«2023 год для нас был самым сложным за всю историю. Нам надо было обслуживать кредиты, под которые нет проекта. И проект, о котором мы так давно мечтали, заморожен. Мощность Заинской ГРЭС — 2,2 гигаватта. Представляете, что мы остановили?» — негодует гендиректор АО «Татэнерго» Раузил Хазиев. В интервью «БИЗНЕС Online» ко Дню энергетика он поделился и небольшими победами: не без помощи руководства РТ госкомпании удалось вернуть с подрядчиков основную часть перечисленных за Заинку денег, а минэнерго РФ согласилось перенести квоту на модернизацию Набережночелнинской ТЭЦ. О том, как Казань и Москва спорят о стоимости проекта, сколько средств уйдет на новые турбины для Нижнекамской ГЭС и есть ли перспективы у ВИЭ, — в нашем материале.
Раузил Хазиев: «2023 год для нас был самым сложным за всю историю. Нам надо было обслуживать кредиты, под которые нет проекта»
О «похоронах» Заинской ГРЭС
— Раузил Магсумянович, в прошлом году была заморожена модернизация Заинской ГРЭС из-за отказа General Electric поставить турбину. В ретроспективе вы теперь согласитесь со скептиками, которые выступали против модернизации станции в такой конфигурации? Или на тот момент это был наилучший вариант?
— Действительно, нам многие говорят сейчас: «Вы сделали большую ошибку, должны были это предвидеть». Но мы выбрали компанию номер один — General Electric. Весь мир признает, что это лучшая энергомашиностроительная компания на сегодняшний день. Победила в нашем конкурсе Enka, у них были 411 построенных энергетических объектов по всему миру. В их компетенциях сомневаться не приходилось. Проектную часть сопровождал «Тэпинжениринг» — лучшая проектная организация России. Все страны были дружественные на тот момент. В чем ошибка нашей компании, как вы считаете?
— Не застраховали строительство?
— Страхование по действующему законодательству было оформлено в полном объеме. Но санкции многие вещи просто исключили. Мы встречались с General Electric на уровне руководства республики: американцы хотят работать с Россией, с Татарстаном, бизнес к нам рвется — политика мешает. Я абсолютно не вижу прямой вины нашей компании в случившемся. Мы не могли предвидеть все это, особенно политические риски. Мы же поставили на казанские ТЭЦ четыре блока GE, и они замечательно работают. Прибыль по тепловым станциям дают именно они. Без этих ПГУ (парогазовых установок— прим. ред.) в Казани был бы дефицит 800 мегаватт энергии!
Конечно, мы попали в очень сложное положение. Мы же начинали проект на кредитные ресурсы. 2023 год для нас был самым сложным за всю историю. Нам надо было обслуживать кредиты, под которые нет проекта. И проект, о котором мы так давно мечтали, заморожен. Мощность Заинской ГРЭС — 2,2 гигаватта. Представляете, что мы остановили? Из 37 миллиардов рублей, выданных ВТБ, 20 миллиардов мы успели использовать. Но мы вели очень плотные переговоры на уровне руководства республики и вернули часть денег, которые заплатили подрядчикам.
— То есть турецкая Enka вернула вам деньги?
— Не только Enka. Там было задействовано несколько организаций. И мы основную часть этих денег смогли вернуть. Сколько именно, не могу сказать — подписаны договоры о неразглашении. Но благодаря этому большой финансовой угрозы «Татэнерго» уже нет, слава богу, про банкротство даже не идет и речи. Мы исправно работаем, вовремя платим зарплату и налоги. Спасибо банкам за понимание: что Сбербанку, что ВТБ. Они очень бережно работают с клиентами. Мы обслуживаем все проценты по кредитам, у нас нет никакой задолженности. Да, пришлось и свои активы ревизировать, посмотреть, что у нас лишнее, где можно ужаться. Продали 130 центральных тепловых пунктов только в Казани, которые пустовали. В большом хозяйстве всегда найдется, на чем экономить.
— Не планируете судиться с General Electric или Enka в международном суде?
— Знаете, можно на 20 миллионов судиться лет пять, тем более разбирательства, по договору, должны проходить в Стокгольме. Вряд ли мы бы вернули эти деньги в суде. Тем более на это нет времени — проценты нужно обслуживать уже, понимаете? Они капают каждый день. Поэтому мы решили пойти по другому пути.
«Заинская ГРЭС была введена в 1976 году, ей нужна коренная модернизация»
«В первую очередь мы очень плотно работаем с «Силовыми машинами»
— Вы будете модернизировать Заинскую ГРЭС?
— Обязательно. Другого пути нет. Эта станция была введена в 1976 году, ей нужна коренная модернизация. В следующем году пройдет КОММод (конкурентный отбор мощности проектов по модернизации ТЭС в России — прим. ред.), мы на него обязательно выйдем с новым проектом.
— С чем вы выйдете на конкурс? Аналог турбины GE уже подобран?
— В первую очередь, мы очень плотно работаем с «Силовыми машинами». Рассматриваем только ПГУ, потому что на паросиловых установках добиться таких КПД невозможно (на турбине GE для Заинской ГРЭС КПД составлял бы 65% — прим. ред.). Мы были во всех странах, где делают турбины, я посетил практически все заводы. Мы обязательно найдем турбину — или в России, или в Иране, или в Китае. Может, западные страны к этому времени опять станут дружественными. Все зависит от политической ситуации. Я хочу сказать, что ни одна страна на 100 процентов себя своим производством не обеспечивает. Даже немецкий Siemens локализован не полностью в Германии. А оборудование General Electric мы получаем из Франции, из города Белфорд.
Санкции могут заставить нас быстрее шевелиться и выходить на новые продукты. При этом в России делают прекрасные трансформаторы, паровые турбины, генераторы. Нельзя сказать, что мы не делаем ничего своего, но газовые турбины большой мощности мы не производим.
— У «Силмаша» же турбина еще не готова, та же «Татнефть» все еще ждет поставки на Нижнекамскую ТЭЦ.
— Они и для «Татнефти», и для других генкомпаний готовят машины. Нас «Силмаш» приглашает на каждое испытание. Наша турбина тоже произведена там и находится там же. Они ее делали совместно с немцами (у «Силмаша» в России было СП с Siemens — прим. ред.). Мы будем менять только системы управления. В новом проекте планируем поставить полностью отечественные автоматизированные системы управления.
— Время поджимает. Успеет «Силмаш» произвести и поставить турбину?
— Надеемся. Но им будет сложно удовлетворить все потребности генерирующих компаний России.
— В этом году вы вели переговоры с китайской CHN Energy, рассматривали варианты сотрудничества по Заинской ГРЭС. К чему пришли в итоге?
— Это огромная угольная компания. Да, мы встречались, вели переговоры. Но как внешнего инвестора или управляющую компанию для станции мы их не будем привлекать.
«Мы считаем, что станцию нельзя закрывать, надо заменить на ней турбины»
«Кроме стоимости есть вопрос надежности»: зачем нужна Заинская ГРЭС
— Как работает сейчас Заинская ГРЭС? Какая у нее выработка?
— В этом году она даст около 4,2 миллиарда киловатт-часов, как и в прошлом году. Грузят ее нормально, причем круглый год. Поэтому мы считаем, что станцию нельзя закрывать, надо заменить на ней турбины. Первый блок из 12 уже выведен из работы, еще три блока отработали более 390 тысяч часов, тогда как предел — 400 тысяч. Эти турбины К-200 — на 100 процентов отечественного производства, они были очень хорошие для своего времени. Свой проектный ресурс они отрабатывают просто достойно. Молодцы! Нужно учиться у наших ветеранов.
— В этом году вам удалось на год отсрочить вывод из эксплуатации четырех блоков Заинской ГРЭС. Что будет после 1 января?
— Бьете в точку. Мы с минэнерго России расходимся во мнении о необходимости Заинской ГРЭС вообще. Мы говорим, что ни в коем случае ее нельзя выводить из эксплуатации. Они утверждают, что в балансе электроснабжения данная станция практически не нужна. Мы с этим в корне не согласны.
— Почему вы считаете, что она нужна России?
— Прямой вывод ЗГРЭС из эксплуатации приводит к увеличению стоимости электроэнергии для всей первой ценовой зоны (европейская часть России и часть западной Сибири — прим. ред.). Ввод новых мощностей, наоборот, снижает цены для потребителей. Эти расчеты мы делали, когда защищали первый проект. Мы это доказали правительственной комиссии, которая одобрила модернизацию.
Дело в том, что это конденсационная станция, она полностью должна быть загружена только летом. Но недавно нам загружали 8 блоков, этого требовал системный оператор. Значит, есть необходимость в этой мощности, несмотря на высокий удельный расход топлива. Потому что кроме стоимости есть вопрос надежности. Чтобы обеспечить надежность по всем трем категориям (частота, напряжение, токовые нагрузки — прим. ред.), нужны дополнительные источники. Поэтому Заинская ГРЭС всегда будет нужна. Приведу несколько цифр. Годовая выработка «Татэнерго» — 13,3 миллиарда киловатт-часов, из них 4,2 миллиарда дает Заинская ГРЭС, то есть 32 процента. Откуда мы будем брать этот объем, если станция, не дай бог, закроется?
«Заинская ГРЭС всегда будет нужна»
— Из общей сети, из других регионов.
— В Удмуртии мощных станций нет, в Чувашии — тоже. Скорее всего, электричество к нам будет приходить из Урала. Представляете? Чем дальше источник, тем больше потерь в сетях, тем дороже электроэнергия. Нельзя закрывать такие системные станции, как Заинская ГРЭС. Она была абсолютно правильно задумана и влияет на работу всего Поволжья. Кроме того, если закрыть станцию, как обеспечить Заинск теплом? Нужно будет строить котельные, это тоже немалые деньги. В Москве просто тепла не видят, в минэнерго РФ не отвечают за теплоснабжение потребителей. И вот так решать с кондачка «вот это надо, вот это не надо» — так нельзя.
— То есть, если сейчас выведут Заинскую ГРЭС, город останется без тепла?
— Мы этого не допустим. Мы спорим, доказываем… Я думаю, нам удастся отстоять свою позицию. И потом, вы видите, чтобы в республике или в Поволжье какие-то крупные заводы закрывались?
«Годовая выработка «Татэнерго» — 13,3 миллиарда киловатт-часов, из них 4,2 миллиарда дает Заинская ГРЭС, то есть 32 процента»
— Они только строятся.
— КАМАЗ работает, нефтехимия — тоже. Я уже не говорю об особой экономической зоне «Алабуга», «Аммонии». В Татарстане ежегодно строится 3 миллиона квадратных метров жилья. Потребление электроэнергии будет только расти. Для этого нужно модернизировать станции, а не выводить их.
— В итоге вы сейчас получаете платежи за мощность Заинской ГРЭС?
— Мы работаем над тем, чтобы станция снова получала платежи за мощность, хотя бы на тот ресурс, который остался, те четыре блока. Надеемся, что в ближайшее время вопрос будет решен.
Минэнерго согласовало модернизацию Набережночелнинской ТЭЦ
— Вы просили минэнерго России перенести модернизацию Заинской ГРЭС на Набережночелнинскую ТЭЦ. Почему? Не лучше было бы сохранить эту квоту для Заинки, а челнинский проект вынести на новый конкурс?
— Как только в прошлом году стало известно, что проект модернизации Заинской ГРЭС не состоится, мы сразу же предложили перенести его на НчТЭЦ (с корректировкой мощности до 236 мегаватт, местоположения и стоимости), чтобы не терять времени и не ждать следующего отбора. Тем более у нас есть готовое оборудование. Когда говорят, что оно нелокализованное, я отвечаю: на турбине стоит бирка «Силмаша». Паровые машины сделаны Уральским турбинным заводом, котел-утилизатор — «ЭМАльянсом». Если бы не вся эта бюрократия, мы бы сейчас уже практически завершили модернизацию.
НчТЭЦ — это тепловая станция, строившаяся под нужды КАМАЗа. В свое время у автогиганта было большое потребление пара. Но произошло так, что технологии КАМАЗа изменились, предприятие резко сократило потребление пара. Мы стали направлять тепло в город, тем более что в Челнах растет объем строительства жилья, социальных и промышленных объектов. Но, когда летом системный оператор грузит станцию по электрической энергии, нам некуда отдавать лишнее тепло. Мы его выбрасываем через градирню в воздух. Этот конденсационный режим приводит к убыткам в размере около 500 миллионов рублей для станции. Это огромные деньги! «Гибкий» ПГУ нивелировал бы конденсационный режим, и мы давали бы электроэнергию с меньшей выработкой тепла и сглаживали бы режим. Вот почему мы так быстро хотели поставить его на НчТЭЦ. В результате реализации проекта снизятся выбросы в атмосферу, также значительно снизятся платежи потребителей. Проект эффективный и окупаемый.
— Но минэнерго, как всегда, против?
— Мы достигли с минэнерго РФ принципиального соглашения о переносе модернизации Заинской ГРЭС на Набережночелнинскую ТЭЦ. Сейчас ведем переговоры по стоимости проекта. По нашим данным, на строительство нужно около 23 миллиардов рублей. Минэнерго говорит о 6–8 миллиардах рублей. Но вы же видите, что происходит с ценами на металл, бетон. Модернизация Заинской ГРЭС сейчас стоит 60 миллиардов! Что касается проекта в Челнах, нашу оценку подтвердил расчет, проведенный независимой компанией ООО «ЛМР Инжиниринг». Минэнерго также заказало оценку в совете рынка. Думаю, в декабре окончательное решение примут, в следующем году начнется строительство. Подрядчик будет определен по результатам конкурса.
«По прогнозам, в 2032-м мы начнем полную замену гидротурбин»
Модернизация Нижнекамской ГЭС потребует 40 миллиардов
— На Нижнекамской ГЭС какие-то работы планируете?
— Мы проводим там все поддерживающие работы. Без них невозможно эксплуатировать любую станцию. Речь идет о генераторах, схеме возбуждения, запчастях по лопаткам. Каждая лопатка весит по несколько тонн! К паводку все 16 агрегатов должны быть собраны. По прогнозам, в 2032-м мы начнем полную замену гидротурбин. В 2030-м, наверное, начнем проектирование. Сейчас изучаем, как это делает «Русгидро», какие новшества там появились в схеме управления, в металле.
— Это надо через ДПМ проводить?
— Вот тут ДПМ не дадут. Это хорошая прибыльная работающая станция. Я думаю, никто даже не думает о том, чтобы дать ДПМ на гидроэлектростанцию. Этим генерирующие компании сами должны заниматься. Государство должно помогать там, где компании не потянут, например с тепловыми станциями.
— Какие гидротурбины будете ставить на Нижнекамской ГЭС?
— Отечественные, их «Силовые машины» производят. Энергетическое гидромашиностроение у нас очень хорошо развито. Я думаю, на каждую турбину нужно где-то 2,5 миллиарда рублей. Всего их 16. Еще раз говорю — это эффективно работающая станция, и мы обязаны поддерживать ее стабильную работу и модернизировать.
« Сейчас эти проектные уровни нарушились, каскад водохранилищ работает все ниже. Конечно, в низовья Волги требуется вода, и Росводресурсы не знают, откуда брать эту воду»
Об обмелении Волги
— В этом году катастрофически обмелело Куйбышевское водохранилище. Это повлияло на работу Нижнекамской ГЭС?
— Да, на 20 процентов снизилась выработка нашей «вкусной» хорошей станции. «Вкусная», потому что у электричества с ГЭС низкая себестоимость, там нет газа. Снижение объема выработки на Нижнекамской ГЭС приведет к снижению финансового результата работы электростанции от производства электроэнергии на 15 процентов по сравнению с 2022 годом, это чуть более 300 миллионов рублей.
— Как вы считаете, это ошибка Росводресурсов, они неправильно регулируют? Или это природа так распорядилась? Вы сами разбирались в этой проблеме с низкой водой?
— Мы свое мнение всегда говорим на комиссиях. Во-первых, природный фактор есть. На него повлиять практически невозможно. Но раз построили… Наш каскад был рассчитан на отметку 68 метров по Балтийской системе. Станция полностью готова работать на этом уровне. При низком уровне воды, увеличиваются вибрации ГЭС, снижается стабильность станции. Поэтому для нас чем выше уровень, тем лучше. Дело не в наших заработках, а в устойчивости установок. Это же 1 050 тонн вращающихся машин, представляете, что это такое? Сейчас эти проектные уровни нарушились, каскад водохранилищ работает все ниже. Конечно, [в низовья Волги] требуется вода, и Росводресурсы не знают, откуда брать эту воду. Это влияет на судоходство, опытнейшие капитаны даже садятся на мель, потому что фарватер меняется. Это влияет на экологию, на рыбу и так далее. Поэтому очень важно, чтобы был стабильный уровень воды. Но не получается.
Да, 68-ю отметку на Нижнекамском водохранилище мы, наверное, уже не увидим. На 64-ю [Росводресурсы] вроде бы согласились, но документа нет. При этом уровне мы имели бы определенный запас воды, чтобы хотя бы немного заполнить эту нижнюю чашу. А то из-под воды уже вышли дороги, которые еще при Иване Грозном были (смеется)! Этого допускать нельзя. Это огромная экологическая проблема. Поэтому мы говорим: «Давайте, 64 метра сделайте». Даст ли это много выработки электроэнергии? Допустим, 150–200 миллионов киловатт-часов. Нельзя сказать, что энергетики рвутся на этом заработать деньги. Решат — спасибо. Не решат — мы выживем и так. Не в этом дело. Мы просто хотим поддержать экосистему. Надо выдерживать уровень воды на всем каскаде водохранилищ более равномерно. Мы могли бы поднять уровень воды хотя бы 70 сантиметров. Весной, когда бывает половодье, мы и так выходим на этот режим. Говорят: «Вот, затопит Уфу, Башкортостан, Пермь». Ничего не затопит. Я еще раз говорю — мы ежегодно выходим на этот уровень.
— А эти берега не застроены?
— Это отдельный вопрос. У нас, говорят: «Здесь острова, где люди построили дома». Как вы считаете, надо защищать тех, кто самостроем занимался или защищать рыболовов и так далее? Получается, нас наказывают за то, что они там понастроили незаконно! Куда смотрели инспекторы, природоохранные органы, стройнадзоры? Надо было заставить все это снести. Вот чем надо было заниматься.
« У меня с утра до ночи болит голова о том, как мне обновить действующие станции и как бы не подвести наших потребителей»
О Казанской ТЭЦ-4
— С модернизацией мощностей все понятно. А новые станции в Татарстане будете строить? Раньше вы говорили, что нужна Казанская ТЭЦ-4.
— Я и сейчас говорю. Новая ТЭЦ нужна, потому что из 3 миллионов «квадратов» жилья, которые строятся в республике, 1 миллион приходится на Казань, представляете? Вместе с жильем строят детские сады, школы, магазины, больницы — еще 500 тысяч квадратных метров минимум. И это ежегодно. Урбанизация идет бешеными темпами. Недавно мы с Ильсуром Раисовичем (Метшиным— мэром Казани — прим. ред.) обсуждали, какие резервы остались на станциях и котельных, какие тепловоды нужно строить, куда выйти. Например, Портовая. Там около 2 миллионов «квадратов» жилья строится. Обсудили тепловод №5, котельные «Горки», «Азино», «Савиново». Мэр тоже спрашивал: «Откуда возьмем тепло?» Нужно понимать, что ТЭЦ только проектируются год, еще пару лет надо заложить на строительство. Минимум четыре года весь процесс займет. Поэтому, я думаю, сегодня уже надо задуматься, в какую сторону и как будет развиваться город и куда посадить следующий мощный источник.
— А вы как считаете, где можно разместить новую ТЭЦ?
— Пока не могу сказать. У меня с утра до ночи болит голова о том, как мне обновить действующие станции и как бы не подвести наших потребителей. Видите, что в декабре уже такие лютые морозы стояли, особенно когда ветер. Это самые сложные условия.
«Темпы ремонта теплосетей серьезно отстают. В этом году благодаря федеральной программе мы поменяли чуть больше 2 процентов от общей протяженности»
О кризисе в теплосетях: «В Москве, наверное, считают Татарстан благополучным — значит, может потерпеть»
— В каком состоянии тепловые сети в Татарстане?
— Это «подземное царство» — наша самая слабая сторона. Все видят наши красивые дома, парки, стадионы. Но что там творится внизу… Это не очень красивая картинка. Темпы по ремонту теплосетей серьезно отстают. В этом году благодаря федеральной программе мы поменяли чуть больше 2 процентов от общей протяженности (2,5 тыс. км — прим. ред.), хотя надо 4 процентов и более. Проблема существует во всех регионах России. Единственное, что мы можем сделать, — круглые сутки держать в очень высокой степени готовности наши аварийные службы. Да, прорывы были и будут. В год случается около 500 аварий. К сожалению, сокращать это число пока не получается. Трубы же не люди, им не скажешь: «Потерпи».
— А степень изношенности насколько высокая?
— Высокая: 60 процентов, хотя должно быть 20–30 процентов. Когда где-то ремонтируют дворы, мы стараемся там сразу менять все коммуникации, чтобы потом люди не проклинали нас, мол, перебили новый тротуар, перекопали двор… На следующий год нам уже одобрили 43 двора в Казани.
— Ранее вы говорили, что 26 миллиардов рублей требуется на обновление тепловых сетей в РТ. Сейчас как эта цифра изменилась?
— Я даже боюсь цифры назвать. Сейчас напугаете, что Хазиев просит сюда 60 миллиардов, сюда 25 (смеется). Мир стал настолько волатильным, это удивительно. Я даже не обвиняю минэнерго, понятно, что много где в России есть такие же проблемы, плюс к нам прибавились новые регионы. Потребность везде большая. В Москве, наверное, считают Татарстан благополучным — значит, может потерпеть. Я не обвиняю никого, просто доказываю в цифрах, что нужно делать. Цены не зависят от властей. Бетон в апреле стоил 4 тысячи рублей за куб, а в августе и за 9 тысяч не могли найти нигде.
— Это в тарифе все сидит?
— Мы пользуемся тарифом, который нам устанавливают. Но тарифы установлены такие, что, сколько я работаю, у нас никогда не было прибыли по теплу. Все, что мы зарабатываем (2, иногда 3 миллиарда рублей) приходит с оптового рынка электроэнергии, на котором идет жесткая конкуренция между генераторами. Тепло для нас — это больше социальный продукт.
— Может, нужны новые республиканские или федеральные госпрограммы по модернизации в теплоснабжении?
— Все нужные программы и так работают. К ним ничего не нужно добавлять, только деньги. Так просто деньги никто не дает. Мы долго бьемся по челнинскому проекту, потому что все параметры очень жестко проверяют. Так и должно быть — это же средства потребителей. Мы с этим согласны. Но надо проверять быстрее, и решение принимать надо быстрее. Наше желание такое. Мы с вами практически обозначили в разговоре две проблемы. Первая — это отсутствие отечественных газовых машин большой мощности. И вторая — тепловые сети. Это не такие сложные вопросы, которые решали наши отцы и деды. Может, надо чуть-чуть нам всем и напрячься. А самое главное, чтобы любые проблемы, будь они под землей или над землей, не сказывались на потребителях. Чтобы батареи всегда были горячие и в домах было светло. Это самая главная задача, которую мы должны обеспечить во что бы то ни стало.
«Как-то мы положили полимерные трубы российского производства, которые, судя по паспорту изделия, должны были служить 25 лет и выдерживать 130 градусов тепла. Но через пять лет при температуре 110 градусов они начали сыпаться»
Мечты о полимерных трубах
— Вы ставите металлические трубы? Нельзя перейти на полимерные?
— Как-то мы положили полимерные трубы российского производства, которые, судя по паспорту изделия, должны были служить 25 лет и выдерживать 130 градусов тепла. Но через пять лет при температуре 110 градусов они начали сыпаться. Мы с этим заводом сейчас плотно работаем, шлем претензии. Конечно, мы мечтаем перейти на нормальные полимерные трубы. Например, «Водоканал» сегодня с удовольствием пользуется такими.
— СИБУР же у нас занимается этими вопросами.
— Пока я не видел, что именно они предлагают. Если нам предложат, мы готовы молиться вместе с ними. Могли бы даже выделить деньги на НИОКР. Если бы появились трубы со сроком службы 50 лет, мы бы хоть перестали постоянно копать дворы. На больших магистралях можно оставить стальные. Самые большие проклятия мы получаем, когда копаем дворы. Недавно я сам выезжал в ЖК «21 век». Как только люди не ругались… И ничего не скажешь, они правы. У них нет тепла, а дома ребенок, пожилые родители.
«Когда я пришел в «Татэнерго» в 2012 году, доля ВИЭ в общем объеме генерации в России составляла 1,5 процента. Сейчас — 2 процента»
О ТГК-16, уходе потребителей на свою генерацию и зеленой энергетике
— Раз мы заговорили о СИБУРе. Весной этого года холдинг продал энергетическую ТГК-16 обратно ТАИФу. Как вы оцениваете это решение?
— Я не могу объяснить ни причину, ни логику этого события.
— Но вам не обидно? Если бы не проблемы с Заинской ГРЭС, ведь и «Татэнерго» могло бы претендовать на покупку.
— Мы могли бы рассмотреть этот вопрос, если бы не было этих крупных проблем. Почему бы и нет? Это наши коллеги, мы с ними общаемся как одна команда. Но нам ничего не предлагали.
— Больше года на «Нижнекамскнефтехиме» работает собственная ПГУ мощностью 494,7 мегаватта. Это как-то повлияло на «Татэнерго»?
— Никакого экономического влияния на нас не было. За 11 месяцев этого года Татарстан извне закупил 5 миллиардов киловатт-часов электроэнергии. Появление новых источников мы только приветствуем. Чтобы промышленные потребители перешли на свою генерацию, им надо соблюсти несколько условий. Например, использовать в качестве топлива собственные отходы производства. Это правильный подход.
— В свое время у вас были конфликтные точки по теплу с ТАИФом. Сейчас эти вопросы вернулись?
— Был спорный вопрос по объему тепла, который мы якобы обязаны у них (ТГК-16 — прим. ред.) купить, независимо от того, есть у нас тепло или нет. Мы остаемся при своем. Мы будем покупать столько, сколько нам не хватает тепла. Мы загрузим свои станции, и, если не хватает, будем покупать у других. Циклически эти вопросы поднимаются, мы к этому привыкли.
— Как вы относитесь к тренду на развитие «зеленой» генерации?
— Я вам назову две цифры. Когда я пришел в «Татэнерго» в 2012 году, доля ВИЭ (возобновляемые источники энергии — прим. ред.) в общем объеме генерации в России составляла 1,5 процента. Сейчас — 2 процента. Поэтому нас сейчас волнуют только тепловые станции. Будущее у зеленой энергетики однозначно есть, я тоже ее поддерживаю. Но у каждой технологии свое время. Почему на Западе ВИЭ пользуются популярностью? Потому что там сопоставимые цены на традиционную и зеленую энергетику. К тому же не везде в России есть промышленный ветер или достаточное количество солнечных дней. Посмотрите в окно, давно вы видели у нас солнечные дни?
Я всегда был сторонником атомной энергии. Ее надо использовать, это разум человеческий дает. Наверное, еще другие виды топлива появятся. Но когда-то были только дрова. Когда-то уголь был основным топливом для Татарстана, сегодня — газ. Все меняется, но не так быстро. Не должно быть так, что увидели где-то ветряки и сразу поставили их у себя.
— Спасибо за интервью и поздравляем вас с Днем энергетика!
Внимание!
Комментирование временно доступно только для зарегистрированных пользователей.
Подробнее
Комментарии 37
Редакция оставляет за собой право отказать в публикации вашего комментария.
Правила модерирования.