Любовь Агеева: «Конституция Республики Татарстан – плод большого компромисса»

«Эта затея [с книгой] как раз и удалась, потому что в соавторах Фарид Хайруллович. Он всегда был за объективность, хотя в его близком окружении не все такой подход разделяли»

«СДЕЛАТЬ КНИГУ СВОЕГО РОДА ЭНЦИКЛОПЕДИЕЙ»

— Любовь Владимировна, когда и как возникла идея написать такой фундаментальный труд?

— Она была не моя. Я тогда работала в Госсовете. Однажды мне позвонили из издательства «Медикосервис» и предложили написать книгу в серии «Татарстан на пороге XXI века». Эту идею поддержал председатель Госсовета Татарстана Фарид Хайруллович Мухаметшин, непосредственный участник многих событий. Верстали первый том в редакции журнала «Казань». Автором удобного для читателей дизайна был известный казанский художник Григорий Эйдинов, который нашел оригинальное решение моей идеи сделать книгу своего рода энциклопедией, в которую включены документы, стенограммы, фрагменты публикаций СМИ. Себе я отвела роль экскурсовода в этом информационном потоке. Каждый очерк — один год из жизни республики. Как оказалось, трудная роль, поскольку она напрочь лишила меня возможности на субъективные суждения. А я ведь тоже была порой участником, а чаще свидетелем происходивших в 90-е годы событий. Книга увидела свет в 2000 году. Над версткой второго тома, который появился в 2007-м, уже работала творческая группа Олега Маковского. Третий вышел в 2009 году. Четвертый, будем надеяться, читатели увидят в 2019-м.

«Во всех трех томах нет важного события, о котором бы мы умолчали»

— Какие цели вы ставили?

— Директор издательства «Медикосервис» Ильгиз Ахметзянов заказал просто книгу о современной истории Татарстана, не уточняя, что это должно быть. Я не являлась первым автором данной темы, правда, на том этапе большинство материалов существовало в основном в виде статей в газетах и журналах, а также научных докладов. Как человека, который вовлечен в эту самую историю, меня не устраивала субъективность авторов. У националов была одна точка зрения, у федералов — другая. Существовала еще позиция официального казанского Кремля. А я хотела написать максимум объективную историю, в которой звучали бы все голоса, присутствовали бы все мнения. Отсюда — выбранная форма: сочетание авторского текста с документами и мнениями конкретных людей, общественных организаций, журналистов. Огромное значение имеют иллюстрации, особенно в первом томе. Они сохранили огромный эмоциональный градус, под которым республика жила в те годы, когда что ни решение, то историческое.

Хочу подчеркнуть, что во всех трех томах нет важного события, о котором бы мы умолчали. Конечно, о чем-то написано более подробно, о чем-то — менее. Но желающие иметь больше информации всегда могут пойти в библиотеку или архив и запросить первичный материал.

В 2000 году декларации о государственном суверенитете исполнялось 10 лет. Я подумала, что будущим читателям станет интересно заглянуть в предыдущий исторический период, очень важный в истории республики и всей страны. Поэтому повествование начинается с 1988 года, со статьи писателя Диаса Валеева в «Вечерней Казани» о судьбах татарского народа, татарской культуры, татарского языка. Завершается первый том 1992-м — референдум, принятие новой Конституции.

— Предполагали, что одним томом не ограничится?

— Конечно, сначала речь шла об одном томе, поскольку там не только главные события того времени, но и истоки будущего развития республики на многие годы. После его выхода появились запросы на продолжение истории. Второй том вместил события 1993-го – первых месяцев 1995 года, включая выборы Государственного совета I созыва. Третий — это 1995–1997 годы. Четвертый расскажет о 1998–2002 годах.

«Рассказывая о голодовке Фаузии Байрамовой, мы поставили ее снимок на полстраницы — одного из лидеров татарского национального движения, депутата Верховного Совета несут в кресле на руках»

— У вас соавтор — Мухаметшин. Честно сказать, имелись глубокие сомнения по поводу того, что в книге реально будет отражена история Татарстана, ведь в ней есть немало моментов, обнародовать которые невыгодно властям. Как у вас получилось написать правду?

— Эта затея как раз и удалась, потому что в соавторах Фарид Хайруллович. Написать-то я бы могла все, но надо было еще издать! Он не только согласился на такую максимально возможную степень достоверности, но и был в ходе анализа конкретных событий, которые даже у меня вызывали настороженность, всегда за объективность, хотя в его близком окружении не все этот подход разделяли. Помню, рассказывая о голодовке Фаузии Байрамовой на площади Свободы, мы поставили в первом томе ее снимок (яркий такой) на полстраницы — одного из лидеров татарского национального движения, депутата Верховного Совета несут в кресле на руках. Прозвучал совет фото уменьшить — слишком высоко активистку подняли. На что я ответила: «Это не мы ее подняли…» И размер снимка не изменился.

Надо сказать, что строгим критиком могла стать не только власть. Помнится, готовы были обвинения в субъективности у сторонников как Байрамовой, так и Ивана Грачева.

Трудно было писать книгу тогда, а сейчас еще сложнее, поскольку среди потенциальных читателей незримо стоит московский Кремль, который все меньше говорит о федерализме, а уж слово «суверенитет» многие давно забыли.

«В нашей истории были события, про которые нельзя промолчать! Ну не сказать, что они кровью написаны, но все же…»

— Что в вашей многолетней работе было самым сложным — найти какие-то документы, людей, обобщить массу информации, выбрать самое важное?.. Что-то другое?

— Самое трудное — изучить максимально возможное количество информации. Надо много времени на поиски, найденное систематизировать, обобщить. Добыть информацию сегодня несложно. В интернете порой находишь то, чего не ждешь. К тому же я пишу о том, что видела сама, знаю много людей, у которых есть ценные сведения. Опыт работы в пресс-центре Государственного совета очень пригодился.

Самое трудное — это процесс сокращения публикаций СМИ, стенограмм. Иногда оставляешь четвертую часть, а то и меньше. Помогают журналистские навыки.

— К слову, Любовь Владимировна, а почему третий том получился самым объемным?

— Мы уже завершали работу над последним очерком о 1997 годе, сразу шла верстка. Практически вся книга была уже сверстана. На последнем этапе я решила посмотреть издания, вышедшие к 100-летию Государственной Думы в 2006-м, и не узнала там историю парламентаризма! Она оказалась спрямленной до невероятности! Исчезли многие события, пропущены некоторые важные тенденции, история получилась такая гладкая… Взаимоотношения федерального центра с Республикой Татарстан были такие, что не узнать. Мое возмущение этим оказалось столь сильным, что я пошла к Мухаметшину с вопросом «Что делать?». В нашей истории были события, про которые нельзя промолчать! Ну не сказать, что они кровью написаны, но все же…

«Время было такое, когда любой человек втянут в историю»

— И слава богу!

— Время было такое, когда любой человек втянут в историю! Не просто чиновники, политики, журналисты — народ, который выходил на площади. У нас в Казани — на площадь Свободы, к татарскому академическому театру… Фарид Хайруллович сказал: «Давай напишем подробнее, как с нашей стороны история представляется, расскажи все так, как было». Я напомнила: «Но книга уже сверстана!» А он в ответ: «Значит, третий том будет толще».

— Вот почему…

— Так что больше стало комментариев, аргументов. Это было своего рода негласное оппонирование тем историкам, которые посчитали, что с историей можно вот так обращаться: о чем хочу, о том и пишу, не хочу — не пишу. А в нашей книге мы уже четвертый том следуем заявленному в 2000 году принципу — писать про то, что было, не вычеркивая ни слова из реальной истории.

«Среди потенциальных читателей незримо стоит московский Кремль, который все меньше говорит о федерализме, а уж слово «суверенитет» многие давно забыли»

«НЕТ ФАКТА, ДОКУМЕНТА, КОТОРЫЙ УДАСТСЯ СКРЫТЬ. ВОПРОС ВРЕМЕНИ — КОГДА О НЕМ УЗНАЮТ ВСЕ»

— Можно ли сказать, что многое из прошедшего — события, факты, люди — сегодня уже забывается?

— Не думаю, что непосредственные участники событий что-то забыли. Подробности, наверное, да. По себе сужу. Зачастую как бы заново открываю то, что ранее было хорошо известно, или меняю оценки, поскольку тогда была одна точка зрения, а с учетом новой информации и опыта жизни она уточняется, порой даже меняется.

Что касается людей… К сожалению, они уходят, унося с собой живые воспоминания. Нет уже Мухаммата Сабирова, Василия Лихачева, Марата Мулюкова…

Что мне нравится, в Татарстане организаторы юбилейных мероприятий приглашают на них всех депутатов — Верховного, Государственного советов, в том числе тех, кто раньше был как больной зуб. К 25-летию республиканского парламента, которое отмечалось в 2015 году, журнал «Татарстан» вышел с многочисленными интервью — от Рустама Минниханова и Минтимера Шаймиева до Грачева и Фандаса Сафиуллина. Среди статей мои беседы, которые размещены на сайте «Казанских историй».

— В книге много интервью с героями татарстанской истории. Как люди откликаются на предложение рассказать о прошлом? Охотно?

— Поскольку со многими участниками событий, включая руководителей республики, я знакома лично, разговаривать легко. Порой им труднее найти время для разговора, поскольку большинство продолжают жить активной жизнью. Если не в политике, то в чем-то другом.

— Все ли готовы раскрывать давние секреты?

— Секреты? Но их сегодня не осталось, если интересоваться прежней жизнью. Например, уже давно не секрет, что декларацию 30 августа 1990 года Верховный Совет принял по прямому указанию ЦК КПСС. Это был один из инструментов борьбы Михаила Горбачева против Бориса Ельцина. Пожалуй, дискуссионен пока один секрет — стояли ли танки у границ республики в 1992 году? Рафаэль Хакимов утверждает: стояли, Мухаммат Галлямович говорил, что нет.

Как человек, изучающий историю, точно могу сказать: нет факта, документа, который удастся скрыть. Вопрос времени — когда о нем узнают все. Особенно в наше время, когда есть интернет.

— Скажите, что для вас самое интересное в разных периодах истории, о которой вы пишите?

— Мне довольно трудно что-то выделять конкретно, поскольку в истории может вырасти значение какого-то факта, который в момент его свершения значимым вообще не казался, и наоборот: что-то великое со временем становится заурядным. Это было время, когда личное самым тесным образом соприкасалось с общественным, государственным.

Если рассматривать события исключительно с личной позиции, то главная отправная точка всех суждений — то, что я осталась жить в Татарстане, а не вернулась в Самарскую область, как советовали родители, когда в Казани выясняли отношения националы и федералы. Во-вторых, никогда не думала, что во власти может появиться запрос на таких людей, как я.

«Журналисту трудно прижиться в чиновничьей среде. Да и своим его вряд ли когда признают. Хотя, отмечу, у меня до сих пор прекрасные отношения с большинством депутатов, работников аппарата Госсовета»

— Вы имеете в виду, что именно вас пригласили в 1995-м возглавить пресс-центр Госсовета Татарстана?

— Журналисту по складу характера, образу жизни трудно прижиться в чиновничьей среде. Да и своим его вряд ли когда признают. Хотя, отмечу, у меня до сих пор прекрасные отношения с большинством депутатов, работников аппарата Госсовета.

Пожалуй, самым большим открытием для меня, когда писала книгу, стало то, какие сильные журналисты работали в 90-х в казанских СМИ. Впрочем, какое это открытие?.. Но когда я сегодня перечитываю то, что в свое время написали Рая Щербакова, Елена Таран, Рашид Галямов, Артем Карапетян… Список можно продолжить. Не могу не восхищаться, во-первых, их умением писать без оглядки на власть (а Рая и Лена работали в официальной газете!), во-вторых, терпением власти все это читать про себя. В ходе отбора публикаций для книги не раз ловила себя на мысли, что некоторые вряд ли стоит давать в полном объеме.

Не могу не выделить Льва Овруцкого, который в 2000 году доставал руководство республики и в судах, и в публикациях. Что интересно, именно с ним решили побеседовать экс-президент Шаймиев и директор Института истории Хакимов. Результат — две интересные и полезные книги. Да, никто не критиковал как он — без оглядки на должности и авторитеты. Но мало кто был так объективен и последователен в анализе и поступках. Например, в 2001 году Овруцкий встал на защиту права татар самим определять, на какой графике им писать. Сегодня со властью вот так — как равноправные партнеры — журналисты не разговаривают.

— Еще о 90-х. Вы ведь пытались найти тех девочек, фото которых на обложке первого тома. Отыскали?

— К сожалению, не удалось. Хотя мы не раз показывали снимок широкой аудитории. На обложке первого тома, где размещена фотография, огромное море людей на площади Свободы. Какое прекрасное было время, когда политикой интересовались не только политики, когда каждый считал, что и от него что-то зависит!

«В республике опасались, что придется пересматривать договоренности, которые с большим трудом были достигнуты в 1994 году на двухсторонних переговорах»

«ЛЕС РУБЯТ — ЩЕПКИ ЛЕТЯТ! ПО ТАКОМУ ПРИНЦИПУ ПРИВОДИЛИ ЗАКОНЫ РТ В СООТВЕТСТВИЕ С ФЕДЕРАЛЬНЫМИ»

— О чем будет четвертый том? Вроде все главные события в Татарстане отшумели в начале 90-х…

— Нет, это не так. Третий том мы закончили 1997 годом, а в 1998-м были чрезвычайно интересные события. Поменялась власть, появился другой председатель Госсовета — Мухаметшин вернулся в парламент с поста премьера, а Лихачев уехал в Брюссель постоянным представителем России при европейских сообществах. У нас появился новый премьер-министр…

— Будущий президент Татарстана…

— И мы знаем, в какой напряженной политической борьбе произошла смена власти, какие волнения были в элите республики.

— Бунт глав в мае 1998-го!

— А 1999-й? Знаменитый последний аккорд года, когда Борис Николаевич, которого в Татарстане очень уважали, сказал: «Я ухожу». До этого в августе он представил нового премьер-министра Владимира Путина. И 1999-й оказался очень тяжелым для республики как раз потому, что появился человек на федеральном уровне, который скоро станет новым президентом России. В РТ опасались, что придется пересматривать договоренности, которые с большим трудом были достигнуты в 1994 году на двухсторонних переговорах. В московских СМИ уже появились материалы с некоей скрытой угрозой Татарстану: ага, дождались «сильной руки»! Тогда надо было сделать то, в необходимости чего Шаймиев тоже не сомневался: он понимал, что нужно привести законы РТ в соответствие с федеральными. Единственно, что всех нас (хочу сказать «нас», потому что я тогда была в эпицентре данных событий) не устраивало, — это то, что в московских СМИ представляли Татарстан эдаким нашкодившим школьником, который никак не может выполнить задание. Вот сказали ему к такому-то сроку привести свои законы в соответствие с федеральными, а он не только не делает, да еще и возражает! И настолько драматичным был процесс… С одной стороны, в республике осознавали, что это выполнить надо, с другой — тогда нам стали уже прямо-таки на пятки наступать…

Кстати, руководство РТ поддержало нового президента Путина в его стремлении навести порядок в стране, укрепить власть. Как писал один автор в газете «Республика Татарстан», глава государства многому научился у Шаймиева. Но есть в чиновничьем мире такое понятие, как эксцесс исполнителя. Таких исполнителей тогда было много. Министр юстиции говорил: «За два месяца привести всё в соответствие!» Поэтому возникали всяческие коллизии. При работе над четвертым томом мне было крайне интересно посмотреть на них с высоты сегодняшнего опыта.

«Минтимер Шарипович говорил тогда журналистам: «Придет время, мы еще к своим законам вернемся…»

— Если не ошибаюсь, тогда ведь согласительная комиссия Казани и Москвы работала, да? Рассматривала законы РТ, которые требовалось привести в соответствие?

— Работала согласительная комиссия в составе рабочих групп Татарстана и Приволжского федерального округа. По ее протоколам видно, что к представителям нашей республики относились с уважением, были с их стороны даже предложения об имплантации каких-то законов РТ в федеральное законодательство. Я в четвертом томе привожу в пример закон о свободной экономической зоне «Алабуга». Не было такого федерального закона — его сделали, воспользовавшись опытом Татарстана. Правда, много позже. А тогда республиканский закон просто отменили. «Алабуга» живет до сих пор и развивается. Или Земельный кодекс, который в республике уже имелся, а федерального не было. В целом многое тогда шло по пословице «Лес рубят — щепки летят». Это переделать, то отменить…

Татарстан тогда успел далеко вперед шагнуть. И согласительная комиссия, и еще масса людей говорили: да, нужно такой опыт использовать. Приволжский федеральный округ, который был образован в мае 2000-го, подтверждал: надо! Но все шло по накатанной колее, очередной судебный процесс — и очередной республиканский закон отменяют…

Республиканский налог на ликвидацию ветхого жилья все хвалят, потому что проблема-то общероссийская, а только у нас найдено ее экономическое решение. Нет — суд постановляет: не имеете права брать налог, потому что его нет в федеральном перечне налогов! И отменяет. А что сегодня? Сейчас российский президент пытается проблему с ветхим жильем решить по всей стране…

Кстати, твои, Елена, единомышленники радовались по поводу отмены этого налога: а вот нечего Татарстану нагибать предприятия, бизнес! Я, когда была в Америке в 1999 году, узнала, что там каждый штат и любое муниципальное образование могут ввести свой налог: надо мост построить, а денег нет — вводим налог! В русской истории есть слово «помочь» — это когда, скажем, объединяют усилия всего села и взводят кому-то дом.

У меня в архиве есть предложения, разработанные тогда депутатами и юристами Госсовета, — что конкретно республика предлагает федеральному центру для гармонизации законодательства. В Татарстане не любили слово «унификация». Помню, Фарид Хайруллович в разговоре с журналистами часто задавал риторический вопрос: как Москва может определять размер республиканского налога? Мы не претендуем на федеральные налоги — речь о наших, татарстанских. Тем не менее депутаты Госсовета тогда признали (вынуждены были признать) недействующими законы РТ, которые были лучше федеральных или регулировали то, до чего у Государственной Думы еще руки не дошли. Например, закон, наказывающий тех, кто сдает в металлолом нужное оборудование, электрические провода. Минтимер Шарипович говорил тогда журналистам: «Придет время, мы еще к своим законам вернемся…»

«Было обидно читать и слышать, когда обвиняли руководителей Татарстана в том, что они сдали суверенитет, потому что знаю, какой силы был жим из Москвы и как настойчиво республика доказывала свою правоту»

«МНОГИЕ РАССМАТРИВАЛИ СУВЕРЕНИТЕТ КАК ВИШЕНКУ НА ТОРТЕ»

— В четвертом томе, как вы сказали, будет еще и 2002 год, а это приведение в соответствие с федеральной Конституции Татарстана. Есть ощущение, что после московских прокурорских правок начала нулевых от первоначального варианта мало что осталось…

— Помнится, некоторые мои коллеги одно время упрекали Мухаметшина, ехидно спрашивали у него, почему раньше он критиковал федеральную Конституцию, а потом стал ее защищать. Но ничего в этом удивительного не было, потому что Конституция Российской Федерации являлась последним бастионом, который обеспечивал ее субъектам право на самостоятельность, раньше говорили слово «суверенность». Полного суверенитета у Татарстана, конечно, никогда не было. И это бред, что мы не платили федеральные налоги. Платили. Хотя процент отчислений до 2000 года был меньше, чем у других регионов, в совокупности взнос оказался поболее, чем у некоторых дотационных субъектов. Помню, Фарид Хайруллович получил хороший козырь в дискуссиях о суверенитете, когда в Приморье зимой вышла из строя отопительная система и батареи туда доставили на самолете из… Москвы. «А нам не нужны московские батареи, — говорил он тогда, — у нас свои есть».

Я бы не согласилась с тем, что в Конституции мало что осталось. Мы тем самым обидим ее разработчиков и депутатов Верховного Совета, а среди последних были люди разных политических взглядов, ведь в новый Основной закон заложены многие нормы, гарантирующие демократическое развитие республики, соблюдение прав человека и гражданина. Помню, Лихачев не раз говорил о высокой оценке нашей Конституции за рубежом.

Конечно, со временем Конституция лишилась краеугольных норм, которые обеспечивали самостоятельность республики. Слово «суверенитет» в 1-й и 3-й статьях осталось, но появилось уточнение: суверенитет Татарстана выражается в обладании всей полнотой государственной власти вне пределов ведения Российской Федерации и совместных полномочий. Точно по российской Конституции. Еще есть указание на двусторонний договор федерального центра и РТ, правда, уже нет самого договора… Но отношения отрегулированы другим способом. Меньше стало у республики возможности решать какие-то вопросы самостоятельно. А ведь благодаря этому, например, Татарстан спас нефтяную промышленность, когда цены на нефть были ниже низкого, потому что смог дать льготы нефтяникам. Недра перестали принадлежать многонациональному народу РТ. Теперь в статье 16 такая формулировка: «Земля, ее недра, водные, лесные и другие природные ресурсы, животный и растительный мир используются и охраняются в Республике Татарстан как основа жизни и деятельности народа». Но нефть по-прежнему наша кормилица. У республики достаточно полномочий, чтобы развивать экономику, улучшать жизнь людей, быть в этом смысле в авангарде российских регионов.

А как нас гнобили за пределами республики, в Москве, других субъектах! Помню встречу 1999 года в США, в одном из американских исследовательских институтов, куда нас, делегацию пресс-секретарей государственных органов власти 12 регионов России, пригласили для знакомства. Мои сограждане устроили мне там настоящую головомойку как представителю региона, который, оказывается, живет за счет других. Многое пришлось выслушать, пока я не привела живой пример того, что такое суверенитет РТ. Я из цветущей нефтяной республики, а заработок у меня куда меньше, чем у коллеги из дотационной Удмуртии! Просто когда зарплату по велению Ельцина в 1996 году поднимали на 40 процентов, наш президент решил, что это слишком, что деньги нужны для другого, хватит 15 процентов. Мы сравнили с коллегой наши зарплаты — и всё, вся дискуссия на том закончилась.

Не все эти факты знали и знают. Многие рассматривали суверенитет как вишенку на торте, а когда ее не видели, кричали, что она есть, но только на торте у руководства республики!

Наша Конституция, конечно, была несовершенна. Она отражала тот уровень понимания демократии, который мог существовать в то время. Большого опыта жить в условиях демократии в СССР не имелось. До этого у республики была Конституция, можно сказать, типовая. А тут каждая статья буквально выстрадана в депутатских дискуссиях. Ты же знаешь, что это плод большого компромисса. Позже появились партийные списки на выборах депутатов, ушли из парламента главы администраций, чего так хотела оппозиция…

Потом был такой же огромный компромисс между Татарстаном и федеральной властью, когда Основной закон РТ привели в соответствие с федеральным законодательством до запятой. Изменения, конечно, оказались капитальными, по сути, депутаты Госсовета приняли новый вариант Конституции.

К 2001 году позиции республики и федерального центра практически по всем пунктам согласовали. Отступали, что называется, отстреливаясь. Было обидно читать и слышать, когда обвиняли руководителей Татарстана в том, что они сдали суверенитет, потому что знаю, какой силы был жим из Москвы и как настойчиво республика доказывала свою правоту.

Кстати, на некоторые несоответствия двух конституций Москва уже просто махнула рукой.

«Все больше становится личный архив, в котором попадаются уникальные документы, фотографии. Не так давно мы согласовали с архивистами план его переноса в Государственный архив Татарстана»

— Ничего поделать не могла, да?

— Был применен принцип отложенного решения. Например, по статье о том, что кандидат в президенты Татарстана должен знать государственные языки республики. Данная статья остается в Основном законе РТ до сих пор.

В памяти у меня (и мой архив это подтверждает), что в пору приведения законов в соответствие была большая активность татарстанцев, в прессе появилось очень много материалов специалистов на данную тему, разных статей, даже с какими-то напоминающими 90-е годы всплесками антагонизма, иными представлениями о конституционных нормах. Националы, конечно, процесс приведения Конституции Татарстана в соответствие с федеральной наблюдали с зубовным скрежетом. А кто-то радовался, что наконец-то республику поставили в общий ряд, как все другие регионы, — и в правовом смысле, и в финансовом.

Меня коробило всегда то, что порой отсутствие у людей знаний по правовым вопросам рождало спекуляции и этим их незнанием пользовались те, кто хотел управлять общественным мнением. В четвертом томе будут описаны случаи таких спекуляций. Должна сказать, что подобным особенно отличались московские журналисты. Иногда они высказывались про Татарстан прямо-таки со злобой: да как там смеют! Помню, один корреспондент написал: до чего дошло, в РТ хотят иметь свое законодательство!

— Ну это уж просто полная правовая безграмотность. Хоть бы в Конституцию России заглянул…

— Вот именно, там же написано, что республика (в скобках государство) имеет свою Конституцию и законодательство, что есть исключительные полномочия РТ, по которым верховенством обладают ее законы. Помню, один московский журналист, когда я ему об этом сказала, очень удивился. Пришлось показать ему статью в российской Конституции. Нам рассказывали канадцы, как свято в их стране соблюдается принцип разграничения полномочий. Там было немало судебных исков, когда провинция доказывала, что федеральное правительство вторгается в ее полномочия.

— У меня вопрос не совсем по книге… Любовь Владимировна, почему у нас до сих пор нет нормального парламента? Да, 22 депутата работают на постоянной основе, а остальные 78 занимаются законотворчеством, извините, по совместительству. Почему нельзя сократить до 50, скажем, и пусть они работают на полную катушку?!

— Скорее всего, дело в традиции — такие парламенты во всех субъектах Российской Федерации. Есть депутаты, в основном руководители комитетов, которые работают на постоянной основе, и существуют, скажем так, приходящие на сессии и заседания. У них имеется основная работа, и они трудятся над законами…

— Между делом.

— Не соглашусь. Иногда это активно работающие депутаты. Могу назвать пофамильно тех, с кем работала в Госсовете. Так что такой парламент — российская традиция. Хотя нарушить ее Татарстан вполне бы мог, потому что это находится в зоне его компетенции. Но у субъектов федерации много (и сегодня особенно остро чувствуется) «красных линий», за которые региональный законодатель не может выйти. Просто колышки везде, красные флажки.

— «Оградив нам свободу флажками, бьют уверенно, наверняка…»

— В России нет традиции профессионального парламента, мы не Польша, не Финляндия. Но у нас в республике был профессиональный малый парламент — с 1995 года, два созыва. Я очень рада, что именно в это время работала в Госсовете. Мне довелось увидеть, как трудился малый парламент, какими были малые сессии. Я так думаю, что члены правительства больше боялись тогда как раз малого парламента… Помнишь, как сказал Борис Грызлов: парламент не место для дискуссий! Так вот, я работала в парламенте, который был местом для дискуссий. Он еще сохранял традиции Верховного Совета, а уж там дискуссии были без оглядки на авторитеты и должности.

«Все мои награды — оценка со стороны. Жалею только о том, что работа слишком растянулась, и еще о том, что в какой-то степени это затормозило мою деятельность над книгой о казанской журналистике»

«ДАЖЕ ОФИЦИАЛЬНОЙ ПРЕЗЕНТАЦИИ НОВОГО ТОМА НЕ БЫВАЕТ»

— Сколько времени и сил у вас занимала и занимает эта книга?

— И времени, и сил уходит на каждый том много. Все больше становится личный архив, в котором попадаются уникальные документы, фотографии. Не так давно мы согласовали с архивистами план его переноса в Государственный архив Татарстана. Он очень пригодится исследователям истории РТ, да и России тоже.

— Любовь Владимировна, как вы умудряетесь параллельно вести другие проекты? Свою газету «Казанские истории» в интернете, объемный проект «Казанские некрополи»…

— Помогает привычка много работать, уметь правильно распорядиться своим временем. И, скажем так, не слишком большая погруженность в семейные дела.

— Вам не предлагали защитить докторскую диссертацию на основе книги «Республика Татарстан: новейшая история»?

— Защититься мне предлагали не раз. У меня же был еще и опыт исследования в области теории журналистики. В свое время академик Мирза Исмаилович Махмутов говорил, что мне обязательно надо защитить диссертацию. И тогда это было возможно по совокупности трудов, а у меня среди них главным являлась книга «Казанский феномен: миф и реальность». Была бы степень кандидата педагогических наук. Профессор Дания Киямовна Сабирова, с которой я много лет работала на кафедре истории и связей с общественностью КНИТУ-КАИ, готова была власть употребить, чтобы заставить меня защищаться, но, в конце концов, потеряла всякую надежду и обреченно констатировала: «Вы у нас и без степени профессор».

Мне всегда было жалко времени на чисто формальную часть работы. Казалось, я никогда не переведу свой язык на научный. Так что кандидатом наук не стала. А ты о докторской степени… Хотя по содержательной части мои очерки из книги наверняка основа диссертации. Читала много работ, есть с чем сравнить.

— Академия наук РТ не выдвигала вашу книгу на премию? Хотя бы республиканскую, но вообще-то труд достоин и федеральной…

— Говорят, когда вышел первый том, Хакимов сказал своим коллегам: Агеева сделала то, что должен был наш институт. Но о готовности перевести эти слова в конкретное предложение не слышала.

В наше время к желанию получить высокую награду, стать лауреатом надо приделать ноги. То есть предложить себя самому, заручиться поддержкой… Но я никогда такими вещами не занималась. Все мои награды — оценка со стороны. К тому же в этом конкретном случае авторов-составителей двое: я и Фарид Хайруллович, человек крайне занятой, который даже об организации официальной презентации нового тома обычно не думает.

— Не жалеете, что взялись за такую трудоемкую и сложнейшую работу?

— Жалеть о таком опыте?! Жалею только о том, что работа слишком растянулась, и еще о том, что в какой-то степени это затормозило мою деятельность над книгой о казанской журналистике. Ведь в сутках всего 24 часа.