Порследнее слово фигурантов уголовного дела о многомиллионном мошенничестве в КНИТУ-КХТИ прозвучало за закрытыми дверями Последнее слово фигурантов уголовного дела о многомиллионном мошенничестве в КНИТУ-КХТИ прозвучало за закрытыми дверями

Как поссорились Герман Сергеевич и Ильдар Шаукатович

Последнее слово фигурантов уголовного дела о многомиллионном мошенничестве в КНИТУ-КХТИ прозвучало за закрытыми дверями, поскольку суды Татарстана до сих пор не пускают в зал прессу из-за коронавируса. Однако аудиозапись с заседания оказалась в распоряжении «БИЗНЕС Online».

На скамье подсудимых 7 фигурантов. Первый — уже осужденный экс-проректор Ильдар Абдуллин, который после своего обвинительного приговора в 2014 году дал показания на своего бывшего шефа, экс-ректора вуза Германа Дьяконова. Вместе с ними обвиняются другие сотрудники КНИТУ-КХТИ — профессор Екатерина Сергеева и ее супруг, доцент Аркадий Брысаев, заведующая одной из лабораторий Лилия Джанбекова, директор центра эластомеров Игорь Дубовик и декан факультета технологии и переработки каучуков и эластомеров полимерного института КНИТУ-КХТИ Валентина Шкодич.

Однако еще до последнего слова все фигуранты дела стандартно высказались в прениях после того, как прокуратура запросила для подсудимых 40 лет колонии в совокупности. Самым занимательным из прений можно назвать диалог Дьяконова и Абдуллина. Приведем его здесь для понимания того, в каком тоне проходили финальные заседания.

Так, экс-проректор назвал показания против него «незамаскированной ложью» и заявил, что не мог давать те или иные указания, о которых говорят свидетели, т. к. уже был в СИЗО. Его перебила Сергеева, мол, без Абдуллина ничего в вузе не делалось, он «причастен ко всем перечислениям денег».

— Уважаемый суд, прошу прощения… — вмешался Дьяконов, переводя тему. — Абдуллин забавный! Он свои показания все время меняет. То, оказывается, я с него деньги тряс на покупку квартиры. Потом, когда выяснилось, что он облажался со сроками, получается, я с него тряс деньги на откат человеку, у которого квартиру покупал. Это в разумных пределах или как? Вообще, мне кажется, что он от длительного сидения в тюрьме просто уже не совсем…

— Ваша честь, прошу оградить меня от оскорблений! — прервал Абдуллин, отметив, что Дьяконов не впервые допускает подобные высказывания в его адрес.

— Выбирайте выражения, Дьяконов, — отреагировал судья.

— Я хоть одно неприличное слово сказал? — слегка возмущенно ответил бывший ректор. — Короче, мораль сей басни: два человека — Абдуллин и Кочнев — обвиняют меня в том, что я был руководителем их преступной группы и заставлял их воровать. Первый вопрос: зачем? Видимо, для того, чтобы они мне передавали часть ворованных денег. Возникает другой вопрос: наверное, тогда бы я был богатым человеком, а не наоборот? То есть на Mercedes бы не Кочнев ездил, а я. А про Абдуллина вообще говорить нечего — у нас уровень благосостояния несопоставим даже. Хорошо, [допустим], они воровали, я их заставлял… А где деньги? Деньги-то где?!

Абдуллин назвал показания против него «незамаскированной ложью». И заявил, что не мог давать те или иные указания, о которых говорят свидетели, так как уже был в СИЗО Абдуллин назвал показания против него «незамаскированной ложью» и заявил, что не мог давать те или иные указания, о которых говорят свидетели, т. к. уже был в СИЗО

«как только появится источник дохода, я буду принимать активные меры в заглаживании вреда»

Зато в своем последнем слове Герман Сергеевич оказался предельно кратким — видимо, весь пыл был оставлен на судебном следствии и в прениях. «Я об этом уже говорил: дело абсолютно тотально сфабриковано, ничего живого в нем нет! — заявил он. — Обвинения ложные полностью, никаких доказательств моей вины нет и быть не может в принципе». И вынес мораль: «Судить надо не меня, а тех, кто это дело сфабриковал».

Более многословным был Абдуллин. «Уважаемый суд, я полностью признаю вину и раскаиваюсь в содеянном. Несмотря на мое признание вины и раскаяние, прошу обратить внимание на то, что моя роль, согласно предъявленному обвинению, существенно преувеличена», — начал экс-проректор.

Так, по словам Абдуллина, вина его подтверждается лишь показаниями двух свидетелей, которые «сами были активными участниками преступления», и троих подсудимых, в том числе Дьяконова. «Их показания являются оговором меня с целью снизить свою роль в уголовном деле, а также избежать уголовной ответственности», — твердо заявил подсудимый. При вынесении решения он попросил суд учитывать состояние его здоровья (которое, к слову, не позволило освободить его от наказания по другому уголовному делу), инвалидность и многочисленные награды, а также то, что он уже частично возместил ущерб, несмотря на тяжелое материальное положение. «Я уже длительное время нахожусь под арестом и не имею источника доходов, также в счет погашения задолженности у меня из пенсии удерживается 50 процентов. Сейчас компенсировать причиненный ущерб я могу лишь в малой части. Как только появится реальная возможность и источник доходов, я буду принимать активные меры в заглаживании причиненного вреда», — заверил Абдуллин и попросил суд назначить «наименее строгое наказание». Подлинность последнего слова бывшего проректора подтвердил его защитник, известный казанский адвокат Владимир Гусев.

Противоречила ему Сергеева, которая бóльшую часть своего последнего слова отвела именно его значимости в коллективе. «Роль Абдуллина не будем преуменьшать: если он руководитель, если все бумаги говорят о том, что всех сотрудников зачислял, подписывал, и после этого еще и кадры (отдел кадров — прим. ред.) дали справку, что сотрудники мне не подчинялись… Естественно, как тут уже говорили, я могла быть рупором, но указания какие-то давать… Конечно же, большинство указаний он давал на совещаниях людям, и последним не хочется говорить о своем вовлечении в этот процесс. Потому так мало обвиняемых осталось в данном процессе. Но на самом деле роль, аналогичную моей, выполняли многие», — сказала Сергеева. При этом она подчеркнула, что вины с себя «не снимает». По словам профессора, после ареста она признала преступление и написала чистосердечное признание, то есть активно сотрудничала со следствием. «Я вообще человек такой, что выполняю поручения не задумываясь, — добавила Сергеева и привела сравнение. — В детстве спрашивали всегда про пятый этаж, про то, прыгнула бы я. Я бы говорила, что, если все будут прыгать, тоже стану. То есть по-другому не могу делать». 

Профессор обратила внимание на то, что на момент ее ареста ребенок у нее был малолетний, а у папы случился инсульт. «Престарелые родители оказались недееспособны благодаря моему такому поведению, за что я очень извиниться», — сказала фигурант, видимо, еле сдерживая эмоции. Она отметила, что частично начала компенсировать ущерб, и просила «по возможности сохранить свободу», ведь так сможет принести бóльшую пользу. «Если ущерб будет назначен или посчитан, то я более эффективно смогу его компенсировать, чем в каких-то местах…» — неуверенно закончила Сергеева.

В своем последнем слове Герман Сергеевич оказался предельно кратким: «Я об этом уже говорил: дело абсолютно тотально сфабриковано, ничего живого в нем нет!» В своем последнем слове Герман Сергеевич оказался предельно кратким: «Я об этом уже говорил: дело абсолютно тотально сфабриковано, ничего живого в нем нет!»

«Страшно не совершить ошибку, а страшно ее не осознавать»

Позицию Сергеевой о безропотном подчинении руководству вуза поддержал Дубовик. И он же единственный из подсудимых, извинившийся перед учебным заведением, в том числе и за руководителей. «В первую очередь хочу попросить прощения перед представителем университета, потому что нанесен реальный серьезный моральный и имиджевый ущерб вузу такими действиями, — объяснил свое обращение директор центра эластомеров. — Также хочу извиниться за наших руководителей — таких вот (вероятно, в этот момент Дубовик сделал жест рукой — прим. ред.), у которых, наверное, не хватит ни морали, ни душевных сил осознать, что было. Получается, что простые сотрудники — ассистенты, доценты, профессора — руководили ими, а не они нами, хотя порядки в вузе выстроены другие, что мы должны им подчиняться». Сам же подсудимый объясняет: будучи воспитанным в советское время, всегда выполнял указания руководства, как и в этот раз. «Но страшно не совершить ошибку, а страшно ее не осознавать», — философски завершил фигурант. Он попросил суд при вынесении приговора учесть его три явки с повинной, возмещение ущерба и находящихся на иждивении мать с бабушкой.

Брысаев в последнем слове признал вину, но не согласился с предъявленной суммой ущерба. Впрочем, какой она должна быть, доцент вуза не уточнил, зато рассказал, что уже возместил 1 179 500 рублей. «Готов понести наказание, которое мне назначит суд. Чистосердечно раскаиваюсь в содеянном, тем не менее прошу о снисхождении», — заявил подсудимый, подчеркнув, что раньше никогда не привлекался к ответственности.

Еще двое фигурантов дела — Шкодич и Джанбекова — были максимально кратки. Они попросили суд подойти к вынесению приговора объективно и отметили, что надеются на оправдательный приговор.

Что до потерпевшей стороны, КНИТУ-КХТИ, то представители вуза попросили Фемиду вынести справедливое решение по каждому из фигурантов дела, учитывая заслуги перед институтом и наукой, а также физическое состояние каждого подсудимого.

Судья Алмаз Мухаметшин удалился в совещательную комнату. Ожидается, что приговор он вынесет 5 августа.

Ожидается, что судья Алмаз Мухаметшин вынесет приговор 5 августа Ожидается, что судья Алмаз Мухаметшин вынесет приговор 5 августа

В ЧЕМ ОБВИНЯЮТ ПРОФЕССУРУ

По версии УБЭП и главного следственного управления МВД, вуз заключил контракт на 166 млн рублей (заказчик — минпромторг РФ, работы выполнены в 2015 году), из которых якобы 54 млн было похищено. В разгар расследования дела Абдуллин дал показания на Дьяконова. Одновременно вскрылся еще один эпизод — хищение денег, выделенных «Газпромом» на образовательные семинары. Здесь ущерб оценили в 10 млн рублей. Экс-ректор был задержан в 2017 году. 

Уголовное дело дошло до суда в октябре 2018-го, судебное следствие длилось полтора года. Дьяконова обвиняют в причастности к 10 эпизодам преступления по ст. 159.4 УК РФ («Мошенничество, совершенное организованной группой, либо в особо крупном размере»), у Абдуллина и Шкодич — по пять эпизодов, у Дубовика — четыре, у Брысаева и Сергеевой — по три, у Джанбековой — один.

Ранее, напомним, прокуратура запросила для обвиняемых реальные сроки. Гособвинитель Руслан Габитов пришел к выводу, что вина всех фигурантов дела доказана. Дьяконова обвинение считает организатором устойчивой преступной группы, который похитил бюджетные средства, используя свое служебное положение. Экс-ректор, уверено обвинение, принимал «прямое участие в исполнении преступления». Абдуллин же подыскивал юрлиц для покупки материалов по завышенной стоимости, при этом используя свои полномочия проректора. Между тем сотрудники вуза, которые занимались обналичкой, не были осведомлены о преступных действиях участников, уверено гособвинение. Сергееву прокурор назвал членом группы, принимавшей прямое участие в совершении преступления: подыскивала юрлиц для покупки материалов по завышенной стоимости и собирала деньги для передачи Дьяконову.

Габитов ходатайствовал назначить Дьяконову и Абдуллину по 9 лет колонии общего режима. 6 лет лишения свободы гособвинение попросило для Шкодич, 5 — Дубовику, по 4 — Брысаеву и Сергеевой, а 3 года — Джанбековой. Всем — в колонии общего режима, без каких-либо штрафов и ограничений.