«Минниханов спросил, почему меня не было на гает-намазе. Ответил: «Чтобы быть ближе к вам»

Джалиль хазрат Фазлыев: «Маулид означает «рождение». В Коране, в суре «Марьям», есть аят, где говорится о днях рождения, смерти, воскрешения из могил, поэтому эти три даты нужно всегда помнить»

«2–3 ПРОЦЕНТА СЕЛЬЧАН ХОДЯТ НА ПЯТНИЧНЫЙ НАМАЗ, А В ГОРОДЕ И ТОГО МЕНЬШЕ»

— Джалиль хазрат, наступил месяц рабиуль-ауваль, в который отмечают маулид. Что это за праздник, да и вообще нужно ли его отмечать? Ведь есть такие мусульмане, которые порицают это, говоря, что такая практика появилась через несколько веков после смерти пророка Мухаммеда, стало быть, и праздновать не надо. Что вы об этом думаете?

— Маулид означает «рождение». В Коране, в суре «Марьям», есть аят, где говорится о днях рождения, смерти, воскрешения из могил, поэтому эти три даты нужно всегда помнить. Наш пророк явился на свет, и это мы называем маулидом. Сейчас есть некоторые мусульмане, которые говорят, что такой праздник лишь в последнее время появился… Когда мы были маленькими, то провожали наших бабушек на аш (трапезу, на которой читается Коран), когда это приходилось на месяц маулида, то мы под окнами стояли и слушали, как они исполняют песнопения. Тогда маулид читался, были книги, бабули читали оттуда отрывки, поэтому говорить, что раньше этого не было, не приходится. Если так считать, то при советской власти и намаза таравих у нас не совершали.

Впервые он возродился в Балтасинском районе именно в нашей деревне в 1991 году. Не только маулида и таравиха не было, даже пятничный намаз во многих деревнях не совершался. На самом деле все это появилось не в последние десятилетия, а издревле были книги, мунаджаты, посвященные празднику.

— Вообще, существует в исламе мнение, что нельзя проводить какой-либо день рождения.

— У каждого мнения есть свои аргументы, говорят же, что каждый считает себя правым. Мы же не называем маулид видом поклонения, который стоит выше намаза. Некоторые говорят: «Зачем он нужен!» А я совершаю пять раз в день намаз, после которого говорю салаваты (обращение к Господу со словами благодарности за ниспосланную милость и благословениями для Пророка Мухаммада, — прим.ред.). Но ведь и те люди, которые проводят маулид, совершаю и пятикратный намаз. Мой наставник, он скончался в возрасте 95 лет, всегда в месяц маулида после чтения говорил салаваты ради месяца маулид, ради пророка. Мы участвуем в маулидах, если приглашают их провести, делаем людям наставления.

К нам приезжал из Кувейта очень большой ученый Хамад ас-Синан. Так вот, когда у него спросили про маулид, то шейх ответил, что он бы в России проводил его не как желательное, а как необходимое деяние. Говорит: «Ведь ваш народ Александра Македонского знает, Наполеона знает, Гитлера знает, а вот про нашего пророка, мир ему и милость Аллаха, у него нет информации». Поэтому мы объясняем нашим людям про то, кем был наш пророк, о его миссии. Кроме того, ведь о маулиде можно рассказывать и в клубах, и в школах, и в детских садах, так почему бы не воспользоваться этой возможностью, зачем отказываться от этого? Хоть мы хвастаемся, что очень много народа сейчас приходит в религию, по моей статистике, лишь 2–3 процента сельчан ходят на пятничный намаз, а в городе и того меньше.

«Хоть мы хвастаемся, что сейчас очень много народа приходит в религию, по моей статистике лишь 2–3 процента сельчан ходят на пятничный намаз, в городе и того меньше. В Бурбаше примерно 10 процентов населения посещают мечеть в пятницу»

— А как же в вашей деревне Бурбаш Балтасинского района, где вы по-прежнему живете, несмотря на свою нынешнюю должность?

— Нет, здесь речь о Бурбаше не идет. В нашей деревне примерно 10 процентов населения посещают мечеть в пятницу. У нас не меньше 60 человек приходят, зимой и 80 доходит. На таравихе мужчин бывает 70–80, женщин человек 50 приходит, в селе проживают 800 человек. 

— На одной из пресс-конференций вам задали вопрос о том, можно ли проводить поминки (на 3, 7, 40 дней после смерти человека). Вы ответили, что туда люди приходят послушать Коран, а это не запрещается, приходят послушать проповедь, что тоже одобряемо, да и перекусить — это тоже не возбраняется.

— Здесь то же самое. Мы рассказываем проповедь, собирается большая аудитория на маулид, читаем Коран, исполняем песнопения — мунаджаты, посвященные пророку, салаваты. Да, бывает, что порой это превращают в концерт, исчезает религиозная составляющая, вот такое мероприятие и мне самому не нравится. Я сам захожу на маулид в детский сад, там готовят стол, я также захожу и на два гаета — на Ураза-байрам и Курбан-байрам, рассказываю детям, они произносят мунаджаты. Наш детский Сабантуй также начинается с салавата и мунаджата. 

«У нас деревне сложилась такая традиция, что все складывается в одну тарелку и отдается хозяину, а уже потом он сам решает, отнести деньги в мечеть или нет»

«ОДИН ТУРЕЦКИЙ УЧЕНЫЙ ГОВОРИЛ, ЧТО НЕ НАДО БОЯТЬСЯ СМЕШАННЫХ НИКАХОВ»

— Началось все с того, что приехали из арабских стран татарские студенты и начали говорить, что подобные мероприятия — нововведение, которого не было во времена пророка Мухаммеда….

— Что касается арабских стран, то там 100 процентов народа совершает намаз или по крайней мере знает, как это делать, ходят в мечеть. Там проблемы не в посещении мечети, а, наоборот, у тех, кто туда не ходит. Полиция дубинками загоняет людей, когда слышится призыв на молитву, могут и в тюрьму посадить, если не пойдешь. Там будет проблема, если женщина выйдет на улицу без платка на голове, а у нас, если выйдешь покрытой…

Возьмем смешанные браки в Турции, в арабских странах: там дети, рожденные в смешанных браках, все равно будут мусульманами. А у нас как?

— По-всякому бывает…

— У нас ребенок будет русским, а это значит, что с вероятностью 99 процентов будет православным. Как исключение, может быть, 1–2 процента станут мусульманами, но это такой мизерный процент. Один турецкий ученый говорил, что не надо бояться смешанных никахов, — да, у них и не надо бояться, а у нас это проблема. Я часто об этом говорю, но понимают меня по-разному.

Взять те же дни рождения. Моя внучка ходит в детский сад, в группе 15–20 человек. Они же между собой разговаривают, спрашивают, что кому подарили на день рождения, каждый хвастается — мне это, мне то... А один ребенок говорит, что его родители совершают намаз, у них не принято давать подарки. Возможно, он согласен с мнением родителей, хотя я в этом сомневаюсь, но все равно считает себя ущербным… Даже если ребенок так не считает, оставшиеся дети все равно подумают: «Ага, намаз такая страшная вещь, что нельзя даже делать подарки». И Дед Мороз не приходит на Новый год. Это практически пропаганда против ислама с нашей стороны, когда говорят, что нельзя дни рождения отмечать. Мы же не обособленно живем, весь мир празднует… Мы сами, например, Новый год не встречаем, идем с женой спать, как и в остальные дни. Мой наставник Габдулхак Садыков рассказывал, как в советские годы, провожая старый год, самый пожилой из них читал Коран, а встречая новый год, это доверяли самому молодому. Можно ведь и так встречать. Мы каждое действо должны выполнять согласно условиям своей страны.

Помню, как в середине 1990-х пришел в один дом, а там сидят пьют водку. Я возмутился, спрашиваю, почему, а они отвечают, что поминают Нуруллу. На стакан положили кусок хлеба — меня просто бросило в жар, потом в холод: время было такое, когда как раз много дискуссий возникало, можно ли нам отмечать 3, 7, 40 дней, годовщину смерти. Потом меня осенило: мы ведь живем среди христиан, у них есть поминки, нашим же людям тоже хочется что-то подобное провести! Один раз я зашел на кладбище, а там на могилу поставили яблоко и печенье, это тоже стало для меня уроком. А тут ребята, которые отучились за границей, всем твердят, что ничего нельзя делать возле могил, но людям ведь хочется.

Человек же видит по телевизору, как собираются возле могилы, ему хочется, но он будет тогда вместо трех-семи дней или сороковин проводить поминки с алкоголем. Мы заменим трапезу, на которой хазраты дают наставления, читают Коран, на пьянку? Перед тем, как ислам стал у нас возрождаться, в той стороне Татарстана, где Азнакаево, такое уже наблюдалось — татары пили на поминках целыми деревнями. Я сам был тому свидетелем. Запрещая все, мы делаем как в поговорке: кашясыйм  дип, күзне чыгару (букв. — наводя брови, выколоть глаз — прим. ред.). То есть кому-то оказываем медвежью услугу.

— Просто поминки и у мусульман превращаются в какую-то обязаловку….

— Да, я не согласен с тем, когда говорят, что именно на третий день должны проводить их или обязательно того или иного человека нужно пригласить, я против этого. Говорю людям: «Делайте, как вам удобно». На несколько дней раньше или несколько дней позже, на ваше усмотрение. Здесь же все добровольно проходит. Давать пожертвования — это тоже дело добровольное.

— Но некоторые муллы просто требуют у людей садака…

— Прошло 29 лет с того дня, как я официально стал имамом нашей деревни.  За это время у нас здесь сложилась такая традиция, что все складывается в одну тарелку и отдается хозяину, а уже потом он сам решает — отнести деньги в мечеть или нет. Если умер молодой человек, у него остались дети, то отдаем им. Бывают погорельцы или те, у кого умерла корова, или человек лежит в больнице. Тогда рекомендуем хозяину помочь именно нуждающейся категории людей.

«Пятничный намаз у нас не проводился, лишь в 1988 году во время гаета 23 человека набрались, даже это считалось большим количеством»

«ВО ВРЕМЯ УРАЗЫ ЛЮДИ ЗВАЛИ НА ТРАПЕЗУ ДНЕМ, ДЕСКАТЬ, ВСЕ РАВНО НЕТ СОБЛЮДАЮЩИХ ПОСТ»

— Ваша родная деревня Бурбаш издавна отличалась своей религиозностью?

— Нет, что вы, не была наша деревня религиозной. Есть такое наблюдение, что Кукморский район всегда отличался религиозностью, а Балтасинский — не очень, наш аул в том числе. Были такие вопиющие случаи, что во время Уразы люди звали на трапезу днем, дескать, все равно нет соблюдающих пост, об этом с болью рассказывал муэдзин нашей мечети. Пятничный намаз у нас не проводился, лишь в 1988 году во время гаета 23 человека набрались, даже это считалось большим количеством. 

— Считается, если бы коммунисты оставались у власти, то религия полностью исчезла бы.

— Аллах сам хранит свою религию. Помню, когда учился в 6-м или 7-м классе, в журнале «Казан утлары» печатали атеистическую книгу Гарифа Губая «Коръән серләре» («Тайны Корана»). Все знали, что я интересуюсь исламом, ведь еще в 70-е годы выучил самостоятельно арабский алфавит, пытался что-то читать, — так вот, я ругался с учителями, учениками, давал им отпор. Сам удивляюсь, как удавалось с ними спорить, тогда знаний-то у меня не было, да и сейчас не очень, если честно.

Говорят, что сейчас положение наших мечетей не очень: трудно найти имама, тяжело оплачивать коммунальные платежи. Но, как бы там ни было, кто-то все равно ходит в мечеть. Аллах сам бережет нас. Я тем, кто говорит о том, что народу мало, привожу такой пример. Возьмем клубы в деревнях. Представьте себе, что будет, если прекратить их финансирование — не дадим им ни копейки, не будем платить зарплату, скажем им: «Давайте, ребята, зарабатывайте сами, можно концертами, сами находите спонсоров!» Сколько останется заведующих клубами?

«Говорят, что сейчас положение наших мечетей не очень: трудно найти имама, тяжело оплачивать коммунальные платежи, но, как бы там ни было, кто-то все равно ходит в мечеть. Аллах сам бережет нас»

— Ни одного?

— А ведь клуб не надо, как мечеть, открывать пять раз в день, а наши имамы не получают зарплату, ведут свою работу, давая по 13 отчетов, по несколько протоколов. У собрания приходского совета должно быть по два протокола, у совета самого — четыре протокола в год, у ревизионной комиссии — 7 протоколов. Имам, не получая ни копейки, обучает желающих на курсах по основам религии. Тут надо задавать вопрос не «Почему народу мало?», а «Как вы еще умудряетесь работать в таких условиях?». Представим, что школы перестали платить учителям, останутся ли там педагоги? А в мечетях работают!

— Несмотря на это, люди, в том числе и молодежь, идут в имамы!

— Да, меня только одно удивляет. Вот когда в село приезжает молодой специалист, то ему дают 300 тысяч рублей подъемных, предоставляют социальную ипотеку, но, несмотря на такие условия, существует нехватка ветеринаров, агрономов. В нашем районе, кстати, избыток специалистов, но в целом не хватает. Поэтому нужно задать вопрос не о том, почему имамов мало на селе, а о том, как они появляются, хотя для них и не создают условий для жизни. Мой наставник Габдулхак абый Садыков говорил про имамов на селе, что это настоящие герои.

«Нужно задать вопрос не о том, почему имамов мало на селе, а о том, как они появляются, хотя для них и не создают условий для жизни»

«БЕЗБОЖИЕ ПРИВЕЛО К СМЕШАННЫМ БРАКАМ, А СМЕШАННЫЕ БРАКИ — К ИСЧЕЗНОВЕНИЮ ЯЗЫКА»

— 90-е годы запомнились религиозным ренессансом, люди приходили в мечети толпами. Сейчас не прошла ли мода на это?

— Нельзя так говорить, что ушла мода: тогда был период такого, что ли, ожидания перемен. Люди выходили на улицу, рвались строить мечети. В нашей деревне в 1988 году на гает-намаз пришли 23 человека, а сейчас мечеть заполняется. Если считать женщин, то на таравихе бывают 120–150 человек.

— У татар есть такое выражение, как «мәчеткарты», то есть старик, который ходит в мечеть. Так вот, в Казани стариков практически нет в мечетях. 

— Да, сейчас такой категории нет, вы это правильно подметили, потому что жившие в те времена старики, которые имели религиозное образование, умерли уже, а сейчас на пенсию выходят рожденные в 1950-е годы, а они ни про ислам, ни про намаз абсолютно ничего не знали. Говорят, что больше всего минаретов уничтожили в 1932 году: если не ошибаюсь, тогда закрыли 10 тысяч мечетей в стране. Так вот, родившимся в этот год сейчас 87 лет. Современные старики — из поколения безбожников, наиболее пьющих людей. Но в нашей мечети в Бурбаше старики есть, есть молодежь, среднее поколение, дети. А вот даже в Балтасях, где четыре мечети, аксакалов не так много.

Да, в Казани много народу ходит на пятничный намаз, но если прийти в другой день, то мы видим всего два-три ряда, да и то среди них сотрудники мечети, студенты, которые уехали от нас, ученики медресе, гости из братских республик… Сколько среди них коренных казанцев — надо об этом подумать. Да и их практически не остается…

— Какую роль играет ислам в вопросе сохранения родного языка?

— Рассмотрим один пример. До революции не было татарского театра, образования, консерватории, техникумов с обучением на татарском языке, а религия была. Будь то в Санкт-Петербурге, Москве, на Урале — везде существовали мусульманские общины, состоящие из татар, они процветали. Исчезла религия, постепенно исчезал и язык, потом пошли смешанные браки, а все потому, что все стали одинаковы: ни одежда, ни еда, ни язык не отличались у жителей СССР. А смешанные браки привели к размыванию национальной идентичности. Я как-то ходил на 50-летний юбилей одного человека, он захотел, чтобы читался Коран. У него пятеро детей, одна из невесток русская — так вот, из-за нее все сидевшие за столом начали говорить по-русски. Безбожие привело к смешанным бракам, а смешанные браки — к исчезновению языка. Истинно верующий христианин никогда не возьмет мусульманку, а мусульманин — христианку, это очень редкое явление.

— Нежелание учить детей на родном языке часто высказывают сами родители…

— Вот я окончил сельскую школу, в аттестате у меня все пятерки, кроме одной четверки — по русскому языку. Я сдал четыре экзамена и поступил в сельхозинститут, там три экзамена сдал на 5, один на 4. Изучали политэкономию, историю КПСС, философию, все было по-русски. В начале было трудно из-за плохого знания русского языка, но в результате я был лучшим учеником института, в дипломе у нас было 56 оценок, только две были четверки. Не помешало же то, что я в школе учился по-татарски. Раньше к нам, в деревню, отправляли внуков, их дедушки и бабушки по-русски не говорили, поэтому внуки, хочешь или не хочешь, вынуждены были разговаривать по-татарски. Современные старики образованные, некоторые даже институты окончили, со своими внуками шлифуют русский.

К моей бабушке Асме приезжали из города внуки, она абсолютно не говорила по-русски; мы, детвора, тоже. Так вот, эти городские ребята за лето начинали говорить на родном языке. Но сейчас и все гаджеты на русском. Да, сейчас появились и татарские мультфильмы, в частности на «Шаян ТВ», только вот их качество оставляет желать лучшего. Дети не хотят смотреть.

«Я же древний человек, стоял у истоков создания религиозных структур в Татарстане, все прошло через меня»

«У НАС НЕЛЬЗЯ «КАЗЫЙ» ПЕРЕВОДИТЬ КАК «СУДЬЯ»

— Давайте поговорим о вашей должности. Вы казый или шариатский судья РТ, по идее, должны приговаривать прелюбодея к закидыванию камнями или отрубанию кистей рук вору. Но по законам Российской Федерации такое невозможно. Чем же занимается главный казый Татарстана?

— Я же древний  человек, стоял у истоков создания религиозных структур в Татарстане, все прошло через меня. Таких осталось не так много в республике. В 1995 году нас вместе с первым муфтием Татарстана Габдуллой хазратом Галиуллиным принимал президент республики Минтимер Шаймиев. Тогда было 700 приходов в Татарстане, в соседней Кировской области их сейчас 45, а муфтиев там трое или четверо. У нас же муфтий не успевал за всеми уследить, поэтому тогда решили назначить одного мухтасиба на четыре-пять районов, который бы координировал работу имамов.

— Такой главный имам нескольких районов…

— Разные названия пытались придумать, но тогда было распространено «мухтасиб». В общем, мы подумали, что нужно назначить главного мухтасиба на несколько районов, так как муфтий не успевает за всем уследить. Вопросов ведь много, например талак — развод. По законам шариата, если женщина хочет развестись, то решение должен принимать казый. Мужчине проще: он говорит слово «талак» — и все, брак считается расторгнутым. А женщина должна объяснить казыю причину, судья же, в свою очередь, решает: если причина веская, то велит мужу дать жене развод. Поэтому решили ввести должность казыя, создать казыят. Сейчас республика разделена на 9 зон, в каждой по одному казыю, он регулирует в том числе взаимоотношения между мухтасибом и властями, имамом и мухтасибом. Споры регулярно возникают, и для их разрешения была введена должность казыя.

— Но вы ведь не можете принимать решения: забивать камнями, посадить в тюрьму…

— Решение принимать можем, его исполнение обеспечить — нет. Этого и раньше не было. До революции казыи получали от государства деньги, считались служивыми людьми. Не знаю, для чего это делалось, может, для того, чтобы были независимы от муфтия. Постановления казыя в Российской империи считались законными, но он не мог принимать решения, противоречащие российскому законодательству. Когда человек приходил к казыю, тот решал вопрос, если ситуация была не в его компетенции, например дело об убийстве, то обращались в государственный суд.

Сегодня ведь и в Англии решения казыя государственный суд признает, и в Малайзии тоже. Три-четыре месяца назад нас собирали в Москве, сейчас в стране тоже что-то такое хотят ввести, планируют еще раз собраться в Нальчике, научить разрешать споры между предпринимателями. Сейчас таких споров все больше. Мы смотрим, проверяем, тщательно рассматриваем дело, тратим время, а тут одна из сторон заявляет, что не будет выполнять решение. Нет у нас власти, судебных приставов нет, мы можем только посоветовать. Человек будет отвечать только перед Аллахом, а таких бизнесменов, которые боятся ответа перед Всевышним, сейчас не так много, к сожалению.

— Но ведь раз приходят к шариатскому судье, значит, люди верующие.

— Приходят, но если постановление не в его пользу, то просто его не исполняют.

— Та же самая женщина может напрямую обратиться в светский суд, и там состоится развод. Почему она идет к казыю?

— Мы решение суда о разводе тоже принимаем, здесь нет проблем. Бывает, что люди живут, не зарегистрировав брак, как сейчас принято говорить, гражданским браком. Или у мусульманина это может быть вторая или третья жена, что не подразумевается светским государством. Ее супруг не дает развода, чтобы она не могла еще раз выйти замуж, не содержит. Таких вещей много, мы создали комитет сохранения семьи, при каждом казыяте существуют такие комитеты. Когда ты выносишь решение дать развод, мужу это не нравится, он начинает жаловаться на казыя, а тут целая комиссия…

«Ко мне идут религиозные люди, но порой с ними работать сложнее, они к серьезным вопросам относятся даже легкомысленнее»

— Может ли казый своим решением убрать имама?

— Нет, у нас нет таких полномочий. При муфтияте существует квалификационная комиссия, она рассматривает жалобы и выносит постановление. Мы рассматриваем простые споры между имамом и мухтасибом, проверяем, стараемся их примирить, если нет, то отправляем дело на квалификационную комиссию.

Нигде, кроме Саудовской Аравии, нет полноценного шариатского суда, везде государство рассматривает дела. Казый не выносит решений по отрубанию рук или забиванию камнями и палками, такое есть только в Саудии. Поэтому у нас нельзя «казый» переводить как «судья». Этот институт создавался как орган, регулирующий взаимоотношения между мухтасибами и имамами.

«СОГЛАСИЛСЯ ВРЕМЕННО СТАТЬ КАЗЫЕМ, НО ПОСТАВИЛ УСЛОВИЕ, ЧТО ИЗ ДЕРЕВНИ НИКУДА НЕ УЕДУ»

— Говорят, что казый стоит выше муфтия, то есть может увольнять председателя ДУМ. Так ли это?

— Это смотря как где принято. Муфтий — это человек, выносящий фетвы — богословские заключения. Казый не может выпускать фетвы или менять вынесенные муфтием. Если же у главы ДУМ есть, к примеру, финансовые нарушения, то его может судить государственный суд, он ведь он такой же рядовой гражданин, как и все мы. Раньше, может, казый и мог осудить, наверное, тогда он стоял выше муфтия. Но и самого казыя судили другие казыи. В общем, вы мне задаете интересный вопрос. Но давайте еще раз напомню, что мы живем в светском государстве.

— Вы ведь не стремились к должности главного казыя РТ? На одном из пленумов муфтията РТ вас выдвинул на эту должность первый казый Татарстана Габдулхак хазрат Саматов.

— В 2006 году меня вызвал к себе муфтий Гусман хазрат Исхаков, они вместе со своим первым замом Валиуллой хазратом уговаривали стать главным казыем. Я им сказал: «Вы что, с ума сошли, как я могу стать казыем!» Гусман хазрат рассердился, ругал меня, мол, не хочу с ним работать, не хочу ему помогать решать важные вопросы. А тогда много было недопониманий — в Елабуге, Мамадыше, Болгаре — я еще не в статусе казыя выезжал туда. Муфтий мне и говорит, дескать, когда меня отправит куда-нибудь, то могу быть спокойным, потому что я способен успокоить людей, помирить.

В общем, согласился временно стать казыем, но поставил условие, что из деревни никуда не уеду. Тогда старенькая мама была еще жива, она же в Казань переехать не может. И, потом, я же нигде не учился… Так что, говорю, остаюсь в Бурбаше, буду вам помогать, если возникнут какие-то споры, могу приехать. Вот так началось все, а теперь уже 13 лет на этом посту.

— А почему Габдулхак хазрат вас выдвинул?

— Не знаю, может, ему муфтий велел. Кроме того, тогда Габдулхак хазрат сильно болел. Я и приступил к своим обязанностям, собрал всех казыев, создали казыятский совет, Габдулхака хазрата избрали почетным казыем…

— Быть казыем — это сложно?

— Дело нелегкое. Я так говорю в шутку: «Когда совершают никах — зовут хазрата, кормят его и поят. А когда разводятся, то все делает казый, и его не то что хорошо встречают, а даже ругают. Причем обе стороны».

Послушаешь обоих — вроде все правы. Вот вы спрашивали, что ко мне идут религиозные люди, но порой с ними работать сложнее, они к серьезным вопросам относятся даже легкомысленнее. Приведу один пример. Обратилась женщина, которой муж не давал развода и к тому же не хотел содержать ее. А муж отвечает, что любит ее, не может без нее жить, но не может содержать, мол, нет возможностей на сегодняшний день. Но, оказывается, это у него уже седьмая по счету жена, там трое детей. После нее еще раз женился, предыдущим женам дал развод, но на тот момент жил с двумя, а одна из них была беременна. Сам мужчина на намазе, с огромной бородой, по-своему очень набожный. По шариату же ты должен содержать жену, детей. Зачем он взял еще одну жену — это ведь добровольное дело, никто его не заставлял. Кстати, у женщины, которая обратилась ко мне, это уже был третий муж, два предыдущих ребенка от первых двух супругов…

— То есть надоела жена — поменял, как машину.

— Да, дело казыя трудное.

— У вас есть свой кабинет в духовном управлении мусульман Татарстана?

— У нас теперь казыем Казани стал Булат хазрат Мубараков, у него есть свой кабинет, Булат с 10:00 до 16:00 в будни принимает граждан.

— А если хотят обратиться именно к вам?

— Звонят, договариваемся или встречаемся, когда я приеду в Казань, или люди сами в Бурбаш приезжают ко мне домой. Сейчас у всех машины есть. Если срочный вопрос — направляю к Булату.

«При приеме на учебу в Российский исламский институт желательно, чтобы приходили ребята с начальным исламским образованием, которые с детства были в религии»

«У НАС ДЕТИ ПРОСТО ЖИВУТ, УЧАТСЯ В БУРБАШСКОЙ ШКОЛЕ, А ТУТ ПОЛУЧАЮТ НРАВСТВЕННОЕ ВОСПИТАНИЕ»

— Мусульманский пансионат «Ярдэм» в Бурбаше, созданный по вашей инициативе, — это ведь уникальная история для России. Занятия у вас здесь идут только на татарском.

— Да, это так. Расскажу, зачем мы его создали. При приеме на учебу в Российский исламский институт желательно, чтобы приходили ребята с начальным исламским образованием, которые с детства были в религии. Это пришло мне в голову после того, как была создана Болгарская исламская академия. А ведь у нас нет первой ступени! Во-вторых, сейчас у нас увеличивается количество мусульманских семей. Хоть и говорится, что их маленький процент, но их все больше и больше, детей много. В средней же школе есть проблемы с халяльной едой, надеванием платка, поэтому многие переходят на домашнее обучение. К нам тоже приводили двоих-троих детей на домашнем обучении в шестой класс, так у них нет знаний даже четвероклассника. И по знаниям не дотягивают, и в коллективе адаптируются с трудом. Помните, как у Ленина: невозможно жить в обществе и быть свободным от этого общества. Как эти дети будут социализироваться, даже не могу себе представить.

В Альметьевске открылась мусульманская школа в Заинске, в Казани «Гусмания», а мы в Бурбаше являемся альтернативой домашнему обучению. У нас дети просто живут, учатся в Бурбашской школе, а тут получают нравственное воспитание. Я же им еще и доплачиваю: если исправляют тройку на четверку, то плачу 500 рублей, если учатся на отлично, то побольше. Послеполуденный и закатный намаз они совершают в пансионате, абсолютно все держали уразу во время месяца Рамадан, мы никого не заставляли. Есть, конечно,  другой момент, когда некоторые считают, что светские знания не нужны, мол, есть Коран, шариат — вот их только и надо изучать. Таких мы были вынуждены отчислять.

— Здесь у вас и в татарскую среду погружаются….

— Да, вот есть паренек в 9-м классе, приехал из Казани, до этого учился в «Гусмании», по-татарски не знал ни одного слова. Недавно читали в мечети Коран, а он взял и стал делать дуа-мольбу к Всевышнему на чистом татарском языке. В Бурбашской школе дают сильные знания, это правда.

«У нас дети просто живут, учатся в Бурбашской школе, а тут получают нравственное воспитание»

— У вас учатся лишь 16 мальчиков, почему так мало?

— Почему не берем больше? Дело в том, что в этом году желающих было 20 человек, из них выбрали 8, ведь если я заполню пансионат 30 детьми, то на следующий год никого не получится взять. Поэтому мы по пять-шеть детей только брали в предыдущие годы.

— Здесь все бесплатно?

— И в пансионате, и даже в школе все за счет спонсоров благодаря благотворительному фонду «Ярдэм» — он ежемесячно (летом по 500 тысяч, зимой по 600 тысяч рублей) платит за содержание. Здание ведь большое, по нормам СанПиНа меньше нельзя было.

— То есть фонд «Ярдэм» вас здорово выручает.

— Если бы не они, мы не смогли бы все это организовать. Я пытался выходить на другие структуры, чтобы тоже помогли: не знаю, посодействуют ли. Колхозы помогают мясом, продуктами питания, недавно 10 банок меда занесли.

— Потом, наверное, гушр дают, то есть десятину от урожая. Впервые ведь эту традицию возродили именно в Балтасинском районе.

— Нет, пансионат сам выращивает картофель, а так по гушру мы занимаем первое место по республике. Все школы, детские сады района обеспечили именно этим способом, в Казань отправили 80 тонн, народ очень активен в этом вопросе, хвала Аллаху. Люди понимают, что Господь возвращает обратно дающему в несколько раз больше. Я всегда привожу такой пример. Сейчас есть такое понятие, как самообложение, в прошлом году собирали по 500 рублей. Так вот, в Коране сказано, что Аллах увеличивает надел в 10 раз, а за самообложение на каждый рубль государство платит только 4 рубля.

«Понятие «авторские права» — это не про меня. Моя цель — чтобы через мои книги люди узнавали о религии»

«ЗАЧЕМ МЫ МЕЧЕТЬ ДОЛЖНЫ ПРЕВРАЩАТЬ В СТАДИОН?»

— Вы автор многочисленных книг. Как появилась идея издаваться?

— Желания как такового не было, я писать не очень люблю. Как-то к нам на гает-намаз приехал Габдулхак-абзый Каюмов и Шаих-абзый — создатель первого мусульманского календаря. Тогда у нас была радиосеть, которая была присоединена также к мечети, мы включали азан, проповеди. Приехавшие гости слушали и сказали, что эта проповедь достойна, чтобы ее не только в Бурбаше, но и везде услышали. Давай, мол, пиши. Потом один имам у нас, в Балтасях, в течение года приезжал ко мне слушать проповеди, записывал на магнитофон, потом кассету отдавал на балтасинское радио, там транслировали, собралась годовая проповедь — 52 кассеты.

Шаих-абзый мне предложил, чтобы им передали кассеты, а они уже перекинут их на бумагу. Так все и началось. Вышла первая книга, за ней — вторая, они стали весьма популярны среди народа. Потом в 1998 году мы во всех школах района стали преподавать уроки нравственности, все стали просить у меня книги. Потом я взял и выпустил «Уроки Джалиля хазрата». Помню, пригласили на родительское собрание в деревню Норма, начал там читать проповедь, рассказывал час, просят еще… Учителя попросили: «Давай, хазрат, выпусти книгу». В результате родилась «Иманлы бала». Я выбрал такой метод, везде рассказываю проповедь, но только если она получилась удачной, выпускаю книгу. Писатели же, наоборот, сначала пишут. «101 проповедь», «Ступени жизни» с тиражом 100 тысяч, сейчас выходит «Тигез гомер итегез», другие книги. Ныне сборник выпускает издательский дом «Хузур», есть несколько книг в переводе на русский язык.

— Обычно писатели жалуются, что непросто издать книгу…

— Я же их не ради денег выпускаю, мое условие — 10 процентов книг отдавать мне. Книги читают, «Хузур» все время просит, если бы не читали, то они не стали бы выпускать. Выпускают даже без моего согласия, я не против, не подаю на них в суд. Недавно из Башкорстана обратились, там хотели издать русский вариант «Тигез гомер итегез». Звонила женщина, сообщила, что издала 2 тысячи экземпляров, отправила мне гонорар 7 тысяч рублей на карточку. Понятие «авторские права» — это не про меня. Моя цель — чтобы через мои книги люди узнавали о религии.

— Сейчас пробуют призвать к религии необычными способами — с помощью рэпа, каких-то шоу и так далее. Как вы к этому относитесь?

— Это неправильно. Все идет с Запада, там через музыку пытаются призвать людей в церкви или через спорт. Но ведь сейчас каких только спортивных сооружений нет, даже в Казани не все заполняются. Так зачем мы мечеть должны превращать в стадион? Исполняя песни в мечетях, не сможем привлечь народ. Нам надо работать с детьми, самим быть примером для окружающих. Народ же к нам обращается, когда болит душа, когда переполняют мысли. Они приходят, чтобы получить духовное спокойствие, но на сегодняшний день мы не всегда эту роль можем исполнить. Занимаемся всякими отчетами — это больное место.

— Сможем ли тогда сохранить ислам?

— Это не от нас зависит, Аллах обещал до Судного дня сохранить, поэтому выполнит свое обещание, несомненно. Все записано в судьбе, ее мы не можем изменить, можем лишь чуть улучшить. Перед Господом оценивается вот это старание. Есть же придание, как птичка таскала воду — тушить пожар, а когда ее спросили, зачем ты это делаешь, мол, все равно же не погасит огонь, она ответила, что знает об этом, но когда будет отвечать перед Аллахом, то смело может сказать, что старалась. Вот когда мы говорим о сохранении языка, религии, то должны делать все возможное от нас самих.

«Любые отрасли возьмите, хоть религиозную, хоть инфраструктуру — дороги, деревни... Как можно быть недовольным руководством Татарстана?»

ПРИДЕРЖИВАЮСЬ ХАДИСА ПРОРОКА МУХАММЕДА, КОГДА ЕГО СПРОСИЛИ, КАК СТАТЬ К ВАМ БЛИЖЕ, ОН СКАЗАЛ: «ПРИХОДИ РЕЖЕ»

— Вы у себя, в Балтасинском районе, дружно работаете с руководством района, села, образовательных учреждений.

— В деревне по-другому и нельзя. Какой бы вопрос мы ни решали, без властей это сделать невозможно. Ты не можешь ругаться с ними, драться, хотя про муфтиев тоже разное говорят. Я считаю, мы на сегодняшний день спокойно читаем намазы, ходим в мечети, никто нам не препятствует в том числе и обучать детей. Еще лет 30 назад мы об этом даже не мечтали.

Пожалуйста — говори дома по-татарски, никто тебя за это не накажет. Как-то смотрел передачу про одну деревню в Турции. Там ребенка за то, что на уроке сказал по-татарски слово, оштрафовали. Я ездил в Китай, там вообще не учат татарскому языку, но родители сами стараются говорить с детьми на родном языке, также и у татарской диаспоры Финляндии. А мы тут у себя под предлогом того, что ребенку это даст какие-то сложности, больше разговариваем по-русски…

Надо больше заниматься духовным воспитанием, ведь даже наше управление — ДУМ РТ — называется духовным, а не службой безопасности. Хотя безопасность тоже важна. Но если мы не можем удовлетворить духовные потребности народа, то какой толк от огромных зданий, принятия законов. Человек должен нам изливать свою душу. У нас тут по четвергам проходят собрания имамов района, бывает, специально ждут меня, чтобы потом в машине рассказать о своих проблемах. Кого-то хвалю, кого-то ругаю даже, иногда даже ссоримся. Но, раз человек приходит ко мне, чтобы излить свою душу, считаю, что нахожусь на своем месте. Люди за этим и идут в мечеть, а за чем еще? Денег у нас нет — мы же не церковь, которой платят десятину…

— Вы часто общаетесь с руководителями Татарстана?

— Я ими очень доволен, создают все условия для работы. Раньше мы выезжали в Киров и завидовали им — дорогам, уровню жизни, а сейчас ничего такого нет. Лучше, чем в Татарстане, нет ни в одном регионе поблизости. Где лучше? Вы скажете, что у нас нефть. Так ведь она и в Башкортостане есть. Но в чем они добились больше успеха? Любые отрасли возьмите, хоть религиозную, хоть инфраструктуру — дороги, деревни... Как можно быть недовольным руководством Татарстана?

Что касается частого общения, то я придерживаюсь хадиса пророка Мухаммеда — когда его спросили, как стать к нему ближе, он сказал: «Приходи реже». Я на Ураза-байрам приезжал в Казань, сначала совершив у себя гает-намаз, а Курбан-байрам прошел одновременно и в селах, и городах, поэтому не успел помолиться вместе с президентом. На трапезе по случаю Курбана Рустам Минниханов спросил, почему меня не было на гает-намазе. Ответил: «Чтобы быть ближе к вам». А сам я не люблю светиться.

— Пансионат построили, авторитет есть, книги пишите. Что еще? Какие творческие планы на будущее?

— Пусть все идет как сейчас. А пока мы ведем работу по созданию музея в мечети Балтасей, есть задумка завершить все в этом году.