень хорошо. Но когда я недельки через две заезжаю в это заведение без хозяина, наблюдаю уже иную картину.

— Так разительно отличается?

— Как день и ночь. Поэтому я всегда ем в своих ресторанах, и никто не знает, когда я туда приеду и что именно закажу. Чаще всего я заявляюсь в обед, когда ресторан готовит на широкую публику, и беру все подряд.

— До сих пор лично инспектируете?..

— А как же! Если хозяин лично не будет проверять, то всем остальным вообще до лампочки. 

Маша Горшунова — хозяйка сети ресторанов «Сытый папа» — моя приятельница. Иногда я иду с ней и ее мужем в их ресторан. Кормят прямо обалденно вкусно, и вообще все прекрасно. Но часто я езжу к ним в рестораны просто так — сам. Надо сказать, тогда тоже все обстоит иначе. Как и в недавно открывшейся сети татарских ресторанов.

— Хотите сказать, что в ваших ресторанах в любое время одинаковая еда?

— Вообще всегда: со мной, без меня, потому что я очень чутко реагирую на все замечания и по ресторанам, и по гостиницам. Все отзывы из интернета, особенно негативные, собираются у меня. Я тут же их просматриваю.

— Какое заведение появилось первым?

— Первая гостиница была построена на улице Большой Красной в Малых Клыках. Вообще, первую частную гостиницу в Казани открыл я — это было 27 лет назад. Мы арендовали общежитие КАИ на улице 50 лет октября и сделали из него гостиницу. Первый частный ресторан построил тоже я. Это была «Ника» на улице Бутлерова. Точно также я первым купил 10 челнинских большегрузов.

«Я не делаю каких-то эксклюзивных блюд — нормальную вкусную еду» Фото: Ирина Ерохина

— Одним словом, вы по жизни первопроходец?

— Да. Я во многих вещах был пионером, шел первым. Вы знаете, в бизнесе надо иметь нюх: надо знать, куда вложиться, и вовремя это сделать. Один наш профессор, когда я учился в институте, говорил нам: «Главное — сесть на необкаканный стул». Тяжело идти первым, но это дает тебе толчок к успеху.

— Вас сомнения никогда не посещали: правильно вы делаете – не правильно?

— Я делаю так, как считаю нужным для того, чтобы бизнес процветал. Нельзя соблазнить женщину на людной улице: замучают советами. Точно также и в бизнесе, если ты будешь его с кем-то обсуждать.

— Тем не менее даже самые успешные бизнесмены с кем-то советуются. Для вас определяющее — свое собственное мнение?

— Да. Ни с кем из знакомых я не советуюсь, советуюсь с литературой. Беру и изучаю тот бизнес, в который хочу войти. Это самое лучшее — проанализировать чужой опыт.

«МОИ РЕСТОРАНЫ АРЕНДУЮТ УЖЕ НА 2019 ГОД»

— В ресторанно-гостиничном комплексе в поселке Петровском у вас четыре ресторана: у них разные кухни?

— Один ресторан кормит пациентов реабилитационного центра. Второй рассчитан на все остальные гостиничные корпуса. Третий, отдельно стоящий ресторан, работает только в ночные часы. По субботам – воскресеньям там гуляет много народу. Есть беседки, где готовят шашлыки. Недавно вот школьные выпускные отгремели. Идет постоянный поток всяких юбилеев. У меня рестораны арендуют уже на 2019 год.

— Ресторанный рынок, с тех пор как вы на него вошли, претерпел много изменений. К нам пришло много игроков, включая федеральные и международные сети. В такой ситуации легко утратить свои позиции.

«Я очень чутко реагирую на все замечания и по ресторанам, и по гостиницам» Фото: Ирина Ерохина

— Вы поймите: у каждого своя кухня и свой ценовой сегмент.

— У вас он какой?

— Я всегда держу очень умеренные цены. Я придерживаюсь мнения, что деньги можно заработать на проходимости, для этого не надо задирать ценник. Во-вторых, я не делаю каких-то эксклюзивных блюд — нормальную вкусную еду. Ориентируюсь на средний класс. Бедный человек в ресторан все равно не пойдет, богатым нужны дорогущие блюда по тысяче-полторы-две. А я рассчитываю, что банкет должен проходить из расчета 1200 рублей на человека, обед же должен стоить не дороже 250 рублей.

— Но ведь продукты-то в цене растут. Удается удерживать эту планку?

— Пробуем удерживать, заменять более дорогие продукты теми, что подешевле. Есть то, что растет в цене, и то, чья стоимость остается неизменной. Стараемся максимально использовать сезонность продуктов, например тех же овощей. И потом, у нас очень старые связи с поставщиками. Так как закупаем продукты в больших объемах, стремимся еще и к тому, чтобы поставщики уступили в цене.

— Как сейчас себя чувствует ресторанный рынок?

— Он идет на спад — у людей же нет денег. К примеру, сеть «Сытый папа»: сколько ресторанов было, а сейчас их все закрывают и закрывают. И примеров того, что сворачивается большое количество заведений общепита, можно привести много.

— На ваш взгляд, что в первую очередь на это влияет?

— В Казани возле ресторанов нигде нет парковочных мест. Поэтому, если человек захотел пойти в ресторан, ему надо где-то искать парковку, потом еще идти пешком до ресторана. Если он за час успеет дойти и пообедать, с него за парковку возьмут 50 рублей. Не успеет, два часа — это уже 100 рублей плюс сам обед или ужин. Поэтому в центре города убили весь ресторанный бизнес. Сейчас более-менее серьезные рестораны стали открываться в торговых центрах: там, где есть парковки, есть и рестораны. Но плохо другое — все эти заведения там в аренде. То есть их владельцы платят очень дорогую арендную плату, которая опять же вбивается в стоимость блюд. Из-за этого их цена снова растет.

У меня нет ни одного ресторана на арендованных площадях, все они мои.

«Улицу Петербургскую сделали пешеходной, и получилось так, что подъезда к гостинице у меня теперь нет» Фото: Ирина Ерохина

— В городе сложно приобрести землю. У вас проблем с этим не возникало?

— Все участки под ресторанами-гостиницами у меня в собственности. 30 лет назад сложностей с приобретением земли не было, они начались в последние годы. Когда у нас бизнесом начали заниматься власть предержащие и все приближенные к ним люди, вообще возникло очень много сложностей. Пока им занимались чистые бизнесмены, не аппаратчики, все было намного проще. Возьмите отчеты депутатов: или они, или их жены имеют свой бизнес. А что такое их жены? Это они сами и их дети. Поэтому весь бизнес кладется под них.

— Вас это касается в меньшей степени, потому что вы независимы?

— К счастью, я все свои бизнесы вовремя открыл. Развивать больше ничего не буду. Особенно в Татарстане. Во-первых, я уже старый, а во-вторых, я вижу, куда все это идет.

— Настоящему бизнесу не дают зеленую улицу?

— Не то что зеленую. Один из известных бизнесменов сказал: «Нам не надо помогать. Главное, не мешайте».

«ПРОЩЕ ДАТЬ ДЕТЯМ ДОЛИ В БИЗНЕСЕ, НО НЕ ОТДАВАТЬ ЕГО ЦЕЛИКОМ»

— Бизнес не затмил для вас семейные ценности?

— Я все успел. Даже поздно жениться — в 30 лет. И детей успел вырастить, у меня их восемь.

— Здорово! А чем они у вас занимаются?

— Самый старший сын 8 лет жил в Израиле. Не понравилось, приехал сюда. Занимается компьютерными делами.

— К вашему бизнесу он не имеет отношения?

— Нет, но его жена работает у меня. Она окончила два института, великолепно знает иврит и, сидя здесь, ведет бухгалтерию израильской гостиницы. Занята и по местным объектам. Вторая дочка окончила факультет ВМК в КФУ и бухучет в финансово-экономическом. Трудится в компьютерной фирме. С папой не стала работать — хочет заниматься только компьютерами. Третий сын работает у меня в арендном отделе. Плюс к тому у него есть категории допуска на все машины. И когда заболеет водитель автобуса или их просто не хватает, садится за руль. Сейчас вот ему достались ночные автобусные рейсы — у нас есть и такие перевозки.

— Сын владельца бизнеса водит автобус? Некоторые считают, не барское это дело.

«Я сделал себе операцию на сердце. Только открыл глаза после операции, как мне говорят: «Вставай и иди». Я возмутился: «Вы что?!» Фото: Сергей Елагин

— Многие так считают. Одна дочка тоже работает в моем бизнесе. Она обучалась гостиничному бизнесу в российском университете, потом — в специализированной школе в Швейцарии. Сейчас отвечает за новое программное обеспечение для гостиниц, занимается онлайн-бронированием. В общем, руководит отделом, который занимается заселением гостиниц. Из оставшихся четверых детей сын учится в университете, дочка в этом году только закончила школу. А двое двойняшек, мальчик и девочка, еще маленькие — им по 8 лет.

— Вы рассчитываете со временем передать бизнес детям?

— Никому ничего не передам.

— Почему?

— Объясню. Все, что я создал, должно существовать в совокупности. Весь транспортный бизнес — автобусы, грузовики — призван помогать другому бизнесу: строительному, гостиничному, ресторанному. К примеру, у меня 25 единиц техники, но вся она обслуживает гостиницы, стройки или что-то еще. Если отдать кому-то одному, он будет тянуть одеяло на себя, не думая о том, что нужно другим. Гостиницы тоже не разорвешь: ими должен управлять кто-то один. В свою очередь, рестораны привязаны к гостиницам, к потокам туристов. Поэтому выгодно держать наемного директора: он один управляет всеми потоками. Проще дать детям доли в бизнесах, но не отдавать его целиком и не дать им управлять. Во-вторых, я считаю, дорого то, что заработаешь сам. А то, что родители оставляют детям, они, как правило, быстро проедают-пропивают.

— Но у вас дети, может быть, по-другому воспитаны?

— Они не могут быть иначе воспитаны, потому что у молодежи сейчас другое мышление: мы с ними разговариваем на разных языках. Когда я создавал бизнес, ездил сначала на «Окушке», потом у меня была «Нива», и все. А они только успеют выйти из стен школы, как им сразу надо Меrcedes, BMW. Я думаю, что деньги лучше вложить в бизнес — тогда они принесут прибыль. А деньги, вложенные в престижные иномарки, тают с каждым днем. Через год они на этих машинах потеряют уже 20 процентов. Мы жили завтрашним днем: думали какой задел надо сделать для дальнейшего увеличения бизнеса. А нынешняя молодежь живет сегодняшним днем.

СЕТЬ ГОСТИНИЦ НАЗВАЛ В ЧЕСТЬ ДОЧКИ

— Вы в честь супруги назвали сеть своих гостиниц «Регина»?

— Нет, в честь дочки — той, которая работает в гостиничном бизнесе. Она, еще будучи маленькой, была очень пробивной. Мы ей даже дали прозвище Торпеда. Если ей что-то нужно, упрется и, что называется, прошибет лбом стену. Я назвал компанию ее именем, чтобы она была такой же пробивной.

— Вероятно, в гостиничном бизнесе этот талант дочери пригодился?

— Понимаете, хорош тот человек, который знает, где надо идти напролом, а где находить обходные пути. Среди ленинских работ, а мы их раньше изучали, есть такая: «Шаг вперед, два шага назад». Молодежь прет только вперед, а так нельзя: в бизнесе должна быть гибкость, понимание людей. Нельзя придерживаться такого принципа: я — начальник, ты — дурак; ты — начальник, я — дурак. А у молодежи именно так.

— Супруга в вашем бизнесе не задействована?

— Задействована. Она бухгалтер в самой первой гостинице.

— Удивительно: эта ваша первая гостиница современно выглядит. Перестраивали?

— Я постоянно перестраиваю свои гостиницы. Любой бизнес, если его не менять, устаревает. В то же время меняются требования к номерам, к отделке.

«У меня нет одинаковых заведений: не интересно строить одно и то же» Фото: Ирина Ерохина

— На гостиничном рынке вы тоже значимый игрок?

— У меня 7 гостиниц где-то на полторы тысячи номеров. Я не знаю, крупный я игрок или нет: я никогда не просчитываю, какую долю занимаю. 30 лет назад, когда я включился в этот бизнес, гостиниц не было. Постепенно рынок ими более-менее наполнился. Раньше я знал все гостиницы, всех директоров. А сейчас их понастроили на каждом углу. У нас же все время перегибы.

— Конкуренция выросла?

— Конкуренция просто бешеная. Отели банкротятся. Многие, чтобы не допустить этого, вынуждены продать бизнес москвичам. Почему так происходит? Нужно очень тонко чувствовать коньюнктуру. К примеру, наделали пятизвездочных гостиниц. Чтобы соответствовать такому уровню, нужно держать увеличенный штат персонала, отвечать повышенным требованиям. Но большого количества состоятельных постояльцев нет. Как следствие, нет занятости номеров и отели в результате прогорают.

— А у вас гостиницы какой категории?

— Две-три звезды. Я не тянусь в категорию «пять звезд», потому что считаю, что лучше держать ниже цену, но чтобы гостиница была заполнена людьми.

— Пока вам удается обеспечить заполняемость?

— Плохо. Мы с каждым годом все теряем и теряем, поэтому вводим все новые предложения. Бешеные потери идут везде: и в ресторанном бизнесе, и в гостиничном. Я же говорю: в России в бизнесе всюду упадок. Тот бизнес, который более-менее выгоден, сильные мира сего у всех стремятся отнять.

— Почему, кстати, у вас в гостинице охранники-полицейские?

— Потому что я с ними давно сотрудничаю. За проживание милиционеров платят 1 200 рублей в месяц с трехразовым питанием. Выгодно.

«Гостиничный бизнес напрямую зависит от туристического потока, а этот поток зависит от наличия у людей денег» Фото: Сергей Елагин

«ТАМ ЖЕ КРУГОМ ОДНИ ЕВРЕИ!»

— А как вы на земле обетованной решились открыть бизнес: другая страна, другие законы?

— Просто на берегу моря, чуть ли не на пляже, продавалась гостиница с ресторанами, и довольно дешево. Было грех упустить такую возможность и не купить. Я беру пример с наших власть предержащих, которые всю недвижимость покупают за рубежом. Видимо, они это делают потому, что в отношении собственной страны, которой руководят, не питают надежд.

— Ну и как, в Израиле комфортно вести бизнес?

— Очень не комфортно. Там же кругом одни евреи! И все друг друга хотят обмануть. Правила игры тоже постоянно меняются. И бизнес вести тяжело, потому что бешеные зарплаты. Например, уборщица там в переводе на наши деньги стоит 120 тысяч рублей.

— Там труд так высоко оплачивается?

— Да. Причем не имеет значения, израильский это будет работник или из-за рубежа. Ты обязан любому платить не ниже минимума. Там даже минимальные ставки налогов бешеные. По этой причине все израильские бизнесмены уходят работать в другие страны. Хотя могу назвать и плюс. У нас рубль имеет то одну ценность, то другую: его все время лихорадит. В Израиле сколько лет у меня бизнес, шекель по отношению к доллару все время колеблется в пределах от 3,5 до 4. Я думаю, что такое колебание для него свойственно на протяжении последних лет 20.

— Тем не менее бизнес у вас в Израиле идет прибыльно?

— Он идет ни шатко ни валко. Бизнес хорош там, где ты сидишь и сам управляешь. Или он должен быть таким мощным, чтобы можно было нанять управлять высококлассного специалиста. А у меня в Израиле одна маленькая гостиница, 85 процентов выручки которой уходит на зарплату сотрудникам. Разве это выгодный бизнес? Вот когда зарплата будет составлять 30 процентов, это будет выгодно.

— Тем не менее, видимо, есть какой-то резон содержать эту гостиницу, если вы ее не закрываете?

— Это, так сказать, запасной парашют. Мне-то уже никакого запаса не надо, а вот детям, может быть, в жизни пригодится.

«ЯЗЫКОВАЯ ПРОБЛЕМА — ЭТО ИСКУССТВЕННО СОЗДАННАЯ ПРОБЛЕМА»

— В последнее время обострилась проблема с изучением татарского языка...

— На мой взгляд, языковая проблема — это искусственно созданная проблема. Она возникла из-за неправильной национальной политики нашей республики. Когда я учился в школе, у нас тоже был татарский язык, но добровольный. Кто хочет — русский, еврей, татарин — ходит на него, кто не хочет — не ходит. А потом сделали обязаловку. И вот вам пример: мой сын 10 лет изучал татарский язык на уровне русского: по четыре часа в неделю.

— Изучил в итоге?

— Ничего не знает! Методики изучения татарского языка неправильные. И вообще зачем нужно чувашам, евреям, мордвинам, армянам — всем, изучать, например, грамматику татарского языка? Язык нужно знать на уровне разговорной речи. А когда кому-то нужно будет стать президентом республики, он займется языком и за год его выучит.

Вот мой ребенок закончил школу, поступает в вуз — российский или зарубежный. В первом случае сдает русский язык. Он засчитывается в ЕГЭ. А татарского нет, он нигде не засчитывается. Другая моя дочь оканчивала Казанский университет, потом в Швейцарии школу гостиничного бизнеса. Все занятия там были на английском.

Если люди хотят сохранить язык, его прежде всего нужно сохранять в семье. Или нужно делать как у нас: при синагоге есть воскресная школа, где изучается иврит. Я, например, хотел, чтобы мои дети знали татарский язык. И своих маленьких отдал в татарский детский сад. Думал, что они за четыре года, что будут в него ходить — с трех до семи лет, — выучат. А они ноль: ничего оттуда не взяли. Потому что в татарском детском саду преподаватели в группе разговаривают по-русски. Учителя татарского языка, закончившие пединститут, работают у меня администраторами, а не по специальности. Если вы открыли татарский детский сад, возьмите туда людей, которые свободно владеют татарским. Нужна среда. Обеспечить это в городе, где треть русских, треть мордвин и так далее, невозможно, поэтому все говорят по-русски. Это единый язык. Так же, как за рубежом много людей разных национальностей: ирландцы, итальянцы и так далее, но все говорят по-английски, чтобы понимать друг друга. Татарский язык — это только язык определенной нации, не международный. Поэтому тратить на него столько же времени, я считаю, недопустимо.

«А тогда было советское государство и была уголовная статья за частную предпринимательскую деятельность. Поэтому, если раньше начать, можно было оказаться в тюрьме» Фото: Сергей Елагин

«ЧЕМ ЛУЧШЕ У РЕБЕНКА ОТМЕТКИ, ТЕМ БОЛЬШЕ ОН ДОЛЖЕН ПОЛУЧАТЬ»

— Знаю, вы спонсируете так называемую еврейскую школу (школа №12 Казани — прим. ред.).

— Раньше я был руководителем попечительского совета, а сейчас меня просто называют папой. На недавнем выпускном вечере меня так и представили: «А теперь выступает папа школы». Я не вхожу ни в какие советы. Для этого надо ездить на совещания, а я не люблю заседать. Я от всего этого за свою жизнь уже устал.

— Почему возникла необходимость помогать школе? Было недостаточно государственного финансирования?

— Его никому не достаточно. Власти уменьшают ассигнования на самые необходимые вещи: на образование, медицину, перекладывая все на плечи людей.

— Вы только материально помогаете или непосредственно способствовали ее открытию?

— И открытию способствовал, и помогаю. Если бы у меня было много денег, я бы спонсировал все школы. Что мы посеем, то и пожнем. Если у нас будут хорошие школы и хорошие учителя, будут и умные руководители, и здравомыслящее, свободное общество. Все начинается со школы.

— Вы не прекратите помогать школе, несмотря на то, что ваша дочка в этом году получила аттестат о среднем образовании?

— Нет. Для меня главное не то, что мои дети учатся в этой школе, а то, что это школа, которую я создал.

— Само здание-то изначально было?

— Стены — это всего лишь атрибутика. Главное — внутреннее содержание, дух. Поэтому самое трудное — это подбор учителей. Школа должна не только обучать, сколько будет дважды два. Она должна воспитывать новое поколение. Если раньше людям можно было на слово верить: на сотню, может быть, было пять непорядочных людей, то теперь все наоборот, потому что у них перед глазами неправильные примеры. Они заходят в интернет и читают: этот украл, этот убил, этого посадили, честные люди живут бедно, а если богатый — значит, украл. А этого быть не должно: человек должен не воровать, а зарабатывать.

— Моральные устои разрушены?

— Да. Вот мне говорят: «Зачем ты даешь детям стипендии?» Мы выплачиваем их в еврейской школе ученикам с самого первого класса. Я выделяю на это свои средства.

— А зачем им стипендии? Родители же их кормят, поят.

— Потому что учеба — это та же работа. И чем лучше у ребенка отметки, значит, тем лучше он работает и тем больше должен получать.

— Каков размер вашей стипендии?

— От 50 до 1000 рублей. Учитываются не только оценки, но и возраст. Например, в первом классе стипендия составляет 50 рублей. В 10–11-м классах это уже может быть и 500 рублей, и 1000. Стипендии выплачиваются каждый месяц. Списки мне предоставляет школа: у кого какие баллы и кому сколько выдать.

— Это ваша собственная метода — материально стимулировать учеников?

— Я не школьный учитель, не знаю методик и всех этих тонкостей. Но я убежден, что любой труд должен быть простимулирован. Вот и весь разговор. И у работника должны быть настоящие гарантии. Не те, которые дает нам государство. Например, сейчас меняется пенсионная гарантия — хотят изменить возраст выхода на пенсию. Должна четко работать система, чтобы человек железно получил свои дивиденды.

— Вы не афишируете, какую сумму тратите ежемесячно на содержание школы?

— Я никогда не считаю деньги, которые уходят на школу. В ней, кстати, учатся 600 детей. На стипендии расходуется порядка 40–50 тысяч: в зависимости от того, как ребята учатся. Чем хуже у них отметки, тем больше у меня сохраняется денег (улыбается).

Вот когда я строил спортзал и еще одно здание школы, там уходили миллионы. На эти стройки дал 50 процентов Минниханов. Остальные деньги собирали с родителей. А что не хватало, приходилось вкладывать мне, чтобы не останавливать стройку.

— Вам не жалко на еврейскую школу денег, потому что благое дело?

— Есть хороший анекдот. Умер очень богатый еврей, который завещал, чтобы все его деньги положили с ним в гроб. Принесли его сбережения, а они в гроб не помещаются. Сыновья думают, что делать. Наконец, старший говорит: «Несите деньги ко мне домой, а я папе чек выпишу» (улыбается). Детям сколько ни оставь, все равно все растранжирят. Не транжирят только деньги, которые сами заработали. Поэтому лучше я вложу их в школу. Самое большое удовольствие я получаю не от бизнеса — от школы и детей. Знаю, такие еврейские школы есть в Москве и Санкт-Петербурге. По поводу других городов, честно говоря, не слышал.

Пока мне хватит денег, я буду платить. Все дорожает и надо увеличивать стипендии. 50 рублей сейчас вообще не деньги — столько стоит бутылка воды? Но прибыль с каждым годом все уменьшается.

— Поэтому вы пока не увеличили размер стипендии?

— В этом году пока не добавлял. На следующий год посмотрю, может быть, увеличу в два раза. В то же время надо поднимать зарплату и своим сотрудникам. И как бы наше государство не врало в телевизор, налоги все возрастают: на транспорт, топливо, платные дороги, всякие системы ГАЛС. Государство ищет: с кого бы содрать эти деньги? С производителей. А производитель с кого должен брать? С населения. Но что с него можно взять, если оно и так бедное?

«Операция — это ведь пятьдесят процентов успеха. Главное — вы́ходить человека после нее и вернуть к нормальной работе» Фото: pixabay.com

«ЗА ГЛУПОСТЬ ЧЕЛОВЕК ВСЕГДА ДОЛЖЕН СТРАДАТЬ»

— Вы меня удивили, сказав, что любите судиться. В обществе к этому негативно относятся, называют сутяжничеством.

— Не совсем так: мне интересен сам судебный процесс. И самое любопытное: понять суть и найти правильный выход. Вот это мне очень нравится.

— Кажется, вы долго судились с Айратом Хайруллиным? 

— Я сделал глупость и из-за нее страдаю. Вообще, за глупость человек всегда должен страдать. Когда строился торговый центр «Кольцо», застройщику не хватало площади для автостоянки. И это было серьезным препятствием: по нормативам каждое новое здание должно иметь определенное число парковочных мест. Представители владельцев ТЦ «Кольцо» подошли ко мне с просьбой: «Можно мы сделаем с вами единый комплекс?». Дав свое согласие, я сделал огромную ошибку.

— В чем она заключалась?

— Соседи должны были отойти от моего здания на шесть метров — и пожалуйста, стройте. Но вышло иначе. Часть окон моей гостиницы выходит во внутренний дворик — там оказалась стоянка торгового центра «Кольцо». Во-первых, я потерял в комфортности номеров. Во-вторых, меня обманули. За то, что я сделал шаг им навстречу, они обещали мне бесплатно предоставить парковочные места, но этого не сделали. Также должны были обеспечить сервитут — подъезд ко входу в мою гостиницу через свой гараж тоже не исполнили. Улицу Петербургскую сделали пешеходной, и получилось так, что подъезда к гостинице у меня теперь нет: я не могу подъехать к основному крыльцу, чтобы завезти белье, продукты, подвезти людей.

— Не может не вызывать удивления, что два таких известных бизнесмена не смогли договориться.

— Суды еще не закончились. Но мы, два бизнесмена, вспомнили общих друзей, включили голову и сумели прийти к мировому соглашению. Мне передадут все, что должны...

«У каждого своя кухня и свой ценовой сегмент» Фото: Ирина Ерохина

Процессов интересных много. У нас законодательство, наверное, самое дурное в мире. Я не знаю, как в других странах, но у нас один и тот же вопрос суд может разрешить так, а в следующий раз — по-другому. Нет отработанных правил судейства: как судья решит, так и будет. Я всем привожу один хороший пример. К судье приходит человек: «Господин судья, что делать? Лошадь съела стог колхозного сена». Тот советует: «Подайте в суд, и хозяин лошади оплатит стоимость стога сена». Посетитель на это отвечает: «Хорошо, господин судья. Но проблема в том, что эта лошадь ваша». Услышав это, судья взялся размышлять: «Постойте! Стог сена должен быть огорожен. Раз вы его не огородили, оплатить его стоимость должны вы». Так и в наших законах. Один служитель Фемиды тебя заверяет: «В этом споре ты прав». Подходишь к другому: «Ты не прав». Понимаете? Что хотят, то и творят.

— Вы бизнесмен, поднявшийся в 90-е годы, но ваше имя до сих пор на слуху, тогда как многие ваши коллеги благополучно забыты. Как вам это удается?

— Во-первых, я никогда не занимался каким-то одним бизнесом — всегда несколькими. Во-вторых, я провожу очень сильный анализ. У меня есть специальные люди, которые занимаются аналитикой. Благодаря этому я каждый месяц вижу, какое направление деятельности идет на спад, а какое, напротив, испытывает подъем. Если мне становится очевидно, что бизнес неумолимо катится на дно и я не в силах затормозить этот процесс, я этот бизнес ликвидирую. В то же время даже в свои 72 года я вижу новые возможности для бизнеса и включаюсь в них.

— Что нового вы для себя открыли за последнее время?

— Не скажу, потому что это направление еще в разработке. Это не секретный бизнес. Просто куда бы я ни пошел, за мной сразу устремляются толпы последователей. А так как я старый, молодые, прочитав, могут меня опередить, потому что они более расторопные.

«Деньги, вложенные в престижные иномарки, тают с каждым днем» Фото: «БИЗНЕС Online»

«ЛЮБАЯ ВОЙНА НАНОСИТ УЩЕРБ ОБЕИМ СТОРОНАМ»

— Ни для кого не секрет, что знакомство с сильными мира сего способствует продвижению бизнеса. Вы, кажется, вообще всех знаете. Вам это помогало и помогает?

— У евреев знакомства не помогают. Потому что каждый из них хочет, чтобы деньги шли только к нему (улыбается). Если они идут от него, это уже не еврейство.

— А с кем из известных бизнесменов Казани вы дружите?

— Cо всеми дружу. Я живу в Казани 60 лет. Я человек открытый, всегда спокойно со всеми разговариваю и вообще стремлюсь жить по принципу: никогда ни с кем ни ругаться. Если вопрос можно решить мирным путем, то его надо решать миром. Любая война наносит ущерб обеим сторонам. Никогда не бывает, чтобы одна выиграла, а другая проиграла. Обе проигрывают: материально, морально...

— Когда вам наиболее сложно было заниматься бизнесом?

— Для развития бизнеса сейчас самый плохой момент. Вы посмотрите, в городе все продается: здания, гостиницы, рестораны. Еще буквально года три-четыре в Боровом Матюшино невозможно было купить дачу, а сейчас через дом висят объявления «Продается». И такая картина всюду. Это говорит о том, что у людей нет денег, чтобы содержать это имущество. Сейчас вот появился налог на имущество, который мы раньше не платили, земельный налог... Очень тяжелое положение у народа.

— Положа руку на сердце: какое ваше направление оказалось самым проблемным?

— Гостиничный бизнес в очень тяжелом состоянии. Он напрямую зависит от туристического потока, а этот поток зависит от наличия у людей денег. Если нет денег, то нет и туристов. Вот у меня подают заявки на бронирование гостиницы. Но подходит время приезда туристических групп, и заявку снимают. Недавно только за одну неделю три туристические группы не приехали: не набрали достаточное количество людей.

«Банки давали кредиты под три процента годовых. Сами просили: «Возьмите...» Можно было заниматься чем угодно и как угодно. Все было нужно: страна была голая...» Фото: Сергей Елагин

— У Казани в этом плане ситуация еще лучше: здесь проводились и проводятся разного рода крупные мероприятия, например та же Универсиада, недавний чемпионат мира по футболу. Это, вероятно, способствует притоку туристов и заполняемости гостиниц?

— Вы поймите, люди приезжали на определенный матч. Потом полетели в Самару или в Сочи, а у меня гостиницы пустые, потому что они были забронированы на следующий матч. Да, нам разрешили повысить цены, но за счет того, что были дни, когда постояльцев не было, увеличения прибыли нет. Автобусы с туристами из-за чемпионата не могли въезжать в Казань, их не пускали. Тем самым перекрыли туристический поток. Вот кончился чемпионат мира, и у меня все гостиницы полные, потому что туристы поехали. Я считаю, что чемпионат мира по футболу мне ничего не принес. Кто-то разово мог сорвать куш, но конкретно бизнесмены, занимающиеся гостиничным бизнесом, думаю, на этом много не заработали.

— Как вы, кстати, относитесь к футболу? Активно болели?

— Меня заранее спрашивали: «Ты пойдешь на матчи?» Говорю: «Нет». И не потому, что у меня нет денег на билет. Я все увижу, сидя дома за столом с друзьями. А чтобы идти на стадион, платить бешеные деньги, нужно быть фанатом. Молодежь, которой нужно покричать, подраться, уверен, ходила.

«БАНКИ САМИ ПРОСИЛИ: «ВОЗЬМИТЕ КРЕДИТ ПОД ТРИ ПРОЦЕНТА...»

— Какое время для ведения бизнеса, по вашим ощущениям, было самым лучшим?

— Это время начиная с 1987 и до 1990 года. Банки тогда давали кредиты под три процента годовых. Сами просили: «Возьмите...» Можно было заниматься чем угодно и как угодно. Все было нужно: страна была голая. У нас еще не было опыта ведения бизнеса и мы не верили в то, что нас через год не «закроют». Помню, у нас в комсомоле работала такая Наталья Данилевская. Когда я признался, что у меня свое дело, она мне прямо сказала: «Что, давно в тюрьме не сидел?!» На нас, кооператоров, тогда так смотрели...

Берешь бросовый материал, государству никакого ущерба от этого нет, а идешь в тюрьму как вор. И как ни доказывай: «Я „украл“ то, что вы должны были сжечь», все бесполезно. Сейчас происходит тот же самый идиотизм. Запретили ввозить импортные продукты. Если где-то обнаруживают нелегальные груши, яблоки, сыр и так далее, уничтожают, потому что они завезены в страну незаконно.

— Меня это тоже удивляет. Ну отдали бы в детский дом.

— Вот видите: любой нормальный человек скажет, что нужно отнять, оформить и отдать детям либо старикам. А их берут и под трактор. У нас в больницах люди умирают от боли. Наркотик не могут получить даже больные раком. В то же время наркотики отнимают в огромных объемах и сжигают. Как можно уничтожать то, что может принести пользу людям?

«Учеба — это та же работа. И чем лучше у ребенка отметки, значит, тем лучше он работает и тем больше должен получать» Фото: «БИЗНЕС Online»

«ТОЛЬКО ОТКРЫЛ ГЛАЗА ПОСЛЕ ОПЕРАЦИИ, КАК ГОВОРЯТ: «ВСТАВАЙ И ИДИ!»

— У вас есть еще и санаторий «Нехама». Что у него за направление?

— Самое нужное направление — то, что у нас в России полностью угробили. Операция — это ведь пятьдесят процентов успеха. Главное — вы́ходить человека после нее и вернуть к нормальной работе. Во всем мире есть реабилитация. Опять же: все те средства, которые мне может выделить минздрав, я полностью осваиваю. Но на всех их не хватает, и люди вынуждены реабилитироваться на свои кровные. Я держу, можно сказать, копеечные цены, и люди ко мне едут. Для любого человека важны три вещи: питание, медицина и образование его детей.

— Как давно вы развиваете это направление?

— Уже лет шесть.

— Как оно вообще у вас возникло?

— Я сделал себе операцию на сердце. Только открыл глаза после операции, как мне говорят: «Вставай и иди». Я возмутился: «Вы что?!» Во всем мире с прооперированными занимается врач-реабилитолог, восстанавливает человеку дыхание, питание. А уже через шесть дней после того, как у меня разрезали грудь, вынули сердце и поменяли клапаны, меня выписали из больницы.

— И вы решили помочь другим?

— Да. Я открыл реабилитационный центр после того, как на собственной шкуре понял, что это необходимо.

«Вы поймите, люди приезжали на определенный матч. Потом полетели в Самару или в Сочи, а у меня гостиницы пустые, потому что они были забронированы на следующий матч» Фото: «БИЗНЕС Online»

— Вероятно, вы взяли за пример израильские реабилитационные центры?

— И сюда приглашал израильских специалистов. Нашего главврача отправляли в Израиль на обучение. Мы и ориентируемся на израильские методики. Но это очень трудно, потому что день реабилитации в израильской больнице стоит от 1 до 1,2 тысячи долларов. А у меня это 2 тысячи рублей — 30 долларов. В том же Израиле есть великолепные врачи, которые уже вышли на пенсию. Я их приглашал работать сюда, предлагал зарплату — пять тысяч долларов. Но они отказались: это не их материальный уровень.

Дальше — питание. Вот лежу я в больнице в Израиле. В коридоре находится кухня, где есть все-все: и супы, и мясные блюда и так далее. Скажем, пришли меня навестить родственники или друзья. Все могут пойти на эту кухню и перекусить. И я могу брать сколько хочу. Ничего никто не платит. Когда больной в Израиле лежит в стационаре, средства на его содержание перечисляют страховщики. Там все застрахованы.

— Вы это к себе не перенесли?

— Я не могу это перенести. Если я начну всех кормить, то через месяц окажусь на улице...

— Какова география пациентов вашего центра?

— Ко мне едут израильтяне, иранцы, чехи. Я уже не говорю про Россию: Москва, Сыктывкар и так далее. Из каких только городов нет пациентов.

— Сколько человек одномоментно может принять ваш центр?

— 168. Для Казани это нормальное количество, а вот для России маловато.

— С учетом востребованности не планируете увеличить число мест?

— Для этого надо быть уверенным в заполняемости. Я могу увеличить число мест и в два раза: у меня есть свободные номера, нужно только набрать медперсонал, специалистов — и все. Но их же надо каждый день кормить. А тут иногда бывает, что мест нет, пациенты стоят в очереди, просят. А бывает, что и эти места не заполнены.

«ПРОВЕРЯЮТ, НЕ ПРИКАРМАНИВАЮ ЛИ Я БЮДЖЕТНЫЕ ДЕНЬГИ. МНЕ ЭТО НАДО?!»

— Многие предприниматели жалуются, что государство их не поддерживает. Вам власти когда-либо помогали?

— Честно скажу: я не люблю работать с государством.

— Все равно обманет?

— Вот вам пример. Я уже года четыре даю средства на школьные олимпиады. Их каждый год проводит минобразования: всех школьников Татарстана собирают и тестируют. Платят за эти олимпиады копейки. Министерство образования должно подготовить задание и выставить его на тендер. Но оно не может этого сделать, пока у него не открыто финансирование. В январе финансирования еще нет, а подготовку к Олимпиаде нужно начинать за три месяца. И они бегут ко мне, просят. «Проведите. Мы вам потом оплатим». А что оплатят? Когда я уже проведу Олимпиаду, объявят конкурс. Кто-нибудь заявится, понизит цену, и мне вообще ничего не останется: я получу одни убытки.

Несколько последних лет я все же проводил эти Олимпиады. Но сначала минздрав начали проверять: где там воруют? А потом пришла очередь минобраза. Заодно и я попал под замес, раз я работаю с этими бюджетными копейками. Проверяют, причем ничего не говоря, за моей спиной: не прикарманиваю ли я их? Мне это надо?! Поэтому работают с бюджетом только те, кто сам дает, сам проводит и сам тебя прикрывает.

«ЕДИНСТВЕННЫЙ ЧЕЛОВЕК, КОТОРЫЙ ПОМОГАЕТ ЕВРЕЙСКОЙ ОБЩИНЕ, — МИННИХАНОВ»

— Вы состоите во всевозможных еврейских национальных ассоциациях: ФЕНКА, ЕНКА, республиканская, Казани. Они вам много дают?

— Когда я был председателем российской еврейской автономии, наоборот, всегда у меня просили деньги: то один город, то другой, то третий. Почему я и отдал побыстрее этот пост — нужно быть таким богатым, чтобы помогать всем другим. А государство никому на автономии денег не дает. Сейчас вот федеральную еврейскую национально-культурную автономию (ФЕНКА) возглавляет Владимир Давидович Штернфельд. Вряд ли там есть реальные деньги. Скорее это пожертвования разных спонсоров. Я не люблю просить. Есть программы. Если дадут на них — хорошо, а нет — не надо.

«Если мне становится очевидно, что бизнес неумолимо катится на дно и я не в силах затормозить этот процесс, я этот бизнес ликвидирую» Фото: Сергей Елагин

— О каких программах идет речь?

— Молодежные семинары, по книгоиздательской деятельности: разные. Сейчас всюду гранты. У наших организаций они тоже есть. Грубо говоря, дают миллион рублей и говорят: «На всю Россию разбивайте на гранты».

— Неужели та же ФEНКА не помогает вам со школой?

— Ей хватает забот с синагогой. Здание есть, а свет, вода — все это падает на плечи общины. Ремонт сделать, охрану содержать, кормить бедных евреев и оказывать им другую помощь. Раввину платить зарплату. У него на содержании большая семья, девять детей — он даже меня перегнал. Единственный человек, который помогает еврейской общине, это Рустам Нургалиевич Минниханов.

— Почему помогает?

— Ну, наверное, меня любит (улыбается). Он всем помогает — и еврейской общине, и другим. Когда говоришь ему: «Мне нужны деньги», он соглашается помочь на паритетных началах. Таким образом, он дал мне деньги на школьный спортзал и на ремонт синагоги.

 Одно могу сказать точно: именно благодаря еврейской общине у меня появилось много знакомых — как в России, так и за рубежом.

«Сеть своих гостиниц я назвал в честь дочки — той, которая работает в гостиничном бизнесе. Она, еще будучи маленькой, была очень пробивной. Мы ей даже дали прозвище Торпеда» Фото: Ирина Ерохина

«ЭТО НОВЫЙ БИЗНЕС: КОГДА ЗА СПИНОЙ СТОЯТ ПАПЫ, ДРУГИЕ РОДСТВЕННИКИ...»

— Те, кто начинает бизнес, с вами советуются? Вы им говорите, что сейчас не время начинать бизнес?

— Для бизнеса всегда время. Только нужно найти такой бизнес, который будет востребован. Любое дело замыкается на человеке.

— То есть нужен двигатель?

— А если у людей нет денег, как ты будешь с ними делать бизнес? Приведу простой пример. Все мы здесь платим больше пяти рублей за киловатт электроэнергии. А как-то мне в Абхазии предложили купить гостиницу. Она и обогревается, и воду греет на электроэнергии. Я поразился: «Вы что, с ума сошли?» А они мне в ответ: «А что? Киловатт стоит 50 копеек». Они получают нашу русскую электроэнергию за 50 копеек, а мы платим за нее 5 рублей! О чем тут можно говорить?!

— Гостиницу в Абхазии вы так и не купили?

— Нет. Там нет ни власти, ни законов, защищающих бизнес...

— В каком бизнесе вы для себя видите точки роста? Или кризис всюду?

— Я знаю очень многих бизнесменов — кризис ударил по всем. В то же время сейчас в бизнес пришли молодые люди. Для них это одна сплошная радость. Это новый бизнес: когда за спиной стоят папы, другие родственники. Вот у них дело идет, а если у тебя нет никого...

— Не выживешь?

— Нет, если не будет какой-то фантастической идеи.

«МНЕ ПРОРОЧИЛИ: «ЗДЕСЬ У ТЕБЯ БИЗНЕС НЕ ПОЙДЕТ...»

— Какие принципы в бизнесе надо исповедовать, чтобы он был успешным?

— Повторю ту же фразу: нужно сесть не на обкаканный стул, придумать что-то новое, свое. Все богатые люди — миллионеры, миллиардеры, я не имею в виду российских, они все удачные идеи, как правило, позаимствовали — в свое время придумали что-то новое, чего нет у других и стали первопроходцами. Как только за ними устремляются другие, их бизнес начинает рушиться. Выигрывает всегда первый, надо только знать, куда идти (смеется). Когда я лет 20 назад строил свою самую первую гостиницу в Малых Клыках, мне пророчили: «Здесь у тебя бизнес не пойдет. Ты прогоришь». Мол, край города, пятое-десятое. Я не соглашался: «Нет, я выиграю». И самое большее через три года гостиница окупилась и начала приносить прибыль.

— Как вам это удалось?

— Это же въезд в город. Многим прибывающим в Казань автомобилям удобно остановиться именно здесь. Поэтому я скупил тут землю и сделал много парковочных мест. Кроме того, нужно изучать планы развития территории. Город-то в конце концов пришел сюда, в Клыки, все магазины и рынки теперь здесь.

— Нельзя не отдать должное вашему дару предвидения...

— Я вычитал в какой-то газете, что всего 15 процентов населения обладает неким свойством. Считается, что это как бы пришельцы из космоса. И при том из года в год количество этих людей не увеличивается и не уменьшается: сколько есть, столько есть. И основной этот сегмент — у евреев (улыбается). Но я согласен: у тех, кто занимается бизнесом, должно быть предвидение. Два моих друга, один из них живет в Альметьевске, другой — в Москве, были богатейшими людьми, но разорились, потому что пошли не в те бизнесы.

— И что же их погубило?

— Они полезли в алкогольный бизнес, в торговлю с Америкой. А я сразу сказал: «Ни рубля не буду вкладывать в алкогольный бизнес, потому что государство хотя и пошло на уступки, потом свое заберет, когда просчитает, сколько теряет денег. И драться с ним бесполезно — тебе моментально перекроют кислород».

«Стены — это всего лишь атрибутика. Главное — внутреннее содержание, дух...» Фото: «БИЗНЕС Online»

— Вы чем-то увлекаетесь: коллекционированием, рыбалкой?

— Меня не привлекает ни рыбалка, ни охота. Единственно, что я люблю, — путешествовать. Я проехал 58 процентов мира. Был и в Африке, и в Америке. Но в Европе я еще мало где был. Поэтому пытаюсь восполнить. Например, в эти майские праздники путешествовал по Англии, Шотландии, Франции...

— С кем вы обычно путешествуете?

— С друзьями и семьей. Ну как с семьей... Жену беру. Отдых за границей стал очень дорогим, поэтому брать всю свою семью, а у меня их 13 человек, было бы очень накладно.

— Вы живете все вместе одним домом или по отдельности?

— Все отдельно, кроме четверых младших детей. Со мной живут двое маленьких деток, дочь-школьница и сын, который работает у меня же, он еще не женат. Им выгодно со мной жить, потому что папа кормит, одевает (улыбается).