В либретто Рената Хариса все более лаконично, хотя главные вехи бурной жизни первого русского китаеведа — рождение и учеба в Казанской духовной академии, несчастная любовь к Татьяне Саблуковой, монашеский постриг, поездка в Китай, научные исследования, ссылка в Валаам, признание и смерть — представлены В либретто Рената Хариса все более лаконично, хотя главные вехи бурной жизни первого русского китаеведа — рождение и учеба в Казанской духовной академии, несчастная любовь к Татьяне Саблуковой, монашеский постриг, поездка в Китай, научные исследования, ссылка в Валаам, признание и смерть — представлены

Биографический вечер

Тема заявленного премьерного балета в стенах театра им. Джалиля, безусловно, интриговала. Но первым препятствием на пути к успеху встал конферансье Эдуард Трескин, задержавший начало первого спектакля на полчаса. Экс-баритон ТАГТОиБ в деталях пересказал биографию архимандрита РПЦ Никиты Бичурина, не оставив зрителю простора для фантазии. Попутно ведущий упомянул, кажется, все важные исторические события первой половины XIX века (от Отечественной войны 1812 года до восстания декабристов) и прочитал стихи древнего поэта Ли Бо, заставив гостей уткнуться в телефоны и подпирать руками щеки.

Трескин говорил так долго, что вполне мог бы упомянуть и своего учителя, многолетнего солиста и главного режиссера театра им. Джалиля Нияза Даутова, чье 110-летие, случившееся несколько дней назад, здесь откровенно проигнорировали, не организовав хотя бы пары скромных стендов со снимками в фойе, лишний раз подтвердив, как в этом культурном учреждении относятся к сохранению традиций.

«Как только он ушел, все сожгли, декорации убрали»: 110 лет со дня рождения Нияза Даутова

Впрочем, «Иакинф» претендовал на создание новой традиции. Ведь балет об ученом и православном священнике, ранний период жизни которого был связан с Казанью, создал уже опытный тандем татарских композитора и поэта — Резеды Ахияровой и Рената Хариса. К примеру, ту же Ахиярову широкая публика знает по песням на татарской эстраде, а более продвинутая — по мелодичной и ярко-национальной музыке опер «Сююмбике», «Любовь поэта» и балета «Золотая Орда». 

В либретто Хариса все лаконично, хотя главные вехи бурной жизни первого русского китаеведа — рождение и учеба в Казанской духовной академии, несчастная любовь к Татьяне Саблуковой, монашеский постриг, поездка в Китай, научные исследования, ссылка в Валаам, признание и смерть — представлены. Так что «Иакинф» являет собой редкий пример балета-биографии. Жанр обрекает авторов на старомодную и даже архаичную нынче форму трехактного, сюжетного спектакля: кроме артистов балета в нем задействованы мужской хор, мимический ансамбль, учащиеся Казанского хореографического училища и детский хор Delizia.

В числе достоинств «Иакинфа», безусловно, сценография Вячеслава Окунева — художника, понимающего специфику балета. Громоздкие декорации, которые так любят в ТАГТОиБ, Окунев заменил компактной конструкцией в форме иероглифа. По ходу действия она становится то стеной сада, то колоннами монастыря, то ограждением буддийского храма и Великой Китайской стены. Эти локации иллюстрирует яркая видеопроекция, которая на премьерном показе, правда, подвела: сад, где объясняются Никита, Александр и Татьяна, в один момент сменил серый фон. Порадовали непривычные для казанского театра костюмы: героев Окунев одевает в свободные рубахи, рясы и струящиеся платья, не стесняющие движения.

Национальным спектаклем «Икаинфа» можно назвать с большой натяжкой Национальным спектаклем «Икаинфа» можно назвать с большой натяжкой

К проблеме национальной идентичности

К другим компонентам и концептам спектакля имеются вопросы. Прежде всего встает проблема его национальной идентичности. В ТАГТОиБ позиционируют балет как татарский. «„Иакинф“ — это уже пятый современный национальный спектакль, созданный по инициативе и заказу Татарского театра оперы и балета», — говорит в интервью для буклета автор идеи «Иакинфа», директор театра Рауфаль Мухаметзянов. И далее перечисляет другие татарские опусы  — идущие 1–2 раза за сезон «Золотую Орду», «Любовь поэта» и «Сююмбике», а также уже давно исчезнувшее из репертуара «Сказание о Йусуфе».

Однако национальным спектаклем «Иакинф» можно назвать с большой натяжкой. И не только оттого, что к татарам герой балета отношения не имеет, но и потому, что национальное в спектакле раскрывается спорадически. На сцене оно ограничено задником с видом на Казанский кремль и массовым стилизованным танцем в аутентичных костюмах (все это зритель в первом акте наблюдает от силы 10 минут). В музыке Ахияровой «татарское» лишь намечено локальными вкраплениями местной пентатоники.

Гораздо ярче в балете звучит китайская пентатоника, на которой построены темы Пекина и старого китайца (6-я картина). А участники оперы куньцюй (7-я картина), танцуют под игру Чжан Ю на гучжене — подлинном китайском инструменте. В остальных же картинах музыка Ахияровой условно европейская с рафинированными любовными адажио, искрящимися характерными скерцо и блестящим полонезом в сцене бала. Возможно, классическая тональная партитура с китайским флером обеспечит труппе гастроли в Китае (туда однозначно стоит позвать маэстро Айрата Кашаева, строго соблюдающего темпы и авторские ремарки), к тому же на премьере был генконсул Поднебесной в Казани Сян Бо. Но сказать точно, что в стенах ТАГТОиБ родился новый татарский балет, увы, нельзя.

Почти все монологи и ансамбли построены на клишированных pas и комбинациях Почти все монологи и ансамбли построены на клишированных pas и комбинациях

Игра в дежавю

Как и нельзя сказать, что в театре появилась эксклюзивная хореография. Тема балета побуждает к пластическим экспериментам: «Иакинф» мог заиграть в руках одного из плеяды молодых российских мастеров, которые сегодня ярко заявляют о себе на площадках Москвы, Питера, Екатеринбурга или Перми. Однако в Казань пригласили убежденного петербургского классика 71-летнего Александра Полубенцева, который был актуален как хореограф скорее в 1980-е, но не сейчас. В новом балете питерец выступил больше ремесленником, чем художником. Автор представил зрителю балетную неоклассику, пантомиму, модерн, характерный танец, но не решился сочинять движения.

Возможно, так хореограф решил порефлексировать на тему истории балета, но из зрительного зала затея не увлекает. Почти все монологи и ансамбли построены на клишированных pas и комбинациях. Татьяна, Никита и Александр объясняются с помощью классических обводок и поддержек. Отверженный Бичурин страдает в традиционном гран жете по кругу. Мстительный Дьяк (Станислав Сырадоев) мелко, суетливо переступает. Архиерей (Максим Поцелуйко) помпезно прогуливается по сцене. Все это вызывает стойкое ощущение дежавю, обесценивающее статус премьеры.

Чуть оригинальнее выглядит «пекинский» акт, где хореограф сплетает европейскую неоклассику с элементами китайских танцев и единоборств. На площади города и в видениях Иакинфа девушки трогательно семенят по сцене и изображают иероглифы, а после одна из них технично крутит фуэте. Любопытно выглядит синтез «китайских» рук и классических ног, акробатический ансамбль воинов кунг-фу.

Под суровую поступь низких струнных смиренные отшельники в рясах изгибаются как пантеры и подпрыгивают как козлики, попутно греша асинхроном Под суровую поступь низких струнных смиренные отшельники в рясах изгибаются как пантеры и подпрыгивают как козлики, попутно греша асинхроном

В разладе с музыкой

Но эти хореографические удачи разбиваются о другую напасть. Во многих сценах Полубенцев не слышит (или не хочет слышать) музыку: например, в форшпеле с искусным ладовым мерцанием светотени. Вступлению хореограф, вопреки канону, не дал прозвучать при закрытом занавесе — от тонкой звукописи струнных и фиоритур флейты отвлекают огромный портрет отца Иакинфа и выход Ангела (Глеб Кораблев) с маленьким Никитой (Александр Тимаев). Отношение хореографа к музыке поневоле передается публике: когда в эпилоге Ангел уводит Иакинфа в небытие, она заглушает хлопками финальные, катарсические аккорды оркестра.

Более чем странно выглядит ансамбль монахов в первом акте во время посвящения Бичурина. Под суровую поступь низких струнных смиренные отшельники в рясах изгибаются как пантеры и подпрыгивают как козлики, попутно греша асинхроном.

В сравнении с полнозвучной партитурой Ахияровой пластике Полубенцева явно не хватает масштаба — и в исполнительском составе (декорация и компьютерная графика позволяют разместить на сцене гораздо больше людей), и в амплитуде движений. Первую кульминацию балета, где Татьяна отвергает Бичурина, оркестр маркирует порывистым тутти, в это время героиня кокетливо дергает ножками. На балу в Петербурге скромные корпусные поддержки теряются на фоне пышного полонеза.

Юный семинарист лучше удался Гайфуллину: он не только чуткий партнер в неоклассическом адажио, но и гуру танцевального модерна в монологе перед постригом, где демонстрирует вязкую, витальную пластику тела Невысокий, коренастый Тимаев уместнее смотрится в роли степенного монаха, а вот до экзальтированного героя-любовника пока недотягивает актерски, концентрируясь на pas

Неширокий жест

В целом на сцене отсутствует «широкий жест». Иногда солистов подводит физика, иногда — недостаточная «втанцованность» в партию. Миниатюрная Аманда Гомес (Татьяна) хороша в образе юной дворянки, но неубедительна в роли светской дамы: для последней звезде балетной труппы театра им. Джалиля не хватает величественной стати. Фактурный Вагнер Карвальо пока с усилием справляется с заостренными прыжками Александра. К слову, эта партия подошла бы гуттаперчевому Алессандро Каггеджи, который летом уехал из Казани в «Урал Опера Балет».

«Уверен, была обоснованная причина»: Казань покидает звездная англо-японская балетная пара

Образ Иакинфа в премьерном блоке примерили на себя Михаил Тимаев и Ильнур Гайфуллин. Юный семинарист лучше удался Гайфуллину: он не только чуткий партнер в неоклассическом адажио, но и гуру танцевального модерна в монологе перед постригом, где демонстрирует вязкую, витальную пластику тела. Невысокий, коренастый Тимаев уместнее смотрится в роли степенного монаха, а вот до экзальтированного героя-любовника пока недотягивает актерски, концентрируясь на pas. Также в числе претендентов на титульную роль заявлен и самый известный казанский премьер Олег Ивенко. Плакат «Иакинфа» с его фотографией висел на фасаде театра, но дебют Ивенко в балете планируется в середине ноября.