Светослав Вольфсон: «Отец у меня был и остается человеком известным. Считаю, что в свое время он был одним из ведущих нефтехимиков Союза, входил в тройку его лучших специалистов»

ТРИ ПОКОЛЕНИЯ ВОЛЬФСОНОВ — ОТ ГЕРОЕВ ВОЙНЫ ДО УЧЕНОГО И СТРОИТЕЛЯ

1 июля 1921 года была основана Китайская коммунистическая партия, политическая структура, которая самым серьезным образом повлияла на мировую историю второй половины ХХ века и продолжает это делать в XXI веке. Интересно, но китайский опыт оказался ярким эпизодом и в истории одной известной казанской семьи — Вольфсонов. Исаак Вольфсон — фронтовик и выпускник института им. Губкина — вошел в советскую историю в качестве ведущего нефтехимика и организатора производства. О нем «БИЗНЕС Online» рассказывает его сын Светослав Вольфсон. И сам Светослав Исаакович в Казани — человек чрезвычайно известный. Он — химик, доктор технических наук и заслуженный деятель науки РТ, заведующий кафедрой химии и технологии переработки эластомеров КНИТУ-КХТИ. Среди его наград — государственная премия Татарстана в области науки и техники. Он получил ее в 2008 году в составе группы авторов за работу «Разработка и организация производства нового поколения композиционных материалов — динамических термоэластопластов на основе производимых в Республике Татарстан крупнотоннажных полимеров».

Илья Вольфсон входит в пятерку крупнейших застройщиков Казани Илья Вольфсон входит в пятерку крупнейших застройщиков Казани

Среди представителей третьего поколения семьи — строитель Илья Вольфсон. Склонный к самостоятельной жизни еще с младых ногтей, он не захотел продолжать династию химиков и еще в школе пошел на стройку. Теперь Вольфсон-младший входит в пятерку крупнейших застройщиков Казани. Видимо, тому помог и спортивный опыт Ильи Светославовича, который с детства занимался хоккеем и знает, что такое — добиваться успеха в условиях жесткой конкурентной борьбы.

Вот такая семья, которая вот уже больше полувека работает на Казань и Татарстан в разных областях и сферах. И наш сегодняшний рассказ о том человеке, с которого все начиналось.

«Свадьба у папы с мамой состоялась 9 мая, в День Победы, прямо там, во взятом Берлине. Так что 9 Мая у нас в семье — двойной праздник»

«ЕГО СПАСЛО ТО, ЧТО ПУЛЯ ПОПАЛА В ЧАСЫ»

— Светослав Исаакович, имя вашего отца, Исаака Соломоновича, часто приходилось слышать от крупнейших специалистов и руководителей, в том числе и ныне действующих…

— Да, отец у меня был и остается человеком известным. Считаю, что в свое время он был одним из ведущих нефтехимиков Союза, входил в тройку его лучших специалистов. За ним числится немало свершений и даже подвигов — как мирных, так и военных. Он с отличием завершил учебу в институте имени Губкина (сегодня — Российский государственный университет нефти и газа, национальный исследовательский университет им. Губкина — высшее учебное заведение Москвы, готовит специалистов для нефтяной и газовой промышленности. Основан в 1930 году — прим. ред.), получил красный диплом 20 июня 1941 года. Его оставляли в Москве, но он сам пожелал поехать в Комсомольск-на-Амуре, где как раз запускали новый завод, новое нефтехимическое производство. И он туда уехал. Но буквально в начале войны узнал, что на Украине его родителей и сестру убили немцы. Они жили под Херсоном, его отец был раввином, и вся семья попала в одну из чисток. Причем сестра, совсем еще девочка, могла спастись. Ее спрятали соседи, но она в окно увидела, как ведут колонну, в которой были ее родители, забилась, закричала, вырвалась и побежала к ним. Ее тоже схватили и расстреляли. Узнав об этом, мой папа пошел в военкомат, записался добровольцем, воевал под Москвой.

Поначалу его взяли стрелком в лыжный истребительный батальон. Трудно представить, как ему приходилось там, ведь папа — человек с юга, родился и вырос в Херсонской губернии, где снег и лыжи — довольно большая редкость. Скорее всего, он видел и даже катался на них во время занятий физкультуры в институте, уже в Москве, но не более того! Тем не менее приходилось воевать наравне со всеми. Как-то их бросили в прорыв, он был ранен, хотя запросто мог и погибнуть. Его спасло то, что пуля попала в часы, которые находились у него в кармане. А вообще из целого батальона в живых тогда осталось только трое. И батальон расформировали.

«За отцом числится немало свершений и даже подвигов — как мирных, так и военных»

«ТАК И ЗАПИСАНО: ПОДВИГ»

— Удивительно…

— Уже в госпитале, когда подняли его дело и повнимательнее присмотрелись к документам, то обнаружилось, что по образованию он дипломированный нефтехимик, ему нашлась другая, более подходящая военная специальность. Она касалась работы с топливом для боевых машин. По-военному это называется служба ГСМ (горюче-смазочных материалов). Его перевели в танковые войска. И вот как раз был такой момент, когда после распутицы, грязи непролазной, под Москвой грянули страшные морозы — и немецкие, и наши танки встали. Поэтому было очень важно — кто первым подвезет горючее, кто первым эти танки запустит. Отцу и тогда, и позже удавалось так организовать снабжение топливом, что впоследствии за это, а также по совокупности прочих воинских заслуг, он получил боевой орден. У нас в семье есть рукописная копия выписки из его представления к награде (орфография документа сохранена — прим. ред.):

«Подвиг:

Техник-лейтенант Вольфсон И.С. работает с 27 мая 1943 года начальником склада Г.С.М. корпусного обменного пункта 5 танкового корпуса. В работе инициативный, к своей работе относится честно и не считается ни с какими трудностями при выполнении боевых заданий если этого требует обстановка. В июльском стремительном наступление корпуса склад Г.С.М. круглосуточно работал и не было задержки в приеме и выдачи Г.С.М. Не смотря на ежедневный прием Г.С.М. и выдачу — 95 тонн в сутки тов. Вольфсон организовал сбор трофейной бочкотары чем Г.С.М. смог принимать на 80 тонн больше. За период боевых действий показал себя преданным партии Ленина — Сталина».

И далее всю войну он занимался вопросами снабжения топливом. Воевать закончил в Берлине…

— Где и женился?

— Да! Причем, свадьба у папы с мамой состоялась именно 9 мая, в День Победы, прямо там, во взятом Берлине. Сами понимаете, тогда на фронте было немало романов, но люди побаивались жениться: мало ли что могло случиться буквально на следующий день. Одно слово — война. И вот когда это напряжение спало, вот в такой обстановке всеобщего праздника, они и решились. Мама тоже прошла всю войну, была медсестрой в медсанбате, в госпитале, ассистировала военным хирургам. А познакомились они примерно за год-полтора до Победы.

— В госпитале? Он был ранен?

— Нет, просто воевали где-то рядом. Так что 9 Мая у нас в семье — двойной праздник.

«Отцу удавалось так организовать снабжение топливом, что впоследствии за это, а также по совокупности прочих воинских заслуг, он получил боевой орден»

«ПУСТИТЬ ЗАВОД? СМОГУ, ЕСЛИ ВЫ МЕШАТЬ НЕ БУДЕТЕ»

— Как началась мирная жизнь?

— Сразу после войны родители приехали в Москву. В Капотне, в Люберцах, был нефтеперерабатывающий завод, и папа начал работать там начальником цеха. Жили они в коммуналке, три семьи. Весело так, хорошо жили! Как сейчас помню, соседка, тетя Таня, была директором продуктового магазина в этом же доме. Другой сосед был шофером, у него было три сына — примерно мои ровесники, вот мы вместе с ними по дворам и гоняли.

В 1953 году в Уфе построили новый нефтеперерабатывающий завод, и его надо было запускать в производство. Для этого набирали специалистов, которых в то время было мало. А директором там был, по рассказам отца помню, Борис Павлович Майоров, бывший моряк, человек решительный и виртуозный матерщинник — у него это настолько профессионально получалось, что на него никто не обижался, а вот когда один из начальников цеха обматерил рабочего — пошли жалобы…

Система была такая: строители построили завод, а запускать его должны были «пускачи» — команда приезжих специалистов. Потом уже они передавали завод штатному персоналу — тем, кто на нем будет постоянно работать. И вот этот Майоров попросил отца для начала принять у «пускачей» один цех — атмосферно-вакуумный (АТВ), где разгоняют нефть. За ним последовал второй, третий, ну и так весь завод. Помню, был там один такой заковыристый цех номер 6, гидрокрекинг. Эта технология запускалась впервые в Союзе. Шел 1953 год, война в Корее, и нужны были соответственные материалы. А с помощью гидрокрекинга из бензола делают толуол, а потом из него — тринитротолуол или тротил, то есть начинку для снарядов и бомб. Ну и на завод понаехало самое высокое начальство — и из ЦК партии, и отраслевой министр, и другие товарищи. Понятно, что атмосфера в такой обстановке была, мягко скажем, нервная. А «пускачи» обнаружили и записали за строителями 20 замечаний; сказали, что пока их не устранят, они цех запускать не будут. Действительно, атмосфера в цехе была взрывоопасная в самом прямом смысле слова: там циркулирует до 80% водорода, малейший сбой — и катастрофа. Тогда министр и спрашивает у отца: «Сможете запустить?» Тот ему отвечает (а батя тоже человек прямой был, фронтовик, за словом в карман не лез): «Смогу, если вы мне мешать не будете». Поначалу все-таки пытались давать ему какие-то руководящие указания, но он всех из цеха выгнал и, в конце концов, благополучно его запустил.

«Тогда у нас с Китаем еще были отличные отношения. Советских специалистов очень хорошо встретили, отец получал зарплату больше, чем Мао Цзэдун: у того оклад был 500 юаней, у Вольфсона — 550»

«В СПИСКЕ ЛАУРЕАТОВ ЛЕНИНСКОЙ ПРЕМИИ ЕГО НЕ ОКАЗАЛОСЬ»

— Как ему такая вольность сошла с рук?

— Были, конечно, и недовольные этой историей из числа высокого начальства, даже грозились «сослать» его в Иркутск, на что отец ответил: «Я и так из Москвы в Уфу уехал, даже бронь за квартирой не оставил. А вы меня Иркутском пугаете!» Так вот, за этот гидрокрекинг подали на Ленинскую премию, и люди ее благополучно получили. Вот только отца в списке лауреатов не оказалось: сыграла свою роль «пятая графа», национальность. Директор потом сильно перед ним извинялся: «Исаак, я все сделал, все перепробовал, но так и не смог пробить…» А может, это и к лучшему было: ведь в то время как раз полным ходом шло «Дело врачей», гонения на евреев. И стоило кому-нибудь засветиться даже в парадном списке, из этого списка можно было угодить в другой, прямо противоположный…

Кстати, в связи с этим отцу в те годы в парткоме даже советовали уехать подальше, руководить МТС, машинно-тракторной станцией. Его старший брат так и поступил: уехал куда-то на целину. Но отец скрываться не стал из принципа: «Что это еще за МТС? Я химик, и корову-то от быка не отличу». Несмотря на характер, его все-таки не тронули. Похоже, он после этой пусковой истории с гидрокрекингом пользовался особым расположением министра.

— А как началась его «китайская история»?

— В 1957 году наши в Китае, в Ланьчжоу (городской округ в провинции Ганьсу, КНР — прим. ред.) построили первый нефтеперерабатывающий завод. Понятно, что и его надо было запускать. Отца вызывает министр и говорит: «Исаак, давай набирай команду: задача серьезная». Да, производство — огромное, и ехать надо было чуть ли не на год. Помню в Уфе, у нас дома, было что-то вроде штаб-квартиры: к отцу приходили люди и просили взять их в его «китайскую команду». В нее он собрал настоящих специалистов, он знал отлично все их качества, и не только деловые. Одним из его первых распоряжений было: до Иркутска можете себе позволить, а вот после этого — ни капли! Сказано — сделано, так оно и было.

Тогда у нас с Китаем еще были отличные отношения. Советских специалистов очень хорошо встретили, жили они в прекрасной гостинице, отец получал зарплату больше, чем Мао Цзэдун: у того оклад был 500 юаней, у Вольфсона — 550. Что касается китайцев как работников, то отец еще тогда сказал, что Китай, скорее всего, станет великой экономической державой — так здорово они работали. Но народ своеобразный: на китайца нельзя кричать, нельзя им жестко командовать, и, если китаец чего-то не понимает, он и делать ничего не станет. Однажды в цехе отец заметил на манометре, что давление резко поднимается, и это становилось опасным, грозило взрывом. Он велел рабочему давление снизить, но тот с этим не спешил, хотел понять, в чем дело. Пришлось настоять, китаец давление снизил, но папа потом потребовал от директората выпустить специальный приказ по заводу: команды советских специалистов выполнять незамедлительно. А уж потом последуют необходимые объяснения.

Или еще случай. Едут они как-то на работу и видят: целая колонна людей сотрудников марширует совсем даже мимо завода. Отец спрашивает у китайского директора: «Куда это они?» Оказалось, что как раз тогда в стране началась известная кампания по борьбе с воробьями (уничтожение воробьев — наиболее примечательная сторона масштабной кампании по борьбе с сельскохозяйственными вредителями, организованной в Китае в рамках политики Большого скачка с 1958 по 1962 год. Пропаганда объясняла, что эти птицы поедают за год столько зерна, сколько хватит для пропитания 35 млн человек. Начало кампании провозгласил Мао Цзэдун 18 марта 1958 года на VIII съезде Коммунистической партии Китая. Ее замысел: воробей может пробыть в воздухе не более 15 минут. Все люди должны кричать, бить в тазы, барабаны, размахивать шестами и тряпками, стоя на крышах домов. Утомленные птицы падали на землю замертво. Напоказ выставлялись фотографии с горами мертвых воробьев высотой в несколько метров. Через два года из-за размножения гусениц и саранчи резко уменьшились урожаи, и от голода в стране погибли от 10 млн до 30 миллионов человек. Китаю пришлось закупать и завозить в страну живых воробьев из СССР и Канады — прим. ред.).

«Производство запустили за рекордные три месяца,. Отец вручил бензин Мао Цзэдуну, а Мао Цзэдун вручил ему китайский орден»

БЕНЗИН ДЛЯ МАО И ПИСЬМО ОТ ЧЖОУ ЭНЬ-ЛАЯ

— Удалось ли вернуть на мирные рельсы бойцов с «воробьиного фронта»?

— Приехав на завод, отец с карандашом в руках показал, какой урон наносят простои и паузы в пуско-наладочном процессе и во что они обходятся по сравнению с воробьями. Вроде бы после этого гонять птиц отцовские подопечные больше не ходили. Тем более что задачи перед ними стояли очень масштабные и ответственные. И все же громадное производство они запустили за рекордные три месяца, чему отец и сам удивлялся: ни единого ЧП, ни одного пожара. Так был получен первый китайский авиационный бензин. С его образцами отец поехал в Пекин на их очередной партийный форум. Он вручил бензин Мао Цзэдуну, а Мао Цзэдун вручил ему китайский орден, который и хранится сейчас у нас дома. Потом из Поднебесной отцу долго присылали письма — и поздравления, и пожелания, и отчеты о проделанной работе.

«Дорогой тов. Вольфсон!

Накануне Нового года разрешите от имени всех работников Ланьчжоуского НПЗ послать Вам поздравление, выразить глубокую благодарность за искреннюю помощь, оказанную Вами по работе по пуску первого в нашей стране современнейшего и крупнейшего нефтеперерабатывающего завода.

Пусть с каждым днем процветает наше общее дело!

Желаем Вам и Вашей семье весело провести Новый Год!

Доброго здоровья!

Счастья в личной жизни!

Партийный комитет завода Ланьчжоуского НПЗ.

31 декабря 1958 г.»

Кстати, их авторами были не только китайские коллеги-заводчане. Вот, например, на его адрес пришло письмо от Чжоу Энь-Лая (1898–1976 — политический деятель, первый глава Госсовета КНР с момента ее образования в 1949 до своей смерти, считался вторым после Мао человеком во властной иерархии страны — прим. ред.):

«Из Поднебесной отцу долго присылали письма — и поздравления, и пожелания, и отчеты о проделанной работе»

«Накануне Нового 1959 года разрешите мне от имени Правительства Китая и китайского народа послать Вам горячие братские поздравления.

За прошедший год Большого скачка в деле строительства нашей страны Вы своим самоотверженным трудом, передовыми научно-техническими знаниями и богатым опытом работы внесли замечательный вклад в дело осуществления генеральной линии социалистического строительства нашей страны. Правительство Китая и китайский народ выражают Вам сердечную благодарность.

Желаю Вам еще больших успехов в дальнейшей работе!

Желаю вам весело провести Новый Год и доброго здоровья!

ЧЖОУ ЭНЬ-ЛАЙ

31 декабря 1959 года»

«В отрасли нужно было навести порядок, она нуждалась в точном балансе всего углеводородного сырья, с которым работали все компании и предприятия»

КАК В КАЗАНСКОМ «БЕГЕМОТЕ» РОДИЛСЯ ВСЕСОЮЗНЫЙ ИНСТИТУТ

— Позже, когда наши отношения с Китаем испортились, многих его тамошних коллег, в том числе и тех, которые побывали в Уфе на стажировке, стали преследовать, пересажали. Понятно, что письма прекратились.

В Китае отец получил свой первый инфаркт. Ему было 42 года. Он подхватил местный грипп, перенес его на ногах — некогда было болеть! Но потом свалился с осложнением. Еще в Ланьчжоу его пытались лечить, поставить на ноги, в том числе и местными средствами. Он рассказывал, что, когда ему делали иглоукалывание, сзади стоял какой-то старик и что-то говорил. Отец попросил перевести. Оказывается, старик посчитал, что лечить бесполезно, когда больной в процедуру не верит. Иглоукалывание и прочее лечение прекратили и перевезли его из Пекина в Москву, прямо в Боткинскую больницу. Дело было настолько серьезным, что еще в Пекине он написал несколько писем, в том числе и мне, в которых он явно и однозначно прощался.

«Дело было настолько серьезным, что еще в Пекине он написал несколько писем, в том числе и мне, в которых он явно и однозначно прощался»

— Выходит, что поспешил?

— Выходит, что так. А когда отец вернулся в Уфу, подлечился после инфаркта, настало время совнархозов. Его сделали начальником отраслевого управления Башкирского совнархоза, а потом активно начали звать в Казань. Правда, из Уфы его отпускать не хотели; помню, как пару раз нас даже с поезда снимали. В Казань его «сватал» заместитель председателя Татсовнархоза Всеволод Владимирович Аренбристер, который в 1955–1956 годах руководил Новоуфимским нефтеперерабатывающим заводом (тем самым, который запускал в производство отец), и поэтому знал и ценил его как специалиста. Аренбристер настоял-таки на своем, и наша семья перебралась в Казань.

К тому времени в Бугульме уже активно работал научно-исследовательский институт по нефтяной тематике (Татарский нефтяной научно-исследовательский институт (ТатНИИ) был создан во исполнение приказа министра нефтяной промышленности СССР от 24 апреля 1956 года №253, официально начал функционировать в мае – июне того же года. Сегодня институт носит название «ТатНИПИнефть» — прим. ред.). Он имел всесоюзный статус, а его отдел находился и в Казани, в самом центре города, в том доме, который сегодня известен как «Бегемот».

Отца пригласили работать в этот отдел, и это его приглашение обернулось… возникновением нового (ни много ни мало!) всесоюзного института. Дело было вот в чем. В отрасли нужно было навести порядок, она нуждалась в точном балансе всего углеводородного сырья, с которым работали все компании и предприятия. Кто, где и сколько этого сырья производит, сколько потребляет — такой «бухгалтерии» во всесоюзном масштабе не существовало, в то время как необходимость в ней была первостатейной. И отец занялся этой проблематикой. В результате и возник Всесоюзный научно-исследовательский институт углеводородного сырья (ВНИИУС) с центром в городе Казани. Если поточнее географически — то его трехэтажное здание расположилась через некоторое время на улице Ершова. Первым руководителем института и стал Исаак Соломонович Вольфсон. Очень большую помощь и поддержку в этом деле ему оказал легендарный Сергей Львович Князев, секретарь Татарского обкома партии по нефтяной промышленности. С его помощью институт получил первую категорию, благодаря ему отцу удалось пробить хорошие двух-трехкомнатные квартиры для сотрудников института, хорошие зарплаты. Естественно, такой стимул не остался без внимания, и народ к нему повалил. Народ, надо сказать, непростой, и отец знал ему цену — он умел увидеть и распознать в человеке настоящего специалиста и работника. Забегая вперед, скажу, что потом, когда по здоровью отец отошел от руководства института, обстановка там начала меняться, многие специалисты стали разбегаться, бо́льшая их часть уехала в Краснодар, где они и продолжили работу.

Светослав Исаакович Вольфсон — химик, доктор технических наук, заведует кафедрой в КНИТУ-КХТИ, имеет множество государственных наград

«ОТЕЦ УЧИЛ ЛЕМАЕВА НЕ ТОЛЬКО НЕФТЯНЫМ ДЕЛАМ»

— И еще такой интересный момент был в начале его казанской биографии. Как раз к этому времени вышло решение о строительстве в Нижнекамске огромного нефтеперерабатывающего завода, который сегодня известен как «Нижнекамскнефтехим». Отцовские же дела по запуску нефтехимического производства были хорошо известны, и ему предложили возглавить будущий гигант. Отец раздумывал, но недолго, и в результате отказался, в общем-то, по ерундовой причине. Из Казани добираться в Нижнекамск тогда можно было только самолетом, а отец плохо его переносил. Да и самолеты тогда были не ровня современным, так что отец предложил на этот пост кандидатуру Николая Лемаева, своего ученика.

Среди наград — Государственная премия Татарстана в области науки и техники. Он получил ее в 2008 году в составе группы авторов

— Это его именем недавно назвали аэропорт в Челнах?

— Да-да, это тот самый Лемаев. Их знакомство началось в Уфе, когда Николай Васильевич пришел аппаратчиком на завод, в цех, начальником которого был мой отец. В это же время Лемаев параллельно работе учился в институте на вечернем отделении, где начальник цеха ему еще и преподавал. И не только нефтяные дела. Он научил Лемаева и еще нескольких друзей играть в преферанс. У них это отлично получалось, позже они даже какие-то турниры устраивали. Больше того, Лемаев для нас стал настоящим другом семьи, а для меня как был, так и остался дядей Колей. И вот этого дядю Колю с его будущей женой, тетей Фирой, которая в свое время окончила Московский нефтяной институт и работала в его цехе экономистом, познакомил и почти сосватал тоже мой отец. В Уфе, на их свадьбе, пятилетнего меня было некуда девать, и, помню, я прикорнул в закутке прямо на ящике с водкой…

В казанский период жизни отец уже не мог похвастать здоровьем — здесь у него случилось еще два инфаркта, поэтому он вынужден был оставить директорскую должность в институте, но продолжил работать там же, заместителем директора по науке. Он ушел из жизни в день своего 70-летия, и поздравления по случаю круглой даты, увы, превратились в эпитафию, которой, впрочем, можно только позавидовать. Надеюсь, своим рассказом я вас в этом убедил…