В России появился еще один амбициозный музыкально-театральный фестиваль. Его организаторы — Урал Опера Балет и «Ельцин Центр» — предполагают, что ежегодно Урал Опера Балет Фест будет строиться вокруг одной темы. О том, как в Екатеринбурге отмечают юбилейную дату великого Петипа, специально для читателей «БИЗНЕС Online» размышляет известный театральный критик Наталия Звенигородская.
Мировой премьерой балета «Приказ короля» открылся первый музыкально-театральный фестиваль, получивший название Урал Опера Балет Фест
«РЕПЕРТУАР СОЛНЦА РУССКОГО БАЛЕТА — ПЕТИПА — СТАЛ СВОЕГО РОДА МИФОМ»
Мировой премьерой балета «Приказ короля» открылся первый в новейшей истории Екатеринбургского академического театра оперы и балета (Урал Опера Балет) музыкально-театральный фестиваль, получивший название Урал Опера Балет Фест. Его организаторы – театр и «Ельцин Центр» – предполагают ежегодно строить программу вокруг некоей единой темы. В первый день рождения фесту повезло. Он появился на свет в год 200-летия Мариуса Петипа. Чего ж лучше.
Петипа и современность – тема не частная и не узкопрофессиональная. Не так уж много найдется связанных с балетом тем, в которых отразится неразрешимый, кажется, спор между классикой и современностью, вечным и актуальным, между представлениями об идеале как априори непререкаемом абсолюте и убежденностью в том, что лишь свободный творческий диалог с сакрализованным прошлым (пусть и через тернии в виде всевозможных перегибов, нигилизма и стеба) в состоянии, минуя тупики и кризисы, проложить путь к жизнеспособному будущему.
Название «Приказ короля» входит в список балетов, за 60 лет поставленных Петипа в Санкт-Петербурге. В этом списке несколько десятков наименований. Современному зрителю знакомы менее десяти. Мы с национальной гордостью великороссов называем их балетами наследия, даже не задумываясь подчас о том, что в первозданном виде не сохранился ни один. Пройдя едва ли не через все исторические, политические и идеологические перипетии, выпавшие на долю XX века, репертуар Солнца русского балета – Петипа – стал своего рода мифом. Драгоценностью не сохраненной, но свято охраняемой. И далеко не все из ярых ревнителей классического наследия знают, что на самом деле сражаются за статус и целостность разного рода переделок и адаптаций.
Яркий пример – программы всех и всяческих балетных конкурсов, в том числе Московского международного. Не имея, похоже, понятия об истинном авторстве знаменитых балетов, вставных номеров и вариаций, составители этих программ, почти как у Гоголя, лепят нос Горского к губам Вагановой, прокатывая под универсальным брендом «Петипа» этих двоих, а заодно Коралли, Сен-Леона, Льва Иванова, Вайнонена, Берёзова, Григоровича. Чего стоят истовые клятвы в верности классике, если никто не стесняется выставить эту самую классику на посмешище? Как же не смешно, когда Петипа, в чьих спектаклях мужчины практически не танцевали, служа лишь для того, чтобы поддержать и выгодно подать балерину, ничтоже сумняшеся приписывают виртуозные инновации, которыми мировой балет обязан братьям Легат, Вахтангу Чабукиани, Петру Гусеву или, скажем, Алексею Ермолаеву.
Хореография балета не сохранилась. И тем не менее именно его современные авторы выбрали для нового опыта
Понятно, почему у профессионалов рос интерес к так называемым реконструкциям. Когда новая Россия открылась миру, они получили доступ к архиву бывшего режиссера Мариинского театра Николая Сергеева, фиксировавшего некогда петербургские балеты Петипа по системе Владимира Степанова. После революции Сергеев эмигрировал, увез записи с собой. Теперь они хранятся в библиотеке Гарвардского университета и служат делу возрождения к новой жизни русского классического наследия.
С другой стороны, балетная «археология» оказалась необычайно привлекательной для публики. Причина, думается, не только в музейном интересе к исторической подлинности, а в желании (часто подспудном) в эпоху разрушения привычной системы ценностей да и просто бытовой нестабильности возродить некое сакральное чувство. В стремлении через реконструкцию идеализированной ситуации вернуть и духовную ситуацию прошлого, обретя тем самым утраченную гармонию. Подобно ритуалам у примитивных племен.
«ПЛАМЕННЫЙ АДЕПТ РУССКОЙ КЛАССИЧЕСКОЙ БАЛЕТНОЙ ШКОЛЫ, САМОДУРОВ НИКОИМ ОБРАЗОМ НЕ НАМЕРЕН ЕЕ МУМИФИЦИРОВАТЬ»
В отличие от балетов гарвардского списка, «Приказ короля» утерян безвозвратно. Петипа поставил его в Санкт-Петербурге в 1886 году по мотивам оперы Лео Делиба «Так сказал король». Хореография балета не сохранилась. И тем не менее именно его современные авторы выбрали для нового опыта. Сохранилось либретто. Но от него отказались.
Это кажущееся парадоксальным решение на самом деле – продолжение и логичное развитие художественной практики екатеринбургского театра последних лет.
Максим Клековкин в роли короля
Будучи на протяжении нескольких десятилетий признанным лидером российского современного танца, столица Урала в культурном пространстве классического балета как будто и не существовала вовсе. До тех пор, пока в сезон 2011/12 годов здешнюю балетную труппу не возглавил Вячеслав Самодуров. Как хореограф и как выстраивающий долгосрочную стратегию руководитель, он демонстрирует системность и концептуальную основательность подхода. В собственных постановках высвечивая дальнейшие пути развития классического танцевального языка, а в вечерах одноактных балетов – осмысляя преемственность и осваивая весь спектр мировой хореографии – от классики до современности.
Пламенный адепт русской классической балетной школы, Самодуров тем не менее никоим образом не намерен ее мумифицировать. Он собрал молодую команду приверженцев и пропагандистов актуального искусства, члены которой убеждены: поиск новых форм отнюдь не означает непременного требования сбросить классиков с корабля современности.
Доказательство тому – резонансные балетные премьеры последних лет. В дерзкой по замыслу «Тщетной предосторожности» (2015) Сергей Вихарев, Павел Гершензон, Альона Пикалова не преподнесли зрителю очередной реставраторский сюрприз, а умудрились протянуть сквозь века «ниточку» без единого узелка, органично демонстрируя разные танцевальные техники и художественные стилистики в симбиозе и развитии. Остроумно придуманным и мастерски реализованным путешествием сквозь эпохи и стили к сияющей вершине – большому классическому па – стала выпущенная в год 200-летия Петипа задуманная Гершензоном и Вихаревым, но завершенная (после внезапной смерти Вихарева) Самодуровым «Пахита». Оба эти балета хотя отчасти сохранились в записях Сергеева и волей-неволей послужили своего рода мостком от ценнейших достижений балетной «археологии» к обретению не менее ценного опыта свободного художественного диалога прошлого и настоящего.
Пламенный адепт русской классической балетной школы, Вячеслав Самодуров тем не менее никоим образом не намерен ее мумифицировать
ЕДИНСТВО НЕСОЕДИНИМОГО
«Приказ короля» 2018 года – тоже путешествие. Путешествие на край света в поисках Красоты. Излюбленный мотив Петипа, установившего канон красоты большого классического балетного спектакля и в то же время совершенно очевидно ставшего предтечей одноактных прелестных виньеток эпохи модерна. Новый балет, сообщают авторы, это «попытка понять, как может сегодня складываться форма большого балетного зрелища и какие идеи Петипа-хореографа и Петипа-режиссера по-прежнему актуальны».
Действие балета проходит в пространстве и времени фантазий. В покоях Короля (Максим Клековкин) появляется НЛО-боб, пилотируемый таинственной девой по имени Изора (Мики Нисигути). Призванные на помощь мудрецы выдвигают всевозможные гипотезы его происхождения. За учеными спорами никто не заметил, как Черная королева (Надежда Шамшурина) и ее эксцентричный паж (Игорь Булыцын) похитили Изору. Приказ короля – найти принцессу. Экспедицию возглавляет капитан Жером де Блуа-Шампань (Алексей Селиверстов). Для путешественников строят дирижабль. Вдогонку Черная королева отправляет демонов. Спектакль по лекалам Петипа не обойдется без сцены Сна. Капитану и его спутникам снится, что они обрели потерянный рай, команда не хочет пробуждаться, и Жером продолжает путешествие один. На краю света освобождает плененную Изору и других узниц Черной королевы. Любовь и Красота побеждают. А над счастливыми влюбленными парит космический корабль. Напоминая, возможно, что вечные ценности вечны во все времена, хоть и выражены могут быть в разных формах.
Красота в этом спектакле везде благодаря сценографу Алексею Кондратьеву и художнику по костюмам Анастасии Нефедовой, начиная с открывающей действо живой картины в королевском дворце. Разноцветные парики, позолоченные лица, необычайной красоты локальные цвета сложносочиненных костюмов, изящные, однако подчеркнуто театральные аксессуары. Закованный в ослепительно, но не вульгарно сияющее золото, скорее напоминающий египетского фараона, нежели отца классического балета Короля Солнце Людовика XIV, король использует экспрессивную мимику времен плакатных 20-х, а ученые мудрецы – гипер-жестикуляцию великого немого. Мотивы гравюр Джузеппе Галли Бибьены нисколько не диссонируют с конструктивистскими фантазиями Кондратьева и прочими-другими измами авангарда и постмодерна в сценографии и в музыке, а барочная игра в костюмах придворных – с кабаретным одеянием джазовой певицы 80-х. В целое же все это разнообразие отсылок и ассоциаций собирается благодаря не бросающимся в глаза единым форме и цвету дворцовых люстр, деталей королевского трона, пачек Изоры и ее подруг и даже подушек, которыми дерутся не нашедшие общего языка мудрецы.
То же единство несоединимого – в музыке, специально написанной для балета «Приказ короля» петербургским композитором Анатолием Королевым.
Пышные шествия Короля с гостями и свитой, историко-бытовой танец (хорнпайп, бранль, гальярда в королевском дворце), пантомима (диспут ученых мужей, гнев Черной королевы), танец-гротеск (Паж Черной королевы), классические ансамбли женского кордебалета и Большое классическое па с непременными антре, адажио, вариациями корифеек и главных героев, кодой и развязкой. Узнаваемая лексика Самодурова, его чувство классики и при этом ироничность залиты в жесткие структуры Петипа. Однако драматургия то и дело провисает, и ощущения сценического времени пока недостает.
А вот о времени нынешнем, пожалуй, задумаешься.
Да, Петипа – наше все. Его имя – бренд, пропуск к любому импресарио. Десятки, если не сотни трупп и труппочек скитаются в летнем, а то и круглогодичном чесе по захолустью всех континентов с дежурным набором «Лебединых озер» в афише. Что же получается: сегодня Петипа – продукт массового потребления? Но разве не этого (массового узнавания и признания) хотели бы те, кто стремится возродить «подлинного» Петипа, или те, кто ведет его в современность самыми замысловатыми путями?..
Вот и монарх в финале екатеринбургского спектакля размножился вдруг, растиражированный, точно Мэрилин Монро или зеленые бутылки «Кока-колы» Энди Уорхолла. Все одинаковые. И не узнать. И не понять уже, кто отдавал приказ.
Наталия Звенигородская
Внимание!
Комментирование временно доступно только для зарегистрированных пользователей.
Подробнее
Комментарии 4
Редакция оставляет за собой право отказать в публикации вашего комментария.
Правила модерирования.