Если обеспечить доходность сельхозпроизводителей, понятное ценообразование на продукцию, то Россия накормит 1,3 млрд человек и зерном, и мясом, и молоком. Об этом «БИЗНЕС Online» сообщил заместитель председателя комитета Госдумы по аграрным вопросам Айрат Хайруллин. По его словам, чтобы это сделать, нужно учесть положительную мировую практику, в том числе Китая и Канады.

Айрат ХайруллинФото: «БИЗНЕС Online»

«Еще лет 20 назад Китай не мог сам себя обеспечить продовольствием, а сейчас страна производит больше зерна, чем США и Россия. В прошлом году в пересчете на рубли закупочные цены на зерно в КНР составляли около 25−26 тысяч рублей за тонну, и от этого уровня отталкивались мукомольная и комбикормовая промышленность и все другие отрасли», — сказал он.

По его словам, российским сельхозпроизводителям также нужно гарантировать доходные закупочные цены. Сейчас же на большей части страны рынок разбалансирован, что серьезно влияет на рентабельность бизнеса. Так, например, экспортеры с учетом возмещения НДС продают зерно по цене до 18 тыс. рублей за тонну. Чем ближе к портам, тем зерно дороже, в среднем стоимость колеблется на уровне 12−15 тыс. рублей за тонну. При этом в Приволжье его не всегда могут продать и за 8 тыс., хотя с учетом затрат на доставку в порты по железной дороге (2−2,5 тыс. рублей) должны бы реализовывать по 12 тыс. рублей за тонну. При себестоимости около 8 тыс. одни продают по 6 тыс. рублей за тонну, другие — по 15 тыс., а в среднем статистика показывает цену в 10 тыс., и у всех получается рентабельность 25%. Но реально у кого-то она достигает 100%, а кто-то получает убыток в 30%.

«У нас есть „Объединенная зерновая компания“ с разветвленной сетью элеваторов по всей стране, а государство умеет проводить интервенции. Только не понятно, зачем это зерно потом хранить по 5−6 лет, тратя огромные бюджетные деньги и при этом теряя в качестве», — сказал он.

По его словам, государство должно выстроить дифференцированные закупочные цены в регионах, а госкомпания — экспортировать это зерно, обеспечивая доходность сельхозпроизводителей.

«То есть проводить интервенции не для того, чтобы складировать зерно, а чтобы задавать тон по цене. Например, в Татарстане или в Самарской области объявляется цена 13 тысяч рублей за тонну за 3-й класс. Закладываем 500 рублей на услуги элеватора, 2,5 тысячи — на доставку до порта Кавказ. При экспортной цене выше 16 тысяч рублей за тонну государство еще и заработает, хотя было бы правильнее, чтобы оно оставляло себе только сумму на покрытие расходов, а дополнительная прибыль распределялась среди сельхозпроизводителей. При грамотно выстроенной ценовой политике мы сможем не тратить большие деньги на субсидии из бюджета», — отметил он.

Аналогично, по словам Хайруллина, можно работать и в молочной отрасли. Закупочные цены на молоко-сырье сейчас убыточные, с каждого литра молока производители получают минус 5−6 рублей, при этом на полках магазинов молочная продукция только дорожает.

Здесь, отметил он, тоже можно обратиться к зарубежному опыту. Около 30 лет назад в Канаде возникла серьезная угроза для молочного животноводства со стороны американских фермеров, которые оказались сильнее, у них были более дешевые деньги.

«Канада на время закрыла свой рынок и объявила внутри страны прибыльные для сельхозпроизводителей закупочные цены, посчитав затраты на корма, инвестиционную составляющую, заложив рентабельность, чтобы сделать отрасль привлекательной. При этом для разных переработчиков были установлены различные цены на молоко-сырье: производителям мороженого — самые высокие, поскольку у них очень высокая рентабельность, для тех, кто выпускает сухое молоко, — ниже закупочных. Благодаря такому ценообразованию и перекрестному субсидированию госкорпорация, которая регулировала рынок, получала еще и небольшую доходность. Канадские производители молока смогли стать сильными и устойчивыми», — отметил он.