Андрей Безруков: «Трамп видел Америку в системе Android, а Байден – в системе Apple»

Андрей Безруков: «Естественно, у человека такой профессии, как моя, — задача: понимать, а не просто видеть. Это не просто жизнь, а постоянная мыслительная активность» Фото: © Григорий Сысоев, РИА «Новости»

«Перед американцами стоит стратегическая задача: сделать из России своего союзника в борьбе с Китаем»

— Андрей Олегович, бытует представление, что для среднестатистического американца мало интересны события внешнего мира, и он редко смотрит дальше горизонтов собственного штата. Вы долгое время жили в США (с 1999 по 2010 годы, то есть до момента ареста  — прим. ред.), были хорошо интегрированы в американский социум, и кому, как не вам, знать психологию «среднего» американского гражданина. В связи с этим вопрос: как, по-вашему, ждут ли в США встречи Владимира Путина и Джо Байдена с таким же интересом, как в России? Или это никого не волнует, кроме собственно американских элит?

— Конечно, сравнивать нас и американцев очень сложно. Американцы — народ практичный, и, если их что-то не задевает, они не очень хотят выходить за свой круг «практичности» — бизнеса, семьи и всего остального. Поэтому интерес к предстоящей встрече двух президентов, безусловно, есть, но в достаточно узких кругах. Основная масса людей в США о переговорах в Женеве не думает и не знает, хотя что-то они об этом слышали — либо по телевидению в новостях что-то промелькнуло, либо где-то это было написано, либо в «Фейсбуке» у знакомых встречались какие-то комментарии. Вот на таком уровне. Но сам факт встречи Путина и Байдена все же привлекает внимание. Я не скажу, что внимание элиты, но того сообщества, которое достаточно активно. Это сообщество, конечно же, профессиональное, отсюда и его взгляд на переговоры — как это повлияет на бизнес или в целом на Соединенные Штаты.

— Эти люди настроены к России враждебно или нейтрально? Или существуют какие-то иные варианты? Россия — по-прежнему «пугало» для большинства американцев?

— «Пугало» — это такое очень стандартное слово, из лексикона пропагандистов. Наверное, оно не способно охарактеризовать настроение большинства американцев в их восприятии нашей страны. Но для определенной группы населения США — да, это так. Эта часть общества так или иначе связана с диаспорами, которые вышли из самого Советского Союза или из его окружения. У выходцев из Украины, Прибалтики, Польши, стран Восточной и Западной Европы такие стереотипы еще бытуют, и они начали формироваться еще до эпохи «холодного вооруженного противостояния». Что касается большинства американцев, то они Россию просто игнорируют. Они что-то о ней слышали, там есть такой Путин, он вроде бы диктатор, и вообще Россия «не так» себя ведет. Но это не глубоко укоренившийся и эмоционально привязанный штамп.

— А у вас у самого, когда вы жили в США как Дональд Хитфилд и руководили консалтинговой компанией (а это очень насыщенный и сложный бизнес), много ли было времени оглядываться по сторонам и наблюдать события на внешней арене?

— Можно сказать, что передо мной стояла постоянная ментальная задача — внимательно смотреть по сторонам. Естественно, у человека такой профессии, как моя, задача — понимать, а не просто видеть. Это не просто жизнь, а постоянная мыслительная активность.

— Но насколько комфортно вам было в «шкуре» американца?

— Для любого нормального человека, который хочет понять, как мыслят в Америке и чего хотят американцы, такое превращение, в сущности, возможно. Естественно, оно потребует времени и усилий. Но, если вы открыты людям и самому обществу, если вы готовы учиться и принимать правила игры и сам американский психотип, вы постепенно становитесь частью американского социума. 

Что касается общеамериканского восприятия… Я не думаю, что Россия воспринимается глубоко как враг. Она воспринимается негативно, но этот негатив довольно быстро может быть развернут. Американцы вообще очень динамичны в своих оценках. Показательный пример — отношение к Советскому Союзу во время Второй мировой войны. Несмотря на то, что Советская, коммунистическая Россия была еще больше демонизирована американской пропагандой чем сейчас, как только началась война, в отношении к СССР как к союзнику стали превалировать весьма теплые чувства. То есть американцы быстро меняются, если это им нужно. Я не удивлюсь, если завтра американцы, перед которыми стоит стратегическая задача сделать из России своего союзника в борьбе с Китаем, вдруг «потеплеют» по отношению к нам.

Американская элита понимает, что борьба с Россией и Китаем одновременно невозможна. При этом американцы в частности и англосаксы вообще всегда очень хорошо работали по принципу «разделяй и властвуй». Это их базовый принцип: они используют его всюду — как на международной арене, разделяя большие нации на маленькие народы, так и во внутриполитической борьбе, разделяя бедных на BLM и «белых супрематистов». В данном случае они прекрасно понимают, что единственная возможность победить сейчас Китай — это отколоть от него Россию. В ближайшие 10–20 лет это будет ключевая задача американской внешней политики. Точно так же они откололи КНР от Советского Союза во времена президента Ричарда Никсона, и сделали это весьма успешно, кстати (в 1969 году случился даже знаменитый пограничный конфликт на острове Даманский, в котором советские пограничники потеряли 58 бойцов, впоследствии остров полностью перешел под юрисдикцию Китайской Народной Республики — прим. ред.). И я уже вижу, как в США начинается соответствующее движение, и раздаются голоса: «Мы сами загнали Россию в угол. Теперь нам надо что-то делать, так дальше нельзя». Этот разворот в сторону РФ очевиден — вопрос только в том, удастся его выполнить или нет. У нас есть опыт взаимодействия с американцами и понимание, как они работают. Поэтому обыграть нас таким образом им будет очень сложно.

«Основная масса людей в США о переговорах в Женеве не думает и не знает, хотя что-то они об этом слышали — либо по телевидению в новостях что-то промелькнуло, либо где-то это было написано, либо в «Фейсбуке» у знакомых встречались какие-то комментарии» Фото: © Бастьен Галле РИА «Новости»

«Вашингтон отрицает саму возможность создания «зоны безопасности и влияния» вокруг России»

— А сама Россия, грубо говоря, готова ли «предать» Китай? Ведь наше текущее сотрудничество выстраивалось годами, и опекуном этого союза выступал не кто иной, как президент РФ Владимир Путин.

— Нет, конечно, ни о каком «предательстве» здесь речи быть не может. Сама постановка вопроса неправильна. Потому что у России как самостоятельного государства есть свои национальные интересы, а у КНР и США — свои. О «предательстве» здесь говорить неправомерно. Вопрос лишь в том, какую позицию займет РФ и каким образом она будет выстраивать свою внешнюю политику, чтобы максимально использовать в собственных интересах те проблемы, которые существуют между Соединенными Штатами и Китаем.

— В сотрудничестве с Китаем наши выгоды вроде бы очевидны: мы находимся на одном материке, нас связывают ниточки евразийского пространства и общие экономические интересы. А что нам могут предложить элиты США? В чем преференции от дружбы Москвы и Вашингтона?

— Давайте посмотрим на объективную реальность и уберем из наших рассуждений слово «дружба». Оно не из политического лексикона. Если говорить о стратегии России, то мы, само собой, хотели бы добрососедства со всеми. Задача РФ — это собственное развитие, и, если мы обеспечим мир вокруг наших границ и плодотворное сотрудничество со всеми государствами, находящимися в нашей внешнеполитической орбите, мы тем самым раздвинем свои национальные горизонты. То, что мы сейчас вынуждены наращивать военный потенциал, — всего лишь ответ на те вызовы, которые сваливаются на нашу голову по вине некоторых держав. Это не вопрос культуры или идеологии — это в чистом виде вопрос геополитики. Скажем, США пытаются играть доминирующую роль в мире — и бог с ними, если бы они просто ее играли. Но Вашингтон фактически отрицает саму возможность создания «зоны безопасности и влияния» вокруг России, которая нам нужна для развития. Мы не можем позволить себе быть окруженными враждебными державами и враждебной коалицией вроде НАТО, которая в любой момент способна развязать агрессию. Экономическая, идеологическая, информационная и технологическая война с нами идет уже очень давно и, по сути, никогда не прекращалась. Но то, что происходит сейчас, невозможно истолковать иначе, кроме как блокаду России. Нас просто обкладывают со всех сторон и запирают. Запад, в общем-то, всегда хотел держать Россию в узде, и в этом отношении ничего не изменилось со времен Ивана Грозного. Однако единственное, что нам нужно сейчас и что мы можем выдвинуть как требование по отношению к США, — оставьте нас в покое, дайте нам жить в наших границах. А это значит следующее: не лезьте в наше ближнее зарубежье. Да, вы можете торговать с этими странами и выстраивать иные отношения, но не делайте из ближнего зарубежья наших врагов, как это происходит на Украине. Потому что в противном случае это серьезно влияет на нашу безопасность, а своей безопасностью мы никогда не поступимся.

Тем не менее, кроме отрицания нашего права на «зону безопасности и влияния», у России и США противоречий нет. В экономическом плане мы в большей степени союзник и комплиментарная держава для Штатов, нежели конкурент. Трудно найти такую область, которая стала бы камнем преткновения между нами. Вот, скажем, между США и КНР есть такие области, а между Москвой и Вашингтоном — нет.  Вряд ли Россия является серьезным конкурентом для Штатов. Более того, есть множество областей для развития сотрудничества. Да и потом, разве идеологически мы враги? Разница между «демократиями» и «автократиями» — это чисто ситуативная, пропагандистская выдумка, это не идеологическое противоречие. Если уж мерить этим мерилом, то у нас больше противоречий с Европой, где официальная бюрократия с головой окунулась в отстаивание «новых ценностей», которые совсем не соответствуют взглядам большинства, и не только в России, а практически везде. Да, здесь на ценностном уровне есть определенная напряженность. А во всех остальных областях Россия вместе с Соединенными Штатами и Китаем могла бы играть стабилизирующую роль, поскольку она в любом случае является центром силы.

Современный мир стоит перед несколькими ключевыми проблемами. Среди них одна из главенствующих — проблема выживания человечества, а это, в свою очередь, упирается в прогресс технологий, борьбу с изменением климата и так далее. Но эти проблемы можно решать лишь когда существует мир и есть возможность вместе работать. Если же мир скатывается в войну (не в здоровую нормальную конкуренцию, а в вооруженное противостояние), то всеми остальными проблемами — гуманитарными, экологическими — никто заниматься уже не будет. Соответственно, в вопросах сохранения мира и прогресса мы с США скорее союзники. Единственное «но»: элита Соединенных Штатов (и здесь мы говорим о Байдене) не видит свою страну иначе, кроме как в ранге глобального гегемона.

— Совпадают ли интересы Байдена и компании с национальными интересами США как таковых? Уже общим местом стало считать, что действующая команда в Белом доме — это ставленники глобалистов. Но они же природные американцы, а не десантированные из глубин невиданного deep state.

— У Джо Байдена более радикальный подход к международной миссии США, чем был у Дональда Трампа. В свою бытность в Белом доме Трамп рассматривал США прежде всего как «державу в себе» — не изолированную от мира, но сконцентрированную на внутренних делах. Так сказать, Америка для американцев. Что до Байдена, то он, говоря простыми словами, является ставленником финансовой олигархии, поэтому он видит свои интересы как поддержание глобальной экономической и политической системы, выстроенной Соединенными Штатами. Естественно, кто задает правила игры, тот и снимает сливки. Поэтому США ни в коем случае не хотят упустить контролирующей позиции в мировой системе, прежде всего в финансовой сфере, но вместе с тем в медийной, технологической и других.

Приведу пример «с улицы». Вот есть две известные операционные системы: Apple и Android. Одна считается закрытой, а другая умеренно открытой. Если сравнивать политиков с ними, то можно сказать, что Трамп видел Америку в системе Android. Это значит, что внутри данной экосистемы есть сильные державы вроде США или Китая, но есть и другие, и они имеют очевидное право на существование. Что до администрации Байдена, и еще раньше — администрации Барака Обамы, то они видят мир в системе Apple: «Мы все контролируем, никто не может к нам влезть, мы никого не признаем и самолично руководим всей экосистемой». Примерно так.

Мы употребляем словосочетание «американская элита», но надо понимать, что по своему составу она неоднородна и не сводится лишь к двум составным частям по типу Apple и Android. Для себя я выделяю несколько элитных групп в США, среди них — четыре определяющие: с одной стороны — финансовая (прежде всего Wall Street и связанные с ней структуры) и технологическая, с другой — индустриальная и примыкающая к ней военная. Финансовая и технологическая элиты чувствуют себя как рыба в воде в транснациональной сфере, они привыкли делать деньги практически из воздуха, и им нет особого смысла вкладываться в промышленное развитие самих США. Их место — на глобальных рынках. Иные подходы у индустриальной и военной элит: они национальны и укоренены в США, а значит, заинтересованы в развитии американской промышленности, конкурентоспособности американских товаров, открытии новых рабочих мест и так далее. Есть и другие элитные группы — медийная, административная (сюда входит и весь государственный аппарат) и интеллектуальная (университетская среда, аналитические центры think-tanks и прочее). Эти элитные группы, как правило, зависят от того, какая из верховных элит, финансовая или промышленная, сейчас находится у власти.

«Трамп — это уже идеология. За ним стоит подавляющее большинство Республиканской партии на очень глубоком уровне. Поэтому его нельзя игнорировать. Сам по себе бывший 45-й президент США — это сильная личность, которая, несомненно, никуда просто так не денется и не сдастся» Фото: kremlin.ru

«Трамп видит себя Иисусом Христом, готовым пострадать за правду»

— Понятно, что Трамп, находясь в Белом доме, представлял там индустриальную элиту. Но какое будущее ожидает его в мире победившего финансового спекулятивного капитала? Трампа и его семью обещают разорить и задушить уголовными делами. Что до сторонников 45-го президента США, то здесь совсем все плохо: задержано уже около 500 участников январского штурма Капитолия, им угрожает, в зависимости от тяжести вины, от нескольких месяцев до 20 лет тюрьмы. Так что же, эта часть американского общества отдана на расправу вместе со своим бывшим лидером?

— У меня ощущение, что люди, которые в начале этого года пришли в Америке к власти (чего они очень хотели) и которые после победы очень сильно нажали на все кнопки «стоп», отменив инициативы Трампа, сейчас будут постепенно отруливать назад. Они понимают, что усиление поляризации в обществе грозит им самим серьезными проблемами. Все-таки половина страны их не приемлет, и, если сейчас начать массированное наступление на эту половину, оно может обернуться как победой, так и поражением на промежуточных выборах 2022 года (выборы в Палату представителей США, намеченные на 8 ноября будущего года, — прим. ред.). Здесь играть нужно осторожно — очень многое зависит и от экономической ситуации, и от личностей кандидатов. Все-таки количество тех, кто после инцидента в Капитолии попал под жернова юстиции — это сотни людей, а половина населения Штатов — это многие миллионы. Посмотрим, насколько демократы при этом захотят закручивать гайки. Очевидно, что даже те медийные платформы, которые поддерживали демократов, завтра тоже окажутся под ударом, поскольку Демократической партии не нужны неконтролируемые игроки даже в роли союзника. Поэтому подрезать крылья медийным монополиям — общая задача для республиканцев и демократов, и они наверняка это сделают.

Что касается Дональда Трампа, то да, его можно разорить и задавить уголовными делами. Но Трамп — это уже идеология. За ним стоит подавляющее большинство Республиканской партии на очень глубоком уровне. Поэтому его нельзя игнорировать. Сам по себе бывший 45-й президент США — это сильная личность, которая, несомненно, никуда просто так не денется и не сдастся. У Трампа, как у нарцисса по психотипу, материальных задач, как мне думается, уже не осталось. Он видит себя Иисусом Христом, готовым пострадать за правду. Экономические удары по нему обесцениваются — да, это больно, но они его не сломают. Если вы посмотрите на эволюцию Дональда Трампа как личности, то вы увидите сначала бизнесмена, затем — медийную персону, потом — политика. И как у человека, уже оставшегося в истории, у него есть только один шаг наверх — в легенду. Как у своего рода великомученика. Чем больше его мучают, тем больше и ярче его легенда.

Так что Трамп сейчас видит себя в истории — даже не в политике. И его ситуация очень проста — бороться до конца.

— И здесь, как я понимаю, ему помогает протестантский фундаментализм, на котором стоит Америка. Ведь новые идеологические штампы, или «штаммы», говоря языком эпохи COVID-19, распространяются в основном среди мигрантов, цветных и прочих сторонников Демократической партии. 

— Американское общество сейчас разделилось по экономическим причинам. Есть две разные экономики. Полтора столетия назад такой же раскол на две экономики привел к Гражданской войне 1861–1865 годов. Кстати, тот конфликт случился не из-за рабства как такового, а потому, что в стране столкнулось две экономические системы, которые начали спорить между собой по вопросам пошлин, внешней торговли и так далее. И сейчас — то же самое: две враждующие экономические системы — система индустриальная в «глубинке» страны и система финансово-технологическая по берегам океанов. Центры второй сфокусированы в больших городах. В глубине страны американцы более консервативны — здесь живут в малых городах, работа на производстве требует квалификации и опыта. В больших городах на побережье доминирует экономика услуг, которая делит города на богатых и бедных. Причем это супербогатые и супербедные. Среди последних очень много мигрантов, этнических меньшинств и прочих, которые готовы работать за копейки. Поскольку в больших городах все перемешано — этнически, социально и культурно, — жизнь там требует крайней толерантности, иначе люди начнут конфликтовать. Толерантность и доминирование в медийном пространстве активных меньшинств, которые стараются выжить и постоянно должны заявлять о себе, — это все часть городской культуры. Она, разумеется, существует не только в Соединенных Штатах, но именно там ее поддерживают и раскачивают, чтобы использовать в своих политических целях. Ведь не секрет, что Демократическая партия опирается прежде всего на крупные города. Политическая элита демократов — это элита так называемых умных, образованных, как они сами себя считают. Всех остальных они представляют туповатыми, которые просто не понимают, что надо жить так, а не иначе. Отсюда конфликт богатой, продвинутой, лишенной всяких традиционных границ городской элиты с остальным обществом, которая использует свои медийные возможности для педалирования расовых и культурных противоречий для того, чтобы бедные не объединились с требованием поделиться богатствами, которые она накопила.

«Если вы посмотрите на текущее соотношение различных национальных и расовых групп, то увидите, что caucasian, белые, — уже миноритарии и в ближайшем будущем они станут все больше терять свои позиции» Фото: © Jeremy Hogan / Keystone Press Agency / www.globallookpress.com

«Байден как человек, ставший президентом Соединенных Штатов, не может быть слабой личностью»

— Городской социум многонационален, а глубинка, американская провинция, считается уделом «белых фермеров». В связи с этим предрекают глобальное поражение белой расе, ведь триумфальное шествие полиэтнического устройства общества идет сейчас по всему «глобусу». Говорят, что скоро Россия может остаться единственным белым оазисом внутри сильно «почерневшего» мира.

— Я не принимаю этого тезиса в принципе. Что такое «белая раса»? И в США, и в России сильно намешанная общность народов и диаспор. В Америке распространен термин caucasian, обычно применимый к белым, к европеоидной расе. Но, в принципе, это группа людей с определенным цветом кожи, выходцев из определенной местности. Они ничем не лучше и не хуже всех остальных. Если мы обратимся к истории, то окажется, что Западная Европа и так называемая «белая раса» доминировали в мире лишь последние 500 лет, и то с натяжкой. Все остальное время они были одной из расовых групп, причем далеко не самой многочисленной и развитой. Если вы посмотрите на текущее соотношение различных национальных и расовых групп, то увидите, что caucasian, белые, — уже миноритарии и в ближайшем будущем они станут все больше терять свои позиции. Это совершенно объективный процесс, его не надо бояться. Мир идет ко все большему смешению, и ничего с этим сделать нельзя. Просто надо быть объективно готовым к этому и не строить из себя каких-то уникальных белых людей.

— Даже советская фантастика с ее пафосом интернационализма рассматривала общество будущего как синтез всех рас и культур. К примеру, в книгах Ивана Ефремова, повествующих об «Эре Великого Кольца», в грядущих веках уже нет русских, татар, французов или англичан, а есть лишь потомки от целой гирлянды поколений смешанных браков.

— Совершенно верно, потому что в советской фантастике, как и в целом в культуре Советского Союза, опиравшейся на идеологию равенства и братства, были заложены базовые принципы, согласно которым один человек не может быть лучше другого, особенно исходя из цвета кожи. Да, мы разные в этническом отношении, но это еще не дает возможности маркировать ту или иную национальность плюсом или минусом.

— Тем не менее о Байдене как о «пожилом белом мужчине» не шутит только ленивый. В мировой сети издеваются над его физической беспомощностью, троллят, что он «принудительно привит вакциной Sputnik V» и так далее. Трамп советует своему незваному преемнику на посту президента «не засыпать на встрече с Путиным». Такое впечатление, что вместе с Трампом из американской политики ушла личность. Владимир Путин называет Байдена опытным политиком, и это действительно так, учитывая его богатый послужной список. Но личность ли он или всего лишь марионетка, у которой садятся батарейки?

— Сразу оговоримся, что человек, ставший президентом Соединенных Штатов (каким бы образом это ни произошло), не может быть слабой личностью. Джо Байден прошел весь путь в политике снизу вверх: от окружных советов и сената США до поста вице-президента при Бараке Обаме и собственно президента страны с января этого года. Да, он может быть другой личностью по сравнению с Трампом, он может более или менее зависеть от каких-то групп, идеологически быть сдвинутым в одну или другую сторону, но он все равно остается сильным политиком. За Байденом стоят очень разные группировки, и, наверное, для американской политики он является человеком промежуточным, но с гигантским опытом, особенно во внешнеполитической сфере, его ни в коем случае нельзя списывать со счетов. Можно рассуждать о сниженном темпераменте Байдена (особенно на фоне Трампа) и о его определенной возрастной усталости, но, когда мы говорим о встрече в Женеве, которая продлится примерно два часа и которая при этом долго готовится, это не главные факторы. Все-таки президент огромной страны во время согласованной встречи действует по определенной методичке — вопросы, которые предстоит обсудить, там прописаны, и позиции, которые предстоит занять, — тоже. Здесь очень важен опыт, но при этом нет никакого смысла скатываться в оценке будущих переговоров к персональным качествам высокопоставленных собеседников.

Эта встреча очень важна прежде всего потому, что межстрановые и мировые институты в настоящее время не работают. И ведущим политикам для того, чтобы каким-то образом стабилизировать процесс и сдвинуть его вперед, приходится заменять собой институциональные каналы. Лично заниматься тушением пожаров и наведением мостов. Наведут ли эти мосты или нет, будет ли это вообще проговорено, кто на кого при этом обидится и за что — это все частности. Каждый политик играет, совершая ходы, как в шахматах. И не только для того, чтобы поставить противника в неудобную позицию, но и для союзников, для собственной аудитории и имиджа.

Я думаю, главный вопрос данной встречи заключается в том, какое будущее ожидает отношения России и США. Смогут ли Путин и Байден остановить эту какофонию обвинений и скатывание все дальше в кризис? Потому что дальше этот кризис может вполне обернуться военной реальностью, а этого никому не нужно. Здесь президент США наверняка будет прощупывать возможность «зацементировать» Украину за собой, закрепить позиции в Европе и оставить Россию загнанной в угол, а, с другой стороны — проверить, насколько прочен союз РФ и Китая и каким образом его можно расколоть.

«Джо Байден прошел весь путь в политике снизу вверх: от окружных советов и сената США до поста вице-президента при Бараке Обаме и собственно президента страны с января этого года» Фото: © Adam Schultz / Keystone Press Agency / www.globallookpress.com

«Кто бы ни сел сейчас в США на мустанга, этот мустанг будет его постоянно скидывать»

— Насколько сильны наши позиции на предстоящей встрече с Байденом? Наверняка там поднимут вопрос о Беларуси в связи с делом блогера Протасевича и недавним авиационным скандалом.

— Честно говоря, я даже не уверен, что Беларусь будет там фигурировать. Если у сторон два часа на встречу или около того, главным вопросом станет стратегическая стабильность, а вопросы внутренней конкуренции в той или иной стране и попытки устроить цветную революцию, я думаю, останутся для медийных персоналий., которые станут давать комментарии. На самих же переговорах вопросы наверняка будут более глубокими.

— Удастся ли Байдену обойти щекотливый вопрос о том, считает он Путина киллером или нет? Я читал по этому поводу американские информационные сайты — они наводнены рассуждениями, как следует вести себя Джо Байдену, чтобы не отказаться от своих резких слов.

— Знаете, у американцев и вообще в англосаксонской психике хорошо умеют разделять разные сферы. В нашем российском менталитете этого нет: если кто-то обо мне плохо сказал, я с этим человеком бизнес вести уже не буду. В американской психологии иначе: я могу этого человека ненавидеть, но я могу вести с ним бизнес. За то и другое отвечают как бы «разные части мозга». Поэтому я бы не преувеличивал значение некоторых громких заявлений Байдена, которые, возможно, преследуют цель показать сторонникам, какой крутой 46-й президент США, какой он смелый и как он может поставить на место «диктатора». Однако это все не влияет на «большую игру», и я вижу, что сам Владимир Владимирович спокойно относится к выходкам своего американского коллеги. Путин сильный политик, он умеет держать удар. Его не раз обзывали, но персоналий, которые это делали, почему-то в политике уже нет, они куда-то сгинули, а российский президент все на месте. В недавней беседе с NBC News Владимир Владимирович уже назвал подобные обвинения в свой адрес словесным расстройством желудка. Так что здесь я бы не преувеличивал то давнее телеинтервью Байдена. Договариваться можно с кем угодно, если есть о чем и если есть задача договориться. Политика — это та сфера, где интересы доминируют над эмоциями.

А на самой встрече, как я надеюсь, будут подняты еще и консульские вопросы, в частности возвращение собственности посольств. Поскольку это соревнование — кто больше дипломатов выгонит — абсолютно непродуктивно и никому не нужно. Это были жесты явно не доброй воли, предпринятые еще Обамой, затем — Трампом, а затем — конгрессом, который метало из стороны в сторону по внутриполитическим причинам. (В декабре 2013 года из США были высланы 11 российских дипломатов, в декабре 2016 года еще 35 были объявлены властями США персонами нон грата, закрыты два принадлежавших РФ объекта в штатах Нью-Йорк и Мэриленд; в ответ на это персонал в американских дипломатических и консульских учреждениях в России был сокращен на 755 человек — прим. ред.). Сейчас нам нужны функционирующие дипломаты с той и другой стороны, и данный вопрос может быть полностью закрыт.

— Местом встречи Путина и Байдена станет Европа, Старый Свет в лице стерильно нейтральной Швейцарии. А каковы, на ваш взгляд, позиции России в Европе, есть ли у нас там союзники, кроме партнеров по «Северному потоку – 2» и правых консервативных движений?

— Мы говорим скорее о тех посылах, которые распространены в нашем не слишком сформированном и зачастую спекулятивном медийном пространстве. Никто официально никогда не говорил, что правые и крайне правые движения в Европе являются нашими союзниками. Единственное, что мы о них знаем, — они придерживаются такого взгляда: с Россией нужно работать. И это не потому, что они правые и что они радикалы, а просто потому, что они осуждают свои элиты, в том числе за пренебрежение отношениями с Россией. Взять ту же «Альтернативу для Германии» (ультраправая политическая партия, третья по численности в Бундестаге — прим. ред.). Разве она является союзником РФ? Не могу этого сказать, хотя там есть здравые люди, особенно среди выходцев из восточных провинций Германии (бывшей ГДР). Они хорошо нас знают, понимают наш менталитет и не перестают говорить: «Почему вы из русских делаете врагов? Вы что, с дерева свалились? Это наши экономические партнеры». Но из этого мы никак не можем сделать вывода, что Россия опирается в Европе на крайне правых. Это полная чушь.

Скорее наоборот. Нашими реальными союзниками, в том числе и в Германии, являются левые. Несмотря на олигархический режим, доминирующий в российской экономике, наш менталитет и наша страна в целом — очень левые, если судить по политическому спектру. Мы еще очень хорошо помним времена Советского Союза, и посыл справедливости в нас всегда жил и будет жить. А это левая повестка, как и растущая государственная роль в экономике, социально ответственная политика и прочее. Поэтому реальными и долгосрочными союзниками на Западе могли бы стать для нас социал-демократы. И так оно и было при Вилли Брандте (председатель немецкой Социал-демократической партии в 1964–1987 годах, четвертый федеральный канцлер ФРГ (1969–1974) — прим. ред.), когда Германия перестроила свою восточную политику.

Проблема Европы сейчас в том, что она потеряла свою суверенность, свое лицо и в результате мечется, пытаясь заново найти свою роль в мире. Еще со времен Второй мировой войны американцы фактически поставили ее под свой контроль. В том «государстве всеобщего благосостояния», в котором Европа жила примерно с 1960-х годов и до недавнего времени, у них все было настолько хорошо, что им вообще не требовалось думать о внешней политике. Они по инерции катились по «атлантическим» натовским рельсам, но рельсы неожиданно свернули в тупик, и теперь Европе придется размышлять, кто же они такие и что им делать. Это трагедия европейцев. Но именно благодаря ей в Старом Свете оживилась политическая борьба и подрастает поколение, которому суждено совершить выбор дальнейшего пути. Это будет очень долгий и болезненный процесс. Это естественно, ведь все мировые элиты поменяются в ближайшие 10 лет.

— Так значит, Байден и другие представители бывшей администрации Обамы — это тоже ненадолго?

— Это в любом случае ненадолго по той простой причине, что американскую политику будет лихорадить еще лет 10. Кто бы ни сел сейчас в США на мустанга, этот мустанг будет его постоянно скидывать. Я не думаю, что какой-то американский политик способен в настоящее время продержаться на посту президента Соединенных Штатов два срока, потому что страну мотает из стороны в сторону. Она разделена ровно пополам, 50 на 50, и усидеть во главе такого государства два срока подряд можно только случайно.

В Америке полностью меняется политическая жизнь. Уходит поколение эпохи Билла Клинтона, которое сейчас доживает в политике последние годы, — поколение Нэнси Пелоси и Джо Байдена. В дверь стучится совершенно другое. Но это не поколение Энтони Блинкена (госсекретарь США с января 2021 года — прим. ред.), который на самом деле не политик. Он просто администратор на внешнеполитической арене, винтик огромного механизма. Речь идет о новом поколении политиков — быть может, в возрасте Блинкена, то есть 50–60 лет. Но их просто нет, их не допустили до власти, выбили из обоймы. Следовательно, тем, кто придет им на смену, сейчас 35–45 лет. Это молодые (по политическим меркам) республиканцы и демократы, и они уж точно придут во власть с совершенно другими взглядами, в том числе и по отношению к России. Но это, повторюсь, будет не сейчас, а лет через 8–10.