МНОГИМ ПОГИБШИМ НЕ ДАЛИ ВЫБРАТЬСЯ С ТОНУЩЕГО СУДНА СПАСАТЕЛЬНЫЕ ЖИЛЕТЫ

Водолазы Центроспаса МЧС, поднимавшие тела с “Булгарии”, рассказали как им приходилось искать погибших. Разглядеть что-либо под водой было почти невозможно, поэтому они действовали наощупь. Многие погибшие были найдены в трюме, что стало для водолазов настоящей загадкой. О том, как происходили поисковые работы на затонувшей «Булгарии» - в интервью спасателей.  

— Двухчасовую готовность нам объявили 10 июля, в день катастрофы. У всех лежали заранее упакованные рюкзаки, — говорит заместитель начальника поисково-спасательной службы Андрей Аникеев. — Выезд был специфический, водолазный. Кроме дежурной смены отозвали из отпусков ряд специалистов. От центроспаса в аэропорт в Жуковский прибыли 11 водолазов плюс группа обеспечения.

— Мы только прилетели с учений с Онеги, — говорит спасатель Андрей Терехов. — Погрузили едва просохшее оборудование, в Казани приземлились ночью. От базы час шли по дождю до объекта, в 4 утра уже были на месте.

— Каким увидели место катастрофы?

— Стояли пришвартованные друг к другу несколько судов. Метрах в двадцати от сцепки из воды вертикально торчала корма шлюпки. Другим концом она была прикреплена таль-блоком к верхней палубе затонувшего теплохода, как раз позади рубки капитана. Это и был указатель места катастрофы.

Имеющая, как говорят спасатели, положительную плавучесть лодка вырвалась, проклюнулась из речной мути на поверхность. 122 человека остались на дне.

На мониторе компьютера, отщелкиваемые мышью, мелькают фотографии, привезенные спасателями с Куйбышевского водохранилища.

Первых четырех утонувших достали водолазы из Татарстана. Женщина в облепившем ее синем платье, мальчишка в шортах… Они лежат на палубе, руки-ноги полусогнуты. Снимки, сделанные для следственных органов, простому смертному смотреть страшно и больно.

Пытаюсь отключиться от увиденного, но сознание предательски отмечает бирки, привязанные к ногам погибших. Как пришли в мир с клеенчатыми метками в роддоме, так и ушли «отмеченными» казенными цифрами.

Помня, что внизу, под грудой металла, покоились тела более сотни пассажиров, я не могу не спросить: «Чувствовалось, что это место беды, братская могила?»

На меня смотрят укоризненно, с расстановкой объясняют: «Настраивались на работу. Старались максимально абстрагироваться от эмоций».

Первым пошел Вадим Гатилов, поставил носовой буй. Владимир Сбоев вторым буем обозначил корму затонувшей «Булгарии». Ярким поплавком была отмечена также середина теплохода.

— Определили местоположение судна на грунте, следом проложили ходовые концы (специальные канаты, которые натягивают от места спуска водолаза до объекта,— МК), — говорит  Аникеев. — Из-за волнения и шквалистого ветра ничего не было видно на расстоянии вытянутой руки. Для нас это норма, в водоемах Москвы и области нигде нет видимости. Мы привыкли, что уже буквально через пару метров погружения наступает тьма. Включаем электрофонари. В Куйбышевском водохранилище белый корпус «Булгарии» можно было разглядеть на расстоянии полутора метров.

— Работы на глубине 20 метров считаются сложными?

— Там не было 20 метров, от силы 14–16. Первый стандартный допуск для водолаза идет до 12 метров. К специалисту, работающему на глубине свыше этой отметки, предъявляются уже особые требования. У нас, в центроспасе, — глубоководная группа водолазов. Ребята способны ходить на 100 метров, что не раз подтверждали на сборах на Голубом озере в Кабардино-Балкарии.

— Максимально, на смесях и со сменой баллона, можно погрузиться и на 300 метров, — дополняет  Терехов. — А баротравму уха и легких получают в основном при погружении от 3 до 8 метров. Как ни парадоксально это звучит, это и есть критические глубины.

— Приходилось работать на затопленных объектах?

— Мы поднимали со дна водоемов немало различной автотехники. Но с гражданскими объектами такого масштаба, как «Булгария», еще не встречались, — говорит  Аникеев. — Особенно сложно было работать в узких захламленных лабиринтах отсеков и проходах.

«ПОШЕЛ НА ГРУНТ»

Я смотрю снятый отрядом ролик. Центроспасовцы стоят на палубе приземистой «Варны» плечом к плечу. Все свои, проверенные за годы работы в завалах, пожарах. Никакого мандража, лица сосредоточенные. Каждый знает: героизма не надо, главное — выполнить задачу, при малейшей неисправности — выйти на поверхность.

Рядом перекатывается на волнах тягач «Остров», на палубе — баллоны со сжатым воздухом, тяжелые боты, ласты, маски, шлемы, шланги… На месте катастрофы работает группировка из 150 водолазов. Специалисты прилетели с Байкала, из Самары, Уфы, Туапсе, Северо-Западного региона.

Двое помогают надеть гидрокостюм третьему: встряхивают, поправляют, затягивают, защелкивают, разглаживают. Братство…

Хрипит связь. Откуда-то сбоку доносится: «Пошел на грунт». На глубину уходит спасатель. Звучащую по акустической связи команду «выбери слабину конца» непосвященному не понять.

Затонувшая «Булгария» разбита на сектора. Одновременно работают несколько водолазных постов. Каждый спасатель погружается со скоростью в среднем 20 метров в минуту. По рассказам водолазов, уже через 20–30 секунд в речной мути вырисовывается завалившийся на бок теплоход. За каждым из водолазов тянется ярко-оранжевая веревка — сигнальный конец. Эта «пуповина» для спасателя — и страховка, и своеобразная связь. Свободный ее конец находится в руках у обеспечивающего водолаза. При необходимости по нему можно подать аварийный сигнал, и спасительный канат точно приведет к запутавшемуся коллеге.

КАК ПРОНИКАЛИ В КОРПУС «БУЛГАРИИ»?

— На схеме было отмечено несколько точек. Но при плохой видимости сложно было ориентироваться, особенно на начальном этапе, когда судно было еще мало изучено. Тем более что теплоход в первый день имел небольшой ход, то есть двигался от волнения. Только на вторые сутки судно стабилизировалось, присосалось к илу. Обследуя корабль с киля и капитанской рубки, работали по одному. Тогда же подняли на поверхность двух утонувших пассажиров.

— Было страшно?

— Естественно. Мы такие же люди. Те, кто не боится, могут и не подняться со дна.

— Знали уже, что там никто не выжил?

— Надеялись до последнего. На судне могли остаться «воздушные подушки», пустоты, полностью изолированные комнаты.

Группа Центроспаса отрабатывала техническую зону, прогулочную и рабочую палубы, плюс два ресторана на корме.

— Брали с собой гидравлический инструмент с пневмонасосом, а также небольшую кувалдочку граммов на 400, — рассказывает Андрей Терехов. — Чтобы сократить путь и проникнуть в каюту, разбивали окна. Они были небольшими, примерно 50 на 50 сантиметров. Обколачивали, обстукивали острые края — и вперед. Отрабатывали одну каюту за другой.

— В трюм, к отсекам, спускались уже в шланговом снаряжении, — дополняет заместитель начальника поисково-спасательной службы Аникеев. — Это когда воздух поступает к тебе с поверхности по шлангу. Работали по двое, а то и по трое. Это, конечно, психологически легче. Но в узкий проем вдвоем не войдешь. Один шел вперед, второй страховал его на повороте. Когда дважды перегнется сигнальный конец, с поверхности водолазу уже никакой информации не передашь.

Двигаться спасателям приходилось практически на ощупь. Затонувший теплоход не был морским судном, мебель не была прикреплена к полу и стенам. Под потолком в каютах висели деревянные столы и стулья, матрасы и подушки болтались посередине, тяжелые вещи осели внизу. Скатерти, простыни, отошедшие от влаги куски обшивки — все приходилось перебирать руками. «Тактильные ощущения — они самые верные», — говорят специалисты.

На ощупь Андрей Аникеев нашел и первого утонувшего человека.

— Кто это был?

— А разве это важно? — ощетинивается спасатель. — Для нас это просто объект поиска.

После паузы он нехотя объясняет: «Это была женщина. Она была в спасжилете, запуталась. Плавала под потолком в каюте».

— Когда ее вытаскивали наверх, сняли спасательный жилет?

— Не стал, хотя он мешал. Жилет все время поднимал женщину вверх, а нужно было иногда ее опускать, подныривая в секциях коридора. Но при этом меньше было возможности упустить ношу.

— Как же тогда маневрировать, если в одной руке фонарь, в другой — погибший человек?

— Корпусом, ластами. А фонарь можно при необходимости отпустить, он привязан, не уплывет.

— Где обнаруживали погибших?

— Везде: в коридорах, каютах, ресторанах. Очень много тел нашли в трюме, где их в принципе быть не должно. Там же обнаружили открытыми многие из иллюминаторов, что тоже странно. Детей готовы были увидеть в музыкальном салоне. Но они в панике успели разбежаться по отсекам… Загадка, как многие из них попали в тот же трюм?

По свидетельствам спасателей, большая часть погибших успела надеть спасжилеты, но выбраться на поверхность из-за резкого крена судна не смогла.

— Корабль лег на бок, двери оказались на потолке. Вода хлынула под мощным давлением. Плюс паника. Как было выбраться? — говорит  Терехов. — Погибли в основном женщины и дети. Скорее всего именно жилеты не дали им возможности поднырнуть и выплыть в дверь или окно. Спасательное средство могло сыграть здесь обратную роль.

— Погибшие успели осознать, что тонут?

— Я думаю, все поняли: и дети, и взрослые, и старики. Пять минут корабль уходил под воду.

«РАБОТАЛИ „НА ШЛАНГАХ“ ПО 6 ЧАСОВ»

— Сейчас говорят, что на «Булгарии» была проведена незаконная перепланировка.

— Мы работали по выданной схеме. Верхние две палубы были в том же состоянии, что и на плане. Была немного изменена трюмная часть. В каютах там дополнительно поставили две душевые кабинки. Серьезных изменений в конструкции корабля мы не заметили, — говорит Терехов. — В техническом отсеке часть иллюминаторов была заварена. В них, видимо, не было необходимости, так как они все равно были заставлены, к ним не было доступа.

— Водолазы помогали друг другу?

— А то! Мы все хорошо знаем друг друга: общаемся на соревнованиях, сборах и тренировках. В ходе поисковой операции постоянно обменивались информацией, показывали, куда проложили тот или другой ходовой конец, куда смогли пройти и как. Когда у нас заканчивалась зарядка на фонарях, мы бежали к уфимцам. Ребята отдавали нам свои заряженные «светляки». Наши компрессоры, в свою очередь, били воздух для всей группировки водолазов.

Можно сказать, что работал не отряд Центроспаса или «Лидер», не Башкирский поисково-спасательный отряд, а водолазная служба МЧС в целом. Не было разделения — вот это питерцы сделали, а это самарцы.

Отдают мои собеседники должное водолазам из Туапсе, которые мастерски работали с двумя баллонами с большим количеством воздуха. Снимают шляпу, то есть шлем, перед спасателями из Северо-Западного региона, которые пахали «на шлангах» под водой по 6 часов. «У ребят большой опыт работ на затопленных судах. Ладога, Онега, Баренцево море, Балтика, Нева — всё судоходное», — замечают спасатели.

— Сколько часов длился рабочий день?

— Первые сутки мы вообще не уходили с поста. Потом прибыло пополнение, мы стали меняться через 12 часов. Работали и днем, и ночью. В темное время суток работа водолаза мало чем отличалась от дневной. Сложнее было группе обеспечения: требовалось выставлять большое количество прожекторов.

— Отдыхали тут же, на корабле?

— После смены собирали снаряжение, обслуживали его, сушили. Нам выделили кубрики, отлично кормили. Подошла «Арабелла», которая первой пришла на помощь пассажирам с «Булгарии». И там нам готовы были выделить каюты с душем. Но мы уходили на берег, — делится с нами  Терехов. — Суша, знаете, она приятнее. В базовом лагере стояли два наших модуля.

— С родственниками погибших довелось общаться?

— Люди были в стрессовом состоянии, не обладая полной информацией, считали, что ничего не делается для спасения их близких. Мне пришлось успокаивать их, — говорит  Аникеев. — Я подробно рассказал о ходе поисково-спасательной операции. О том, что мы нашли судно, с первых часов там работают водолазы. Что «Булгарию» обследуют сразу несколько групп спасателей, работают по секторам, постоянно сменяя друг друга. Что их близких не бросили.

— Работали также на страховке и на сопровождении тел погибших?

— Утонувших людей вытаскивали из кают, передавали водолазу, стоящему у ходового конца. Он только придерживал бедолаг, разбухшие в теплой воде тела всплывали наверх сами. Мы принимали их и транспортировали к санитарному катеру, — говорит Андрей Терехов.

— Это правда, что водолазы стараются не смотреть в лицо погибшим, даже когда поднимают их, поворачивают к себе спиной?

— Что за дилетантский подход? Это когда вода прозрачная, утонувшего человека можно увидеть за три метра. Если видимости никакой, ты его вообще не увидишь, будешь ползать по грунту и только наощупь поймешь, что нашел утопленника. Берешь его за ногу или за руку и поднимаешь наверх.

МК