«Турция, похоже, исчерпала предел роста как развивающаяся страна»

Куда делись эти 128 миллиардов долларов?

— Плакаты в Стамбуле

Фундаментально Турция осталась той же. Развивающаяся страна в целом, разнообразная экономика, включающая в себя широкий спектр промышленности и серьезный сектор услуг Фото: © Xu Suhui/XinHua/globallookpress.com

Страна с далекого уже 2008 года имеет отрицательный торговый баланс

Истекшая рабочая неделя ознаменовалась внезапным (внезапным ли?) сообщением. Российское правительство приняло решение практически полностью перекрыть возможность авиасообщения с Турцией сроком до 1 июня, оставив лишь два рейса в неделю. Формальная причина — коронавирус. Неформальных же много, от желания наказать Турцию за удерживаемую позицию о принципиальном непризнании Крыма российским и до предположений о том, что целью является именно что удержание российских туристов внутри страны — дабы пресечь этот канал потери валютной ликвидности и снизить возможное давление на курс рубля. Подходы, безусловно, интересные — но не в этот раз. Сегодня в фокусе внимания именно что Турция.

Для начала надо отметить, что турецкого вопроса я уже касался, причем неоднократно. Последний раз это было в августе прошлого года — и, очевидно, ситуация с тех пор не особо менялась, да и не могла измениться. В лучшую сторону, конечно же; в худшую сторону ситуацию в экономике можно преспокойно сдвинуть всего лишь за три месяца. С другой стороны, Турция очень хороша своей модельностью — это крупная развивающаяся страна с достаточно разнообразной экономикой. Соответственно, ее вполне можно использовать как своего рода образец, по которому можно и оценивать результат тех или иных событий, уж неважно, внутренних или внешних. А их за этот год произошло достаточно много.

Фундаментально Турция осталась той же. Развивающаяся страна в целом, разнообразная экономика, включающая в себя широкий спектр промышленности и серьезный сектор услуг. Подушевой ВВП Турции составляет сейчас почти $15 тыс., что на четверть превышает уровень России. При этом страна с далекого уже 2008 года имеет отрицательный торговый баланс (экспортирует меньше, чем импортирует), что прямо отражается в отрицательном балансе текущего счета; иными словами, деньги продолжают уходить из страны. Очевидно, такое положение неравновесно, баланс приходится удерживать ростом заимствований, девальвацией лиры (на фоне повышения ставки) и постепенным сжиганием накопленных резервов. Турция использует все эти методы, несмотря на то, что они не очень-то сочетаются между собой. Конечно же, коронавирус внес свою лепту в невеселое состояние турецкой экономики — но и без него набор проблем там был весьма впечатляющим.

Деньги стабильно уходят из страны, давя вниз курс лиры Фото: © Osman Orsal/XinHua/globallookpress.com

Инфляция тоже бесит людей

Во-первых, у Турции был и остается хронически отрицательный торговый баланс и такой же хронически отрицательный баланс текущего счета. Проще говоря, деньги стабильно уходят из страны, давя вниз курс лиры. Он и ползет под этим давлением, с 7,26 в прошлом августе он добрался до локальной ямы в 8,59 за доллар в ноябре прошлого года, после чего курс откатился до 8,07 сейчас. Здесь стоит вспомнить, что пять лет назад за доллар давали 2,9 лиры, т. е. потери за эти годы были близки к троекратным.

Девальвация является простым и понятным рыночным ответом на сложившуюся ситуацию, ведь более слабая лира не позволит накупить столько импорта, сколько было можно раньше, а за каждый экспортированный товар лир в итоге будет получено больше. Но любая девальвация вызывает недовольство социума, который, очевидно, по итогам девальвации становится беднее. Кроме того, возникает импорт инфляции: цена импорта в лирах при падении курса растет, и покупатель этого импорта, потратив больше денег, вынужден сам повышать цены на свои товары или услуги, и в результате этого процесса повышение цен распространяется по всей экономике.

Инфляция тоже бесит людей — цены уже выросли, но доходы еще нет, поэтому турецкий ЦБ вполне здраво пытался поднимать ключевую ставку (ставку недельного репо). Это, однако, вступает в противоречие с политикой президента страны Реджепа Тайипа Эрдогана, который уверен, что ставки надо, наоборот, снижать, чтобы удешевленным кредитом простимулировать экономику страны. Итог был предсказуем — за всего лишь 2 года Эрдоган уволил троих глав Центробанка, проводивших, в общем, схожую политику. Достаточно сказать, что на последнем заседании правления ЦБ, уже при новом главе, который занимает кресло от силы месяц, было принято решение оставить ставку на текущем уровне в 19%. О снижении речи не идет: какое снижение, если инфляция в Турции сейчас составляет почти 17%?

Соответственно, приходится обращаться к иным инструментам — росту долгов и уничтожению запасов. С прошлого июля валовой долг Турции вырос с $420 млрд до $450 млрд. Что любопытно, при этом стоимость страховки от дефолта на 10-летнем горизонте (10-year CDS) движется разнонаправленно, с прошлого лета она и росла, и падала, но в целом изменения были невелики. Относительно сжигания резервов нельзя не отметить любопытный факт: указанный в эпиграфе вопрос в настоящее время очень активно появляется на плакатах в турецкой столице. Плакаты эти вешает оппозиция, а срываются они полицией. Речь идет о тех деньгах, что по прямому приказу Эрдогана сливались из ЦБ в 2019–2020 годах. При этом сам Эрдоган твердо уверен, что продажи валюты из резервов помогли поддержать экономику, а его оппоненты — что Турция стала более уязвимой для развивающегося кризиса, лишившись возможности демпфировать наиболее серьезные движения капитала.

Любопытно то, что сами турки, видя такое поведение своей валюты, поняли, что спасаться надо самим, и понесли деньги на крипторынок. 16% турок в 2020 году заявили, что использовали или накапливали криптовалюту; чемпионом здесь, впрочем, является Нигерия с 22%, а на другом конце спектра находится Япония с 4% граждан. Такой вариант сохранения накоплений (точнее сказать, оттока капитала, с казенной турецкой точки зрения) привел к тому, что ЦБ Турции впервые оформил однозначный законодательный запрет на использование криптовалют в финансовых расчетах, вне зависимости от того, напрямую или через посредников. Он вступает в действие 30 апреля, после этого срока все операции с криптой становятся в Турции нелегальным. Впрочем, вряд ли это остановит турецких энтузиастов.

Отметим также, что решение России ограничить воздушное сообщение с «всероссийской здравницей» Турцией, конечно же, ударит по ее экономике, но критичным этот удар назвать все же сложно. Под ограничение попали намеченные на конец апреля и май поездки примерно 600 тыс. граждан России, а общая стоимость забронированных туров — около $475–480 млн. Это неприятно, особенно для турецкого сектора услуг, но на фоне остальных проблем не особо критично. С другой стороны, может оказаться так, что запрет будет продлен и на лето — и вот тогда эффект для турок будет куда сильнее. Впрочем, и для России, но уже политический: цены на номера в Сочи выросли в среднем в полтора раза, и если это продлится, то массовый турист останется дома злой, без солнца и моря. А в этом году, напомню, выборы в Госдуму.

Турция модельна

Важно здесь иное. Явных проблем в турецкой экономике много, но среди них нельзя выделить такую, которую можно было бы отнести к ключевым. Да, вот стагнируют экспорт и импорт, и импорт превалирует — но это массовая ситуация в ковидный год. Да, отток капитала — но все рынки развивающихся стран всегда находятся под этим риском, и местные регуляторы (ЦБ) всегда не успевают реагировать, поскольку действуют в принципе реактивно, они не формируют повестку. Да, не приедет русский турист и не привезет денег, но подобное уже свершалось, к примеру, после того как турки в 2015 году сбили российский самолет, а Россия в ответ отомстила турецким помидорам, временно запретив их импорт. Главная проблема здесь иная, и она относится к фундаментально-теоретическим.

Турция, похоже, попросту исчерпала свой предел роста как развивающаяся страна. Она не может нарастить экспорт — нет спроса, рынки уже исчерпаны, а повышать ценовую привлекательность своего экспорта можно только за счет девальвации, что и так чревато не первым уже бунтом. Ресурсов дешевой рабочей силы, которую можно было бы массово задействовать, у Турции также нет. Продавить ЕС на торговые преференции Турция также не в состоянии. Контроль движения капитала также ничего не даст, лишь загонит ситуацию внутрь, хотя от Эрдогана, безусловно, можно и этого ожидать. Возможно, делу помогло бы снижение налогов, снижение политического давления на социум и раскрепощение местного предпринимателя (первые «Байрактары», хорошо показавшие себя в армяно-азербайджанском конфликте, делались буквально в гараже на коленке), но вероятность такого развития событий невысока. Опять же, сторонники Гюлена рядом, а они так и ждут, чтобы Акела, т. е. Эрдоган, наконец-то промахнулся. Значит, никаких облегчений, «враг у ворот осажденной крепости». Надежда, впрочем, есть на явно просматривающийся план сделать из Турции большой хаб для всех видов товаров, торговать за мелкую комиссию, брать роялти с чужих трубопроводов, но до реализации здесь еще очень далеко.

При этом, повторюсь еще раз, Турция модельна. Она показывает предел роста как долю от подушевого ВВП гегемона, она показывает последствия инициатив политических чиновников, она показывает распространение по социуму инфляционных настроений. Этим она и ценна. Этим — как полигоном поиска решения выхода из фундаментального тупика. Вдруг найдут, и оно не окажется узкоспецифическим — и тогда можно будет его позаимствовать.