«По большому счету ребенок схвачен тройным контролем totality»

«Молодежь всегда ставит вопрос о самостоятельности, о свобододействии, отторжении косных и замшелых принципов старшего поколения» Фото: ©Григорий Сысоев, РИА «Новости»

«КОНТРОЛЕРЫ» АКТИВНО СПЕКУЛИРУЮТ НА ЭТОЙ ТЕМЕ

Государство — это не столько система управления, сколько ползущая вверх лиана табу и запретов. Ползущая в том смысле, что она не видит перед собой преград, а существующие заглушки и препоны умело обходит и продолжает свой путь. Государство есть всегда экспансия если не экстенсивного характера, то внутреннего, устремленного в ядро самого себя. Как мы уже неоднократно писали, «власть» и «управление» понятия хоть внешне и синонимические, но по сути они две категориальные разницы. Власть связана с проектом, с принципом идеи, которая проецируется на плоскость ее практической реализации. Она всегда больше, чем сущность социума, и апеллирует такими вещами, как смысл, идеологичность, нарратив и история. Недаром культурные герои прошлого, короли, аристократы духа вели диалог с историей и видели свое назначение в том, чтобы войти в нее на правах реперной точки.

Но сегодня власть путают с управлением. Это сугубо постмодернистская категория, связанная с исполнением простых функций контроля и менеджмента. Управленцы составляют класс безыдейных бюрократов, которые опираются, как ранее короли на скипетр и державу, на подпись и печать, то есть на функции запрета и разрешения. На этой основе и держится вся структура современного государства.

Здесь мы переходим к теме того, как «система-управление», обозначим ее так, маркирует социальные табу, которые она наряжает в камуфляж «защиты» и «протекции». В этом смысле государство обращается к архетипическим страхам общества и активно воздействует на подсознание. Искусно мобилизуя этот аспект, оно политически их утилизирует и превращает в тоталитарную технику контроля.

Например, сегодня мир отмечает День защиты детей. Само по себе выделение отдельного дня в качестве карнавально-популистского позирования, как «забота» — уже есть сегрегация и указание на то, что «контролеры» активно спекулируют на этой теме. Что больше всего заботит обывателя, который составляет хоровод большого низового социума? Безопасность, комфорт и защита. На этом треножнике восседает, как когда-то Пифия, прорицательница храма Аполлона, архетип простого человека. Простого в том смысле, что он является единицей социума. Заметим здесь, что мы разделяем понятия политического общества от собрания обывательских душ, называющих себя маленькими людьми из «Медного всадника» Пушкина.

ДЕТИ НЕ ЦВЕТЫ ЖИЗНИ, А ЕГО ТОПЛИВО

Тема детей — главное, чем «система-управление» подхватывает на крючок зазевавшегося «простого человека», который искренне считает, что его хилые мышцы не в состоянии выдержать нагрузку по заботе о любимом чаде. У нас школа — явный авторитарный институт, подавляющий личность, муштрующий детей до идеального павловского солдата, с обязательной формой и стальной дисциплиной. Все подчинено неодолимой воле контроля со стороны «системы-управления». Всеобъемлющее распорядительство судьбами, в том числе детскими — основной блокиратор индивидуальной сущности человека — не обывателя.

Попытка выйти из этих клещей контроля порождает естественный конфликт, обозначенный в русской интеллектуальной традиции как «проблема отцов и детей». Ведь по большому счету ребенок схвачен тройным контролем totality: родителями, социумом и государством. Вопрос, поставленный Тургеневым, не обязательно фокусируется на плоскости межпоколенческой некоммуникации. Скорее здесь более глубинный, заостренный вопрос — восстание против диктата геронтократического начала. Молодежь всегда ставит вопрос о самостоятельности, о свобододействии, отторжении косных и замшелых принципов старшего поколения. Энергия бушующей молодости органически выступает против энтропии консервативного родительского видения.

Интеллектуально-волевые сигналы о преодолении тиранического подхватил величайший отечественный мыслитель XIX века Николай Чернышевский, написавший блистательный роман «Что делать?». Молодое поколение середины века восторженно приняло роман. «Что делать?» и «Кто виноват?» Герцена — два фундаментальных вопроса отечественного, духовного и общественного бытия, которые и сегодня нависают над нами и требуют незамедлительного ответа. Князь Петр Кропоткин писал: «Для русской молодежи того времени она (книга „Что делать?“) была своего рода откровением и превратилась в программу, сделалась своего рода знаменем». Молодое поколение потенциально выступает кадровой основой утопической идеи «новых людей». Весь XIX век бился в родовых муках выхода из лона этого самого «нового человека» эпохи модерна.

Тот же Чернышевский вводит в оборот публичной политики понятие «новых людей» в вышеописанном романе. Один из героев, Рахметов, является их ярким представителем. Историк Михаил Гефтер увидел в Ленине образ Рахметова (куда без татар?), читающего теологию Ньютона. А кто Ньютон для мира? Верно, он столп Нового исторического времени. Стоит ли лишний раз говорить о том, что Ленин ценил Чернышевского и даже одну из своих работ озаглавил как «Что делать?».

Революционность «новых людей» или пушкинского «молодого племени» по-настоящему пугает «систему-управления». Им же хорошо известно, что связь Рахметов–Ленин привела к слому порядков. А порядок, он же контроль, выступает материнской платой любой аналогичной системы.

Дети (шире — молодежь) нуждаются в творческой поддержке своих устремлений. Система табу и запретов мало что дает, но лишь сгущает энергию молодежного протеста в искреннем желании разрезать пуповину, связывающую их с диктатом «мудрецов жизни». Молодежь, несмотря на все причитания и морализм старших, не сгинет в базаровщине Тургенева. Каждое поколение говорит о том, что «при нас было все по-другому». Но почтенные лета накладывают сковывающую печать. Старшие любят философствовать, а молодежь — действовать. Последнюю и пытаются защитить от «действий», способных нарушить вялотекущий ход статуса-кво и посягнуть на монополию «система-управление». Но мы же знаем, что perpetuum mobile — это двигатель жизни. Дети не цветы жизни, а его топливо. Как говорится в еврейской поговорке, «тиккун олам» — изменяй мир!

Мнение автора может не совпадать с позицией редакции