Как казанская профессура бежала от большевиков

«Из Казани уехала многочисленная профессура и преподаватели Казанского университета, которые обосновались в Иркутске и Томске. Потом это переросло в открытие знаменитого новосибирского академгородка» Фото: «БИЗНЕС Online»

«УСПЕХ КАППЕЛЯ ВЫЗВАЛ НАСТОЯЩУЮ ИСТЕРИКУ У ЛЕНИНА»

В 1918 году Казань 34 дня (с 6 августа по 10 сентября) находилась во власти частей взбунтовавшегося Чехословацкого корпуса, выступившего против большевиков, и народной армии Комуча (первое антибольшевистское правительство России организовало одно из первых формирований белых войск в Поволжье во время гражданской войны) под командованием Владимира Каппеля. В результате взятия Казани набирающее силу антибольшевистское движение получило очень большие преференции. Во-первых, на его сторону перешли находившиеся в тот момент в городе преподаватели и учащиеся академии генерального штаба. Бывших царских военачальников в тот момент на свою сторону пытались переманить и красные, и белые, поэтому ценность такого приобретения была высока. Во-вторых, в городе захватили огромные склады с вооружением, боеприпасами, медикаментами, обмундированием. В-третьих, учредиловцы и чехословаки вывезли из Казани практически весь золотой запас Российской империи.

«Взятием Казани Каппель отрезал большевиков от последних хлебодобывающих районов, открыл белым войскам дорогу на Москву, — прокомментировал те события для „БИЗНЕС Online“ кандидат исторических наук Дмитрий Люкшин. — Для большевиков этот захват Казани был если не смертельным, то таким ударом, который ставил под большой вопрос исход гражданской войны в их пользу. Этот успех Каппеля вызвал настоящую истерику у Ленина, который поставил принципиальную задачу перед председателем реввоенсовета Троцким вернуть Казань обратно во что бы то ни стало» (подробнее на «БИЗНЕС Online»). Историк назвал и другие пункты этих преференций, отметив, что во время пребывания здесь народной армии «из Казани уехала многочисленная профессура и преподаватели Казанского университета, которые обосновались в Иркутске и Томске. Потом это переросло в открытие знаменитого новосибирского академгородка». Всего Казань покинули более сотни профессоров и преподавателей.

«Взятием Казани Каппель отрезал большевиков от последних хлебодобывающих районов, открыл белым войскам дорогу на Москву»Фото с сайта Российского военно-исторического общества

«Впервые я узнала об этой истории в 1973 году в Казанском ветеринарном институте, где работала редактором вузовской многотиражки „Бауманец“, — рассказывает публицист, автор ряда книг по истории республики Любовь Агеева. — Институту тогда исполнялось 100 лет, и шло обсуждение содержания будущей книги о нем. Вот тут и встал вопрос, как писать о том, что студенты были союзниками революционно настроенной молодежи, а преподаватели (не все, конечно) не признали власть, о которой мечтали их воспитанники? Решили вроде как „упустить эти события“, ограничившись кратким упоминанием о них. Есть, по сути, лишь несколько фактов: занятия в ветеринарном, как и в университете, начались только 1 октября 1918 года; директор института профессор Иван Попов не покидал вуза ни на один день; в институт для ведения занятий были приглашены из университета А.Я. Богородский, Н.А. Ливанов, В.В. Лепешкин, Б.П. Кротов, А.Я. Гольдгаммер и А.П. Пономарев».

В Государственном архиве РТ есть любопытный документ — список 102 выбывших из Казанского университета в 1918 году профессоров, преподавателей и сотрудников, представленный руководством университета по запросу Казанской губернской чрезвычайной комиссии от 27 ноября 1919 года. По просьбе редакции профессор КФУ, доктор исторических наук Светлана Малышева предоставила вниманию читателей «БИЗНЕС Online» комментарии и подробности той истории: «В ночь с 9 на 10 сентября 1918 года, накануне падения власти Комуча и взятия Казани красными частями, из города на восток, к Лаптеву, и далее, на Уфу, ушла немалая часть населения. В литературе указывались разные данные: по одним сведениям, из Казани бежали 30 тысяч, по другим — 78 тысяч человек (если верить последней цифре, то это от 38 до 57 процентов горожан!). По воспоминаниям очевидцев, от Казани до Лаишево тянулась непрерывная лента людей, повозок, телег. Если что-то падало с телеги на землю, тут же затаптывалось сотнями ног».

Покидали город и казанские университарии — профессора, доценты, преподаватели, сотрудники, студенты, многие с семьями. Беглецы пытались уйти «из-под большевиков» по разным причинам: кто-то спасал себя и своих близких от голода, дороговизны и реквизиций, от постоянного страха насилия (об этом казанцы знали к тому времени не понаслышке); другие искали возможность свободно выражать свое мнение и взгляды; третьим могли угрожать преследования со стороны большевиков за отдельные «факты биографии».

«ИМ БЫЛО ЧЕГО ОПАСАТЬСЯ»

«Значительная часть казанской интеллигенции имела все основания опасаться расправы за поддержку Комуча, — читаем в комментариях Малышевой к публикации документов об „исходе“ университариев в научно-документальном журнале „Гасырлар авазы — Эхо веков“ государственного комитета РТ по архивному делу. — 16 августа совет Казанского университета по предложению профессора Н.Д. Бушмакина принял резолюцию в поддержку Комуча, заявив, что „готов принести все силы, средства и самую жизнь своих членов на пользу строительства нашей истерзанной родины“». Через пять дней совместно с народной армией Комуча интеллигенция города выпустила номер однодневной газеты «Народная армия», в котором наряду с официальными обращениями чрезвычайного уполномоченного Комуча В.И. Лебедева и другими материалами комучевцев опубликовали свои статьи в поддержку новой власти профессора Казанского университета — Н.Н. Фирсов, М.В. Бречкевич, Н.Н. Парфентьев, П.Л. Драверт. Последний, кстати, редактировал газету и покинул город накануне его взятия красными. Опасения были не напрасны. Утром 11 сентября чекистами был арестован исправляющий должность ректора Д.А. Гольдгаммер, допросили и настращали, вызвав в местную ЧК, и оставшихся в Казани профессоров – членов совета университета и членов президиума студенческого совета.

«Впервые я узнала об этой истории в 1973 году в Казанском ветеринарном институте, где работала редактором вузовской многотиражки «Бауманец», — рассказывает Любовь Агеева Фото: «БИЗНЕС Online»

«СИБИРСКИЙ ДЕСАНТ» КАЗАНСКОЙ НАУКИ

«Беглые» казанские университарии первоначально прибыли в Уфу в сентябре 1918 года. Здесь многие выразили желание быть зачисленными в штат сибирских вузов и продолжить свою научную и преподавательскую работу. Трудно переоценить значение в развитии наук Сибири «десанта» казанских профессоров, доцентов и преподавателей. Так, в старейшем в Сибири Томском университете приступили к работе несколько десятков первоклассных казанских специалистов, видных ученых, профессоров — это анатом Николай Дмитриевич Бушмакин, политэкономы Владислав Францевич Залеский и Борис Евгеньевич Будде, педиатр Виктор Константинович Меньшиков, офтальмолог Александр Григорьевич Агабабов, историк Михаил Михайлович Хвостов, терапевты Алексей Николаевич Казем-Бек, Витольд Францевич Орловский (правда, в том же 1918 году Орловский переехал в Польшу и работал в Краковском университете), ставший позже первым профессором-медиком из татар Абубекир Батыр-Гиреевич Терегулов, акушер-гинеколог Александр Игнатьевич Тимофеев и многие другие. В Омском сельскохозяйственном институте с осени 1918 года вели занятия профессор кафедры зоологии Казанского университета А.В. Завадский, преподаватели Казанского ветеринарного института А.И. Акаевский, А.В. Васильевский, М.П. Калмыков и другие.

Еще более значим был вклад казанских ученых в формирование Иркутского университета. В только что создававшийся университет в конце 1917 – начале 1918 годов был избран (но прибыл позже, вместе с остальными казанцами) доцент Казанского университета юрист Б.П. Иванов. Сразу после открытия Иркутского университета, в конце 1918 года, штат двух имевшихся к тому времени в его составе факультетов состоял из 18 преподавателей, в том числе 9 профессоров. 7 преподавателей были казанскими профессорами. Правовед Василий Павлович Доманжо (заведующий кафедрой гражданского права, первый декан юридического факультета, а с 1920 года — и. о. ректора Иркутского госуниверситета), юрист Михаил Михайлович Агарков (позже — профессор института им. Плеханова), юрист и историк Сергей Петрович Покровский, профессор филологи Петр Петрович Миндалев, Афанасий Матвеевич Селищев, Л.И. Пономарев, историк В.И. Огородников.

В конце 1919 года в Иркутском университете были открыты физико-математический и медицинский факультеты. Казанские ученые, перебравшиеся в Иркутск из Томска и других городов, сыграли большую роль в организации этих факультетов и их подразделений. Так, в Иркутск переехал из Томска Н.Д. Бушмакин, здесь он заведовал кафедрой нормальной анатомии, создал анатомический институт и анатомический музей, в 1920–1929 годах был ректором (первым советским ректором) Иркутского госуниверситета. Профессор-офтальмолог Василий Васильевич Чирковский участвовал в организации кафедры и клиники глазных болезней. Переехавший из Томска В.К. Меньшиков также активно участвовал в организации медицинского факультета, возглавлял детскую больницу Иркутского университета. В Иркутском университете работали казанский профессор-гистолог С.И. Тимофеев, профессор-физик Сергей Александрович Арцыбышев, преподаватель-метеоролог Иван Александрович Картиковский.

ДАННЫЕ О КОЛИЧЕСТВЕ УШЕДШИХ С КОМУЧЕВЦАМИ СИЛЬНО РАЗНЯТСЯ

В литературе редко указывается число покинувших Казань с комучевцами профессоров и преподавателей Казанского университета. К тому же многие «беглецы» вскоре вернулись в Казань, и факт их ухода с учредиловцами нередко «выпадал» из биографических справок и словарей. Например, в первом томе библиографического словаря «Казанский университет (1804–1904)» в справках на В.П. Доманжо, В.Ф. Залеского, В.К. Меньшикова просто указано, что в 1918 году они работали, соответственно, в Иркутском и Томском университетах; в статьях о Н.Д. Бушмакине, A.Н. Казем-Беке, И.А. Картиковском, B.В. Чирковском годом «перемещения» в Сибирь указан 1919-й (дело в том, что ушедшие в Сибирь профессора и преподаватели были официально отчислены из университета только с 1 января 1919 года); в статьях о ряде работавших в Сибири и затем вернувшихся в Казань профессорах и преподавателях — А.Г. Агабабове, А.А. Мелких, П.П. Миндалеве, Н.И. Миролюбове, Н.П. Музурове, П.И. Пичугине, Б.И. Смирницком, И.А. Соколове и других — ни их «перемещение» в Сибирь, ни их возвращение не отмечены вовсе, как будто перерыва в их работе в Казанском университете не было.

Приводимые в литературе данные о количестве ушедших с комучевцами казанских профессоров и преподавателей сильно разнятся. Так, автор книги по истории Томского университета отмечал, что к Томскому университету было прикомандировано, соответственно, 8 и 19 преподавателей Казанского и Пермского университетов (заметим, что некоторые беглецы-преподаватели и профессора Казанского университета по дороге в Сибирь успевали поработать и в Пермском университете и тогда они нередко считались в сибирских вузах пермскими университариями, как, например, П.П. Миндалев и И.А. Соколов). Исследователь В.Л. Соскин полагает, что приезжих ученых (имея в виду не только казанцев, но и пермяков) было не менее 100. Он ссылается на несколько документов: список профессоров и преподавателей Казанского университета, находившихся в сентябре 1918 года в Уфе (33 человека) и желавших быть прикомандированными к сибирским вузам; список из 28 преподавателей (в том числе 9 профессоров), прикомандированных к различным сибирским вузам; список из 20 преподавателей (в том числе 7 профессоров), прикомандированных к Томскому университету; наконец, список профессоров и преподавателей Казанского университета, приехавших в Томск в ноябре 1918 года (казанцы создали в Томске бюро для защиты своих интересов во главе с профессором Н.Д. Бушмакиным; документ этот — ходатайство об улучшении финансового положения приезжих ученых).

МНОГИЕ УНИВЕРСИТАРИИ СО ВРЕМЕНЕМ ПОЖЕЛАЛИ ВЕРНУТЬСЯ В КАЗАНЬ

Нужно сказать, что подсчет количества казанских ученых в Сибири затруднен потому, что те по различным обстоятельствам нередко переезжали, меняли вузы. Наряду с этим многие казанские университарии спустя некоторое время пожелали вернуться в Казань, в университет, и получили на то соответствующие разрешения от органов власти. Дело в том, что в результате «сентябрьского исхода» Казанский университет был сильно обескровлен. Так, на июль 1919 года в Казани оставались только 10 профессоров, имевших ученую степень доктора (для сравнения: к 20 августа 1918 года в Казанском университете работали 84 профессора и один профессор православного богословия). Правда, вскоре положение было исправлено: согласно декрету Совнаркома от 9 октября 1918 года ученые степени были отменены, а все преподаватели, ведущие «самостоятельное преподавание», в частности приват-доценты, преподававшие не менее трех лет, переводились в профессора. Так, к 20 августа 1919 года число профессоров в университете было доведено до 86!

Несмотря на значительность «нового подкрепления», власти все же пошли на «прощение» беглецов. И дело было не только в ходатайствах руководства университета и самих «эмигрантов». Власти — центральные и отчасти местные, осознавая ценность этих научных кадров, руководствовались чисто практическими соображениями. Так, 26 апреля 1920 года временно исполняющий обязанности начальника 2-й базы радиотелеграфных формирований в Казани Билевич-Станкевич и комиссар базы Ежов в самых любезных выражениях сообщали ректору университета о своем ходатайстве в отдел высших учебных заведений Наркомпроса РСФСР о переводе в Казанский университет из Томска чрезвычайно необходимых для «опытов по радио-телефонии» специалистов — профессора В.А. Ульянина и его ассистента И.Д. Соколова и просили сообщить о наличии свободной кафедры, куда можно было бы назначить специалистов. 30 апреля 1920 года из Наркомпроса был дан зеленый свет возвращению казанских профессоров, правда, пока только наиболее крупной группе — медикам. В ректорат Казанского университета пришла телеграмма, разрешавшая «предоставить прежние должности профессорам-медикам, желающим вернуться [из] Сибири», Совет университета решил ходатайствовать и за других профессоров. Начало возвращению было положено.

«Беглецы» стали возвращаться в наш город, и среди них были не только «политические», но и преподаватели и профессора, оказавшиеся вне Казани по другим причинам и поводам (или представлявшие эти поводы в качестве доказательств своей лояльности советской власти). Так, 10 марта 1920 года в ректорат Казанского университета пришло письмо из Томска от профессоров М.М. Хвостова и Б.Е. Будде, посланное 3 февраля, в котором они писали, что, находясь в командировке и отпуске в Самаре в сентябре 1918 года, были отрезаны от Казани линией фронта, а затем были прикомандированы к Томскому университету. Профессора просили разъяснить им свое нынешнее служебное положение. 13 марта Казанский университет сообщил в Томск, что профессор Б.Е. Будде вновь введен в его состав, и в сентябре Борис Евгеньевич вернулся в Казань (профессор Хвостов скончался 25 февраля, не дожив до возвращения). Почти сразу вернулись профессор А.Г. Агабабов, приват-доцент-эпидемиолог Александр Александрович Мелких, доцент-химик Николай Петрович Музуров, доцент-педиатр Павел Иванович Пичугин, доцент-физик Борис Иванович Смирницкий и некоторые другие.

БЕЖАЛИ НЕ ТОЛЬКО ОТ СОВЕТСКОЙ ВЛАСТИ, А «ПО ОБСТОЯТЕЛЬСТВАМ ВОЙНЫ»

Бегство с комучевцами практически не отразилось на судьбе большинства казанских ученых, их продвижении по службе. Почти все они получили работу в университете. Вернувшийся в 1923 году И.А. Кортиковский заведовал метеорологическим бюро Татнаркомзема, вернувшийся в 1920 году В.К. Меньшиков стал профессором кафедры детских болезней, а в 1921–1922 годах был заместителем декана медфака. П.П. Миндалев в 1921 году стал заместителем декана факультета общественных наук, а вернувшийся в 1922 году Василий Чирковский в течение трех лет был ректором Казанского университета (1923–1925), позже он руководил глазной клиникой и Трахоматозным научно-исследовательским институтом.

Выше уже упоминалось, что в национальном архиве РТ хранится список профессоров, преподавателей и сотрудников, выбывших из Казанского университета в 1918 году. Руководство университета представило его по запросу Казанской губернской ЧК. Список написан от руки, зелеными чернилами (напротив фамилии Лаврентьева «Тавр. губ.» — карандашом); судя по характерному почерку (специфическое написание букв), написан ректором университета Е.А. Болотовым. Цифры, стоящие рядом с фамилиями университариев, — видимо, их штатные номера. Это, вероятно, один из наиболее полных известных списков. Не менее полные сведения (перечислены 100 профессоров, преподавателей) дает отчет ректората о состоянии личного состава университета за 1918–1919 учебный год. Примечательно, что руководство университета смягчает формулировки причин оставления университета: «по обстоятельствам гражданской войны» многие профессора и преподаватели, «находившиеся в отпуску и командировках, не возвратились в Казань».

Не все профессора и преподаватели, поименованные и не поименованные в списке и в отчете ректора, покинули город вместе с комучевцами. Как мы, например, уже знаем, профессора Б.Е. Будде и М.М. Хвостов находились осенью 1918 года в отпуске и командировке в Самаре; помощник прозектора Б.И. Лаврентьев и Е.Е. Егорова, согласно публикуемому списку, отбыли, соответственно, в Таврическую губернию и Петроград; в Петроградский университет в сентябре 1918 года отбыл и профессор-математик Александр Васильевич Васильев; профессорские стипендиаты Г.А. Воскресенский, П.Н. Павленко выбыли летом 1918 года на родину, соответственно, в Таврическую губернию и во Владивосток. Некоторые преподаватели скончались в 1918 году в Казани: в октябре умерли профессор по кафедре астрономии и геодезии Д.И. Дубяго и приват-доцент по кафедре гистологии А.Г. Геберг, в конце года — заведовавший кафедрой психиатрии профессор Н.А. Вырубов. Однако в любом случае документы свидетельствуют о том, что число ушедших в Сибирь перед взятием города красными частями профессоров и преподавателей Казанского университета значительно превышает данные, фигурирующие в литературе.