Артур Хосровян: «Казань – город с кучей шрамов из прошлого»

ПЕРИОД ПЕРВОЙ ЛЮБВИ УЖЕ ПРОШЕЛ

- Артур, что собой представляет сейчас казанская клубная жизнь и отличается ли она от других губернских городов России?

- Чтобы проанализировать ее, нужен небольшой экскурс в сторону. Клубная культура достаточно молодая, она возникла в средине 80-х в Америке и начала проявлять себя в Европе и России в середине 90-х. Как любая новая субкультура, так же было в свое время и с рок-н-роллом и с джазом, она прошла определенные стадии развития, и никуда от этого деться невозможно. Первая стадия – мы условно назовем ее «первая любовь», это когда люди сталкиваются с тем или иным явлением искусства, видят и слышат его новизну, понимают интересность. Как правило, это люди более высокого интеллектуального склада, это богема, художники, дизайнеры, то есть люди, не подверженные влиянию масс-медиа, культуры и всего прочего. Следующий этап – это когда эти селебрити и та масса людей, на которых обращают внимание, задает определенный тон. Это тот авангард, люди передовые, которые делают моду. Следом за этим происходит глобализация этого явления. Оно уходит в массы и подвергается мутациям, явление становится подверженным влияниям масс-медиа, подключаются продюсеры, представители шоу-бизнеса.

- Так что все-таки происходит сегодня с клубной культурой?

- Стадию «первой любви» клубная культура во всем мире уже прошла. Были времена, когда в клубах собиралась авангардная публика, люди творческих профессий разных возрастов, прогрессивно мыслящие. Слава Богу, это было так, и мы это время застали, том числе и в Казани. В конце 90-х на закрытых заводах в Казани собиралась исключительная публика, эти помещения снимались на один-два дня, это не были лофты, но там проходили интересные мероприятия. Была элитарная тусовка, и та музыка, которая там звучала, она была новой, она вдохновляла как новое искусство. Человек соприкасался с новым, и это новое его формировало, формировало его мировоззрение.

И сегодня происходит много всего интересного, связанного с этой субкультурой, но происходит это не каждую неделю и зачастую не в клубах. То, что мы имеем на сегодняшний день в «регулярных клубах», – это полная глобализация и коммерциализация самой идеи. Такой, какой она была изначально, вы вообще не найдете ни в одном из казанских клубов. Сейчас это уже другая история. Мы же не можем, зайдя в ресторан и услышав, как там исполняют джазовую вариации на тему «Мурки», сказать, что это джаз?

- Не можем, это не джаз.

- Это имеет похожую форму, но по сути это не джаз. То же самое с клубной культурой, зайдя в любой клуб, что мы видим? Приходит аудитория, и организаторы дают этой аудитории то, что она хочет. Песни про неразделенную любовь и все такое прочее.

- То есть включатся конъюнктура.

- Да. Если говорить о Казани, то процесс полностью развернулся в другую сторону. Если раньше музыка формировала в людях определенный стиль поведения, взгляды на жизнь, стиль в одежде, то сегодня промоуторам и организаторам большинства дискотек пришлось прогнуться под требования аудитории. И сейчас в клубах эксплуатируются самые простые человеческие потребности: выпивка, прошел-не прошел фейс-контроль, я в тусовке или я не в тусовке, а музыка просто является сопровождением.

- Фоном?

- Фоном, если хотите. Можно много по этому поводу грустить, но это нормально, и так может быть с любым культурным явлением. Это то, что на поверхности, и это мы видим в клубах.

«УВЫ, ТАК СЕЙЧАС ВО ВСЕМ МИРЕ»

- Такая история сейчас во всех российских городах?

- Не только в российских, но и во всем мире. И когда мы стараемся понять, что есть клубная культура, мы сталкиваемся с двумя совершенно разными понятиями. С одной стороны, клубная культура как явление, ничего интересного собой не представляющая. И клубная культура, которая развивается далеко за пределами клубов, – это выставки, фестивали, opеn air, концерты, перформансы. Все это мы можем лишь условно назвать клубной культурой. Это движение, которое было сформировано электронной музыкой конца 90-х. Но когда дельцы от шоу-бизнеса поняли, что на этом можно зарабатывать, они слепили из этого «народный вариант» и дали людям то, что они хотят получить, не заботясь о том, что они ответственны за формирование вкуса и за те позитивные идеи, которые должны быть у масс.

- Ваша роль в клубной жизни и клубной культуре сейчас какова?

- У нас есть продюсерская компания «Озон-промо». Это содружество достаточно идейных людей, мы существуем уже 15 лет. Мы являемся единственными сегодня хранителями идей клубной культуры. Мы не склонны к эксплуатации потребностей масс, мы, скорее, формируем их лояльность к чему-то новому. Наша работа разделяется на две части. Конечно, мы вынуждены зарабатывать на крупных клубных проектах, в шоу-бизнесе, мы запускаем клубы, мы организуем выступления артистов. То есть у нас есть свой бизнес. Но, зарабатывая на этом, мы имеем возможность делать интересные мероприятия.

- То есть поддерживать свою идею?

- Конечно, без идеи мы бы давно начали заниматься чем-то другим. Мы люди идейные, и, слава Богу, у нас есть финансовая возможность эти идеи воплощать. Мы зарабатываем на одном, и помогаем другому. Например, мы каждый год проводим фестиваль RenaisDance. Каждый год мы делаем событие, которое многие годы проходило в Рождественскую ночь, и эта ночь не случайно выбрана, потому что это время, когда мы можем транслировать официально в клубах все те идеи, которые нам не чужды: идеи добра, созидания и любви. В эту ночь эти идеи звучат в «неоднозначном» месте вполне естественно, и я точно знаю, что люди уходят немного измененными.

«МНЕ НЕПРИЯТНЫ КОНФЕССИОНАЛЬНЫЕ СПОРЫ»

- Вы верующий человек?

- Верующий, христианин. Мне неприятны конфессиональные споры и прочая религиозная чушь, так как я верю, что Христос пришел ко всем, кто готов Его принять, но понять это иначе как сердцем невозможно.

- Вы часто сотрудничаете с музыкантами из других жанров?

- Да, довольно часто. Мы делаем аранжировки электронных композиций с симфоническими оркестрами, с Государственным камерным хором РТ Миляуши Таминдаровой. Мы работаем с ними на фестивале «Музыка веры», я писал там вступление и пролог. Неоднократно выступали на «Сотворении мира». Что касается сотрудничества с многочисленными музыкантами в рамках RenaissDance, то здесь, пожалуй, миссия нашего сотрудничества выходит далеко за рамки совместного исполнения музыки, задача этого мероприятия – напомнить людям, что деньги и доминация друг над другом – это не то, что, в конце концов, приведет нас к добру и истине. Мы прекрасно понимаем, что мы работаем в сложном сегменте.

- Вы имеете в виду то, что посетители клубов иногда принимают допинги?

- Конечно, в какой-то степени это есть, и мы не можем повлиять на этот процесс. Что касается моего личного мнения, мне жаль человечество не только в смысле употребления запрещенных препаратов. Но ведь государство еще и сознательно подсаживает народ на допинг под названием «алкоголь». Это один из способов манипуляции коллективным сознанием. Могу привести вам статистику. Осенью госнаркоконтроль провел забор анализов в одном из клубов. Из 300 человек было выявлено 14. Не думаю, что если провести такой анализ в наших школах, цифра выявленных будет меньше. Но мы определены в качестве козлов отпущения, и нам постоянно мешают работать. Мы приводим их на наши мероприятия, показываем: вот посмотрите, какие у нас декорации, какой масштаб, какие деньги мы вкладываем, и это не для того, чтобы получить прибыль. Нам достаточно выйти в ноль. Бесполезно, у них своя работа, у нас своя.

- Вы занимаетесь благотворительностью?

- Не так много, как хотелось бы. Смысл наших акций в том, что мы пытаемся что-то делать в рамках того сегмента, с которым мы работаем, и хотим напомнить молодежи, что есть идеи, которые не поддаются времени. Это любовь, которая «не ищет своего», 10 заповедей, которые есть в сердцах каждого из нас, если их поискать. Мы говорим, что деньги какую-то роль играют, но есть много и других ценностей. Не всем это нравится, были и такие случаи, просто дикие, когда нам говорили: «Перестаньте нам говорить о вечном, об этих ваших идеях, мы напиться толком не можем». Но есть люди, которые после этих мероприятий изменили свою жизнь. Например, знаю девушку, которая уехала в Москву, вышла замуж, служит в церкви, и все у нее хорошо. И такие есть.

Клубная культура, несмотря на всю ее дикость, с одной стороны (ночь, грохот, бары), собирает огромное количество людей, которые готовы измениться. И они могут это сделать, если видят с той стороны сцены людей, говорящих и думающих об этом же. Я надеюсь, что каким-то образом мы им помогаем.

«КРИЗИС ТАМ, ГДЕ НЕТ СИНТЕЗА»

- Как клубная культура соотносится с академической?

- Я наблюдаю кризис везде, где не происходит синтеза, взаимодействия и сотворчества. Когда человек варится в своей каше, это к хорошему не приводит. Тут есть два момента. Когда человек вынужден зарабатывать себе на жизнь, он загоняет себя в определенные рамки. У меня есть друг-композитор, талантливейший человек, он очень любит музыку, светлый человек, я вижу, как он попадает в кабалу, потому что вынужден кормить семью, разменивая свою любовь к музыке. И огромное количество людей вынуждено творить за деньги, а деньги убивают творчество. Но когда происходит встреча людей разных областей культуры, это очень вдохновляет. Например, когда я общаюсь с Миляушой Таминдаровой, которая тратит уйму сил и времени, чтобы продвинуть свой хор, мы с ней говорим о музыке, мы говорим на одном языке. И это вдохновляет и меня, и ее. Мы забываем о деньгах, и занимаемся искусством ради идеи. То ж самое происходит, когда я общаюсь с рокерами. Но если человек сидит только в своей лунке, он рано или поздно начинает в нее закапываться. Все, что интересное происходит сейчас в культуре – это синтез разных видов искусства.

- В казанской клубной жизни крутятся большие деньги?

- Не такие большие, как в нефтяном бизнесе, и не такие большие, как кажется со стороны, но деньги достаточные для того, чтобы делать что-то интересное. Но почему-то они не так используются. Рентабельность клубного бизнеса – это около 30 процентов. Неплохо.

- Почему в Казани не приживается идея лофтов? Лофт в клубе меховщиков прогорел за пару месяцев, хотя идея была хорошая. Сейчас есть попытка открыть еще один лофт в Кировском районе. В Москве и Питере лофты процветают, почему у нас не так?

- У нас люди такие. Я в свое время дрался за то, чтобы носит сережку в ухе. Были проблемы. Это было начало 90-х, не так много времени прошло, это поколение еще живо. У нас город с кучей шрамов из прошлого. Это потихоньку начинает меняться, но у Казани есть одна проблема. Она слишком близка к Москве. Если, например, в Новосибирске мало кто уезжает, там формируется самодостаточное сообщество, то если в Казани появляются интересные люди, проходит несколько лет, и они уезжают в столицу.

У меня тоже есть возможность уехать заграницу, но я не уезжаю, потому что очень люблю Казань, мы здесь много что сделали, много отдали этому городу. И еще нужно «держать строй», что-то делать. Люди у нас, к сожалению, зациклены на деньгах, не знаю, конечно, как бы я рассуждал, если бы их у меня не было, возможно, тоже играл бы на свадьбах. Но, с другой стороны, у нас привыкли смотреть на конкурентов. Практически все крупные проекты в городе создавали мы. Это и «Штат 51», и «Ферзь», небольшое закрытое заведение, где собирается золотая молодежь. Мы наблюдаем, как люди вместо того, чтобы найти свою лояльную аудиторию и занять свое место, просто смотрят на конкурентов и повторяют за ними. В итоге мы имеем набор из 200 - 300 песен, которые играют во всех клубах, они и те же девушки в купальниках на барных стойках. Почему-то считается, что это классно, хотя уже прошло много лет, как они появились. Этот процесс идет давно, и мы практически ничего нового не имеем. И эта косность вытесняет из этой сферы людей, которые хотят принести новое. У меня подавляющее большинство знакомых, которые по этой причине в клубы не ходят. Включая меня.

«МНЕ В КЛУБЕ НЕИНТЕРЕСНО»

- Почему?

- А там неинтересно. Напиться, познакомиться с девушкой, послушать песню из телевизора – это скучно. Я всегда ходил в клуб за музыкой. За общением. Мне нравилось находиться в сообществе приятных мне людей, слушать что-то новое. Сегодня таких проектов в Казани просто нет. Все клубы будто сделаны под копирку. Набор песен, набор шоу.

- Элитарные клубы в Казани не выживают? Помните, был джаз-клуб «Веселый Роджер», там в выходные просто не было свободных мест.

- Это были другие времена. Я бы не стал назвать эти клубы элитарными, потому что такие клубы сегодня у нас ассоциируются с платежеспособной публикой. Элитарный клуб в Казани есть – это «Ферзь». Туда ходят сынки и папики, и все они «элитарно» отдыхают.

- А клубы для интеллектуалов у нас существуют?

- Какое-то время таковым был клуб «Китайский летчик», но умер его идейный вдохновитель-москвич, и клуб пошел на спад. Скорее, мы можем говорить не о таких клубах, а о событиях, которые время от времени случаются, и их отмечают приезжающие в Казань гости.

Например, несколько дней назад у нас в марийских лесах прошел фестиваль «Солярис», там собрались около 2 тысяч человек, это были исключительные люди, они приехали из Перми, Ижевска, Самары, других городов. Были и москвичи, и петербуржцы. У нас были две сцены, был шатер со спокойной электронной музыкой, были интересные исполнители. Люди жили на базе в домиках у реки, кто-то жил в палатках. Это очень зрелищное событие по составу артистов. «Солярис» 10 лет у нас проходил зимой, но в этом году мы решили провести его летом. И у нас все получилось. Думаю, что через два-три года мы будем иметь в Поволжье один из крупнейших фестивалей электронной музыки.

- Вам не хочется открыть свой клуб?

- Хотелось бы, но пока у нас на это нет денег, на это нужно около двух-трех миллионов долларов.

- Как вы полагаете, Универсиада развернет сознание молодежи в лучшую сторону?

- Думаю, что да. Хочется в это верить. Город стал немного другим.