Имам Гимаев Имам Гимаев Фото: Михаил Медведев/Фотохроника ТАСС

ПОСЛАНИЕ МУСКАТА: «ВАС ЖДЕТ МАЛЬТИЙСКИЙ «ОРДЕН»!»

Чистопольский ликеро-водочный завод

Господину Гимаеву И.Ф.

Глубокоуважаемый Имам Фаузиевич!

Мне весьма приятно сообщить Вам, что на основании выводов организационного комитета программы «Эртсмейкер» (ежегодная международная персональная награда в деловом мире — прим. ред.), состоящего из независимых экспертов, специализирующихся в области международного бизнеса, Ваше предприятие включено в число приглашенных к участию в ежегодной церемонии награждения «Эртсмейкер».

Успех таких лидеров, каким являетесь Вы, вызывает уважение Ваших коллег во всем мире. В вольном переводе на русский язык название программы звучит как «Человек, определяющий лицо планеты Земля».

Во время торжественной церемонии, проводимой на Мальте, Ваше предприятие получит наградной диплом за успешное развитие в условиях переходной экономики, а Вам лично как руководителю будет вручена персональная награда «Эртсмейкер» за мудрость и гибкость политики управления и памятные призы от организаторов церемонии.

Эти символы станут свидетельством Вашей принадлежности к мировому сообществу признанных лидеров бизнеса и управления, играющих важную роль в развитии экономики своей страны и укреплении атмосферы доверия в деловом мире.

Имею честь пригласить Вас принять участие в инвестиционном конкурсе и бизнес-семинарах, посвященных вопросам налаживания и расширения продуктивных деловых отношений с Вашими коллегами — участниками нашей программы из Великобритании, Италии, Швейцарии, США и, конечно, Мальты.

Специально для Вас, учитывая индивидуальные пожелания, мы подготовим культурную программу и тщательно спланируем Ваш отдых во время семидневного пребывания на Мальте.

С наилучшими пожеланиями,

Клод Мускат, член парламента Мальты, исполнительный директор комитета по награждению.

Определять «лицо планеты Земля» Имама Фаузиевича Гимаева направили в 1963 году, когда бескомпромиссный и упрямый председатель Чистопольского горисполкома, до этого 10 лет проведший в должности секретаря здешнего горкома КПСС, не просто ослушался первых лиц местного партаппарата, а через их голову отправился в Татарский обком партии «выбивать» корма для умирающих телят. Это было последней каплей в многолетнем противостоянии, в котором Гимаев решительно отказывался заниматься «делишками» и приписками в районных отчетных показателях. Как раз в это время парторганизация Чистопольского ликеро-водочного завода (ЧЛВЗ) постановила сменить спившегося директора и его «команду». Вот тогда бывшему фронтовику Великой Отечественной и определили новый фронт работ: навести порядок на гибнущем предприятии. Впрочем, даже такие нейтральные слова, как завод, предприятие, были для него чуть ли не комплиментом. Убогость, грязь, запустение, алкоголизм большинства личного состава, который насчитывал к тому моменту чуть более сотни человек, заставляли шарахаться от тогдашней чистопольской «ликерки», как от прокаженной. Работать на любом другом предприятии было делом нормальным, на часовом заводе «Восток» — вообще престижным, а вот трудяги с «ликерки» (были и такие) старались помалкивать о месте своей службы. Но завод был таким не всегда.

КАЗЕННЫЙ ВИННЫЙ СКЛАД-ЗАВОД НА ВЫЕЗДЕ ИЗ ГОРОДА

Его корни уходят в глубокую старину. «Когда-то в Чистополе существовала сеть небольших частных водочных заводов, — сообщает газета „Республика Татарстан“. — В начале ХХ века частников из алкогольного производства вытеснило государство, и 17 июня 1901 года был открыт первый в городе казенный винный склад. Эта дата и считается днем рождения Чистопольского ликеро-водочного завода». Кстати говоря, это было первое серьезное промышленное предприятие города — так утверждают в своей книге «Огонь, мерцающий в сосуде» известные челнинские журналисты и писатели супруги Татьяна и Петр Дроновы. Тот «казенный винный склад №2» на самом выезде из города, на Казанском тракте, после революции переименованном в улицу Энгельса, совсем не был складом в привычном понимании. Он представлял собой двухэтажное каменное здание, построенное по типовому проекту, с оборотом в 200 тыс. ведер в год. Сюда привозили спирт, и по всем правилам водочного производства смешивали его с водой, пропускали через колонки с углем, получая приличное и недорогое «хлебное вино» для казенных питейных заведений по всему Нижнему Закамью. Автором технологии, кстати говоря, был Дмитрий Иванович Менделеев, который защитил докторскую диссертацию «О соединении спирта с водою» и в 1863–1864 годах вывел ту самую 40-градусную пропорцию, в которой нужно смешивать спирт и воду для получения знаменитого российского продукта.

Сухой закон времен Первой мировой и Гражданской войн заставил закрыться Чистопольский завод. Предприятие перешло на выпуск аптечных настоек и одеколонов. После отмены антиалкогольного закона в 1923 году по всей стране начали открываться государственные водочные заводы. В Чистополе такое производство возобновилось только в 1934-м. «Всероссийский водочный мораторий принес больше вреда, чем пользы, — продолжают повествование Дроновы. — Начиная с 1914 года народ в глубинке не только привык обжигать горло неразбавленным медицинским спиртом, но и научился вообще заливать горе всем, что под руку попадалось. Казалось, что вкус хорошей казенной водки был утерян навсегда. Да и завод-склад на целых 20 лет потерял лицо. Сперва его заняли под казармы, потом, в годы НЭПа, — под оптовый пивной склад. Богатое некогда оборудование было разграблено, канализация не ремонтировалась и потом вообще перестала действовать…»

Во время Великой Отечественной войны основная продукция завода стала более-менее востребована, необходима для фронта (вспомним знаменитые «наркомовские 100 граммов»), но в дело восстановления вмешались «внешние обстоятельства». В 1941 году в Чистополь был эвакуирован Второй московский часовой завод, будущий «Восток». Находясь рядышком, он отхватил у соседей 4/5 производственных помещений и площадей, которые потом с боем пришлось отвоевывать назад в течение полувека. О расширении производства говорить не приходилось. Плюс внимание к ЧЛВЗ власти оказывали по пресловутому остаточному принципу.

Долгое послевоенное время производство ликеро-водочного завода размещалось в нескольких помещениях и осуществлялось самым кустарным способом: отсутствовали спиртовозы, все «производственные мощности» представляли собой несколько сортировочных чанов с громоздкими угольными колоннами и фильтропесочниками. Люди на заводе вручную мыли грязные бутылки, теряли веру в себя, перебиваясь кое-как, еле-еле вытаскивая план. Самое главное — у них не было настоящего лидера. В 1963 году в результате подковерных интриг на заводе появился очередной директор. Расчет был прост: Гимаев здесь либо сопьется, как предшественник, либо в этой помойке просто утонет… Ожидания не оправдались, не на того напали.

«ОН СТАЛ ИМАМОМ, ТОЛЬКО СВЕТСКИМ И ДАЖЕ СОВЕТСКИМ»

«Имам Фаузиевич Гимаев родился 24 октября 1918 года в селе Салауз-Мухан Мензелинского уезда Уфимской губернии, — читаем на сайте „Чистополь-информ“. — Родители занимались сельским хозяйством: отец был конюхом, мама — разнорабочей». На имени Имам для своего новорожденного внука настояла бабушка Руан, женщина замечательная и очень авторитетная в роду Гимаевых. «Имам» — это значит руководитель, стоящий впереди, человек уважаемый и почитаемый среди мусульман. Бабушка мечтала, что внук станет священнослужителем, но мальчонка уперся: «Хочу учиться в советской школе!» Так в светской жизни он все-таки начал становиться настоящим советским Имамом.

«Его пытались заставить зубрить Коран (условие для приема в медресе), удерживая в полном смысле слова на привязи, — читаем в книге „Огонь, мерцающий в сосуде“. — Имам терпел насилие недолго и сбежал к тетке в Большой Чакмак, что в 12 километрах от Муханова. Жил там несколько дней, пока за ним не приехал отец. От мальчика отстали. Видимо, на семейном совете решили не ломать ему характер. Несмотря на разногласия, бабушка своим упертым внуком гордилась и прочила ему великое будущее». Внук отвечал ей взаимной любовью, и ее кончина стала для него первым страшным переживанием. Знойным летом 1934 года в дни уборочной страды бабушка помогала своим мужчинам, таскала пшеницу в мешках. Этому «грузчику» было в то время без трех месяцев 100 лет, у старушки имелись в наличии все собственные зубы, а нитку в иголку она одевала без очков. И надо же было такому случиться: в дверях сарая подломилась ступенька, бабушка упала, а сверху на нее — тяжелый мешок. Диагноз звучал как приговор: «перелом позвоночника»…

«С детства у него проявилась сильная тяга к знаниям, не мешало даже 10-километровое расстояние до Муслюмовской средней школы, которое ежедневно в любую погоду приходилось преодолевать, — пишет о Гимаеве Юлия Гаврилова, научный сотрудник музея истории города. — В 1939 году, после окончания слушательских курсов Елабужского политпросветительского техникума, он был призван в ряды Красной армии. Его направили в город Глазов Удмуртской АССР, в зенитно-артиллерийский батальон, а после в Сталинградское военно-политическое училище. Накануне Великой Отечественной войны Имам Гимаев был мобилизован на Дальневосточный фронт политруком.

«ФРОНТОВАЯ ФЛЯЖКА НЕ МОГЛА ОСТАТЬСЯ ЗА КАДРОМ»

Когда началась война, самые толковые ребята были зачислены в школу разведки. Два года службы прошли в радиодивизионе, где бойцов учили перехватывать сообщения японской разведки. В январе 1943-го он узнал о гибели брата под Сталинградом и стал настойчиво проситься на передовую. Рапорт удовлетворили только через год, но фронтового пороха хватило понюхать в достатке. На передовую молодого разведчика отправили в 1944 году, где он попал в самое пекло — на 2-й Украинский фронт. С боями и большими потерями войска прорывались через Украину, Белоруссию, Румынию, Венгрию, Австрию и Чехословакию. Войну он закончил в Праге».

«Надо ли говорить, что фронтовая фляжка никак не могла остаться за кадром воспоминаний, — читаем у Дроновых. — Послевоенная генерация народа-победителя выросла в убеждении, что солдатики наши бились с фашистами не просыхая… Только тем и спасались от голода, холода, страха смерти и тоски по дому.

„Всякое бывало, — пожал плечами в ответ Имам Фаузиевич. — И тогда, и сейчас отношение к водке определяется личностью самого пьющего. Знал тех, кто принимал на грудь перед атакой и палил потом в белый свет как в копеечку. Такие и гибли чаще из-за стертой реакции. В моем же взводе было незыблемое правило: пить только после боя и всегда по чуть-чуть. Связистам, как и саперам, ошибки могут слишком дорого стоить“».

Демобилизовавшись, Гимаев работал начальником отдела кадров чистопольского завода «ГАРО», затем окончил курсы двухгодичной Казанской партийной школы, а с 1950 по 1952 год трудился в должности заведующего отделом пропаганды и агитации Красноборского районного комитета ВКП(б). С 1953-го работал заведующим сектором агитации Чистопольского областного комитета КПСС (в течение года ТАССР была краем, в который входили три области, — прим. ред.), инструктором Татарского обкома КПСС, секретарем Чистопольского городского комитета КПСС. В 1958 году окончил Высшую партийную школу при ЦК КПСС. В 1960-м возглавил исполком Чистопольского райсовета народных депутатов. Не сойдясь характером с районным партийным руководством, «правдоискатель» в 1963 году оказался на отсталом непрестижном производстве водки.

«Я БЫЛ СЕДЬМЫМ, А ПЕРВЫМ ДИРЕКТОРОМ — ФРАНЦУЗ»

Место новой работы бывшего партийного руководителя больше походило на городскую свалку: отсталое, разрозненное и почти ручное производство, заваленный мусором и грязью внутренний двор. Остро ощущался дефицит кадров. В одном из интервью газете «Бизнес-Класс» он сказал: «Поставил перед собой цель перевоспитать коллектив, прекрасно сознавал, что новых людей брать неоткуда, и своего добился. Уволил только одного человека — мастера спиртоподвала, остальных перевоспитывал, не щадя сил».

О пришествии Гимаева ветеран предприятия Сергей Козлов вспоминает так: «Имам Фаузиевич первым делом велел капитальный туалет построить, а то был из таких ветхих досок, что кто-то даже провалился. Не по-хозяйски все здесь было, обустроено технически примитивно и неаккуратно…» Мало того что преобладал тяжелый ручной труд, так иные работники еще и пили по-черному и тайно посмеивались над новым директором. А Гимаев, сжав зубы, дал себе зарок поднять этот завод, возродить его, чтобы все заговорили о директоре с уважением. С первых дней он установил на предприятии сухой закон и ввел строжайшую дисциплину.

Рассказывает Анатолий Шигаев, другой ветеран предприятия: «Имам Фаузиевич был просто беспощаден к выпившему. Попался — пиши заявление. Но его настолько уважали, что мужики, даже если вечером выпили, на работе и в голове не имели у какого-нибудь краника опохмелиться. Вот такой выработался стиль. Но директор не вызывал у коллектива чувства протеста, потому что его твердая рука была хозяйской. Его слушали, даже когда работа была сверхурочной или внеплановой, потому что знали: это нужно для дела».

Тем временем директор приступил к реконструкции и модернизации. Так началась многолетняя эпоха Гимаева — преобразований и процветания. «Я оказался на заводе седьмым директором, — рассказывал писательской чете Дроновых Имам Фаузиевич. — Первым, кстати, был француз — отличный специалист и удачливый бизнесмен. После революции он уехал к себе на родину, свою профессию передал сыну, и вот много лет спустя после начала моего директорства по чистой случайности я узнаю такую историю: в 1983 году этот француз-сын прислал в Москву письмо с просьбой наладить экспорт чистопольской водки во Францию. Таким образом ему хотелось почтить память об отце, но заморскому ходатаю категорически отказали: московскую, ленинградскую, киевскую или куйбышевскую — всегда пожалуйста. А чистопольская, как говорится, фейсом не вышла».

КАК ЗАПРАВСКИЙ СТАРШИНА — С ПЛАТКОМ НАПЕРЕВЕС

Один из главных принципов его работы: «Директор должен знать все». Он вникал в каждую проблему, вне зависимости от того, где она возникала. Его пунктиком были порядок и чистота. Бывшего армейского командира, как заправского старшину, частенько видели в самых потаенных заводских уголках: с белым платочком в руках он протирал стены и какие-нибудь агрегаты в поисках соринок и пылинок. А по большому счету новый директор был прежде всего реалистом. Не будучи знатоком производства спиртного, не зная толком, как экономически поднимать незнакомое предприятие на ноги, как произвести на нем научно-техническую революцию в условиях социалистического планового хозяйствования, Гимаев тем не менее не стал ждать у моря погоды. Он начал искать тех, кто ему поможет, и нашел проектную контору «Татнефтехиммаша», где ему пообещали подготовить проект переустройства завода. Слово сдержали, но на разработку всей документации ушло четыре года. Впрочем, проектантов особо не торопили: все равно, пока часовщики не освободят территорию, перестройку эту осуществлять было негде.

С 1967 по 1972 год каждый день шла поэтапная борьба: сначала были вытеснены цеха часового завода, которые занимали около 80% помещений, разработана и проведена полная реконструкция предприятия. Сооружение 30-метровой галереи на уровне трех этажей и установка двух автоматизированных линий связали производство водки и ликеров в единую технологическую цепочку. Начали строить и обновлять склады, спиртохранилище, создали первоклассную лабораторию. Все спиртовозы и не только — все детали, с которыми соприкасается продукт, — заменили на нержавейку. Постепенно расширялся и ассортимент продукции. Чистопольскую марку уже определяли более 10 фирменных водок, разнообразие ягодных настоек, травяных бальзамов и аперитивов. Потихоньку на завод потянулись люди. Попасть сюда стало не так-то просто — отбор даже в рабочие шел чуть ли не по конкурсу.

ЧИСТОПОЛЬСКИЙ ЛВЗ И «МИНЕРАЛЬНЫЙ СЕКРЕТАРЬ»

Трудной и далеко не прямолинейной оказалась борьба за выживание Чистопольского ЛВЗ в период горбачевской борьбы с алкоголизмом, а заодно и с алкоголем. Убежденный коммунист, привыкший беспрекословно выполнять директивы партии, директор Гимаев не мог открыто объявить вредной политику насильственного и формального отрезвления народа, но как опытнейший экс-представитель партаппарата, ставший мудрым руководителем в сфере реальной экономики, он, наверное, впервые в жизни мастерски использовал свое знание бюрократических проволочек и нестыковок. Как только не пытались перепрофилировать его производство: и требовали организовать розлив растительного масла, и ориентировать завод на выпуск лимонада, и даже выпускать трехлитровые банки с жутким и никому не нужным приторным товарным сиропом. Саботаж этих «фантазий» грозил обернуться плачевно, вплоть до закрытия. Но Гимаев загадочно подмигнул своему главному технологу: «Смотрите поглубже, все изучайте, не торопясь!» Лишь спустя несколько лет стало окончательно понятно: Гимаев по-кутузовски тянул время, зная, что рано или поздно под всеми этими идиотскими инициативами будет подведена черта. Кое-кто из соседей освоил-таки новые никчемные производства, а чистопольские изделия так и не появились в этом скорбном ряду.

В 1996 году Чистопольский ликеро-водочный завод был принят в члены международной ассоциации товарной нумерации EAN, затем российско-американский алкогольный конгресс наградил коллектив дипломом за выдающиеся достижения в разработке и производстве алкогольной продукции и вклад в международное сотрудничество. В наградном реестре заводской продукции — более 10 дипломов с республиканских и российских выставок. Ее узнали далеко за пределами Татарстана и России, к ней проявляли интерес в Англии, США и Турции.

«ОГНЕННАЯ ВОДА»: ОПАСНОСТЬ «МЕДНЫХ ТРУБ»

Директор Гимаев руководил своим хорошо отлаженным, полностью ему подчиненным, авторитетным, сверхприбыльным, «специфичным» предприятием при вхождении страны в рынок — и при Горбачеве, и при Ельцине, и после. То есть вполне мог обогатиться. Не стал. Из принципа. «У меня для этого колоссальные возможности, — откровенничал он в те „лихие“ времена. — Все есть на нашем производстве: спирт, мед, изюм, курага, сахар, водка и обширные связи. Можно не просто жить за счет завода — стать миллионером! Многие так и поступают». А Гимаев как обитал со своей семьей в типовом бетонном домике для крестьян из «экспериментального» села Шапши, так и умер в нем через 30 лет, не нажив даже мебели из элементарной карельской березы.

«Красоту я люблю, — говаривал несостоявшийся олигарх. — Люблю в женщинах, улицах, храмах. Роскошь — нет. Особенно если этим грешат руководители. Моя зарплата прямо предусматривает возможность нормально работать и отдыхать, содержать семью, покупать газеты, журналы, книги, иногда ходить в театр и кино. А все, что сверх этого набора…

Вы видели рядом с моим домом шикарный коттедж? У его хозяина есть еще в государственном доме огромная квартира с европейской отделкой. Там дети живут, здесь — он женой. Сестре и свояченице тоже выбил по трехкомнатной. Этот особняк у него не первый, один построил — продал, не понравился, в этом пока живет, но тоже вроде недоволен. Вы полагаете, другие директора на меня будут равняться? Естественно, на него… Я много раз спрашивал владельцев такого богатства: „Неужели в этом ваше счастье“? И услышал в ответ: „А твое в чем — в нищете?“ Ну не доказывать же глухому на душу человеку, что мое счастье — в здоровье моем и моих близких, а все остальное — пустая суета, мышиная возня на задворках жизни…

На одно из чистопольских предприятий пришел новый директор и тут же главным инженером назначил своего сына, который только что окончил школу. Мне жаль и производство, и этого парня, который вряд ли станет хорошим руководителем. Для такого рода семейственности и должен существовать государственный контроль. Но там, „наверху“, живут по тем же клановым законам… У меня складывается впечатление, что нынешняя демократия — это право убивать, воровать, не работать и не учиться. И делить народное достояние между кучкой олигархов».

Разумеется, испытал он в те годы и бандитские наезды: водка в любые времена была и остается товаром повышенной ликвидности, т. е. всегда сулит большие деньги. Производство алкоголя становится особо опасным, когда происходит в условиях «первоначального накопления капитала». Формирование отечественного рынка превратилось в настоящее поле брани. И Гимаев тоже боялся угроз — не столько в свой адрес, сколько в адрес своих родных и близких. Но закалка фронтового разведчика, решительное и своевременное обращение «куда надо», умение вести диалог с противником, пусть даже доморощенным, — все это помогло выстоять ему и его детищу. Отвадил и местных, и казанских, и приезжих. «Уравнение, основанное на шантаже, решения не имеет, — говорил в те времена гендиректор Чистопольского завода. — Сколько моих коллег, позволивших завлечь себя в эту паутину, бесславно сложили головы. Соседнего директора ЛВЗ атаковал столичный криминалитет. Видимо, достали так, что пошел с ними на контакт и поплатился жизнью. Сейчас там новый руководитель, но и его трясут, как грушу».

СЫН ЗА ОТЦА — ОТВЕТЧИК

К слову, об отечественной практике наследования директорского кресла. Типовой вариант описал выше сам Гимаев, а вот как было у него в семье. «Республика Татарстан» как-то опубликовала небольшой материал под заголовком «Продолжая дело отца». Газета пишет, что Наиль Имамович Гимаев, подполковник милиции в отставке, бывший заместитель начальника милиции города, уверенно чувствует себя в качестве генерального директора одного из самых именитых в республике и в компании «Татспиртпром» — Чистопольского ликеро-водочного завода. Как он оказался в отцовском кресле? Читаем дальше: «Никогда отец и сын не вели разговора о преемственности — каждый занимался своим делом. И лишь в начале 2001 года встал вопрос: куда пойти работать вышедшему в отставку, еще совсем не старому и здоровому мужчине? Как один из вариантов рассматривался ликеро-водочный завод — Имам Фаузиевич предложил сыну нейтральную должность механика в гараже. Тот подумал и, вспомнив присказку, что не место красит человека, согласился. А вскоре (21 июня 2003 года — прим. ред.) Гимаев-старший, которому уже было за 80, умер. Репутация некогда передового, выпускающего элитную продукцию предприятия пошатнулась — новое руководство то ли по неопытности, то ли по другой причине, увы, отошло от гимаевских традиций. И тогда несколько неожиданно для Наиля Имамовича прозвучало приглашение генерального директора „Татспиртпрома“ Р. Шайхутдинова возглавить завод».

«Более всего меня смущало, что я не производственник, — рассказывает Наиль Имамович. — Я понимал, какая это огромная ответственность — руководить предприятием отца, авторитет которого так велик. Он всегда был для меня эталоном. Но особенно хорошо понимаю его сейчас, сидя в директорском кресле. Жалко, что его нет рядом… Отец был великолепным организатором, собрал вокруг себя настоящих профессионалов, которые теперь и мне помогают». Гимаев-младший управлялся с отцовским заводом несколько лет.

К 100-летию Чистопольского ЛВЗ в начале XXI века ассортимент его продукции насчитывал более 25 наименований. Имя легендарного директора было официально присвоено двум сортовым водкам. Для Имама Гимаева выпуск именной продукции не был данью моде или проявлением тщеславия. Это прежде всего высшая мера ответственности за свою марку. Но, каким бы качественным и натуральным ни был такой специфичный продукт, как алкоголь, по поводу его употребления у него было несколько незыблемых правил: «Первое — не умеешь пить, лучше не начинай, особенно вне дома. Второе — надо твердо знать, где можно пить, с кем и сколько. И третий закон — алкоголь из друга легко превращается во врага, и эту грань надо чувствовать всегда».