Митрополит Феофан: «Я не верю, что икона, явленная через пожар, могла погибнуть в огне»

«Надеюсь, после восстановления собора Царица Небесная вернется в свою казанскую обитель», — полагает митрополит Казанский и Татарстанский Феофан Фото: «БИЗНЕС Online»

«ОНИ ВЕЗЛИ С СОБОЙ НЕ ТОЛЬКО ЛАТЫ, ПИЩАЛИ И МАРИНУ МНИШЕК. ОНИ ЗАХВАТИЛИ С СОБОЙ И НОВУЮ ВЕРУ»

Много раз говорилось о чудесном обретении Казанской иконы Божией Матери, о страшном пожаре, бушевавшем в 1579 году в Казанском кремле и прилегающих к нему кварталах, и о девятилетней отроковице Матроне, которой в безгрешном детском сне явилась Богородица и указала, где следует искать ее чудотворный образ. Все это подернуто для нас, жителей высокотехнологичного XXI века, некоей сказочной дымкой, но, если присмотреться, за ней явственно проступают вполне реальные события нашего прошлого и реальные исторические фигуры, в достоверности которых у историка нет никаких оснований сомневаться. Посмотрите, в какой именно исторический момент это произошло: на Руси клонилось к закату пышное и жестокое царство Иоанна Грозного, страна находилась на пороге величайшей Смуты. Решался извечный гамлетовский вопрос: быть или не быть России? Перешагнет ли ее народ в свой завтрашний день или исчезнет, растворится в прошлом, подобно множеству других древних народов, чьи языки, по слову апостола, давно умолкли и знание о которых «упразднилось»?

Время вообще суетно по своим повадкам — на то оно и время. И в те годы, когда судьба Руси висела на волоске, очень немногие из современников это осознавали. Большинство людей жило своими обычными, мелкими нуждами. Внутри государства шла борьба боярских кланов (как сейчас бы сказали — верхушки национального истеблишмента) за власть и влияние. Вначале эта борьба казалась мышиной возней у подножия трона Грозного, но после его смерти она приобрела чудовищные размеры и стала вестись за престол как таковой. А что такое внутренняя рознь? Это отличный повод к внешнему вмешательству. И оно не замедлило случиться.

На Западе в то время еще продолжалась эпоха Возрождения, подходил к концу его последний период, который искусствоведы именуют чинквеченто, или Высокий Ренессанс. У нас его обыкновенно связывают с именами таких гениев, как да Винчи, Микеланджело, Тициан и др. Но при этом забывают, что у этой эпохи была, как точно выразился философ Алексей Лосев, «обратная сторона титанизма». «Возрождение прославилось своими бытовыми типами коварства, вероломства, убийства из-за угла, невероятной мстительности и жестокости, авантюризма и всякого разгула страстей», — писал Лосев. И это не могло не сказаться на европейском искусстве: в то время как русские мастера продолжали писать лики святых, Христа и Богородицы в строгом соответствии с каноном и все также в самую душу смотрели эти широко раскрытые, надмирные глаза икон, западные мастера слишком очеловечили христианское предание, снизили его до уровня улицы и площадного карнавала. Собственно, это была уже не совсем христианская культура, а лишь злая пародия на нее. Тогда как раз и случился этот непоправимый раскол на христианскую Русь и «постхристианскую» Европу, который продолжается и поныне.

Свое вторжение в пределы Московского государства, так называемую польско-литовскую интервенцию, они и организовали по принципу жутковатого карнавала, в котором почти не найти подлинных лиц, а лишь одни маски. Ведь кто такой Лжедмитрий I? Это просто маска лжецаря, за которой скрывается то ли беглый монах Григорий Отрепьев, то ли незаконный сын Стефана Батория, то ли кто-то еще. Не забудем, что Лжедмитрий был не один — их было сразу четверо, и мы знаем их не столько по именам, сколько по презрительным прозвищам, которые им давал народ: «тушинский вор», «псковский вор», «астраханский вор»…  Истинные же их имена ты, Господи, веси.

Они везли с собой на Русь не только кавалькаду польских вельмож вместе с «панночкой» Мариной Мнишек, не только латы и пищали — они предусмотрительно захватили с собой и новую веру. Известно, что Лжедмитрий еще в Польше принял католичество и дал обеты римскому папе строить костелы в своих новых владениях и вообще всячески поддерживать «латинство». Нет никаких сомнений, что свое обещание он бы непременно сдержал: ему просто не хватило отпущенного историей короткого времени. Зимой 1604 года войско Лжедмитрия поднялось холодной метелью от русских границ и покатилось на Москву. Города, услышав имя якобы чудесным образом спасенного сына Грозного, сами открывали ему ворота. Над всей страной нависла самая, пожалуй, страшная угроза за всю ее историю — все было подготовлено к тому, чтобы мы перестали существовать как мощное самостоятельное государство.

И тогда в Казани, в самом сердце недавно присоединенного Казанского ханства, из-под черной золы пепелищ явила себе Богородица — не та горделивая Мадонна, которой ее привыкли изображать латиняне, а наша, народная, с немного печальной каймой вокруг сострадающих глаз. Она и стала нашей Жанной д’Арк, спасшей Русь от иноземного завоевания.

«Гермоген был мудрым человеком — он не действовал в одиночку» Фото: ©Антон Денисов, РИА «Новости»

«ЧТО ВЫ МНЕ УГРОЖАЕТЕ? БОГА ОДНОГО БОЮСЬ!» — СКАЗАЛ ГЕРМОГЕН»

На Руси Божия Матерь всегда пользовалась особым почитанием, из всей небесной иерархии она казалась русским людям ближе всего и понятнее. В многочисленных народных преданиях Богородица ходила по мукам и даже спускалась в ад, где плакала над погибшими душами, и она же умоляла Христа Вседержителя отсрочить конец этого мира. Что же удивляться тому, что именно она простерла свой спасительный покров над нами тогда, когда страшные знамения стали возвещать о возможном конце «русского мира», без которого человеческая история хотя и продолжилась бы, но оказалась бы уже совершенно иной.

Известно, что отроковице Матроне, когда она рассказала о своем чудесном сне, поначалу никто не поверил. Действительно, чудно и странно выглядел ее рассказ об образе, сокрытом под слоем земли и пепла. Наконец, ее мать взяла заступ и по слову девочки пошла на обезображенный пожаром пустырь, где и нашла икону. И кто же принял ее в свои руки? Это имя, славное в русской истории, мы тоже знаем: священник Гостинодворской церкви Ермолай, он же — будущий казанский митрополит, а затем и патриарх Московский Гермоген. С ним неразрывно связана как история самой иконы, так и история всей России.

В начале XVII столетия Гермоген был уже в Москве, где Лжедмитрий исключил его из состава Боярской думы, но так и не успел сослать в Казань — через неполный год правления самозванец сам стал пеплом, которым московская пушка выстрелила в сторону Польши. Но над страной продолжал сгущаться мрак, и патриарх Гермоген был одним из немногих, кто этому сопротивлялся и постоянно напоминал пестрому и многонациональному люду Руси о его гражданском достоинстве.

Православная церковь поддерживает государство лишь тогда, когда оно выполняет свое основное предназначение, то есть заботится о национальном бытии своего народа, его сохранении и ограждении от внешних врагов. Но когда государство само становится частью смуты, когда оно не противится хаосу, а лишь разжигает его и при этом добровольно открывает ворота врагу, оно не находит и не может найти у церкви никакой поддержки. Так было в 1918 году, когда патриарх Тихон фактически провозгласил анафему советской власти, и так было в 1610 году, когда патриарх Гермоген отказался признавать так и не крестившегося в православие польского королевича Владислава Сигизмундовича в качестве русского царя. «Что вы мне угрожаете? Бога одного боюсь», — сказал предстоятель русской церкви. За это он был заключен поляками в темницу Чудова монастыря и обречен на голодную смерть. Летописцы свидетельствовали, что ему вместо еды бросали необмолоченные колосья: вот, мол, тебе, на!

Но Гермоген был мудрым человеком — он не действовал в одиночку. Конечно, у него имелись единомышленники, и благодаря им по всей стране, как окольцованные голуби, полетели патриаршие письма с призывами к восстанию против иноземцев. В XVII веке не было ни интернета, ни мессенджеров, ни прочих суперсовременных средств связи, но гермогеновские грамоты разлетелись во все концы Руси. Из уст в уста, от веси к веси, от града к граду шел этот набат и достиг Поволжья, пределов нижегородской земли.

Во всей этой истории поразителен тот факт, что, пока верхи, забыв обо всем, боролись за влияние, народ сам мобилизовался и пошел защищать свое отечество. Даже не власть, а именно отечество, свою землю. Мы знаем по преданию, что в походе князя Дмитрия Пожарского и нижегородского земского старосту Кузьму Минина сопровождала, помимо красного знамени с изображением Михаила Архангела, и Казанская икона Божией Матери. По сути, она была подлинной предводительницей Второго ополчения, которое двинулось от Поволжья к Москве и в состав которого входили не только русичи, но и татары, башкиры, чуваши, черемисы, востяки, мордва и др. И это удивительно: ведь прошло чуть более половины столетия с тех пор, как перестало существовать Казанское ханство, и, казалось бы, вот он, шанс поквитаться с ослабленной Россией. Однако происходит ровно наоборот: татары составили едва ли не самую дисциплинированную и верную когорту мининского ополчения. Да и сам Минин по распространенной версии мог иметь татарские корни, что, мягко говоря, не так уже необычно для человека волжской цивилизации (впервые о том, что настоящее имя Минина до крещения — Кириша Миннибаев, предположил председатель СМР Равиль Гайнутдин. Впоследствии его поддержал Владимир Путин, который прямо заявил, что в главе Второго ополчения стоял «этнический татарин», который собрал деньги на спасение России и призвал князя, — прим. ред.).

«Оригинал Казанской иконы Божией Матери был утрачен летом 1904 года, накануне еще одной великой Смуты» Фото: «БИЗНЕС Online»

«Я НЕ ВЕРЮ, ЧТО ИКОНА, ЯВЛЕННАЯ ЧЕРЕЗ ПОЖАР, МОГЛА ПОТОМ ПОГИБНУТЬ В ОГНЕ»

После окончания Смуты Казанская икона Божией Матери была признана спасительницей страны и ее охранительницей в самые тяжелые времена. Подобно константинопольской Одигитрии, по преданию написанной еще апостолом Лукой, этот образ становится символом зарождающейся империи. Перед ним молился 16-летний мальчик Михаил Романов, которого Земский собор в 1613 году провозгласил государем. Впереди было 300 лет российской славы, и кажется, что все это — и Пушкин, и Суворов, и блестящая победа над Наполеоном, и загадочный дивеевский святой Серафим Саровский, и «богатырь на троне» Александр III, чьих решений побаивалась Европа, и вообще все многообразие грядущей русской жизни — было заложено еще тогда и читалось в чудотворном богородичном лике.

Но бывают чудесные явления, а бывает попущение Божие, посылаемое в наказание за предательство истин веры. Согласно легенде, константинопольская Одигитрия была уничтожена османами в 1453 году во время последнего штурма столицы Византии, а именно — разрублена на части при попытке завладеть драгоценностями из ее оклада. Это ознаменовало собой конец Восточной Римской империи, просуществовавшей более тысячи лет. А оригинал Казанской иконы Божией Матери был утрачен летом 1904 года, накануне еще одной великой Смуты. В принципе, к тому времени Смута уже началась в сердцах и умах граждан Российской империи, чья интеллигенция делала буквально все, чтобы вытравить из народного сознания корни веры. Казанский богородичный образ похитил из монастыря некий Варфоломей Чайкин по прозвищу Стоян, который поступил в точности так же, как османы в 1453 году: драгоценный оклад продал, а саму икону якобы разрубил на части и сжег в печи. Такова, по крайней мере, официальная версия.

Многие спрашивают меня: а мог ли оригинал иконы каким-то образом сохраниться? Я на это обычно отвечаю, что я не верю, что икона, которая была явлена через пожар, которая была обретена на пепелище, могла потом погибнуть в огне. Почему-то у меня есть твердая уверенность, что этого не могло произойти. Недаром мне и моим единомышленникам так хотелось возродить собор, где икона хранилась веками. Вспомним, что в XX веке мы не только утратили оригинал Казанской иконы Божией Матери — большевиками был порушен также ее дом, ее жилище в Казани. Но я надеюсь (и дай Бог мне дожить до этого дня), что после возрождения утраченного дома — восстановления собора в комплексе Богородицкого монастыря — Царица Небесная вернется в свою казанскую обитель.

Сегодня мы знаем множество списков Казанской иконы Божией Матери — в Москве в Богоявленском соборе хранится чудотворный список, и в Санкт-Петербурге в Казанском соборе. Но тот список, которому ныне поклоняются в Богородицком монастыре и который именуют «ватиканским», тоже всегда считался чудотворным. По преданию, эта икона прежде хранилась в Дивиево, то есть ее история восходит к Серафимо-Дивеевскому монастырю. Да, после революции в силу известных обстоятельств она оказалась за рубежом и таким образом разделила изгнание многих русских людей и их отчуждение от своей родины. Но настало время, когда идеалы, основанные на атеизме и безбожии, доказали свою несостоятельность, и икона вернулась домой. И я думаю, что нам всем надо ценить, что в качестве своего дома икона выбрала именно Казань.

«Тот список, которому ныне поклоняются в Богородицком монастыре и который именуют «ватиканским», тоже всегда считался чудотворным» Фото: «БИЗНЕС Online»

«В РАБОТЕ НАД ИКОНОСТАСОМ ТРЕБУЮТСЯ ОТМЕННЫЕ ПРОФЕССИОНАЛЬНЫЕ КИСТИ, МОЛИТВА И БОЖИЕ ВДОХНОВЕНИЕ»

Признаюсь, мне до сих пор больно, что крушение коммунистических идеалов сопровождалось распадом страны. То государство, которое мы получили после 1991 года, мало чем напоминало дореволюционную Россию. Не было ни прежней экономической мощи, ни смелого размаха территории, не было, в конце концов, прежних людей, составлявших «соль» империи. Это выглядело, скорее, как усеченная Россия. Сегодня мы можем уповать на возвращение казанской чудотворной иконы, но не менее важно — вернуть нам осознание того, что народ не может жить без укорененности в своих традициях, важнейшей из которых является вера.

За ходом строительства собора в Богородицком монастыре, на месте обретения образа Казанской Божией Матери, я слежу лично: каждую неделю по этому поводу проводятся совещания. Совсем скоро с храма снимут леса, демонтируют башенный кран. Еще есть некоторые недочеты, но внешние работы в основном близятся к окончанию, и собор готовится предстать во всем его благолепии. Это не первозданная, а возрожденная красота, над которой еще в XIX столетии трудились такие замечательные архитекторы, как Емельянов и Старов (тот самый, который спроектировал Троицкий собор Александро-Невской лавры в Петербурге). 

Теперь на очереди — внутренняя отделка храма: полы, росписи, иконостас. Немало времени может занять работа над иконостасом, поскольку это уже не просто строительство, а кропотливый творческий труд. Здесь нельзя форсировать события и наращивать темпы, привлекая артель за артелью, — тут требуются отменные профессиональные кисти, молитва, созерцание и Божие вдохновение. Даже если написание образов доверить какой-то одной артели, у нее должен быть общий узнаваемый почерк, одна рука. Я уже не говорю о росписи всего храма — рисовать на каменных сводах всегда гораздо труднее и ответственнее, чем просто с этюдником в руках где-нибудь на природе.

Изюминка нашего собора еще и в том, что у нас имеется «Пещерный храм», возведенный уже в начале ХХ столетия на месте обретения иконы. Хотя сам собор был разрушен и поруган, это место сохранилось, и сейчас там тоже ведутся восстановительные работы.

В завершение я не могу не сказать добрых слов благодарности в адрес Минтимера Шариповича Шаймиева и Рустама Нургалиевича Минниханова, без участия которых восстановление «дома» Царицы Небесной в Казани было бы немыслимо. Именно указ президента Татарстана, изданный три года назад в День народного единства, положил начало воссозданию собора. И именно республиканский фонд «Возрождение», опекаемый Шаймиевым, взял на себя всю тяжесть по координации строительных, реставрационных и археологических работ.

Митрополит Казанский и Татарстанский Феофан