Андрей Балта, ПО «Промвест»: «Я раньше и представить не мог, что буду работать за 2–3%»

Андрей Балта: «Я не считаю своих сотрудников подчиненными, я считаю их теми людьми, которые сотрудничают и помогают работать компании!»

«ИНВЕСТИЦИИ ОКУПИЛИСЬ ЗА НЕСКОЛЬКО МЕСЯЦЕВ»

— Андрей, расскажите, как вы пришли в столь специфичный бизнес, как сбор и переработка металлолома?

— Это было в конце 90-х годов. Тогда я искал, чем можно заняться, чтобы заработать денег. Мой друг на тот момент как раз работал в этом бизнесе, и брат, который жил в Одессе, также занимался сбором и переработкой металлолома. У меня, соответственно, тоже возникла идея попробовать здесь, в Набережных Челнах, организовать этот вид бизнеса. Друг познакомил меня с совладельцем компании «Металл-М» Сергеем Николаевичем Бычковым. 

На тот момент «Металл-М» занимался исключительно закупкой и переработкой цветного металлолома, а черным ломом — нет. Сергей Николаевич оценил идею и решил, что можно попробовать развить это направление. Мы защитили свой бизнес-план и получили первоначальные инвестиции на реализацию проекта. Нашли базу на БСИ с приемлемыми условиями аренды, которая сегодня у нас считается главной площадкой по приему и переработке металлолома, и начали там работать. Здесь трудилась и другая металлоломная компания, дела у нее шли неважно. Мы договорились о выкупе у них остатков их лома и начали собирать металлолом, привлекать ломосдатчиков.

— У вас на тот момент был какой-то опыт ведения бизнеса?

— Нет, мне было 23 года, какой опыт может быть в этом возрасте? Думаю, что у многих бизнесменов, которые решались открыть свое дело, опыта не было никакого. Тем не менее у нас была просчитанная бизнес-модель, которая основывалась на четких цифрах, там просматривалась хорошая рентабельность. Иначе нам бы никто не поверил и не вложил бы свои деньги. Мы нашли каналы сбыта лома, поставщиков, примерно ориентировались по объему, который сможем закупать. Нам помогло то, что сильной конкуренции на этом рынке, когда мы начинали, не было, поэтому и стартовали довольно легко.

— Но при этом вы в проекте участвовали как наемный менеджер?

— Да, но мы договорились о том, что у нас будет своя доля в этом бизнесе.

— А как быстро вы начали расти в объемах?

— Поначалу объемы были небольшие. В первый месяц работы мы отгрузили, по-моему, четыре вагона металлолома. Это порядка 240 тонн. И потом потихонечку увеличивали, дошли до 10 вагонов, затем больше.

«Сегодня рентабельность у нас как на Западе — 2–3 процента. Я, честно говоря, раньше и не мог даже себе представить, что буду работать за 2–3 процента. Но в сегодняшних реалиях это просто очень хорошо»

— Каких инвестиций потребовал ваш проект?

— Точных цифр я уже не помню, но они не очень большие. Крупных вложений не было, мы же не покупали металловозы — только газорезательное оборудование, и, собственно, вложения в сам металлолом. Козлового крана нам одного хватало, он здесь уже стоял. Была небольшая территория и офис. Но с тех пор цена лома выросла на 2 тысячи процентов. По-моему, тонна лома стоила тогда около 300 рублей. Мы резко подняли стоимость до 450 рублей за тонну, чтобы привлечь к себе внимание сдатчиков, потому что тогда уже было несколько игроков на рынке. Металлургические комбинаты принимали у нас лом примерно по 900 рублей. Сегодня лом стоит около 11–13 тысяч рублей. Инвестиции окупились буквально за несколько месяцев.

— Как вы стали собственником бизнеса?

— В структуре «Металл-М» мы проработали около 5 лет. За это время очень сильно выросла конкуренция на рынке, появилось много новых игроков. Соответственно, рентабельность бизнеса сильно упала. Если в начале нашей работы она составляла чуть ли не 100 процентов, то затем дошло до того, что упала до 10 процентов. И владельцы компании «Металл-М» предложили мне либо выкупить предприятие, чтобы продолжить самостоятельно его развивать, либо полностью его закрыть. Владельцам это стало невыгодно, и они решили сфокусироваться на сборе и переработке цветмета, не распыляясь на чермет. Мне ничего не оставалось, кроме как выкупить этот бизнес.

— Привлекать кредитные средства пришлось?

— Небольшой кредит, по-моему, в пределах 1 миллиона рублей мы привлекли, но основную часть, конечно, закрывали собственными средствами.

— Во сколько вам обошлась эта покупка?

— Активов-то на самом деле было немного. Точной цифры я не вспомню, но условия были довольно-таки мягкие. По-моему, мы расплачивались в течение двух лет. Я выкупал, собственно, сам металлолом и металлорезательное оборудование, была эта площадка и право аренды, ни металловозов, ни цеха по прессованию стружки не было. Мы до сих пор дружим с Сергеем Николаевичем, я ему благодарен за то, что он нам в свое время дал шанс, поддержал нас. Благодаря ему мы и смогли развиться.

Мы купили так называемый камазовский ремфонд — это, по сути дела, списанные автомобили. Своими силами их отремонтировали, купили манипуляторные установки, смонтировали на машины кузова, зарегистрировали их и начали на них работать. Купить новые автомобили для нас тогда было сложно и дорого. Начали оказывать предприятиям услуги самовывоза образовывающегося у них металлолома. Клиенты на тот момент уже не хотели заниматься вывозом металлолома самостоятельно — они хотели, чтобы это делали мы.

«Наша специализация — это квадратная, круглая профильная труба и арматура. На данные позиции у нас очень хорошие цены, и мы стараемся обеспечивать большой ассортимент»

«МЫ КАТЕГОРИЧЕСКИ ПРОТИВ НЕЛЕГАЛОВ»

— Насколько сегодня рентабелен бизнес по сбору и переработке металлолома?

— Сегодня рентабельность у нас как на Западе — 2–3 процента. Я, честно говоря, раньше и не мог даже себе представить, что буду работать за 2–3 процента. Но в сегодняшних реалиях это просто очень хорошо. Раньше мы особо не обращали внимание на объемы поставок, отгружали в спокойном режиме 5–10 вагонов лома на металлургические комбинаты. И нам хватало, потому что рентабельность позволяла нам особо не напрягаться. А сегодня работа строится только на объеме. Если ты не закупил определенный объем лома, не переработал его и не успел отгрузить, то говорить о рентабельности бизнеса очень сложно. В этом случае ты едва будешь окупать свои затраты, думаю, как и во многих других видах бизнеса. Сегодня, чтобы работать в металлоломном бизнесе, нужно поддерживать хорошие объемы, отличный уровень качества своих услуг, чтобы к тебе люди обращались. Мы своим клиентам стараемся создать максимально благоприятные условия, проводим различные акции, розыгрыши призов. В прошлом году главным призом была туристическая поездка за границу, в этом планируем разыграть автомобиль.

— Сколько в Челнах и Татарстане компаний, оказывающих услуги, подобные вашей? Кого вы считаете своим главным конкурентом? Что выделяет вас среди ваших конкурентов?

— Только в Набережных Челнах около 100 площадок, где собирают и перерабатывают лом черных металлов. Это официальные цифры. Это и челнинские, и казанские, и федеральные компании разного калибра и уровня. Рынок довольно жесткий. Крупные игроки — «Татвторчермет», «Интерметтрейд», «Втормет». Федеральные компании представлены площадками металлургических заводов. Они ставят сюда под каким-то брендом площадку, основная цель которой — обеспечивать нужды определенного завода. С такими компаниями очень сложно бороться. Они, как правило, имеют приоритеты по цене, могут получить лучшую оснащенность, потому что не думают об экономике — все оплачивает комбинат. В этом смысле они, конечно, имеют много преимуществ. Тем не менее мы работаем и, думаю, будем составлять им конкуренцию.

Нам удается выигрывать за счет индивидуального подхода к клиенту и предоставления каких-то дополнительных услуг. Если бы я был на месте какого-то ломообразующего предприятия, то, конечно же, я хотел бы, чтобы со мной работала компания, которая может быстро вывезти металл, сделать это аккуратно и культурно, чтобы были своевременно предоставлены все документы, вовремя прошла оплата. Мы стараемся обеспечить наиболее интересные цены для клиентов. Но всегда нужно думать, что еще помимо цен можно дать нашим партнерам.

«Когда мы покупаем металлолом, у нас уже есть заявка на определенный вид лома, который нужен комбинату. И мы данный металлолом перерабатываем в это сырье путем резки»

— Недостаток в металлоломе испытываете?

— Да, сейчас конкуренция жесткая, и тот объем металлолома, который есть, размывается среди множества металлоломных компаний.

— Сбор металлолома, насколько нам известно, это лицензируемый вид деятельности?

— Да, лицензию нужно получать в министерстве экономики. Есть определенные требования по самой площадке, спецтехнике, аттестации рабочих мест.

— А мелкие нелегальные сборщики металлолома сильно вам мешают?

— Мы, конечно, выступаем категорически против нелегалов. Мы были бы рады, если бы они не работали. Не знаю, почему специализированные органы не занимаются закрытием нелегальных пунктов сбора металлолома, это вопрос, наверное, к ним. Нам, конечно, такие пункты составляют большую конкуренцию ввиду того, что мы несем довольно большие затраты на содержание всей своей структуры, а у нелегалов таких затрат нет, что им очень помогает. Да, для нас это проблема. Нам бы хотелось, чтобы таких пунктов вообще не было либо чтобы их число сократили до минимума.

— У вас пять площадок по сбору лома и переработке металлолома — на Лесоцехе, в Промзоне, на БСИ. Для одного города не слишком много?

— Сейчас многие виды бизнесов пойманы в ловушку, как я ее называю. Если ты хочешь оставаться на рынке, то тебе жизненно необходимо постоянно расширяться. Иначе можно оказаться в ситуации, когда ты полагаешь, что на фоне расширяющегося рынка удерживаешь свои позиции, а на самом деле ты постоянно уменьшаешься, потому что вокруг тебя выросло много конкурентов. Поэтому, я считаю, единственный способ удержаться на рынке — это расширяться.

«Я считаю, единственный способ удержаться на рынке — это расширяться»

— Литейный завод КАМАЗа в свое время захоранивал в огромных объемах окалину, скраб. Целые «месторождения» есть у нас в городе. Такими отходами вы не занимаетесь?

— Одно время мы занимались этим, но сейчас — нет. Иногда оказываем услуги по погрузке этого материала. Разработка данных месторождений — отдельное направление, есть люди, которые этим занимаются, раньше их было очень много, сейчас меньше. Думаю, они выполняют очень полезную и необходимую работу.

— Какова кухня взаимоотношений с металлургическими комбинатами? Профит в вашем бизнесе где появляется? Сдача вторсырья на металлургические комбинаты дает вам как продавцу тех же самых профильных труб какие-то бонусы? Или деньги зарабатываются исключительно на перепродаже металлолома?

— Мы поставляем сырье, в котором нуждается тот или иной металлургический комбинат или литейное производство. Они не могут потреблять металлолом в том виде, в котором его сдают. Когда мы покупаем металлолом, у нас уже есть заявка на определенный вид лома, который нужен комбинату. И мы данный металлолом перерабатываем в это сырье путем резки его в определенный габарит и прессования на прессах. Тонколистовой металл мы прессуем в брикеты.

— Но при этом вы и продукцию металлургических комбинатов тоже продаете?

— Да, мы являемся постоянными партнерами НТЗ «ТЭМ-ПО» и Альметьевского трубного завода. Работаем с Магнитогорским металлургическим комбинатом, Ашинским металлургическим заводом, Челябинским металлургическим заводом, Альметьевским насосным заводом, ПО «Начало», Камским литейным заводом. Татарстан — довольно металлоемкий и хороший ломообразующий регион. Даже в нашем городе есть много литейных производств, которые мы обеспечиваем сырьем. Наша специализация — это квадратная, круглая профильная труба и арматура. На данные позиции у нас очень хорошие цены, и мы стараемся обеспечивать большой ассортимент.

— Металлолом, который к вам приносят, привозят частные лица, какую долю занимает в общем объеме?

— Процентов 10. И эта доля постоянно снижается. Металлолома, который доступен сборщикам (мы его называем «пионерским»), становится значительно меньше. Если раньше процентов 70 поступало от частных лиц, то сейчас мы в большей степени ориентированы на работу с предприятиями. Помимо металлолома у нас работает цех по переработке металлической стружки в брикеты. Дело в том, что стружка в таком виде, в котором она образуется на производствах, не подлежит прямой переработке в печах — она там просто сгорает. А мы ее прессуем и получаем очень плотный цельнометаллический брикет, в таком виде стружка с успехом переплавляется в печах.

«Ошибка — это нормальный жизненный процесс. Пока мы живем, мы ошибаемся. Главное — не бояться ошибаться, не опускать руки, делать правильные выводы и исправлять ошибки»

— Можете оценить объем инвестиций, сделанный вами в развитие бизнеса?

— Думаю, миллионов 100.

— В тоннах какой объем лома вы перерабатываете в месяц?

— Порядка 3–4 тысяч тонн.

— Можно говорить о том, что в Челнах вы крупнейший игрок на рынке переработки черного лома?

— Да, так оно и есть.

— С КАМАЗом вы работаете?

— Да, КАМАЗ — это интересное для нас предприятие, одно из крупнейших ломообразующих в регионе. Металлоотходы автогигант реализует через торги, мы участвуем в этих тендерах, закупаем стружку.

— Данный бизнес требует вашего каждодневного управления им? Или уже все отлажено и вы делегировали полномочия своим менеджерам?

— Сейчас ежедневного моего участия не требуется. Хотя я, конечно, могу участвовать во всех процессах и иногда заглянуть даже туда, куда и не следует (улыбается). Собственник периодически должен на какие-то вещи смотреть самостоятельно, а не через своих сотрудников, но сейчас бизнес не требует постоянного моего оперативного участия. У нас компетентные сотрудники. Конечно, каждый может ошибаться, но на то ошибки и совершаются, чтобы на них можно было учиться, исправлять и в дальнейшем не допускать.

— Много ли вы делали ошибок в своем бизнесе?

— Конечно. Ошибка — это нормальный жизненный процесс. Пока мы живем, мы ошибаемся. Главное — не бояться ошибаться, не опускать руки, делать правильные выводы и исправлять ошибки. Не могу сказать, что у меня были неудачные проекты, бывали неудачные сделки. Случается так, что ценовые изменения происходят слишком уж динамично. Бывают времена, когда цены изменяются плавно, а иногда очень глубокие корректировки происходят чуть ли не ежедневно. И можно пострадать от таких жестких колебаний.

«Только в Набережных Челнах около 100 площадок, где собирают и перерабатывают лом черных металлов»

— Какой год за время вашей работы вы могли бы назвать самым успешным в плане бизнеса? Какова была выручка в тот год и какие факторы повлияли на хорошие показатели?

— Смотря, что считать успехом. Вопрос философский на самом деле: что важнее — размер прибыли или развитие? 2016 год был неплохой, а 2015-й очень плохой. В первый год после введения в отношении нашей страны санкций со стороны Запада многие металлургические комбинаты просто остановили закуп металлолома. И у нас был сильный застой, очень жесткая остановка многих металлургических комбинатов. Им на внешних рынках перекрыли кислород. Так как мы встроены в технологическую цепочку, то, если они начинают буксовать, мы, соответственно, тоже останавливаемся.

— Влияли ли кризисы 2008–2009, 2013–2014 годов на ваш бизнес? Пришлось ли оптимизировать штат, сокращать зарплату? Или у компании была денежная подушка безопасности?

— В 2008 году комбинаты с цен в 7–8 тысяч рублей за тонну резко опустились до 1 тысячи. Это было сделано, чтобы искусственно остановить отгрузку. Мы данный период как-то пережили. Трудно, но пережили. Естественно, остановили отгрузки, потому что по таким ценам делать это было безумием. В кризис 2013 года тоже, помню, комбинаты и цену очень сильно уронили, и сказали слово «стоп». Тогда нас поддержали наши партнеры, и мы благополучно преодолели период спада в металлургии.

— Как бы вы охарактеризовали положение в ломозаготовительной отрасли сегодня? Какие, на ваш взгляд, у этого бизнеса перспективы?

— На сегодня отрасль довольно-таки живая, я бы так сказал. Единственный момент — к металлоломным компаниям со стороны банков проявляется особое внимание, в том числе по закону №115-ФЗ «Об антитеррористической деятельности». Бывает, что наши сделки подвергают сомнению в плане легитимности оплат. На ровном месте банк может у нас заблокировать счет и потребовать первичные документы по взаимодействию с тем или иным контрагентом. Удивляет, что блокируют счет, даже когда речь идет о поставках на крупнейшие комбинаты. Если бы налоговые органы разборчивее относились к проверкам, то это было бы более разумно.

— У вас производство сегодня загружено полностью?

— Да, оно работает у нас в две смены. Можно было бы, конечно, и третью смену организовать, но оборудование, я считаю, тоже должно отдыхать.

— Кто ваши основные партнеры?

— Это все крупные металлообрабатывающие производства — «Начало», РИАТ, «Ак Барс Металл». Думаю, нет смысла всех перечислять… 

«Бывает, что наши сделки подвергают сомнению в плане легитимности оплат. На ровном месте банк может у нас заблокировать счет и потребовать первичные документы»

— Что нужно, чтобы выйти сегодня на рынок переработки металлолома и начать работать на нем?

— Чтобы начать работать в этой сфере, сегодня нужно желание и миллионов 30 денег. Чтобы закупить «КАМАЗы», автовесы, перегружатели, пресс, чтобы были оборотные средства на закупку металлолома.

— Во сколько вы сегодня могли бы оценить стоимость своего бизнеса?

— Миллионов в 150. Можно, конечно, сделать оценку предприятия, посчитать стоимость всего имущества. Скажем, козловой кран стоит 30 миллионов рублей, но при продаже ты по рынку его сможешь оценить не более чем в 3 миллиона.

«если человек живет, то ему нужно освоить три стихии — землю, воду и воздух»

— Вы жесткий руководитель?

— Я мягкий руководитель. Придерживаюсь формулы, что жесткие переговоры — это мягкий подход. Жесткий подход — это, как правило, глупые переговоры. Занимать жесткую позицию — значит быть негибким. А человек, который рискует своими деньгами, обязан занимать умную, гибкую позицию, но это не должно мешать ему отстаивать жестко свою позицию.

Я не считаю своих сотрудников подчиненными, я считаю их теми людьми, которые сотрудничают и помогают работать компании! Владимир Семенович Высоцкий как-то сказал по этому поводу очень хорошо: «Я всегда думаю о человеке хорошо, пока он не докажет мне обратное». Я придерживаюсь такого подхода к сотрудникам. Конечно, если человек начинает совершать какие-то неправильные вещи, я стараюсь скорректировать его точку зрения. Но есть, безусловно, люди, которым что-то объяснять и доказывать бессмысленно.

— Каков ваш рабочий график?

— С утра у меня либо пробежка 10–15 километров, либо я везу детей в школу, потом еду на работу. Осуществляю координации, совещания, планирую и провожу встречи. Рабочий день не заканчивается до того момента, пока руководитель любого ранга в нашей компании необходим на работе.

— Расскажите, пожалуйста, как складывалась ваша карьера. Где вы родились, учились, работали?

— Мои родители приехали в Челны строить КАМАЗ, я родился уже здесь. Так что меня можно по праву называть челнинцем. Я в свое время работал в студии по записи видеокассет «Микс-контраст». Занимался тем, что записывал на видеокассеты фильмы. Это было мое первое рабочее место после школы. Большой гараж в гаражном обществе «Гараж-2000» был оборудован под студию видеозаписи. Я был молодым парнем, мне нужно было зарабатывать себе какие-то деньги, я записывал кассету, клеил на нее логотипчики «Микс-контраст» и дальше их реализовывали в фирменном магазине на ГЭСе.

«Если ты занимаешься бизнесом, то ты обязан понимать, что твоя деятельность должна быть кому-то быть полезна, что ты помогаешь что-то улучшать. Это фундаментальная идея любого бизнеса»

— Нечасто встретишь человека с такими разносторонними интересами, как у вас. Вы занимаетесь марафонским бегом, альпинизмом, подводной фотографией, прыжками с парашютом, мотокроссом. Как столько увлечений в одном человеке может уместиться? И при этом вы еще вице-президент федерации шахмат РТ.

— Само собой получается как-то, не знаю. Я человек активный, мне нравится спорт и творчество. В творчестве я нахожу себя в дайвинге, в подводной фотографии, потому это совершенно новый для тебя мир, еще одно измерение в жизни. Не каждому дано туда нырнуть — я считаю, если мне это дано, то я не имею права не заниматься этим. Ныряем в Красном море, в Индийском и Тихом океанах, особенно мне нравится Японское море.

Горы — это еще одна стихия, которая мне дает очень много сил. Там очень красиво, в горах ты по-настоящему понимаешь, насколько твой организм живой или мертвый. Я получаю удовольствие от преодоления всевозможных препятствий. И если у тебя это выходит, то получаешь огромное удовольствие. Самая высокая вершина, на которую я взбирался, — это Айленд-пик в Непале (6160 метров). Прыжки с парашютом — это ощущение воздуха, полета, тоже штука очень интересная. Я считаю, что если человек живет, то ему нужно освоить три стихии — землю, воду и воздух. В моем жизненном плане есть такая задача — освоить их. Две стихии я уже одолел, осталось теперь получить сертификат на прыжки с парашютом.

Что касается шахмат, то в прошлом году я попросил снять c себя нагрузку вице-президента, потому что, чтобы по-настоящему посвящать себя этой работе, времени уже не хватает. Я лет 7 работал в данной должности.

— Три секрета успешного бизнеса. На ваш взгляд, в чем они заключаются?

— Если ты занимаешься бизнесом, то ты обязан понимать, что твоя деятельность должна быть кому-то быть полезна, что ты помогаешь что-то улучшать. Это фундаментальная идея любого бизнеса. Если человек будет думать, что он работает, чтобы зарабатывать деньги, он станет плохим помощником. А если основной идеей будет помощь людям, то они это увидят, почувствуют, поймут, и фундамент бизнеса окажется намного мощнее. Ты должен честно и своевременно выполнять свои обязательства. Кроме того, ты обязан быть понятным и доступным своим потребителям. Если ты быстрый, порядочный, у тебя хорошие идеи есть, ты весь такой хороший молодец, но тебя при этом никто не знает и не может найти, когда есть потребность в твоем продукте или услуге, то, думаю, большого успеха не добьешься, поэтому нужно использовать все возможные средства коммуникации для раскрутки своего бизнеса.