С одной стороны, сокращение потребления, с другой — в целом соответствующее ему сокращение добычи. Но этого недостаточно для обоснования столь существенного роста стоимости. Здесь роль сыграли и иные факторы Фото: © Stefan Sauer / dpa / www.globallookpress.com

Как только цена [барреля] достигнет отметки $60, любое производство снова станет прибыльным.

(Торбьорн Торнквист, Gunvor CEO)

РОССИЙСКОЕ ПРАВИТЕЛЬСТВО В ОЧЕРЕДНОЙ РАЗ ВЫДЫХАЕТ

Отрицательная стоимость барреля нефти. Кажется, что было это давно и неправда, и существует только в категории «рыночных баек», которых полно вокруг любого торгуемого актива. Но нет, эта история случилась всего-то менее года назад, была встречена шоком и трепетом, а сегодня обратилась в свою противоположность. Действительно, стоимость барреля нефти обоих ключевых сортов — Brent и WTI — сейчас штурмует уровни около $60, невиданные уже как год, с «доковидных» времен, бывший «осторожный оптимизм» рынка плавно перетекает в эйфорию, а российское правительство в очередной раз выдыхает: «Ф-фух, пронесло». При этом нельзя сказать, что что-то серьезно так изменилось в положительную сторону в потреблении нефти и нефтепродуктов. Тем не менее что-то изменилось. Осталось узнать, что и почему. И самое главное: а как долго это счастье может продлиться?

С фундаментальной точки зрения, т. е. со стороны фактического потребления нефти имеет место скорее спад потребления, и не исключено что в планетарном масштабе пик потребления был пройден в 2019 году. Прошлый год ознаменовался резким падением авиационного трафика (в среднем в 2–4 раза по разным авиакомпаниям) с одной стороны и заметным увеличением мирового парка электромобилей на фоне сокращения масштабов поездок — с другой. По предварительным оценкам, объем глобальных продаж такой техники составил 3,24 млн машин, что превышает объемы 2019 года почти в 1,5 раза и составляет 4,3% от общего объема продаж. Отдельно интересны нюансы истории — так, в Европе рост рынка электромобилей за год составил 137% (и это на рынке, просевшем на 20%), и впервые с 2015 года европейские объемы продаж этих машин превысили китайские. Да, безусловно, пока это единичные проценты потребления, но электромобильный тренд указывается вполне внятно, и влияние его на рынок уже сравнимо с влиянием некоторых (пока еще некрупных) единичных стран – экспортеров нефти. Влияние, очевидно, негативное, но нефть тем не менее растет.

СВОЮ РОЛЬ СЫГРАЛА СДЕЛКА ОПЕК+

Безусловно, свою роль сыграла сделка ОПЕК+, решение о которой было после некоторых пертурбаций принято весной прошлого года. Страны-участницы соглашения все же пришли к тому, что его надо исполнять честно и действительно не только сократить масштабы добычи, но и удерживать их на уговоренном уровне. Оно сработало: так, мониторинговый комитет ОПЕК+, собиравшийся на этой неделе, заявил, что качество выполнения сделки в январе составило 99%, и это, очевидно, весьма высокий показатель. При этом в сторону снижения объемов добычи сообразно уменьшившемуся рынку сыграли и США.

Да, крупнейший нефтяник мира в очередной раз воспользовался гибкостью сланцевой добычи, в результате чего американская добыча снизилась со средних 12,2 млн баррелей в день (мбд) в 2019 году до 11,3 мбд в 2020 году. При этом компании, занимающиеся нетрадиционной нефтедобычей, пережили это достаточно спокойно — что было, надо сказать, в целом несложно на фоне аттракционов невиданной щедрости от мировых ЦБ, включая ФРС США. Практически нулевые ставки и слабоограниченная эмиссия творят чудеса — по крайней мере, пока не пришлось выплачивать долги и не бояться рекордного роста числа зомби-компаний (о них я писал прошлой осенью) в США. Увы, доля зомби в прошлом году выросла до 17–18%, поднявшись с 14% годом ранее. Что любопытно, сланцевой отрасли такая зомбификация касается не очень заметно: в прошлом году отрасль консолидировалась, бо́льшая часть компаний сократила и добычу, и расходы, и инвестиции, и в итоге сумела на ценах порядка $45–50 за баррель получить положительный денежный поток. Безусловно, не все, но на уровнях около $60, к которым подбирается стоимость барреля, расчехлит оборудование уже весь сланцевый сектор.

Итак, с одной стороны, сокращение потребления, с другой — в целом соответствующее ему сокращение добычи. Но этого недостаточно для обоснования столь существенного роста стоимости. Здесь роль сыграли и иные факторы.

Важнейшим из них, безусловно, стала помянутая выше эмиссия. Основные мировые центробанки (ФРС США, ЕЦБ, Банк Японии и Банк Англии) в прошлом году, стараясь удержать экономики от спада, резко расширили свои эмиссионные программы — и кредитование по низким ставкам, и выкуп активов, и рефинансирование. ЕЦБ даже дошел до прямого (не у банков, а напрямую у правительств) выкупа гособлигаций некоторых стран, т. е. реального эмиссионного финансирования дефицита бюджета. Массы денег вывалились на рынок, оставаясь при этом в финансовом секторе, практически не переходя в сектор потребительский (за исключением раздачи тех или иных «вертолетных денег»). Отсюда, как только «страх ковидный» несколько приутих, и проистекло продолжающееся до сих пор ралли на широком спектре рынков, и товарных, и фондовых, и особых, в первую очередь криптовалютных, а также бум IPO — и по числу таковых, и по их успешности в деле привлечения капитала.

В МАССЕ СВОЕЙ «СТРАХ КОВИДНЫЙ» СМЕНИЛСЯ НЕЙТРАЛЬНЫМ ОТНОШЕНИЕМ

Нельзя также не отметить и довольно явную смену общественных настроений в планетарном масштабе. В массе своей тот самый «страх ковидный» сменился нейтральным отношением (простимулированные «зомби-дискурсом» ужасные прогнозы про «экспоненту трупов» никак не оправдались) и в последнее время даже надеждой на светлое будущее. Связана она с вакцинацией и с тем, что таким вот образом коронавирус удастся победить, после чего жизнь вернется в привычное русло, а люди по всему миру начнут реализовывать отложенный спрос, в том числе и на путешествия, что вызовет рост потребления нефти. Случится это или нет есть вопрос открытый: часть чиновников от медицины в той же Европе, почуяв свою политическую важность и не желая ее терять, уже сейчас прямым текстом говорят, что маски и локдауны с регулярной вакцинацией — это путь на ближайшие 2–3 года уж точно. Но на настроения и надежды, что «вот-вот и отмучаемся» оно никак не влияет.

Здесь есть еще одна интересная история, связанная, как нетрудно догадаться, с КСА. Арабы заявили, что дополнительно снижают производство на 1 мбд уже с 1 февраля, кроме того, было сказано, что больше не дадут скидок потребителям из Азии. Цены двинулись вверх, это наложилось на снижение запасов нефти в США (показатель небольшой, но на цены влияет значимо) и на рост потребления бензина на 1% еженедельно. Помимо того, США заявили, что решили конфисковать 2 млн баррелей, транспортируемой Ираном на танкере «Ахиллес». Корабль этот формально греческий, но американцев это не останавливает, поскольку они считают, что Иран таким образом обходит санкции, а раз так, то снятия санкций и освобождения порядка 2–2,5 мбд иранского нефтяного экспорта ждать пока не стоит. Итоговый рост может, на самом деле, хорошо помочь именно что арабам, у которых на повестке дня вполне может стоять продажа еще одного пакета акций государственной нефтяной компании Aramco. КСА это может быть интересно в рамках диверсификации промышленности, продажи нефтяных активов, пока они еще имеют приемлемую стоимость (недавно от всех нефтяных активов избавился норвежский государственный пенсионный фонд) и строительства мегагорода Neom на берегу Красного моря.

Ситуация, на самом деле, любопытная. Фактически мы прямо и однозначно видим, что современный рынок — это не рынок текущей ситуации, а рынок настроений и надежд. Проблема заключается в том, что за настроениями и надеждами всегда рано или поздно приходит некоторое отрезвление, когда некоторые радостно фиксируют прибыль, а иные разоряются. Вопрос в том, когда это случится, и ответа нет. Да, безусловно, уже раздаются голоса о том, что ставки надо будет поднимать, краны ликвидности подворачивать, а денежную политику нормализовывать, но внятных сроков начала не называется, главное, что «не сейчас». А раз так, то пир можно пока продолжать в планетарном масштабе.