«РР» публикует очередной, четвертый по счету рейтинг крупных (более 600 тысяч жителей) российских городов. Лидерство в нем сохранил Краснодар, но уже не с таким явным отрывом, как в прошлом году. Постепенно отходят от шока экономического кризиса промышленные центры Урала и Сибири, наступая на пятки мегаполисам Юга. Но объектом нашего пристального внимания на этот раз стала Казань — город, которому еще никогда не удавалось стать лидером нашего рейтинга, но который в прошлом году сделал к этому, пожалуй, самый решительный шаг. Казань, похоже, самый активно развивающийся сейчас российский город. За счет чего он вырвался вперед и замечают ли динамику развития сами горожане?

— А что означает это «М»? — прикинувшись «чайником», я расспрашиваю прохожего об огромных воротах-пилонах массивного вантового моста через реку Казанку.

— Как что? Минтимер Шаймиев! — серьезно отвечает он, и только потом улыбается: вроде как пошутил. В шутке этой есть доля актуальной политики. Именно первый президент Татарстана создал идеал семейного госкапитализма, «суверенной» модели развития на основе сильной единоличной (клановой) власти, государственных инвестиций, высокой степени зависимости местного бизнеса от чиновников. В последнее десятилетие этот идеал пытается воплотить в жизнь уже вся Россия. С переменным, впрочем, успехом. Так когда-то Московия немало позаимствовала по части государственных обычаев у ордынских ханов.

Буква «М», конечно, все-таки «миллениум», а не «Минтимер». Вообще, на первый взгляд может показаться, что город до сих пор развивается исключительно за счет прошедшего в далеком 2005 году празднования тысячелетия Казани, этого сомнительного с точки зрения некоторых историков юбилея. Метро, реконструкция центра, все еще хорошая дорога из аэропорта — все оттуда. На самом же деле сегодня здесь идет новая грандиозная стройка уже совсем под другое событие — Универсиаду-2013.

Город быстро развивается благодаря постоянному авралу грандиозных проектов. И ключевой вопрос для развития российских городов, а также для полемики о политическом и экономическом курсе — каковы плюсы и минусы «казанского чуда»?

ТРЕТЬЯ СТОЛИЦА?

— После тысячелетия мы задумались: а что потом? — говорит казанский мэр Ильсур Метшин. — Мы уже не могли стоять на месте, нам нужно было событие, которое выведет Казань на новый виток развития. И мы получили Универсиаду.

Собственно, мэр прямо и указывает на татарское ноу-хау государственного управления — это тотальная мобилизация расхлябанных в обычной жизни чиновников и своевольного бизнеса за счет в общем-то локальной задачи, фестивального, праздничного варианта советских «строек века».

— Такого мероприятия новая Россия еще не проводила, — продолжает Метшин. — Даже на Олимпиаду-80, как мы помним, не все страны приехали. В итоге мы получаем не только спортивные объекты, но и транспортную инфраструктуру, новые развязки, развитие метро…

Сравнение с московской Олимпиадой не случайно, и не только из-за советского прототипа. Это небольшой, но красноречивый штрих к местным амбициям. Не то чтобы здесь всерьез хотели во всем переплюнуть Москву (с метро-то уж точно не получится), но взгляда на столицу снизу вверх тщательно стараются избегать.

Показательна в этом смысле история с титулом «третьей столицы» России. Казань носит его совершенно официально — мэрия зарегистрировала название в Роспатенте. На русском и английском языках. Заплатила 40 тысяч рублей — совсем недорого для такого бренда.

А началось все с того, что на юбилее «третьей столицей» Казань назвал Путин. Казанцам это, само собой, понравилось, а вот нижегородцев возмутило. То есть напрямую-то президенту, конечно, никто возражать не стал, но после праздника нижегородские чиновники стали активно намекать, что, мол, именно Нижний должен называться «третьей столицей» и, вообще, он еще в XIV веке был столицей Нижегородско-Суздальского княжества.

Но история — критерий истины не в смысле пыльной правды старых архивов, как мы постоянно убеждаемся в Казани, а в смысле актуальной исторической практики. Свидетельство Роспатента — ее часть. С подачей туда документов казанцы нижегородцев на несколько дней обскакали.

Тогда «покупка» звания спровоцировала оживленную полемику о праве на «третье место», к которой подключились Екатеринбург, Новосибирск и даже Омск (последний упирал на то, что во время Гражданской войны был столицей правительства Колчака).

Но сегодня просто титул для Казани интереса уже не представляет.

— Сегодня Казань — один из немногих городов-миллион­ников, который имеет демографический плюс, — вдохновенно рапортует мэр. — Рост наметился как раз в 2010 году, впервые за последние восемнадцать лет. Причем это естественный рост, а есть еще и миграционный. Хотя люди к нам едут. Мы и сами хотели бы стать своеобразным магнитом, который притянул бы все лучшие людские силы, как минимум с Поволжья. И если за последние три-четыре года мы привыкли к тому, что нас называют «третьей столицей», то сегодня я бы от этого бренда с благодарностью отказался. Мы не «третья столица» и не «спортивная столица». Мы — город Казань.

КАЗАНЬ — ЭТО НЕ МОСКВА

Мэр говорит, что хочет сделать Казань самым комфортным для жизни российским мегаполисом. Сейчас это, конечно, не так. И прежде всего потому, что иногда город напоминает одну большую стройку. Только спортивных объектов в нем к Универсиаде должно появиться 36 (многие уже готовы), плюс те же дороги, развязки, метро. Инвестиции во все это составили более 300 млрд рублей. В основном из федерального и республиканского бюджетов.

Предмет гордости мэрии — деревня Универсиады. Ее первая и вторая очереди уже сданы. Это маленький городок в городе. Ровный, аккуратный, напоминающий кампус европейского или американского колледжа. Сейчас там живут студенты Казанского (Приволжского) федерального университета. На время проведения игр их, правда, выселят. Но потом вновь заселят, уже окончательно. И это — очевидный плюс проекта.

В домиках комнаты на одного человека, на двух, с отдельными кухнями, совсем не общежитие в нашем привычном понимании.

39 млрд рублей город вкладывает в транспортную инфраструктуру, что позволяет, например, не снижать темпов строительства метро — еще одной местной гордости. Дело в том, что казанская подземка — единственная целиком построенная уже после распада СССР. Сейчас в ней всего семь станций, к 2013 году планируется сдать еще четыре. А на схеме перспективного развития помимо действующей «красной» ветки есть еще «зеленая», «синяя» и «желтая».

Вестибюли и платформы мало чем уступают московским — много камня, металла, мозаики. Только света маловато.

— Темновато у вас на станциях, — делюсь я впечатлениями с одной из руководителей подземки Дилярой Каюмовой.

— В час пик мы включаем свет полностью. А в остальное время экономим.

— Денег не хватает?

— Хватает. Просто не считаем нужным тратить их зря. Днем пассажиров, сами видите, не так уж много. А в час пик народу полно.

Что ж, по крайней мере это лучше, чем экономить на эскалаторах, как в московском метро (тот, кто каждый день попадает в столичные подземные пробки, меня поймет).

Метростроевцы в Казани получают под 28 тысяч рублей, зарплата мастера с учетом сверхурочных и ночных может добегать до 40–50 тысяч — приличные даже по московским меркам деньги. В Казани вторые после Москвы темпы ввода новых станций. Хотя это не так уж и сложно, учитывая, что строительство остальных российских метрополитенов, за редким исключением, практически заморожено.

— А если и ваша стройка прекратится? — спрашиваю я зам­начальника «Казметростроя» Вениамина Терзиманова.

— Как это прекратится? Как вы себе это представляете? — сразу видно: ему это представить решительно невозможно.

— А вот пройдет Универсиада, закончатся деньги, и все встанет.

— О-очень бы этого не хотелось… Поймите, если метро не будет развиваться, город просто захлебнется в продуктах своей жизнедеятельности.

— Но ведь другие города, где метро не развивается, как-то живут.

— Ничего хорошего я в такой жизни не вижу.

СТРОИТЕЛЬНЫЕ ПРИОРИТЕТЫ

Тем не менее развитие «под Универсиаду» имеет, естественно, свои перекосы. С одной стороны, десятки спортивных сооружений растут как на дрожжах, с другой — в городе дефицит детских садов (по этому показателю Казань на последнем месте в десятке индекса городского развития). Жилье тоже строится медленно. В отчете за 2010 год мэрия не без гордости отмечает: под программу «Обеспечение жильем молодых семей» выделили 517 млн рублей. На первый взгляд цифра большая, но поделите ее на цену средней двухкомнатной квартиры — окажется, что это крохи. Сам мэр Метшин признает: по этой программе за год помогли с квартирами тысяче семей, за пять лет — почти трем тысячам. Но что такое три тысячи квартир для города-миллионника? Тем более что в 2011 году деньги на программу не выделили вовсе. Плюс в прошлом году по вине подрядчиков в Казани не сдали 12 социальных ипотечных домов.

Похоже, один из минусов «казанской модели» в том, что мобилизовать чиновников под что-то, что выходит за рамки мегапроекта, существенно сложнее. Причем нельзя сказать, что развернуть программу жилищного строительства при нынешнем укладе регионального управления совсем невозможно: есть примеры — тот же Белгород.

— Я очень надеюсь, что через год, с учетом значимости вопроса, программа (строительства социального жилья. — «РР») будет возвращена, — отыгрывает назад мэр. И тут же отвечает на другой упрек: — Когда мы начали программу подготовки к Универсиаде, то с некоторым удивлением обнаружили, что зачастую люди говорят: зачем нам громадный плавательный бассейн, если на эти деньги можно построить два-три детских сада? Объяснить рядовому жителю, что это совершенно разные деньги, просто невозможно. И, наверное, это правильно. Ведь проблема детских садов стоит довольно остро. Поэтому мы решили в этом году рвануть — заложили много строек. Скоро в Казани будет создано пять тысяч мест в детских садах.

Такой ответ, возможно, в плюс мегапроектам. Строишь бассейн — люди ропщут на недостаток детских садов. А так, глядишь, одно будет подталкивать другое — через год посмотрим.

СПОР О ПАРКОВКЕ

Оборотной стороной строительного бума — не детских садов и жилья, конечно, а именно строек под Универсиаду — стало то, что ряд местных краеведов называют «постепенной утратой исторического облика Казани». Голос их не такой громкий, как в Москве или Санкт-Петербурге, но и здесь городским властям приходится иногда уходить в глухую оборону.

Последний скандал связан с парком «Черное озеро» в центре города. Республиканское правительство решило соорудить под ним подземную перехватывающую парковку. Культурная общественность и примкнувшие к ней активисты местного отделения КПРФ ответили на это митингами протеста. В ответ в мэрии заявили: решение еще не принято, не факт, что вообще будет принято, а если и будет, то лишь после общественных слушаний. А парк сохранится в любом случае: парковка-то будет подземной. «Да хоть подводной — все равно это нарушение закона!» — парировали защитники парка.

— Какое может быть строительство, если парк включен в реестр памятников архитектуры? — жалуется мне зампред Татарстанского отделения Всероссийского общества охраны памятников истории и культуры, член-коррес­пондент Российской академии архитектурного наследия Фарида Забирова. — Когда в мэрии опровергают предположение о строительстве парковки, а президент Минниханов говорит, что ее будут строить, нам кому верить? Такое ощущение, что противоречивой информацией они хотят просто усыпить бдительность людей.

Прошлой зимой, рассказывает Забирова, аккурат в новогодние каникулы, в центре Казани разрушили несколько исторических зданий, в том числе так называемые номера купца Баранцева на улице Дзержинского. Притом что чиновники чуть ли не клятвенно обещали их сохранить и восстановить.

Парк «Черное озеро» выглядит запущенным, в отличие от соседнего квартала, нашпигованного новостройками. Невольно закрадывается подозрение: а может, за парком специально не следят, чтобы потом на его месте возвести еще несколько многоэтажек?

При этом мэрия все-таки старается наладить диалог с горожанами. И не только по поводу стройки. Вот с 1 июня началась акция «Нет просрочке!»: каждый покупатель может сообщить о продаже просроченного товара, и проверяющие тут же выедут на место. Проводит акцию, правда, почему-то Госалкогольинспекция, и только летом (зимой, что ли, просрочкой не торгуют?), но все равно хорошо. В прошлом году, говорят организаторы, по подобным жалобам проверили 237 магазинов — 98% фактов подтвердилось. Вот только люди так вошли во вкус, что продолжали жаловаться осенью и зимой.

А на сайте казанской мэрии составляется «Антирейтинг жилищных организаций» — по жалобам горожан: в нем с приличным отрывом лидирует некое ООО УК «Жилище и комфорт». Здесь же ответ мэрии на каждую (!) жалобу. «Позитивный рейтинг управляющих компаний и ТСЖ Казани не предлагается, — сообщает сайт. — Впрочем, если у вас, уважаемые посетители, есть конкретные примеры качественной работы казанских жилищников, присылайте их. Как только примеров будет достаточно, мы сможем предложить вам рейтинг действительно лучших управляющих организаций по отзывам горожан». Пока такого рейтинга не видно. То ли коммунальщики в городе не в почете, то ли жители настолько склочные, что жалуются чаще, чем хвалят.

КАЗАНСКИЙ ПАТЕРНАЛИЗМ

Будет неправдой сказать, что город живет только государственными инвестициями. Местное руководство иллюстрирует это с помощью витиеватых формулировок вроде «высокий уровень инвестиций в составе валового территориального продукта»: в Казани он 36,9%, а в среднем по России — 21%. Впрочем, это можно объяснить на одном небольшом примере. Как-то в интервью «РР» бывший первый директор IKEA в России Леннарт Дальгрен рассказал удивительную историю открытия их магазина в Казани. «Русская система — удивительная штука, — говорил он. — Если чиновники захотят, они могут решить все и сразу. В Казани местная власть хотела, чтобы мы открыли IKEA, и это заняло ровно год — от подписи под соглашением о строительстве до открытия. Это невероятно быстро. Такого не могло произойти ни в Швеции, ни в Голландии, ни в США. Так устроена российская система: если они захотят, то действуют очень быстро, а если не хотят, то дело стоит на месте».

Казанскую администрацию Леннарт Дальгрен противопоставлял московской и подмосковной, где чиновники, по его утверждению, только и делали, что подталкивали бизнесменов к даче взяток. Открытие казанской IKEA происходило еще при предыдущем мэре города, но с приходом новых властей мало что поменялось.

Это то, что отличает сильную власть авторитарного типа (когда чиновники по крайней мере в важных вопросах слушаются начальства), от слабой власти авторитарного типа (когда начальники и подчиненные только «делятся» друг с другом), как в лужковской Москве. Во всем, что касается свободной прессы, креативности малого бизнеса, динамичности общественной атмосферы, Казань, похоже, уступает городам Урала и Сибири, например Екатеринбургу или Новосибирску, — ощущение авторитарности средней руки присутствует. Но если речь идет об относительно крупных проектах — татарская власть «заточена» под их привлечение.

— Есть особенности ведения бизнеса в Казани? — спрашиваю я у коммерческого директора гостинично-развлека­тельного комплекса «Казанская Ривьера» Елены Войтко.

— Есть. Мы находимся, скажем так, под более плотным вниманием властей, — дипломатично отвечает она.

Что не досказывают бизнесмены, и так очевидно. В Казани, судя по всему, система отношений власти и бизнеса представляет собой некое джентльменское соглашение: мы (мэрия) обеспечиваем вам благоприятный режим для инвестиций, вы (бизнес) берете на себя повышенные социальные обязательства и не лезете в политику (по сути, это то, к чему стремится и федеральная власть, но с несколько меньшим успехом — по крайней мере в том, что касается условий для инвестиций).

В итоге все довольны — в Казани появляются IKEA, крупнейший в Поволжье аквапарк, в который, по утверждению Елены Войтко, приезжают даже из Москвы:

— Они берут билет на поезд, билет в аквапарк, и получается менее накладно, чем в Москве. Плюс знакомство с новым городом. Такой вот насыщенный туризм на выходные. Я сама из Москвы приехала в Казань, поэтому знаю.

Работает в Казани и полноценный технопарк — давняя мечта российских властей. По замыслу федерального правительства к 2010 году в России должно было быть построено десять таких парков «высоких технологий». Построили же только четыре, в том числе в Казани.

— Объективно из всех отечественных технопарков наш считается единственным полностью запущенным и реально работающим, — убеждает меня заместитель директора технопарка Рамиль Ибрагимов. — Здесь есть, во-первых, бизнес-центр для уже состоявшихся компаний, работающих в сфере высоких технологий. Аренду такие компании платят в два раза ниже средней рыночной стоимости. Во-вторых, это гостиница для наших гостей и партнеров. Это нужно, чтобы люди сразу включались в работу и не тратили время на переезды. И наконец, в-третьих, это бизнес-инкубатор для тех, кто только начинает работать.

— И что нужно сделать компании, чтобы попасть в технопарк?

— Пройти специальный конкурс. У нас жесткое условие: наши резиденты должны заниматься разработкой продуктов и программ. Не внедрением, распространением, интегральными работами, а именно разработкой.

Одно из изобретений молодых обитателей бизнес-инку­батора называется «Автодория». Эта штука эффективно измеряет скорость движения автомобиля и по задумке разработчиков должна прийти на смену радарам с волновыми излучателями. Для Казани это сверхактуально. Здесь буквально в каждой машине стоит антирадар, который начинает пронзительно пищать в момент опасности быть запеленгованным.

— Я только боюсь, что автолюбители наших изобретателей не поймут, — смеется Ибрагимов. — Поэтому мы их вам не показываем. Шучу, конечно. Просто сейчас они куда-то уехали…

ПОРА ИСКАТЬ НОВЫЙ ПРОЕКТ

— В 2011 году в Казани был впервые принят бездефицитный бюджет, — заканчивает наш разговор на мажорной ноте мэр Метшин. Уточнение существенное: в прежние годы дефицит бюджета города был огромен, под 30%. Это привело к тому, что город в долгах.

— Да, у нас есть огромный долг, — признает мэр. — Но это просто схема финансирования по программе подготовки к Универсиаде. Нам дают субсидии и безвозвратные кредиты, на которые и строятся объекты. А свой бюджет мы закрыли.

Главным катализатором развития городов в последнее десятилетие становятся масштабные проекты. Но получается перекос: строительство в рамках амбициозных федеральных проектов идет полным ходом, а то, что финансируется непосредственно из городского бюджета, развивается медленнее. Зависимость от крупных проектов, финансируемых из центра, — беда не только Казани. Так, Сочи сейчас зависит от Олимпиады-2014, Владивосток развивается во многом за счет подготовки к саммиту АТЭС-2012, Ярославль получил толчок в развитии благодаря пафосному празднованию своего тысячелетия в 2010 году, а Екатеринбург поимел дивиденды от приема саммита стран ШОС в 2009-м. А еще восемь или двенадцать городов России получат инвестиции под чемпионат мира по футболу в 2018 году.

Власти Казани, надо отдать им должное, шанса не упус­тили и «освоили» средства с неплохим коэффициентом вложения в будущее города. Похоже, для аврального типа развития, для рывка важны не столько либеральные условия для бизнеса и демократичная общественная атмосфера, сколько относительная дееспособность властей.

Проблема, однако, в том, что мегапроекты, аврал и мобилизация не могут длиться вечно. В какой-то момент внешние федеральные деньги кончатся, понадобятся собственные доходы, относительно свободный бизнес и активные граждане. Способна ли казанская модель на такую трансформацию — неясно.

Русский репортер