Иосиф Кобзон До своего 81-летия Иосиф Кобзон не дожил меньше двух недель Фото: duma.gov.ru

ЗАТЯНУВШИЙСЯ НЕКРОЛОГ: ВЕЛИКОГО ПЕВЦА «ХОРОНИЛИ» С ИЮЛЯ

До своего 81-летия Иосиф Кобзон не дожил меньше двух недель. Какими были его последние дни, нам остается только гадать: говорят, что еще с начала августа он был подключен к аппарату искусственной вентиляции легких, а некоторое время назад и вовсе впал в кому. Поэтому, если бы 11 сентября, в день рождения Иосифа Давыдовича, все федеральные телеканалы запели бы ему привычную осанну, он бы этого просто не услышал. Как не услышит и сейчас, когда отовсюду льются соболезнования, когда Путин в специальном траурном адресе клянется, что Кобзон «всей душой любил Родину», а газеты публикуют лирические некрологи памяти «великого певца и гражданина». И лишь со стороны «незалежной» доносятся злорадные похрюкивания: дескать, поделом тому, кто поддерживал ДНР и ЛНР и не признавал «Вiльны Україны».

Но для Кобзона все это, вероятно, уже совершенно неважно. Он не уехал куда-нибудь в отпуск, отключив все телефоны, и даже не отправился на необитаемый остров — нет, он вышел в такие двери, о порог которых, как о хорошие волнорезы, разбивается вся политическая пена. Теперь уже безразлично, кого он поддерживал и с кем конфликтовал, был ли он близок к власти или с нею боролся: люди, которые меряют себя и друг друга такими лилипутскими мерками, наверное, просто никогда не были детьми или забыли, что мир устроен проще и честнее. И что от человека остаются не его «политические взгляды», а некая сумма дел и поступков. От Кобзона, безусловно, останется его голос. Песня и была его единственным настоящим делом. Даже на одном из последних дней рождения Иосиф Давыдович, как вспоминает режиссер Владимир Бортко, предложил: мол, давайте споем. «Да что вы, какой из меня певец...» — попытался тогда увернуться Бортко. «Но все-таки спели», — заключает он.

В больницу Кобзон попал еще 20 июля, и тогда же поползли зловещие слухи о его смерти. Поклонники певца непрестанно звонили в отделение, где он лежал, и буквально рыдали в трубку. Врачи жаловались, что им мешают работать, а родные и близкие Иосифа Давыдовича уставали опровергать его первые появлявшиеся некрологи. «Он нездоров, но ничего из ряда вон выходящего у нас не происходит», — уверяли они. Поначалу речь вообще шла о какой-то незначительной инфекции, но одновременно транслировалось, что из дома певца вывозили на каталке и что самостоятельно передвигаться и толком разговаривать он не может. Тем не менее постепенно разговоры о «кончине» Кобзона смолкли, и все уверились: лауреат госпремий СССР и Ленинского комсомола, герой ДНР жив и собирается жить еще долго. 7 августа даже появились новости, что певца выписали из больницы. Между тем Кобзону оставались считанные недели земного времени.

Известно, что он серьезно заболел еще в начале нулевых, когда врачи диагностировали у него рак предстательной железы. Все могло закончиться уже тогда (медики давали певцу не более двух недель), но в дело включились высококлассные специалисты. Тогда же Кобзон перенес свою первую кому, в которой, как говорят, находился целых 15 дней. Затем были сложные, но успешные операции в клиниках Германии, после которых Иосиф Давыдович как-то быстро встал на ноги и даже выступил в Юрмале, будучи всего пять дней как из больницы. Ему приписывали необыкновенную жажду жизни и необыкновенные связи, позволявшие перехитрить смерть. Он и перехитрил ее примерно на 13 лет, выиграл эти годы у небытия, продолжая выступать со сцены и даже успев ввязаться в политические дрязги, связанные с присоединением Крыма и войной на Донбассе. Те, кто не любил Кобзона, старались сделать ему побольнее, припоминали ему санкциионные списки и пресловутые «связи с мафией», но все это было не так страшно для того, кто уже не раз вынужден был выбирать между жизнью и смертью.

Владимир Путин: «Иосиф Давыдович всей душой любил Родину. Своими замечательными песнями заслужил искреннюю любовь миллионов людей» (на фото – вдова певца Нинель Кобзон)Фото: kremlin.ru

Одно из первых официальных соболезнований в адрес вдовы певца, Нинель Кобзон, поступило от президента РФ. «Иосиф Давыдович был поистине народным артистом, выдающимся представителем отечественной культуры, человеком огромной внутренней силы, смелости и достоинства, — говорилось в путинском письме. — Он всей душой любил Родину, всегда стремился приносить пользу стране, бескорыстно помогал тем, кто нуждался в поддержке. Талантом, творческой щедростью, своими замечательными песнями, над которыми не властно время, он заслужил искреннюю любовь миллионов людей».

В течение дня траурные письма и заявления продолжали поступать со всех сторон. Но, пожалуй, честнее всех отозвался другой легендарный эстрадник и друг Кобзона — Лев Лещенко. «Я не могу говорить, очень переживаю, расстроен», — коротко заявил Лещенко журналистам.

. В конфликт на Донбассе Иосиф Давыдович был вовлечен уже самим фактом своего рождения: он родился здесь 11 сентября 1937 года в городке Часов Яр в еврейской семье Шойхет-Кобзонов
 Фото: duma.gov.ru

«МЫ БЫЛИ ВСЕ СОВЕТСКИЕ, ДРАЛИСЬ И ПОГИБАЛИ ЗА СОВЕТСКУЮ РОДИНУ»

В конфликт на Донбассе Иосиф Давыдович был вовлечен уже самим фактом своего рождения: он родился здесь 11 сентября 1937 года в городке Часов Яр в еврейской семье Шойхет-Кобзонов. На следующий, 38-й год Часов Яр получил городской статус, а в 1941 году сюда вошли немцы. К слову, в 2014 году город также переходил из рук в руки: он успел пожить и под стягом ДНР, и под флагами «Вiльны Україны».

Ту, первую, великую войну с фашистами маленький Иосиф своими глазами не видел: мать с детьми пережила ее в эвакуации в Узбекистане, в то время как отец, Давид Кунович, находился на фронте в качестве политрука. Домой он, кстати, так и не вернулся: после контузии и госпитализации он женился на другой женщине. Поэтому Ида Исаевна вышла замуж вторично: отчимом будущего певца стал Моисей Раппопорт, также фронтовик. После победы семья вернулась на Украину и жила попеременно в Краматорске и Днепропетровске. В этих названиях, как нетрудно понять, тоже предугадывается география будущей донбасской войны 2014 года.

«Я навсегда запомнил свое детство, — рассказывал позже Кобзон в одном из интервью, опубликованном в „Московском комсомольце“. — Потрясающей красоты Днепр, набережная, парк Шевченко, парк Чкалова. Этот сиреневый период, когда наступали майские дни и все дышало сиренью. Красота невероятная!»

В это время и сложился характер будущего певца — не украинский, не русский и даже не еврейский, а какой-то очень советский, с неизгладимой печатью той огромной страны, в которой он жил и чью необъятность ощутил еще в военном детстве. «Мы были все советские, дрались и погибали за советскую Родину, — говорил по этому поводу Иосиф Давыдович. — Это была великая держава и великая Родина, но не смогли мы ее отстоять, не от нас это зависело. От фашистов отстояли, а не смогли сломать хребет нашим политикам».


Шестидесятые годы, пора взросления и первой славы, пришлись Кобзону как раз впору. У него был правильный чистый голос, именно такой, который был востребован в то время на советской эстраде: сильный, уверенный в себе и в то же время с «грустинкой», с зеркальным множащимся эхом, который так любили шестидесятные мэтры. Первые песни Иосиф Давыдович исполнил, еще будучи студентом Днепропетровского горного техникума, с самодеятельной сцены. Потом был ансамбль песни и пляски Закавказского военного округа, в который Кобзон попал, когда его призвали в армию. Все это еще не обещало блестящей сольной карьеры, и жизнь могла бы сложиться совсем иначе. Тем более что в техникуме Кобзон увлекся боксом и даже умудрился одержать в своей короткой спортивной карьере 18 побед. Нокаутировал его некий «левша» — не лесковский, конечно, но тоже большой затейник, вырубивший Иосифа Давыдовича практически с первого удара. С тех пор Кобзон предпочел ремесло вокалиста ремеслу боксера.


В 1958 году мы видим Иосифа Давыдовича уже в Москве — в цирке на Цветном бульваре, где он исполнял песню Пахмутовой «Куба — любовь моя». Тогда все бредили кубинской революцией, которая была в самом разгаре: пока Иосиф Давыдович выводил под цирковым куполом рулады про «остров зари багровой», отряды Че Гевары еще только подходили к городу Санта-Клара, а злополучный Батиста готовился бежать в далекую Португалию.

Кобзона заметили: начинается его всесоюзная карьера. Он поэтапно становится солистом Всесоюзного радио, вокалистом Госконцерта и Москонцерта. Он разъезжает с гастролями по всему Союзу — от Средней Азии до Камчатки, от Кавказа до острова Беринга. «Утро начинается с рассвета. Здравствуй, необъятная страна!» — как пел он сам в песне тех лет, ежедневно меняя города и аудитории. Несмотря на внушительные гонорары, подпольным советским миллионером в эту пору он так и не стал, о чем свидетельствует хотя бы тот факт, что его мама на Донбассе, чтобы посмотреть сына по телевизору, каждый раз стучалась к соседям — своего «голубого экрана» у нее еще не было.

. Всесоюзный Кобзон, каковым Иосиф Давыдович стал после своей песни «А у нас во дворе есть девчонка одна», известен практически всем
 Фото: duma.gov.ru

КАК КОБЗОН ЧУТЬ НЕ СТАЛ ЗЯТЕМ БРЕЖНЕВА

Всесоюзный Кобзон, каковым Иосиф Давыдович стал после своей песни «А у нас во дворе есть девчонка одна», известен практически всем. В 1973 году певец вступает в КПСС, но партийный билет в кармане его всегда безукоризненного пиджака не выглядит синекурой. 


Почти весь кобзоновский репертуар — какой-то исключительно партийный и патриотичный, но в рамках той «вольницы», которой была дарована искусству в 1960-е годы. Здесь есть шлягеры и про целину, и про «этот День Победы», и про «поклонимся великим тем годам». Много щемящих песен о России — в полном соответствии с партийно-русофильским проектом, который на очень недолгое время возобладал в красном Кремле. «Гляжу в озера синие, в полях ромашки рву, зову тебя Россиею, единственной зову». И, конечно, блестящая композиция из «Семнадцати мгновений весны» — «Песня о далекой Родине»: про грибные дожди и созревшие вишни в маленьком саду, что «где-то далеко, далеко».


Страна еще находилась на подъеме, и Кобзон охотно ездил по комсомольским стройкам, по маленьким провинциальным домам культуры, участвовал в популярных в то время «Голубых огоньках». Был принят в Кремле отцом «оттепели» Никитой Хрущевым и пел ему «Песню о тревожной молодости» («Забота у нас простая, забота наша такая, жила бы страна родная, и нету других забот...»). 


Когда Хрущев стал «пенсионером союзного значения» и уступил свое место Леониду Брежневу, Иосиф Давыдович легко сошелся с новым генсеком и даже, как говорят, чуть не стал его зятем. Впоследствии словоохотливый Кобзон рассказывал журналистам, как Галина Брежнева попросила его проводить ее домой. «И я поехал к ней на Рублевку, где была дача Брежнева, — вспоминал он. — Доехали мы до ворот. Я говорю: „Ну все. До встречи. Меня довезут назад, до Москвы?“ А Галя мне: „Ну проводи меня в дом, чего ты боишься?“ Я говорю: „Не боюсь. Просто неудобно“. Она: „Удобно“. И мы с ней пошли. Заходим в ее комнату. Галя включает магнитофон, тогда это была еще редкость. Сидим мы с ней, слушаем музыку. Вдруг открывается дверь. Без стука. И входит Сам. Ну я до этого так близко его не видел. Конечно, вскочил. Он посмотрел на меня: „О! По-моему, Кобзон у нас в гостях?“ Галя говорит: „Да, папа, Кобзон!“ Он говорит: „Ну хорошо“. А я как вскочил, так и стою, словно шпагу проглотил. Членом партии я тогда еще не был, но генетика-то у меня советская...» (Опубликовано в «Аргументах и фактах» — прим. ред.)

Личная жизнь Кобзона вообще складывалась бурно: в 1965 и 1970 годах он успел жениться дважды – вначале на певице Веронике Кругловой, а затем на актрисе Людмиле Гурченко. И лишь брак с Нинель Дризиной (в замужестве Кобзон) оказался прочным и продлился до самой его смерти.

Горбачевскую «перестройку» Иосиф Давыдович встретил недоверчиво. Дескать: чего перестраиваться — разве мы неправильно жили? Хотя на своей коже Кобзон одним из первых ощутил холодок наступающего времени: 9 раз ездил в Афган, где выступал перед советскими солдатами-интернационалистами, и даже на место Чернобыльской катастрофы прибыл раньше других артистов. Потом шутили, что именно с тех пор он носил свой знаменитый жгуче-черный парик, но это было ошибкой: первую накладку на волосы он надел еще в 1972 году, чтобы скрыть обозначившуюся лысину.

В последние годы существования СССР Кобзон — народный депутат. В числе немногих он ратовал за сохранение Союза, но его голос, привыкший к миллионному тиражированию на советских грампластинках, на этот раз никто не услышал.

. В последние годы существования СССР Кобзон — народный депутат. В числе немногих он ратовал за сохранение Союза, но его голос на этот раз никто не услышал
 Фото: duma.gov.ru

БЫЛИ «СОЛНЦЕВСКИЕ», «ТАМБОВСКИЕ», А БЫЛИ «КОБЗОНОВСКИЕ». И НИ ЧЕРТА НЕ БОЯЛИСЬ

Тем чудеснее выглядело превращение Иосифа Кобзона из члена КПСС и певца комсомольских строек в босса русской мафии. Таковым его впервые окрестила газета The New York Times, приравняв к Фрэнку Синатре, который тоже дружил с королями преступного мира. В июне 1995 года ФБР арестовало в США вора в законе Япончика (Вячеслава Иванькова), и почти одновременно власти Штатов запретили Кобзону въезд в свою страну. Так что первые санкции коснулись Иосифа Давыдовича задолго до Крыма и Донбасса. В то время как практически весь российский бомонд бредил Америкой и присягал ей на верность, Кобзон с этой же страной крепко поссорился и расплевался. Визу в «заокеанский рай» ему так больше и не дали.

В 2003 году автор этих строк общался с представителями ФБР в Нью-Йорке, и они подтвердили ему, что у следствия были основания подозревать Кобзона в связях с Япончиком. Сам Иваньков еще томился в американской тюрьме Allenwood, но его уже готовили к экстрадиции в Россию, которая случилась в 2004 году.  

Справедливости ради надо сказать, что о связях Кобзона с мафией писала не только The New York Times, но и все кому не лень. Дошло до того, что в Питере в девяностые годы появилась некая банда, которая именовала себя просто: «кобзоновские». То есть были «солнцевские», «тамбовские», «казанские», «малышевские» и прочие, также были «кобзоновские». И ни черта не боялись.

Пресса тем временем писала о том, как Кобзон водил дружбу с криминальным авторитетом Отари Квантришвили, как помог досрочно освободиться из тюрьмы вору в законе Виктору Никифорову (Калине) и еще одному авторитету — Петрику, как благоволил уже упомянутому Япончику. В 1994 году, когда Квантришвили застрелили тремя прицельными выстрелами из снайперской винтовки, хлопоты о его похоронах взял на себя именно Иосиф Давыдович. Между тем неизвестные люди объявили охоту и на него: возле кобзоновского дома была раскрыта профессиональная «лежка» для засады. Певец немедленно окружил себя охраной из ветеранов-афганцев.

Новая рисковая жизнь настолько увлекла Кобзона, что в 1997 году он объявил об окончании своей певческой карьеры, но слова, как известно, не сдержал. К началу путинского времени Кобзон заседал в Госдуме, считался человеком, близким к московскому мэру Юрию Лужкову, и одним из первых вступил в ряды «Единой России». Когда в 2002 году случился «Норд-Ост» и чеченские террористы во главе с Мовсаром Бараевым захватили Театральный центр на Дубровке, Кобзон оказался одним из немногих, с кем они согласились вести переговоры.


«Надо хорошо знать психологию и воспитание вайнахов, чеченцев, — рассказывал потом Иосиф Давыдович. — А я знаю хорошо. Я туда приезжал начиная с 1962 года, в 1964 году мне присвоили первое артистическое звание — „Заслуженный артист Чечено-Ингушской АССР“. Бывая в домах и общаясь со многими чеченцами и ингушами, а это один народ — вайнахи, я познал много таких традиций, которые зауважал». Поначалу друзья не хотели отпускать Кобзона на захваченную Дубровку, но он убедил: «Ничего они мне не сделают, они меня пригласили, я их гость, я для них святой». «Говорят: „Ну иди“. Вот я пошел, — продолжал он свой рассказ. — Поэтому мне не было страшно. И второй раз, когда я приходил с Хакамадой, страшно не было. По одной простой причине, потому что они знают, что меня уважают их родители, и потому что я старше. Поэтому, когда вошел, сказал: „Я думал, здесь чеченцы“. Он: „Чеченцы!“ А сам сидит в кресле развалившись. Я говорю: „Чеченцы, когда вошел известный всей вашей стране человек, старше вас в два раза, а вы сидите, — это не чеченцы!“ Он вскочил: „А вы что, воспитывать нас пришли?“ Я говорю: „Ну, пока родителей нет, я, как старший, имею право. Вот я пришел к вам в пальто, а вы на меня автоматы наставили“. Он: „Опустите автоматы“. Потом говорю: „Хочу видеть твои глаза“. А они же в камуфляже ходили, в масках. Он так смотрит на меня, снимает маску. Я говорю: „Ну! Ты красавец! Зачем тебе маска? Кто тебя собирается фотографировать?“ Так дальше шел у нас разговор. Я был уверен в ситуации. Так же, как и с Шамилем Басаевым. Дважды мы с ним беседовали, и дважды он нервно вскакивал. Я говорил: „Что? Что ты вскочил?“ А у них не принято говорить вы. Он: „Прекрати!“. Я говорю: „Что прекратить? Расстрелял бы?“ — „Если бы не гость — расстрелял бы!“ Я говорю: „А если бы не люди, я к тебе не пришел бы, ты для меня слишком сошка мелкая!“ Мы с ним тоже жестко выясняли отношения. Так что непростые это были свидания» (цитируется по интервью из газеты «Московский комсомолец» — прим. ред.).

. Депутатом Госдумы Иосиф Кобзон оставался до самой своей смерти — эту свою карьеру он не окончил так же, как и певческую
 Фото: duma.gov.ru

О «ТЕРРОРИСТАХ» ИЗ КИЕВА, ТРАУРЕ В ДНР И МИЛЛИАРДНОМ НАСЛЕДСТВЕ

Депутатом Госдумы Иосиф Давыдович оставался до самой своей смерти — эту свою карьеру он не окончил так же, как и певческую. В 2014 году, когда Крым «стал наш», Кобзон безоговорочно встал на сторону крымчан и своих земляков, жителей Донбасса. Примечательно, что с «бандеровцами» певец уже не смог вести никаких переговоров, хотя его неоднократно призывали помирить враждующие стороны. Но Кобзон, спокойно разговаривавший с Басаевым, бестрепетно входивший под пропахшие порохом своды «Норд-Оста» и вообще не раз глядевший в лицо смерти, на этот раз оказался бессилен. Новая украинская власть и ее адепты были на сто процентов не договороспособными.  

«Майдан украинцев зомбировал, они сами стали террористами, — сожалел певец. — Я ненавижу Майдан и всех приверженцев».

В адрес новой Украины высказывания Кобзона выглядят наиболее непримиримыми. Он называл официальный Киев и его «бандеровскую» гвардию американскими марионетками, и рассказывал, как внучки спрашивали у него: «Дед, скажи, а что вообще с Украиной?» «Я им отвечал: они сошли с ума», — коротко пояснял Иосиф Давыдович. Немудрено, что Кобзону запретили въезд на Украину, к чему он, в принципе, остался абсолютно равнодушен. «Я еще два года тому назад сказал, что отказываюсь от всех украинских наград, — пояснял он. — Поэтому власти с опозданием принимают какие-то мракобесные решения. Мне награды давала другая Украина, поэтому я дорожу теми наградами. А то, что сейчас так называемая мракобесная, проамериканская, новая Украина пытается принимать какие-то меры, я даже не знаю, как на это реагировать».


Зато в непризнанные республики ДНР и ЛНР Кобзон приезжал с концертами и визитами достаточно часто, сдружился здесь с Александром Захарченко и именно тогда удостоился звания героя Донецкой народной республики. Кстати, памятник, поставленный при жизни Иосифу Давыдовичу, тоже появился именно в Донецке, но еще в 2003 году. В бронзовом облике Кобзон чем-то напоминает Шаляпина: он изображен в небрежно накинутом пальто и костюме-тройке, куда-то неспешно и величаво идущим. В 2014 году неизвестные лица облили монумент оранжевой краской, но власти республики довольно быстро восстановили его прежний облик. 30 августа, когда только появились первые сообщения о смерти Кобзона, Захарченко поспешил заявить, что «Донбасс потерял одного из лучших своих сыновей». Более того, в ДНР был объявлен траур, который продлится до 2 сентября, то есть до даты, на которую назначены похороны певца.

Известно, что в этот день Иосифа Давыдовича похоронят на Востряковском кладбище Москвы в родственной могиле рядом с матерью. До этого прощание с ним пройдет в концертном зале им. Чайковского.

Последняя «жареная» новость, связанная с Кобзоном, касается его наследства. Даже на смертном одре певец не избежал пересудов о своей личной жизни. СМИ пишут, что наследство Иосифа Давыдовича, оставленное детям и внукам, составляет почти миллиард рублей. Сюда входит и стоимость участка площадью 2 га в подмосковном поселке Баковка, и цена двухэтажного пентхауса на Новом Арбате площадью 671 кв. м, и автомобиля Mercedes Maybach стоимостью более 10 млн рублей.  Но, кроме этого, от  Кобзона остались его песни — примерно 3 тыс. композиций о юности, любви, дождях и вере в собственную страну, которые этот уникальный человек до последнего умудрялся хранить в своей памяти и в своем сердце.