Виктор Дьячков: «Компании стремятся иметь собственных айтишников. Но это неэффективно»

Виктор Дьячков: «Последние пять лет мы ежегодно создаем 300–350 новых рабочих мест» Фото: Андрей Титов

ЛОЗУНГ «МЫ ДОЛЖНЫ РАСТИ В ДВА РАЗА БЫСТРЕЕ РЫНКА»

— Виктор Васильевич, начать разговор хочу с вопроса читателя Дмитрия Акимова: «Объем реализации за 2018 год по ГК ICL составил 9 840 967 тысяч рублей, что на 16,7 процента больше общих объемов 2017 года. Браво! Как вам это удается? За счет чего рост?»

— Во-первых, рост происходит за счет профессионализма команды. Но профессионализм не был бы востребован, если бы не было роста IT-рынка. В Европе рынок устойчиво растет на 3–4 процента, и на мировых рынках компания ICL выросла примерно на 30 процентов. По предварительным оценкам экспертов, рост рынка в России — около 4 процентов. Но в разных сегментах рост был разный, например, по оценке специалистов ассоциации «Руссофт», рост рынка программного обеспечения и услуг в области программного обеспечения составил порядка 26 процентов. Рынок рабочих станций, ноутбуков, серверов систем хранения то падает, то растет, а услуги стабильно растут последние 5–7 лет более чем на 5 процентов.

У ICL рост сегмента программного обеспечения, консалтинга, внедрения и аутсорсинга составил 38 процентов. В обороте, без НДС, это 3 миллиарда 650 миллионов рублей. А весь IT-рынок России оценивается более чем в 22 миллиарда долларов США.

— Своих плановых показателей вы достигли в 2018 году?

— Уже более 20 лет мы живем под лозунгом «Мы должны расти в два раза быстрее рынка». Если рынок вырос на 4 процента, а мы — на 17, то получается, что достигли желаемого. Но когда мы принимаем ежегодный бюджет и бизнес-план, у нас главенствуют пессимистические ожидания. Это делается для того, чтобы обеспечивать контроль над затратами, потому что достаточно трудно компании, которая не имеет стабильных бюджетных поступлений, жить и стараться не пользоваться банковскими кредитами, которые по-прежнему дорогие. И нам удается работать за счет собственных накопленных оборотных средств. Хотя у нас есть открытые кредитные линии, мы работаем с крупными банками страны, например, свой технопарк в Лаишевском районе республики построили с участием кредитных средств. 

— Кредитный портфель не давит?

— Мы пытались его погасить сразу же, но банки не приветствуют досрочное погашение кредитов, им выгоднее как можно дольше получать проценты с них. Несмотря на то что в договоре было предусмотрено досрочное погашение, в этом случае мы должны были вместе с телом кредита отдать и сумму по процентам за весь срок. Мы сразу заплатили 100 миллионов рублей, а с нас потребовали еще 2 с лишним миллиона. Таковы условия рынка банковских услуг.

— Сколько человек сегодня у вас работает?

— Сегодня в компании работают около 3 тысяч человек. Последние пять лет мы ежегодно создаем 300–350 новых рабочих мест.

«ЕСЛИ НЕ БУДЕШЬ РАСТИ, ТО БУДЕШЬ ПАДАТЬ»

— Какие изменения были в ICL в 2018 году? У вас же постоянно движуха какая-то… (Эмиль)

— В прошлом году мы создали новое юридическое лицо ICL Sоft, это новый резидент ОЭЗ «Иннополис» в Лаишево. Данное предприятие четко ориентировано на разработку софта, на внедрение и консалтинг в области информационных технологий и программного обеспечения. Также мы расширили свое подразделение в Белграде. Сейчас у нас там работают около 60 высококвалифицированных специалистов, и мы прогнозируем, что к концу 2019 года штат вырастет до 150 специалистов. Сегодня белградское подразделение работает над проектами вместе с казанскими специалистами, но при заключении новых контрактов мы свяжем заказчиков напрямую с офисом в Белграде.  

Еще одна серьезная новость — это то, что в прошлом году нам удалось построить и ввести в эксплуатацию новое здание технопарка площадью 13 тысяч квадратных метров на 1200–1250 рабочих мест. Сейчас там работают 700 человек, а до конца этого года весь технопарк будет заселен. В нем в основном будут трудиться специалисты, которые занимаются экспортом услуг на мировые рынки.

«В прошлом году нам удалось построить и ввести в эксплуатацию новое здание технопарка площадью 13 тысяч квадратных метров на 1200–1250 рабочих мест» Фото: «БИЗНЕС Online»

— А что у вас в планах?

— Мы планируем строительство еще одного технопарка в 2020–2021 годах в Усадах или в Казани. Продолжаем заселять нашу IT-деревню, строим там дом на 57 арендных квартир, которые можно будет выкупить нашим специалистам. Дом планируется сдать в декабре текущего года.

Совет директоров ICL принял решение о создании компании «ICL Инвест», в уставной капитал которой мы передадим имеющиеся у нас земельные участки. Эта компания будет заниматься обеспечением инфраструктурой растущих потребностей группы компаний ICL. В первую очередь речь идет о новых рабочих местах. В год нам нужен прирост порядка 3 тысяч квадратных метров, а три года прошли — это уже здание на 10 тысяч «квадратов».

Понимаете, если ты чем-то занялся, то в первую очередь должен обеспечивать рост. Почему важен рост? Потому что людям, с которыми ты работаешь, важно развитие, в том числе карьерное. Конечно, нельзя всех обеспечить административным карьерным ростом, но для инженерных специальностей развитие в карьерном плане достигается и за счет того, что у них растет линейка их знаний и востребованности. 90 процентов людей, которые у нас работают, проходят то или иное дообучение в течение года. И, помимо этого, люди еще сами учатся. Их карьерная составляющая связана с увеличением числа компетенций в области информационных технологий. Поэтому компания обязательно должна расти. Если ты не будешь расти, то будешь падать.

— И до каких размеров расти?

— Предела нет. Рассматриваем варианты, чтобы в течение года вырасти еще на 2–3 тысячи специалистов. На рынке есть компании, которые можно купить.

«НАША СИЛЬНАЯ СТОРОНА — НАЛИЧИЕ СИЛЬНОГО ИНЖЕНЕРНОГО РЕСУРСА»

— Прочитал, что гендиректору СК «Ак Барс» Ренату Мистахову шьют дело о взятке. Виктор Васильевич, как вашей компании удается не только выживать в нашей насквозь коррумпированной системе, но еще и показывать растущие результаты? Приходилось взятки давать? Или вы избегаете госконтрактов? (Дамир Мустафин)

— Вопрос совершенно жизненный. Государство в какой-то момент не то что поощряло взятки… Но в 90-х годах было принято, что «откаты» способствуют экономическому росту. Чиновники реально искали бизнес, который мог освоить бюджет, чтобы на этом заработать. И по стране ходил лозунг: «Делитесь!»

— То есть «откаты» были двигателями экономики?

— Да, государственные чиновники бюджетные деньги направляли в тот бизнес, который мог, скажем, из рубля сделать два рубля и вознаградить чиновника. Отвечая конкретно на вопрос читателя, могу сказать, что у нас на предприятии я ежегодно подписываю приказ, запрещающий людям, которые работают с заказчиками, давать взятки. А с госкомпаниями мы чаще всего работаем через посредников, на подряде. 

— А посредник «откаты» просит?

— Нет, с такими мы не работаем. Еще с советских времен у нас сформировалось понимание конечного пользователя, и это нам помогает сегодня. Мы клиентоориентированная компания. Вторая наша сильная сторона — наличие сильного инженерного ресурса. Поэтому к нам приходят предложения стать подрядчиками по проектам от тех, кто умеет продавать, кто видит рынок лучше нас. Весь наш экспорт так построен: у нас есть глобальный бизнес-партнер — Fujitsu. Эта компания работает на мировом рынке и приглашает нас для участия в конкурсах, чтобы часть работ мы брали на себя.

— Экспорт — это хорошо, но у меня душа больше болит за внутрироссийские проекты. Вот и наш читатель Андрей Федоров спрашивает: «В России взят курс на цифровизацию экономики. Опять красивый лозунг, как считаете? Что и в какой последовательности надо сделать, чтобы все это заработало?» Вы на заказах своей компании почувствовали начало движения в направлении цифровизации экономики?

— Я надеюсь, что это будет ощущаться более значимо в ближайшем будущем. Но внимание к цифровизации — это, безусловно, плюс. От высокопоставленных руководителей появились такие фразы, что будут контролировать по отраслям производительность труда, потому что первое, на что влияют цифровые технологии, — это производительность труда. Со времен производства английской булавки в мире мало что так влияет на производительность труда, как специализация, а цифровизация способствует именно повышению специализации. Все это в конечном итоге приводит к повышению конкурентоспособности участников рынка.  

— Вы так осторожно сказали: «…Надеюсь, что это будет ощущаться более значимо в ближайшем будущем…» А когда в будущем? Может, опять поговорят и забудут?

— По большому счету на тех промышленных предприятиях, которые стали частными, эти вещи давно востребованы и реализуются. Мы такие предприятия сами ищем, потому что с ними приятно работать. У них четкие цели: повышение производительности труда, сокращение непроизводственных затрат.

— И много таких частных компаний? У нас же почти все в госкорпорации вошли.

— Экономисты говорят, что у нас 70–80 процентов экономики — это госкомпании или компании с госучастием. Но 20–25 процентов — это все-таки частный капитал. Например, Пермский завод по производству авиационных двигателей еще в 90-е годы купил американский софт, и в цехах даже рабочие пользовались не чертежами, а планшетами, на котором видели чертеж в 3D-модели.

— Хотелось бы на примере татарстанских предприятий понять глубину цифровизации.

— На Казанском компрессорном заводе внедрена классическая ERP-система, которая позволяет им проводить межцеховое планирование. Долгое время мы работали с ПОЗиСом, и он сегодня, набрав команду, самостоятельно продолжает работать с цифровыми технологиями. Понятно, что у них еще много чего нужно делать на пути создания модели полного жизненного цикла, когда вся нормативная база единая — начиная с проектирования изделия и заканчивая техническим обслуживанием и последующей утилизацией. Но в России примеры таких заводов есть.

— Кстати, ICL в госкорпорации не зазывают?

— Разные предложения были и есть. Но тенденцией является то, что каждое крупное предприятие старается иметь своих айтишников. Мы же считаем, что это неэффективно, поскольку даже хороший специалист со временем теряет там квалификацию. Если система работает надежно, то специалисту делать нечего, а если ему делать нечего, значит, он депрофессионализируется. А наши специалисты, работая с большим количеством разноплановых заказов, всегда в форме, постоянно обучаются новому.

«ЯПОНЦАМ ПОНРАВИЛСЯ НАШ ПРОГРАММНЫЙ ПРОДУКТ»

— В прошлом году вы проявляли интерес к Дальнему Востоку. Что удалось сделать?

— Интерес к Дальнему Востоку у нас был связан с интересом к японскому рынку. Японцам понравился один наш программный продукт для розничной торговли, и мы получили заказ. Сейчас мы занимаемся адаптацией этого программного обеспечения для японских ретейлеров. Сначала предполагалось, что этот продукт будет внедрен на 20 тысячах касс, а после успешного апробирования есть планы внедрить его на объемах от 60 до 90 тысяч касс. И впоследствии этот программный продукт потребует многолетнего сопровождения.

Японский рынок очень интересен. Но есть и специфика: в Японии многие заказчики владеют только японским языком, очень мало английского, поэтому если ты хочешь работать на японском рынке, то должен хорошо знать японский язык. Мы уже второй год обучаем своих инженером японскому. Во Владивостоке мы наняли несколько специалистов со знанием японского, они работают с нами уже более года. Как только начнется инсталляция программного продукта на рабочие места заказчика и мы получим четкое представление о том, сколько потребуется специалистов для сопровождения, станет понятно, когда потребуется создать предприятие на Дальнем Востоке.

— А сам Дальний Восток не нуждается в вашей работе?   

— С дальневосточными предприятиями у нас есть контракты уже сейчас. В частности, в Находке мы модернизируем систему управленческого и бухгалтерского учета, проводим консалтинг в этой области. Но объемы таких заказов небольшие — 10–25 миллионов рублей.    

— Какую долю в объеме реализации у вас занимает экспорт? (Оксана)

— Доля экспорта у нас растет: если в предыдущие годы было 17–19 процентов, в 2017 году — 21 процент, то по итогам 2018 года, думаю, будет 23 процента в общем объеме. А работают на экспорт порядка 1,5 тысячи наших специалистов. 

— Выходит, на отечественный рынок работать выгоднее, раз половина специалистов выполняет три четверти от всех заказов?

— Это как сказать! Доля долгосрочных контрактов на отечественном рынке очень небольшая, а за рубежом контракты на 5–7 лет, и, как правило, есть возможность их продлить. Чаще бывает так, что на начальном этапе работают 10 наших инженеров, а увидев качество нашей работы, заказчик предлагает нам оказывать другие сервисы или выполнить технологические проекты, в которых он нуждается, и объем работы увеличивается в разы. Примерно половина экспортных заказов — это удаленное управление инфраструктурой заказчика, а остальное — удаленное управление рабочими местами, когда мы проводим обновление программного обеспечения, отвечаем на проблемные вопросы пользователей. С точки зрения объемов на экспорт мы предоставляем чистые услуги, основанные на квалификации наших инженеров и сервисных процессах, в России же велика доля интеграционных проектов, связанных с поставкой оборудования или его производством.

— Но на экспорт — это все аутсорсинговая работа?

— Экспорт — это 100 процентов аутсорсинг.

— А почему нет заказов на разработку программного обеспечения?

— ICL, в большей степени сервисная компания. У нас есть программные продукты собственного производства, например, энергетическая компания из Башкортостана использует наше программное обеспечение на основе Microsoft Axapta, причем нами было написано 70 процентов программного кода. Это система биллинга физических лиц — пользователей электроэнергии.

— Это внутри России. А на Запад программный продукт не удается продавать?

— На Западе мы поддерживаем множество программных продуктов у наших клиентов. Занимаемся развитием этих систем, повышением функциональности, переводом систем на современные технологические стеки. Например, система автоматизации касс и терминалов самообслуживания в сети «Ашан». Начинали мы с перевода системы с языка «Кобол» на стек Microsoft.Net, затем обеспечивали поддержку функционирования, затем очень много привнесли в создание нового функционала, разработку терминалов самообслуживания и их интеграцию со всеми системами, далее уже как центр компетенции в Fujitsu разрабатывали архитектуру новой продуктовой линейки ретейл-систем в составе международной группы экспертов, сейчас адаптируем новые ретейл-системы для рынка Японии. Так что значительное количество результатов нашей интеллектуальной деятельности работает в западных публичных информационных системах.

— С какими странами, какими корпорациями вы работаете на Западе?

— Поскольку есть обязательства по конфиденциальности, могу назвать только тех, с кем уже не работаем: Electrolux, Volvo, Reuters. В свое время, еще до всяких санкций, Reuters обратилось в Fujitsu, сказав, что хочет все свои сервисы перевести в Казань. Мы были готовы сделать все для этого! Но поскольку Reuters — это агентство новостей, правительство Великобритании жестко отреагировало на их решение, и сервисы остались в индийском подразделении Fujitsu…

— А в связи с санкциями что происходит, они как-то отражаются на вашей работе?

— Когда все это начиналось, было довольно тревожно. У нас был ряд крупных проектов по Германии. Нам заказчик подписывает акты, направляет платежные поручения в банк, пытается произвести платеж, а у нас счет — в Сбербанке, который попал под санкции (какое-то время были задержки по оплатам). При этом у нас жесткий валютный контроль, за нарушение правил могут и в тюрьму посадить! Писали письма в разные инстанции и кое-как разрулили эту ситуацию. И потери контрактов реально были, например, мы вместе с Fujitsu выиграли конкурс у крупного голландского агропромышленного холдинга, объединяющего множество сельхозпроизводителей, который свою продукцию экспортировал и в Россию. Менеджмент холдинга, попав под российские контрсанкциии, отказался передавать сервис в Россию.

А сейчас, на мой взгляд, немного успокоилось, но пропаганда делает свое дело — более негативное отношение к русским проявляется уже в аэропорту. Но это не касается западных партнеров, с которым мы уже давно работаем.

«У нас ежегодно работают порядка 100 студентов в качестве стажеров» Фото: «БИЗНЕС Online»

«НЕХВАТКА КАДРОВ ОЩУЩАЕТСЯ ВСЕМ РЫНКОМ»

— Квалификация сербских специалистов, которые работают в вашем белградском офисе, вас удовлетворяет?

— Это очень хорошие специалисты! По специальности они начинают работать со второго-третьего курса вуза, и это считается стандартом. В России не так, к сожалению. Порой к нам приходят с красным дипломом наших университетов, но ничего делать не могут.

— Приходится ли переучивать выпускников вузов, которые приходят к вам на работу? Как оцениваете качество их подготовки? (Ирина)

— Задача университета — дать знания в компьютерных науках: математика, матанализ, теория вероятностей, Булева алгебра, функциональный анализ. А инженерным наукам университет никогда не научит! И в советское время так было. А сегодня динамика изменений инженерных технологий такова, что невозможно отследить в вузе, надо идти в практику. Поэтому у нас ежегодно работают порядка 100 студентов в качестве стажеров. Порядка 30 наших ведущих специалистов регулярно читают инженерные курсы в КФУ и КНИТУ-КАИ.     

— И всё равно ощущается нехватка кадров, несмотря на все ваши усилия?

— Нехватка кадров ощущается и нами, и всем рынком.

— Кроме Сербии, где-то еще в Европе планируете организовать свой офис?

— Мы хотим создать еще один канал доступа на рынок. Да, Fujitsu хороший партнер, но все равно есть мечта о том, чтобы выйти на западный рынок самостоятельно. Я лично этим делом занимаюсь. Но мои знакомые в Чехии, Германии говорят, что у них на IT-рынке не то что палец вставить, а даже лезвие бритвы протиснуть невозможно. Как правило, там на конкурс приглашают только те компании, которых заказчик знает и которым доверяет, и между ними идет жесткая конкуренция. Неизвестной компании почти невозможно заявиться на западном рынке.

— А на рынке России как?

— А у нас зачастую конкурсы проводятся, когда уже известен победитель. И чаще всего этот конкурсант сам пишет всю конкурсную документацию.

— Но все-таки вы не прекращаете попыток выйти на западный рынок самостоятельно?

— Да, и у нас есть понимание, на какой рынок надо выходить. Fujitsu работает на рынке крупных компаний, где требуется самое высокое качество продуктов и услуг. А мы готовы предложить продукт такого же высокого качества в сегменте среднего и малого бизнеса, но по ценам, которые приемлемы в этом сегменте. Но пока это остается мечтой.

— Как вы смотрите на сотрудничество с Молдовой, в частности с Приднестровьем, в области IT и что можете предложить новое из программного и технического обеспечения? (Петр Васильевич Бурдух)

— Петр Васильевич Бурдух — начальник АСУ-комплекса фабрик легкой промышленности в Молдове. Мы им внедрили систему управления фактически по всем фабрикам, а Бурдух, видимо, хочет еще что-то нам предложить. Мы можем, если они в чем-то нуждаются. Петр Васильевич — очень хороший специалист, радеющий за свою фабрику.

— Выходит, и в Молдове читают «БИЗНЕС Online»?

— Да, вашу газету читают и в Молдове…

«Новенькое» рождается каждый день, в первую очередь в прикладных вещах, на стыке использования искусственного интеллекта» Фото: «БИЗНЕС Online»

«КВАНТОВЫЙ ЦЕНТР ПРИ МГУ ПРЕДЛОЖИЛ ICL РЕШИТЬ ПЛАСТ ЗАДАЧ»

— Участвует ли ICL в проектах, связанных с созданием беспилотных автомобилей? Как считаете, насколько это безопасно в большом городе? (Ильгизар)

— В свое время мы пытались выстроить отношения с КАМАЗом — предлагали им сделать бортовой компьютер, в котором нашлось бы место всему, в том числе и программе беспилотника. Но не срослось. Беспилотными автомобилями мы не занимаемся, а вот беспилотными летательными аппаратами — да. Нам близка боль Александра Гомзина и проблемы ОКБ им. Симонова. Мы их подрядчики по одной из подсистем беспилотника — 5-тонника.

— Реализация проекта продолжается?

— Мы свою работу сделали, а если он продолжит эту тему дальше, то еще будем сотрудничать. Знаю, Гомзин старается найти других заказчиков на рынке.  

— А с точки зрения безопасности как смотрите на беспилотники?

— На беспилотные летательные аппараты мы смотрим положительно, а вот беспилотный автомобиль может и задавить, потому что не все факторы могут предусмотреть в программе. Я считаю, на земле опасности больше, чем в воздухе. Массово могут использовать, например, беспилотные самосвалы в карьерах, а чтобы автомобили в городах — это опасно. Думаю, это только дань моде, пиар.

Речь же идет об искусственном интеллекте, а сейчас нет ни одного софта, который был бы стопроцентно оттестированным. То есть изначально теоретически допускается возможность ошибки. А ошибка может быть или из-за того, что программист не все учел, или из-за разового сбоя, который может привести к изменению кода программы. Поэтому я сторонник того, чтобы вводить государственное регулирование в области искусственного интеллекта.     

— Что-то новенькое в IT-технологиях появилось за последний год?(Николай)

— «Новенькое» рождается каждый день, в первую очередь в прикладных вещах, на стыке использования искусственного интеллекта, а вот чтобы появилась какая-либо новая технология — скорее нет. Прорывные решения могут быть, если, скажем, квантовые компьютеры станут повседневной реальностью. В этом направлении идет большая движуха. С директором Российского квантового центра при «Сколково» Русланом Юнусовым мы договорились, что он прочитает ознакомительный курс нашим специалистам. А квантовый центр при МГУ предложил ICL решить пласт задач, чтобы адаптировать процессы, проходящие в квантовом вычислителе, и объединить его с традиционными вычислителями, чтобы все мы начали понимать, что там происходит.

— Где вы ждете главного вектора прорыва?

— Думаю, сейчас это в основном прикладные решения. Хотя, кто знает!..

— Как считаете, человек пока еще контролирует машины?  

— Наверное, человечество пока еще контролирует и машины, и другие процессы. Вот, например, судят китайского медика, который начал менять структуру ДНК у еще не родившегося ребенка. То есть общество контролирует этот процесс и наказывает тех, кто вторгается туда, куда общество считает неэтичным вторгаться.

— На начальный этап реализации законопроекта о «суверенном интернете» в России заложили в бюджете 1,8 миллиарда рублей. Хотят создать инфраструктуру, которая обеспечит бесперебойную работу российских интернет-ресурсов, если их отключат от зарубежных серверов. Как считаете, это не афера? К чему это может привести? (Альмир)

— В негативе здесь то, что мы можем оказаться в еще большей изоляции. С другой стороны, появится больше независимости от большого «партнера» в лице США. Чисто технически ничего сложного нет. Если с появлением «суверенного интернета» нам не запретят пользоваться и мировой сетью, то, наверное, ничего страшного, а если все-таки запретят, то плохо. Например, если вы в Китае захотите воспользоваться Google, у вас ничего не получится, хотя формально он не отключен. Но есть аналогичные китайские сервисы.  

«Защититься от хакеров можно и нужно! Самый простой совет — выдернуть вилку компьютера из розетки, если видите, что хакер начал атаку» Фото: pixabay.com

«ЧТОБЫ УСПЕТЬ ЗА МИРОВЫМ ПРОГРЕССОМ, НУЖНЫ НАЛОГОВЫЕ ЛЬГОТЫ»

— На коллегии минсвязи РТ в своем выступлении вы сказали, что надо экономические условия в ОЭЗ «Иннополис» сделать такими же, как в «Сколково». Почему же изначально были неравные условия? Поможет ли ваше выступление? Чем подкреплена ваша уверенность, что эта мера активизирует процесс? (А.Н. Хайруллин )

— Надеюсь, что мое выступление поможет решить эту проблему. По крайней мере, хочется в это верить. В работе коллегии принял участие вице-премьер РФ Максим Акимов, который курирует это направление.

— Как оцениваете идею Иннополиса и результат ее воплощения? Игра стоила свеч? (Алексей В.)

— Сама идея создания особого режима для IT-компаний, на мой взгляд, правильная, потому что это мировой тренд. Все продвинутые страны создают особые экономические режимы для перспективных направлений в технологиях. В свое время в США, когда создавались новые компании со словом «интернет», им на несколько лет давали безналоговый режим. В Швейцарии сегодня есть такие зоны, где компании в технопарках несколько лет вообще не платят никаких налогов. Чтобы успеть за мировым прогрессом, конечно, налоговые льготы нужны. В этом плане идея особой зоны хорошая. Другое дело, где ее расположить. Когда Николай Никифоров стал министром информатизации и связи Татарстана, я ему доказывал, что делать эту зону нужно рядом с аэропортом.

— Можно ли в принципе защититься от хакерских атак? Ведь они становятся все изощреннее. (Алина)

— Защититься от хакеров можно и нужно! Мы проводим IT Security Forum, где показываем, как можно защититься от любой хакерской атаки. Приходит специалист, который в роли хакера снимает любую защиту, и тут же эксперт говорит, что нужно сделать для того, чтобы у него это не получилось. Самый простой совет — выдернуть вилку компьютера из розетки, если видите, что хакер начал атаку. Через какое-то время включите и продолжайте работать. 

— Недавно сообщили, что магнитный полюс Земли смещается в сторону России, причем с приличной скоростью. Как это может отразиться на «электронных мозгах», которые сегодня окутали всю нашу жизнь? (Наиль)

— Думаю, на электронике этот факт не отразится, судя по тому, что говорят об этом специалисты. Может быть, понадобятся какие-то изменения в навигационном оборудовании. В конце 90-х годов я читал статью «Эффект Джанибекова». Космонавт Джанибеков во время полета в космос монтировал оборудование и выпустил из рук гайку. Он обратил внимание, что гайка в невесомости при движении периодически меняет полюса. Когда на Земле он показал это видео, у физиков даже гипотезы не было, почему гайка вела себя именно так. На международной конференции наши физики обнародовали этот эффект и сказали, что Земля периодически физически меняет полюса. Они считали, что до следующей смены полюсов примерно 2 тысячи лет, но если в одном месте сбросить много бомб, то это может послужить спусковым крючком, и Земля перевернется. Но наших ученых не послушали — прилетели американские самолеты и разбомбили Югославию… И после этого нет никаких научных статей на тему смены полюсов Земли.    

— Наш читатель Тутаев предложил ICL стать спонсором творческого технологичного проекта, приуроченного к 100-летию основания ТАССР, а читатель Александр — выступить инвестором-партнером в проектах в области производства изделий IoT. Как часто вам поступают подобные предложения и как ваша компания относится к ним?

— Редкая неделя проходит без разного рода предложений и просьб… Отдельной статьи спонсорской помощи у нас в бюджете нет, но ежегодно несколько миллионов рублей из прибыли мы тратим на разного рода спонсорскую поддержку, например, помогаем школам и детским садам. Что касается конкретно данных предложений, то мы их рассмотрим и дадим ответ.

— Еще со времен президентства Минтимера Шаймиева вы являетесь консультантом президента РТ по вопросам информатизации. Часто президент у вас консультируется?

— Я рассматриваю это как определенную степень доверия президента РТ ко мне как к профессионалу в этой области. Правда, чаще мы общаемся по моей инициативе. Считаю, президент РТ уделяет много внимания развитию отрасли IT, сам является продвинутым пользователем современных IT-технологий. 

— Виктор Васильевич, спасибо за интересный разговор!