Профессор Соловей: «Личные обстоятельства непреодолимой силы. Судьба неумолима»

«Игнатьев бы был отправлен в отставку и без этого скандала, но скандал был довольно умело использован «Единой Россией» для того чтобы показать, что она заботится о своем облике и наказывает строго, но справедливо» Фото: kremlin.ru

ИЗДЕВАТЕЛЬСКИЕ ПОДАЧКИ

― Губернатор Чувашии все-таки отправлен в отставку — насколько это ожидаемо?

― Это было ожидаемо. Он бы был отправлен в отставку и без этого скандала, но скандал был довольно умело использован «Единой Россией» для того чтобы показать, что она заботится о своем облике и наказывает строго, но справедливо. Ну и, кстати, он подставился очень удачно.

― А почему только Игнатьев? Неужели у нас в России даже среди губернаторов мало людей с такими отмороженными представлениями о том, что можно говорить, что можно делать?

― Почему только среди губернаторов? Таких людей и в правительстве полным-полно, и в администрации президента.

― Даже в новом?

― В новом их еще больше, чем в старом. Просто он неудачно подвернулся, или наоборот, удачно. Надо же продемонстрировать, что взят курс на обновление. Видимость важнее дела — пиар это «наше все».

― Есть понимание, кто после Игнатьева?

― Кто еще?

― Кто еще.

― Очень простой подход в данном случае — смотрят тех, кто должен участвовать в выборах региональных в сентябре. И тех, у кого шансов нет по оценке администрации президента, их будут снимать и назначать новых.

― А если бы не снимали того же Игнатьева, то что? Ну, мало ли в России недовольных людей.

― Тогда бы против него выставили условно чучело или кирзовый сапог, и сапог бы выиграл во втором туре.

― Это как было у нас в регионах, где и коммунисты выигрывали?

― Совершенно верно — выиграл бы сапог. Поэтому хотят избежать раздражителей, и уже известен принцип, которым пользуются: за полгода обычно до выборов снимают, медовый месяц отношений нового в. р. и. о. губернатора с обществом, все думают: Ну, может, что-то получится. Не допускают сильных альтернативных кандидатов или даже не сильных, а хотя бы каких-то альтернативных кандидатов, и все, дело сделано.

― «Справедливоросс» теперь будет Чувашию возглавлять — это с чего вдруг? Почему на «Справедливую Россию» обратил внимание Путин? За какие заслуги?

― Думаю, обратил внимание, потому что ему посоветовали расширить межпартийный консенсус. В преддверии — чуть не сказал «референдума» — плебисцита по Конституции надо протянуть руку, ручку для поцелуя так называемым оппозиционным партиям. Ну, они же проголосовали в первом чтении за поправки в Конституции — значит, надо им.

― Кость? Молодцы?

― Это не кость, а косточка. Признательность. Тем более регион, с точки зрения раскладов в табели о рангах, баланса — Чувашия — не имеет особого значения.

― А почему не коммунистов поблагодарить?

― У них есть довольно радикальные региональные организации. Они могут время от времени огрызаться и порой огрызаются. Но, может быть, они что-то взамен и получат, когда продемонстрируют свою лояльность тем или иным способом.

― Вы сказали, что надо людей задабривать, да?

― Да. Находить с ними общий язык. Власть ведет себя настолько жестоко и, главное, безумно, что любые шаги в направлении здравого смысла у нас начинают восприниматься чуть ли не как судьбоносные. Но ничего подобного, конечно. Это не более чем камуфляж. Вот пересмотреть дело Котова — понятно, что надо пересматривать. В противном случае репутация Конституционного суда не значит вообще ничего.

― А теперь значит?

― Пытаются показать, что-то значит. Хотя Конституционный суд должен был бы сейчас сам, по своей инициативе взять, рассмотреть поправки в Конституцию — а он молчит в тряпочку. Это откровенное бесстыдство.

― Может, они не знают?

― Да конечно, это прошло мимо них. Я знаю, что Зорькин старенький, но тем не менее — не настолько он стар в конце концов.

― Сегодня у нас в эфире Александр Кынев, ваш коллега, говорил о том, что пересмотр дела Котова может выглядеть своего рода подачкой для определенных слоев общества.

― Издевательская подачка. Потому что сегодня же дело Синицы рассматривалось — все оставили в силе. Где-то еще рассматривалось дело, где три месяца скостили. Не помню точно, кому. Это издевательство. Это мы, политологи, пытается придать этому некий смысл. Нет, это откровенное издевательство, серьезно говорю.

― Насколько важно власти, чтобы в принципе, в апреле, 12 апреля, на этом плебисците участвовало как можно большее количество людей?

― Для нее это было бы желательно, но если что, они мобилизуют с помощью административного ресурса и припишут. Размеры фальсификации в России становятся все выше. Поэтому даже если никто не придет, они напишут, что все было в полном порядке. Но лучше, если бы пришли — это правда.

― Разве это не будет доказательством того, что люди разочаровались в Путине и его курсе? Ведь это же Путин говорил о поправках.

― Ну, если ФОМ перестал публиковать данные о электоральном рейтинге, да, наверное, они разочаровались. И никакого заметного всплеска позитивного отношения к Путину, несмотря на социальную часть, которую он провозгласил в своем послании. Которая будет вписана — кроме, наверное, права на бесплатное горячее питание — в Конституцию. Все понимают, что это такое.

«Судьба неумолима. И какой бы вы пост ни занимали, вам время от времени, наверное, всем приходится сталкиваться с неумолимостью судьбы. Вот это как раз та ситуация» Фото: kremlin.ru

«ЛИЧНЫЕ ОБСТОЯТЕЛЬСТВА НЕПРЕОДОЛИМОЙ СИЛЫ. СУДЬБА НЕУМОЛИМА»

― Слушатели вас спрашивают: «В нескольких ваших интервью вы говорили про личные обстоятельства Путина, которые вынуждают его действовать на опережение в текущей ситуации. Но сказав „А“, нужно говорить „Б“ — объясните».

― Да, это личные обстоятельства непреодолимой силы.

― Я не понимаю.

― Я больше пока не буду расшифровывать. Придет время. Все увидят, что это за обстоятельства, которые вынуждают определять курс внутренней и внешней политики в зависимости от этих обстоятельств. И поэтому все будет меняться.

― Семья?

― Личные обстоятельства непреодолимой силы.

― Не понимаю. Пожалейте Нарышкина.

― Хорошо, еще: судьба неумолима. И какой бы вы пост ни занимали, вам время от времени, наверное, всем приходится сталкиваться с неумолимостью судьбы. Вот это как раз та ситуация.

― В том же интервью вы говорили, что в 2022 году Путина не будет в российской политике.

― Да. И я это уверенно повторяю.

― Почему?

― Потому что судьба неумолима и есть обстоятельства непреодолимой силы.

― Ну, вы же не гадалка, вы эксперт, профессионал.

― Я не гадалка. Я опираюсь на надежную достоверную информацию. Но я не буду всю эту информацию выкладывать.

― Ну как? Все говорят, что он подстилает себе какую-то соломку, обеспечивает себе наоборот, продолжение своего политического долголетия.

― Да, казалось. Но это не так. Это уже не имеет особого значения. И даже Госсовет — на самом деле это самая важная поправка — это всего лишь орган коллективного руководства в тот момент, когда президент, формально исполняя обязанности, фактически будет отсутствовать. Подробнее я рассказывал на своих закрытых лекциях и выступлениях.

― Расскажите.

― У меня они будут в Москве 27 февраля и в Питере 28. Я провожу два закрытых семинара-выступления.

― Там расскажете?

― Да, там расскажу больше, чем сейчас. Тем паче, что будет какая-то динамика. К этому времени кое-что прояснится. А может, и люди кое-что увидят и сами поймут.

«Мишустин  стал премьер-министром в силу двух причин — во-первых, как человек, мимо которого копеечка не пролетит в чужом кармане — это правда, он ее выцыганит или достанет. Во-вторых, как человек, на котором негде ставить проб» Фото: kremlin.ru

«НА ФОНЕ МИШУСТИНА БЫВШИЙ ПРЕМЬЕР-МИНИСТР ВЫГЛЯДИТ ОБРАЗЦОМ АСКЕТИЗМА И НЕПОДКУПНОСТИ»

― Вы у нас в эфире не комментировали Кабинет Мишустина сформированный.

― Совершенно верно.

― Какие впечатления? Вы сказали, что отмороженных там еще больше стало.

― Да, конечно. Включая самого премьер-министра. Он же потом и стал премьер-министром — из-за репутации.

― Ну, подождите.

― То, что на него нарыл Алексей Навальный с командой это всего лишь верхушка айсберга. Он поэтому и стал премьер-министром.

― Сейчас буду адвокатом Мишустина.

― Прекрасно. Он стал премьер-министром в силу двух причин — во-первых, как человек, мимо которого копеечка не пролетит в чужом кармане — это правда, он ее выцыганит или достанет. Во-вторых, как человек, на котором негде ставить проб, поэтому будет абсолютно послушен, полностью лоялен, у него не будет никаких собственных политических амбиций в той ситуации, которая может возникнуть в Российской Федерации.

― Вы как законченный «навальнист» сейчас стали говорить. Кроме того, что Навальный рассказал о недвижимости, которая якобы принадлежит Мишустину и его семье, какая у нас есть еще фактура? Обвинения в чем?

― Есть мнение истэблишмента. Есть мнение крупного бизнеса. Оно совершенно однозначно в адрес этого человека. Есть мнение тех людей, которые работали с ним бок о бок. Это мнение есть и оно известно.

― А в чем выражается?

― Оно выражается в том, что, может быть, он очень профессионален, но доверять ему ничего нельзя там, где есть деньги и имущество — ничего нельзя доверять.

― Еще раз — я вчера внимательно посмотрел расследование Навального. Я понял, что возможно, у Мишустина есть квартира, у его детей, у него есть большой участок и все это засекречено, и есть некий господин Удодов, есть сестра Стенина. И что? Ну, есть люди богатые, которые до того, как попасть на госслужбу, зарабатывали деньги.

― Совершенно верно. Но помимо этого есть мнение тех, кто с ним постоянно сотрудничал, соприкасался, взаимодействовал. Еще раз повторю: это крупный бизнес, это чиновники. У них однозначное мнение насчет нового премьера. Однозначное мнение.

Могу сказать, что на фоне Мишустина бывший премьер-министр выглядит образцом аскетизма и неподкупности.

― Все равно не понимаю. Мишустин насиловал детей, убивал стариков?

― Разве я сказал о его уголовно-квалифицируемых преступлениях?

― Взятки брал?

― Это пусть те, кто о нем сформировал мнение и имеют однозначное мнение, когда потребуется — я не сомневаюсь, что они об этом скажут. Повторю еще раз: в силу его крайней уязвимости он и стал премьер-министром. Крайней уязвимости и зависимости от тех, кто его поставил.

― Вы согласитесь с тем, что расследование Навального оно немножко не расследование, оно немножко нечестное. Потому что, мне кажется, рассказать о том, у кого какая недвижимость…

― А я считаю, что для нашего населения, для общества российского, где массовая бедность и нищета, это очень убедительно.

― Это разжигание.

― Это не разжигание. Это не более чем квалификация того, что у этого человека есть такое имущество или ему приписывается такое имущество, и оно не соответствует его формально задекларированным доходам. А уже выводы люди делают сами. А учитывая, в каком напряжении находится российское общество, выводы однозначные.

― Но Навальный не задает вопрос, где эти деньги Мишустин получал, при каких обстоятельствах.

― А это вопрос, который должны задавать следователи, а не Навальный.

― Вспомните еще следователей, Конституционный суд, по-вашему, должен был бы этим заняться?

― А у меня нет сомнений, что придет время, когда эти вопросы будут заданы. Именно госчиновникам. Именно им эти вопросы будут заданы. И в этом смысле Навальный формирует прекрасный список тех, кому эти вопросы будут задаваться. Будущее изменчиво.

― Вы себе представляете каких-то следователей, которые в обозримой перспективе по спискам Навального?

― Да. Я представляю себе процессы, на которых будет исследоваться деятельность тех или иных госчиновников.

― Интересно. Это после 2022 года, когда Путина не будет уже ни в какой политике?

― Да.

― Из-за личных обстоятельств?

― Неопределимой силы. Именно так.

― Еще страшнее звучит.

― Почему? Что здесь страшного?

― Ну, не знаю. Я большую часть своей жизни при Путине прожил.

― А я наблюдал, как рухнул Советский Союз, — казался незыблемым, а рухнул в течение трех дней. Я много чего видел и увижу еще более удивительные вещи — у меня в этом уже нет никаких сомнений. 

«Надо запасаться деньгами, долларами. Не евро и не фунтами — долларами»Фото: «БИЗНЕС Online»

ДОЛЛАРЫ, ТОЛЬКО ДОЛЛАРЫ

― Вам практический вопрос от пользователя на сайте Ватмана: «Чем надо запасаться рядовым пенсионерам, чтобы пережить анонсируемые вами процессы?»

― Деньгами, долларами. Не евро и не фунтами — долларами.

― Под подушку?

― Ну да. Или, если есть сейфовая ячейка — в сейфовой ячейке. Совершенно верно.

― Вопрос: «К какому сроку надо быть готовым к автономному существованию?»

― Кризис начинается [и продлится] полтора-два года. Этот год он займет, будет нарастать — уже начинается потихонечку борьба за путинское наследство. Те, кто в курсе знают, что все решится задолго до 2024 года.

― А путинское наследство в чем? В сети управления, или мы говорим про какие-то активы?

― Нет, я имею в виду в данном случае — нет доказательств наличия никаких путинских активов, даже на уровне, на котором мог бы Навальный продолжить. Это управление. Ну, собственно, это власть, это главное. Потому что Россия организована так традиционно, что тот, кто обладает властью, тот контролирует и ключевые собственности.

КОВАЛЬЧУКИ, СОБЯНИН И ДРУГИЕ

― Про новых министров. Кто уже, по-вашему, себя проявил? за кем стоит последить, кого следует бояться?

― Хуснуллин себя «прекрасно» в кавычках проявил, вице-премьер на деле московской реновации, обновлении Москвы. Он себя очень хорошо проявил, это известно.

А.Нарышкин― Ну, как себя проявил? Человек занимался строительством и в Татарстане, и в Москве.

― Занимался в Татарстане и в Москве, да.

― Вы его в чем-то подозреваете?

― Упаси боже, я никого ни в чем не подозреваю. Вы задали вопрос — кто себя проявил, на кого обратить внимание? Я говорю — на Хуснуллина стоит обратить внимание в первую очередь.

― Я просто сегодня намеки не понимаю. Мы на него обратим внимание почему? Потому что у него запятнанная репутация или?

― Мы обратим внимание, потому что есть история с реновацией в Москве. Он хочет расширить эту историю на всю Россию. Я знаю более или менее, как проводилась реновация в Москве, какие суммы фигурировали. Я представляю, какой лакомый кусочек будет из себя представлять распространение, экстраполяция этой программы на всю Россию. Гигантские суммы.

― То есть мы говорим про откаты?

― Как обычно строится бизнес. Вообще бизнес в строительстве, недвижимости, он во всем мире — именно в строительстве — имеет слегка сомнительный оттенок. Но в Российской Федерации думаю, больше, чем в других странах.

― Еще из министров? Министр связи, который вроде сказал, что…

― Его характеризуют как профессионала люди, которым я доверяю, а что касается данных — ну, они все хотят выслужиться перед силовиками, в этом нет ничего удивительного.

― А обязательно выслуживаться перед силовиками?

― Да, они считают, что это укрепит их позиции в чем-то, в той сваре, которая развернётся. Они же представляют различные группы, конкурирующие. Кто-то принадлежит к группе Ковальчуков, как премьер-министр — они его провели, Ковальчуки.

― А это что для нас значит, что Ковальчуки его провели?

― Для нас с вами лично это не значит абсолютно ничего.

― А если мы увлекаемся политикой высокого уровня?

― Это то, о чем я сказал несколько раньше. Понимаете, это уже подступы борьбы за Путинское наследство. Потому что тот, кто будет контролировать в час «икс», в критический момент, значительные сегменты правительства, будут иметь более сильные позиции для того, чтобы овладеть властью.

― Вы сказали про Ковальчуков — во всяких телеграм-каналах можно найти максимальное количество постов про разные кланы, башни, и так далее.

― Совершенно верно.

― Ковальчуки есть, а кто еще есть?

― Собянин.

― Это такие разноплановые фигуры?

― Да. Хуснуллина с ним связывают, оправданно связывают. Министра науки с Собяниным вполне оправданно можно связать, министра здравоохранения.

― А еще какие группы?

― Я не очень глубоко в это вхожу, честно вам скажу. Я не читаю телеграм-каналы, хотя иногда снабжаю их информацией, но не читаю ни один.

― Но про Ковальчуков вы рассказали. То есть главных вы назвали?

― Я говорю только о том, что я знаю. Конечно, не все говорю, это естественно — ну, зачем все говорить?

― А Кириенко, например, условный, он где?

― Не знаю. Я не знаю, как он представлен. Но полагаю, что он сыграл значительную роль при назначении Мишустина премьер-министром. Политический блок администрации — он здесь сыграл важную роль.

― Где Медведев, есть у вас какие-то соображения?

― Медведев в стратегическом резерве. Это человек, которому Путин доверяет, и у меня нет никаких сомнений, что Медведев всплывет, он не утонет.

― В каком качестве? Всплывать можно по-разному.

― Он не утонет. Но как бы не в роли претендента на пост претендента Российской Федерации или в роли какого-то еще доверенного лица. Но он точно доверенное лицо, это один из немногих людей, в лояльности которых Путин не сомневается ни на йоту. Правда, это стоило Медведеву собственной политической карьеры, но уж тут выбор был прост — или играть собственную игру и бросать вызов, или оставаться полностью лояльным. Вот сейчас он подлечится маленечко и воспрянет.

― А он болен?

― Да многие из них болеют, когда теряют свои посты.

― Опять я не понимаю.

― Есть обычные русские болезни.

― Не знаю. Желудок, что? Какие «русские болезни», Валерий Дмитриевич, почему за вас сегодня надо договаривать?

― Прекрасно. Вот вы и договорили.

― Спина может болеть.

― И есть пространство для фантазий для наших слушателей и зрителей. Они должны реконструировать.

― Как вы любите. Хорошо.

― Надо стимулировать мысли.

«Во-первых, Сурков не играл уже значительной роли в украинской политике Москвы, Кремля. Во-вторых, Путин был крайне недоволен итогами его деятельности» Фото: kremlin.ru

«КОНЦЕПЦИЯ КОРРУМПИРОВАНИЯ ВСЕХ ГОСЧИНОВНИКОВ ПРИНАДЛЕЖИТ СУРКОВУ»

― Где Сурков? Говорят, что он ушел — как вы воспринимаете это?

― По логике было понятно, что ему придется уйти. Поскольку, во-первых, он не играл уже значительной роли в украинской политике Москвы, Кремля. Во-вторых, Путин был крайне недоволен итогами его деятельности, что не преминул высказать по итогам парижского саммита. Ну и, говорят, здоровье его тоже подкачало.

― Тоже «русская болезнь»?

― Да уж не знаю, какая. Зачем обо всех одинаково говорить? Ну, подкачало здоровье. Но думаю, что самое важное — он предвидит и знает, что политика Москвы на этом направлении может очень серьезно измениться

― В какую сторону?

― В сторону резкого ужесточения. Ему лучше находиться подальше от этого в этот момент.

― То есть, это инстинкт самосохранения?

― В чем-чем, а вот в инстинкте самосохранения, в интуиции ему точно не откажешь.

― А Сурков какая эпоха — он для вас каким выглядит?

― Закончилась эпоха. И лучше бы она не начиналась. Лучше бы эта эпоха не начиналась.

― Прям все плохо?

― Связанное с ним? Нет, он интеллектуально и тактически, конечно, выгодно отличался. Он умел произвести впечатление на людей, это правда. В том числе на интеллектуалов, на деятелей культуры. Но каковы реальные итоги — придет время, думаю, удастся оценить. Сейчас мы живем скорее мифами. Вот он был умелым мифотворцем, очень умелым.

― Может быть три факта, за которые Суркову не надо говорить спасибо? Что он нам подарил?

― Концепцию суверенной демократии, — безусловно, за это не надо говорить спасибо. Концепция коррумпирования всех госчиновников принадлежит ему. Вот это главное.

― Ну, не может один человек придумать это.

― Может придумать один человек. Предложить выплачивать чиновникам, включая не буду говорить, кого, вторую зарплату в конвертах. И тем самым вы полагаете начало политики тотального коррумпирования госчиновников.

В ОЖИДАНИИ ПРИНУЖДЕНИЯ

― Про Суркова и про Украину, если можно, договорим.

― Да. Так вот изменение политики на украинском направлении в сторону ужесточения. То есть президенту Зеленскому предлагают пряник — газ, то, се, скидки, преференции всевозможные. Но взамен хотели бы, чтобы были подписаны Минские соглашения в выгодной для России интерпретации. Плюс еще некоторые были бы сделаны политические уступки со стороны Украины. Максимальная уступка — чтобы Украина вошла в союзное государство, — максимальная.

Ну, а если президент Зеленский будет по-прежнему артачиться, — он пока мягко, но неуклонно уходит от ответов на сакраментальные вопросы современности, — то могут использовать принуждение. Принуждение.

― А что это за инструмент?

― Принуждение? Это хорошо известный в России инструмент.

― Ну, мы Грузию «принуждали к миру».

― И Украину могут точно так же начать принуждать. 200-тысячная армия вторжения никуда не делась. Она стоит на российско-украинской границе полностью отмобилизованная.

― Откуда вы знаете?

― Это что — секрет Полишинеля. С 2014 года она только модернизировалась.

― И они, бедные, стоят у границы?

― Стоят, ждут часа рокового.

― Так уже пять с лишним лет прошло.

― Здесь возможны два подхода. Первый чеховский: «Если ружье в первом акте висит, то в последнем должно выстрелить», а второй — у Брехта есть фраза: «Если ружье висит, оно тем самым стреляет». Увидим. Окно возможностей, по крайней мере, вскоре захлопнется — это понятно.

― Козак это направление курирует. Насколько это важно?

― Он курирует экономическое, а теперь и политическое направление. Он сторонник жесткого стиля. Если вы помните, у него есть опыт принуждения к миру.

― Приднестровье, Молдавия?

― Да, Приднестровье, Молдавия. Концептуально это было то же самое, что и Минские соглашения. Тогда Молдове удалось выскользнуть в последний момент. Посмотрим, что будет с российско-украинскими отношениями.

― Украинцам в каком-то тревожном ожидании сейчас находиться, или что?

― Да они в этом тревожном ожидании находятся довольно долго. Они от него уже устали, но для российско-украинских отношений 2020-й год будет решающим. Вот если в течение этого года ничего не изменится, значит, можно считать, что уже не изменится больше никогда для них к худшему. К лучшему, может быть, изменится.

― Мы ждем каких-то заявлений? С чьей стороны?

― Я бы сказал, что не стоит ждать заявлений, стоит ждать пропаганды. Потому что всегда каким-то событиям предшествует мощная пропагандистская подготовка. Отчасти она уже началась — президент Зеленский, оказывается, у нас недееспособен, смешон. И вообще чуть ли не дует в дуду ревизионистов.

― Кстати, Зеленского сейчас в телевизоре очень много ругают.

― Да, кстати, я говорил об этом несколько месяцев назад, предупреждал. Те, кто был на моих закрытых выступлениях, думаю, сейчас об этом вспоминают. Я им именно об этом и рассказывал — как это будет происходить. А дальше — перейдут к каким-то действиям, или нет. Но действия Россия никогда первой не предпринимает, никаких агрессивных действий, вы же знаете, ее только провоцируют.

― В случае с Украиной вы допускаете, что это будет прямой военный конфликт? Мы же привыкли к всяким гибридным формам.

― Это будет названо «гуманитарной интервенцией», «принуждением к миру», подавлением «нацистско-бандеровского» мятежа. Вот так это может быть названо.

― И никто не заступится за Зеленского?

― За Украину, за Зеленского? Да как бы ему не продолжили протянуть руку братства России, не попросить Россию о помощи. Очень интенсивно работают с украинской элитой, в первую очередь, с бизнес-элитой.

― А Лукашенко судьба какая ждет?

― Вот на этом фоне Лукашенко придется тогда пересмотреть свою политику — на фоне отношений с Украиной он поймет, что все, уже дальше и некуда, хватит артачиться.

― То есть, все эти заигрывания по поводу поставок нефти и прочего — это все закончится?

― Все это носит символический характер, это такая шахматная партия. Но насколько я представляю, у российской власти очень сильное желание поступить как в фильме «Джентльмены удачи» — то есть взять эту шахматную доску и оглоушить по голове.

«В истории с Голуновым, что самое удивительное, насколько я представляю, что те люди, которых арестовали, они вообще-то не подкладывали ему наркотики» Фото: «БИЗНЕС Online»

СТРЕЛОЧНИКИ

― Есть определенные подвижки в деле Ивана Голунова — задерживают бывших полицейских УВД Москвы, чему эта история учит? Мне кажется, это хороший пример того, что в принципе, можно до Путина достучаться по каким-то таким кейсам.

― Можно до Путина достучаться, особенно если есть конфликт интересов между различными группировками и ведомствами. И одна из этих группировок оказывается достаточно сильной для того, чтобы донести до президента выгодную для себя интерпретацию.

― А в деле Голунова какие это группировки?

― Помимо того, что, очевидно, ФСБ, МВД? — Собянин. Это как бы даже по ведомственной принадлежности понятно. Там много чего намешано. Я не берусь, я не любитель конспирологии. Если я о чем-то умалчиваю, то это не конспирология, это вопрос безопасности и здравого смысла.

А в истории с Голуновым, что самое удивительное, насколько я представляю, что те люди, которых арестовали, они вообще-то не подкладывали ему наркотики. Подложили ему наркотики другие люди. А этих людей просто заставили — дали наводку и сказали взять его.

― Как-то сейчас сложно было, подождите.

― И когда их увольняли, им дали слово, что их трогать не будут. А слово это не соблюли — что они ни при чем. Они вызывались — давайте мы пройдем проверку на полиграфе, на детекторе лжи. Давайте то-се, говорят, что они здесь ни при чем. Это стрелочники.

― Почему полгода их не трогают, а потом внезапно начинают трогать?

― А может быть, как раз это связано с правительством. Мы с вами только что обсуждали историю, в частности, борьбы группировок и, в частности, там фигурировала фамилия Собянина. Каким-то образом все это может быть связано с ним, косвенным образом, а может быть и прямым, я не знаю. Это только мои предположения.

― Мы ждем пересмотра в принципе отношения полиции, силовиков к подобного рода провокациям, преступлениям?

― Им просто стало это технически труднее сделать, поскольку если у кого-то находят наркотики, то сразу же что говорят? — подбросили. Особенно если речь идет о людях, имеющих хоть какую-то общественную репутацию. Конечно, им сложнее стало с технической точки зрения. Ну и с политической, если хотите.

Про Мединского сейчас пишут, что он чуть ли не будет возглавлять «Министерство памяти», стандартизировать данные по войне Фото: «БИЗНЕС Online»

«ОТВЕТСТВЕННОСТЬ НА ТЕХ, КТО ГОЛОСОВАЛ ЗА»

― Про Мединского хочу вас спросить, который теперь за историю будет отвечать в Кремле, будет советником или помощником. Останется ли он фигурой влиятельной, как вам кажется? И был ли он этой фигурой? Потому что про него сейчас пишут много страшного, что он чуть ли не будет возглавлять «Министерство памяти», стандартизировать данные по войне, тем более у нас такой год.

― Да, год такой. И то, что Россия, даже президент стали активно заниматься историей, особенно историей начала Второй мировой войны, это, мне кажется, не очень хороший признак. Потому что, как правило, переинтерпретация, ревизия истории они составляют собой часть идеологической подготовки для каких-то внешнеполитических шагов.

― То есть, Путин, например, — конструируем — с Мединским сидят где-то, смотрят какие-то исторические документы, учебники и ищут там вдохновение?

― У Путина есть какие-то идеи по поводу того, что справедливо, а что нет. Он нуждается, допустим, в некоей исторической легитимации своих замыслов. К нему приходят люди, которые берут из давно выпущенных сборников документов что-то, и показывают, — мол, это архивное открытие. Ну, так часто ведут себя по отношению к президенту разного рода чиновники — группы влияния. Они ему подсовывают то, что оказывается потом откровенной туфтой, как это было с некоторыми арестами некоторых людей.

― Вы говорите, что Путин, возможно, что-то замышляет. Внутри или снаружи? Или где?

― У него есть давнишняя, насколько я себе представляю, идея или даже план — он движим очень большой идеей, по-настоящему большой: взять реванш за поражение СССР.

― Объединить все?

― Восстановить влияние. Объединить, может быть, в полном объеме невозможно, но некий союз России, Белоруссии и Украины выглядит в рамках этой концепции вполне себе приемлемым решением и заменой. Ну и плюс восстановление влияния вообще в целом в Восточной и Центральной Европе, на постсоветском пространстве. Эта идея есть, она возникла довольно давно и к ее реализации велась довольно тщательная и систематическая подготовка.

― Но и время, как я понимаю, против Путина работает?

― Совершенно верно. 2020 год — это последний год, когда можно предпринять, в плане ревизии итогов «холодной войны», шаги. Этот год последний. Если они в этом году не будут предприняты, то их уже больше не удастся предпринять. Некому будет и ситуация будет иной.

― Людям, простым избирателям, — есть ли у них возможность повлиять на интересы Путина?

― К сожалению, абсолютно никакой. Они повлияли в 2018 году, когда они за него проголосовали.

― Но не все же проголосовали.

― 70%. Ну, пусть были какие-то даже накрутки.

― А сколько не пришло?

― Вот те, кто проголосовал, будут нести за эту полную ответственность. Нельзя было сказать, что «я ничего не знал, меня обманули» — это не получится. За свои поступки надо нести ответственность.

― Как это будет выглядеть, не очень понимаю?

― Я бы хотел, чтобы это не выглядело обескураживающим и трагическим образом — я бы очень этого хотел, я очень надеюсь, что этого удастся избежать.

― Это да, интересно. Я просто пытаюсь понять, будут ли люди рефлексировать именно насчет своего участия, будут ли проклинать Путина?

― К сожалению, во всех странах мира все устроено одинаково — люди считают, что всегда виноват кто-то другой, но не они сами. Мы не любим брать на себя ответственность.

― Это не наша особенность? Это общее?

― Да. Зато у них будет какой-то козел отпущения.

С Валерием Соловьем беседовал Алексей Нарышкин

«Эхо Москвы», 29.01.2020