Rule, Britannia! Rule the waves:

«Britons never will be slaves».

— «Rule, Britannia!», поэма Дж. Томпсона

Правительство Терезы Мэй наконец-то согласовало с Брюсселем положения «соглашения о разводе», после чего документ объемом около 600 страниц был представлен общественности «Правительство Терезы Мэй наконец-то согласовало с Брюсселем положения «соглашения о разводе», после чего документ объемом около 600 страниц был представлен общественности» Фото: ©Алексей Витвицкий, РИА «Новости»

«ЛОНДОН ВЫИГРАЛ В СВОЕ ВРЕМЯ КОНКУРЕНЦИЮ У АМСТЕРДАМА»

Вялотекущая история с выходом Великобритании из Европейского Союза на истекшей неделе получила весьма заметный фокус внимания, да такой, что саму Великобританию начало лихорадить. Причина этому проста — правительство Терезы Мэй наконец-то согласовало с Брюсселем положения «соглашения о разводе», после чего документ объемом около 600 страниц был представлен общественности, которая немедленно активизировалась, и от этой активизации пошли уже заметные финансовые последствия, к примеру, довольно резко просел к доллару британский фунт. Впрочем, по порядку.

Известно, что Великобритания всегда была наособицу относительно европейского субконтинента. Наличие пролива, необходимости использовать морской транспорт для того, чтобы добраться до острова, породило целую культуру — «мы рядом, но мы сами по себе». Обусловленный самой географией упор на использование водных путей сообщения выразился в целом спектре качеств, которые развились в рамках британской экспансии. Во-первых, это упор на маневренность и скорость — в самом широком смысле этих слов, а не на грубую силу в том или ином формате. Во-вторых, это породило своего рода расширение горизонта и элит, и социума — что выразилось среди прочего в массовой миграции в Америку после открытия морского пути в эту часть планеты. Соответственно, это в конечном итоге обернулось мощнейшими успехами в колонизации территорий. В-третьих, упор на силу моря, выраженную в дешевизне доставки на единицу массы, закономерно породил торговый характер взаимоотношений с окружающим миром, точнее, торгово-пиратский характер.

Собственно, в значительной степени благодаря всем этим факторам, дополнительно обусловленным именно что географией, Лондон и выиграл в свое время конкуренцию у Амстердама за место ключевого финансового центра эпохи. Это в конечном счете и привело страну к более чем двухвековому мировому господству — хотя, стоит признать, здесь повлияла и некоторая миграция голландских капиталов в Лондон в результате Славной революции 1688 года.

Но ничто не вечно под луной. После Второй мировой войны страна была не то чтобы в руинах, но сильно пострадавшей. Восстановить экономику за счет колоний, выкачивая из них ресурсы и пользуясь эксклюзивными правами торговли, возможности не было, собственно говоря, вопрос свободной торговли и доступа к рынкам сбыта был ключевым в послевоенных переговорах США и Великобритании, и последняя, будучи объективно слабее, уступила — этот момент внятно показан в книге Эллиота Рузвельта «Его глазами». Для Великобритании настали тяжелые времена, старая модель жизни была сломана, и стране следовало как-то изыскивать себе другую.

В этот момент потерявшей себя Великобритании пришлось волей-неволей вписываться в европейские дела. На континенте тем временем набирали силу интеграционные тенденции, вызванные к жизни желанием сохранить свою европейскую самость, которая была, с точки зрения Европы, поставлена под угрозу планом Маршалла: национальным государствам Европы не хотелось, несмотря на все американские инвестиции и открытие американского рынка сбыта, превращаться в сателлита США. Ответом было формирование в 1951 году европейского объединения угля и стали, в 1957 году — европейского экономического сообщества (которое и стало зародышем ЕС), а в 1960 году была создана европейская ассоциация свободной торговли. Эти структуры росли и развивались, план Маршалла к середине 60-х годов сошел на нет, и в 1973 году Великобритания присоединилась к ЕЭС.

Затем последовали 80-е годы, назревшие и перезревшие либеральные реформы кабинета Маргарет Тэтчер — схожие с рейганомикой на другой стороне Атлантического океана. Тэтчер резко сократила присутствие государства в экономике и снизила регуляторные барьеры в финансово-банковском секторе, который принялся закономерно расти, и его взрывной рост был поддержан стремительно развивавшимися IT-технологиями. Все это в совокупности привело к повышению роли Лондона как одного из ключевых финансовых центров планеты, в каком-то смысле это был ренессанс старых добрых времен «империи, над которой никогда не заходит солнце»; опять же, Британское Содружество было и остается вполне рабочей структурой. Параллельно шло развитие европейских интеграционных структур, которые в начале 90-х годов обрели нынешнюю форму, с германо-французским блоком как мотором всей системы, развитым Севером, развивающимся Югом, суровой брюссельской бюрократией и так далее.

«ТОГДА, В 2016 ГОДУ, НЕ БЫЛО ПОНЯТНО, КОГДА И КАК БУДЕТ ПРОИСХОДИТЬ BREXIT»

Проблема в том, что сейчас, четверть века спустя, стало видно, что ЕС не состоялся именно что как союз — но лишь как аморфная кучка государств. В системе постоянно идут конфликты, страны ЕС недовольны диктатом брюссельской бюрократии, которая, развившись, превратилась в «вещь в себе», преследующую собственные интересы, а именно сохранение статус-кво; кроме того, сбоит мотор ЕС, особенно его французская часть. Ранее это все купировалось стабильной ситуацией в экономике, но сейчас и этого нет. Кроме того, добавляются и экзогенные факторы вроде проблемы с набегом мигрантов, от которой ЕС заметно пострадал в 2015 году.

Собственно, все эти предпосылки и стали основой для результата референдума 2016 года, на котором неожиданно (поражение сторонников отделения предсказывали около 90% наблюдателей) было принято решение о выходе из ЕС. При этом то или иное народное волеизъявление на референдуме не является определяющим для властей Великобритании, оно отражает именно что мнение народа, не более. Другой вопрос, что власти, если она хочет переизбраться, все же следует прислушиваться к голосу народа. Ровно это и произошло в Великобритании — правительство, увидев итоги референдума, действительно начало подготовку к «разводу» с ЕС. При этом на данный курс не повлияло заметное разделение мнения граждан страны — к примеру, Уэльс высказался за выход из ЕС, а Шотландия и Северная Ирландия массово поддержали сохранение Великобритании в союзе.

Тогда, в 2016 году, не было понятно, когда и как будет происходить Brexit. Сами переговоры между Лондоном и Брюсселем начались ровно год спустя после референдума, 19 июня 2017 года. Тем не менее отдельные наиболее осторожные граждане Великобритании и ЕС еще до начала всех переговоров начали готовиться к этому «разводу». Так, некоторая часть финансового сектора Великобритании, ориентированного в основном на работу с континентом, уже в 2016 году начала рассматривать запасные варианты, связанные с перемещением в страну, которая точно останется в ЕС; собственно, о своем желании принять этот бизнес прямо заявили Париж, Франкфурт-на-Майне и Дублин. С другой стороны, в Великобританию вырос поток мигрантов из Европы, в частности румын — и чем активней велись переговоры о «разводе», тем более заметным становился этот поток.

Так или иначе, соглашение было достигнуто, хотя нельзя сказать, что оно является выгодным для Великобритании. Собственно говоря, сторонники выхода из ЕС аргументировали свою позицию простыми тезисами — миллиарды фунтов уходят на евробюрократию, из-за открытых границ растет приток мигрантов, и та же самая евробюрократия мешает проведению свободной экономической политики, а европейская зарегулированность не перевешивает удобного доступа к европейским рынкам сбыта. Увы, соглашение не разрешает ни один из этих вопросов.

Предполагается, что оно будет подписано еще до конца этого месяца, затем пройдет ратификацию в парламенте Великобритании и в Европарламенте, после чего сам «развод» произойдет в конце марта 2019 года — но это не будет выходом на волю. После Brexit, по договору, будет идти переходный период длительностью 21 месяц (с возможностью пролонгации), в течение которого Лондон будет продолжать платить деньги в европейскую казну, но не сможет заключать двусторонних экономических соглашений и влиять на обсуждение таковых со стороны ЕС — сохраняя при этом обязанность подчиняться уже принятым нормам. Кроме того, Великобритании пришлось допустить существование на территории одной страны разных налогово-правовых режимов, ветеринарных норм и тому подобного — сделано это затем, чтобы сохранить открытую границу между Северной Ирландией (частью Великобритании) и, собственно, Республикой Ирландия. Это повышение уровня автономии вызвало изрядное недовольство в Шотландии, и не исключено, что бравые горцы вновь вернутся к идее референдума о независимости; напомню, что он прошел в сентябре 2014 года и респонденты тогда высказались за сохранение Шотландии в составе Соединенного Королевства.

Кроме того, подписание договора вызвало политический кризис в правительстве Великобритании. Заявили об уходе в отставку министр труда Эстер Маквей, министр по делам Северной Ирландии Шейлеш Вара и министр по вопросам Brexit Доминик Рааб. Последний сказал, что часть соглашения, относящаяся к вопросу открытой границы, прямо угрожает суверенитету страны — и участвовать в подкладывании такой бомбы он не намерен. Сама же Мэй в ходе своего выступления в парламенте заявила, что-либо политики страны объединятся и поддержат наилучшее соглашение, которого можно достичь, либо страна выйдет из ЕС без сделки, а то и вообще никуда не выйдет. Последнее предложение было встречено без особого шока — в Великобритании уже некоторое время гуляет идея повторного референдума по вопросу выхода из ЕС. Мол, «граждане, а вы точно хотите этого?» Впрочем, выглядеть это будет, конечно же, довольно забавно.

«В ЭКОНОМИЧЕСКИ-ФИНАНСОВОМ СМЫСЛЕ ИТАЛИЯ — ТА ЖЕ ГРЕЦИЯ, ТОЛЬКО КУДА БОЛЬШЕ»

Пикантности ситуации добавляет то, что все эти разборки по поводу Brexit идут на фоне разворачивающегося итальянского кризиса. Дело в том, что в Италии сейчас имеет место примерно схожий в процентном отношении раскол относительно членства в ЕС, в стране лихорадит банковскую систему, а государственный долг, хоть закрепился на уровне около 130% к ВВП, не показывает никаких тенденций к сокращению. Хуже того, доходность итальянских десятилетних облигаций выросла с 2,5% до 3,5% — иначе говоря, госдолг становится сложнее обслуживать. Эта ситуация усугубляется еще двумя факторами. Первый из них заключается в том, что в настоящий момент в Италии сформировано правительство, которое поддерживается 50–60% населения, и это редкость за последние годы: обычный уровень поддержки колебался около 30–35%. Вторым же фактором следует считает политическую направленность данного правительства, которое является популистским. Соответственно, оно куда больше слушает итальянцев, чем Брюссель, и сейчас оно активно ругается с последним по вопросу бюджета на 2019 год — уровень дефицита, желаемый правительством Италии, неприемлем для Брюсселя, он-де слишком велик, а потому Брюссель угрожает Риму санкциями и штрафами.

Конфликт этот на данный момент не имеет разрешения. Рим поддерживается гражданами, а Брюссель не может терять лица. При этом Италия достаточно крупна в экономически-финансовом плане, это не Греция, которую можно было относительно легко продавить на те или иные меры ужесточения. При этом идет конфликт на фоне ужесточения денежной политики ЕЦБ, которая, конечно, не дошла еще до повышения ставок, подобно ФРС США, однако уже сокращает масштабы денежных вливаний, и в декабре эту практику планируется свернуть окончательно. Не исключено, что за этим последует, как и в США, повышение ставок и сокращение баланса. Иначе говоря, объемы ликвидности в европейской финансовой системе будут сокращаться, ставки будут расти, а обслуживание долгов — дорожать. Соответственно, даже если сейчас Брюссель и Рим как-то договорятся, почву для проблем в будущем это никак не уберет. По большому счету, в экономически-финансовом смысле Италия — та же Греция, только куда больше, и проблемы там тоже куда масштабнее.

В итоге может оказаться так, что Великобритания, несмотря на все сложности, внутренние неурядицы и откровенную неравноправность подписанного договора о разводе, все же по факту вовремя соскочит с европейского корабля. Посмотрим. В конце концов, мудрые швейцарские цверги еще в 2016 году отозвали свою заявку о вступлении в ЕС, которая была подана в далеком 1992 году…

Мнение автора может не совпадать с позицией редакции