Опрос недели: А вас татарстанская нефть греет?

Александр Сидякин — депутат Госдумы от Татарстана:

— Даже в самом страшном сне я бы не стал называть проклятьем наличие нефти в нашей стране, все-таки это тот ресурс, который позволил нам в сложные годы, когда развалился СССР, хоть как-то удержаться на плаву, в какой-то момент это позволяло нам платить зарплаты. А все первое десятилетие XXI века мы за счет нефтяных доходов активно строили нашу инфраструктуру, восстанавливали экономику, догоняли то, что мы утратили, пока у власти были Советы. Поэтому я в любом случае считаю, что любое государство, у которого есть нефть, от этого только выигрывает. Проблема в другом: нельзя всецело полагаться на нефтяную иглу.

Существует расхожее мнение, оно ошибочное, к счастью, что Россия на 90 процентов зависит от нефтяных доходов и не может диверсифицировать свою экономику. Это не так. Вот в Саудовской Аравии, в Катаре действительно экономика на 90 процентов, даже на 99 процентов зависит от нефти. А у нас есть другие отрасли. Да, они сырьевые, но это все-таки отрасли.

Пытаемся ли мы диверсифицировать экономику? Да. И в Татарстане это получается лучше, чем в стране в целом. Хотя большая часть доходов от добычи полезных ископаемых, в том числе от нефти, уходит в федеральный бюджет. Поэтому Татарстан в каких-то налогах оставляет это себе, но при этом у нас есть и мощный химический сектор, и мощный сельскохозяйственный сектор, большой кластер машиностроения. Поэтому я не считаю, что экономика республики критично зависит от нефтяных доходов.

В этом году, надо признать, темпы роста российской экономики снижаются, несмотря на высокий уровень цен на нефть. Но темпы роста ВВП в Европе еще ниже, чем прогнозируемые у нас в стране.

Рафаэль Хакимов — вице-президент академии наук РТ, председатель совета директоров ОАО «Казанский медико-инструментальный завод»:

— Если говорить о перспективах, то наличие нефтедобычи в Татарстане в целом — это не очень хорошо. Страны, которые находили нефть, от этого, как правило, не становились развитыми. Зачастую у них возникали конфликты, войны, коррупция. Поэтому весь вопрос в том, строят ли нефтедобывающие страны свою экономику только на нефти, или они ее просто используют как определенный стабилизирующий фактор или как сырье? Если они используют ее как сырье для переработки, то, конечно, наличие нефти — это бесспорное преимущество. Так как нефть у тебя под ногами, колебания цен на тебя не влияют. И ты основной доход получаешь не от нефти, а от переработки. Хорошо помню 1996 год, когда Шаймиев сказал, что нужно уходить от зависимости от нефти. Тогда цена на нефть то поднималась, то падала, и было ясно, что только на ней нельзя строить всю экономику. Мы смогли уйти от прямой зависимости. Тем не менее нефть составляет серьезный доход для бюджета республики. Мы должны с этим считаться.

Ралиф Сафин — сенатор от Алтайского края:

— Нефть всегда нужна, сколько ее не было бы. Но я не думаю, что экономика Татарстана сейчас держится только на нефти, она держится на многом: очень много открыто производств, поднимается уровень бизнеса... Татарстан — регион России, который является опытно-показательным, модельным регионом по всем видам спорта, по всем видам производства, по всем видам продукции. Поэтому даже если нефть кончится, то даже тогда будет все нормально — Татарстан учится жить без нее.

Михаил Делягин — российский экономист, доктор экономических наук, директор Института проблем глобализации:

— Мировая цена нефти определяет конъюнктуру в России. Поддержание этой цены на высоком уровне не может остановить начавшуюся стагнацию и не может предотвратить системный кризис, но удешевление нефти будет катастрофой, которая резко ухудшит экономическую конъюнктуру внутри страны. А сжатие спроса ударит так или иначе по большинству компаний.

Нефтедоллары должны служить развитию страны. Не разворовыванию в «имиджевых проектах» и не растрате в рамках бессмысленного собеса, а инвестициям в производственный и в человеческий капитал, то есть в созидание лучшего, честного, справедливого и творческого человека и в сферу применения им своих сил. В нашей стране, в которой даже на федеральных трассах иногда возникает ощущение, что война еще не кончилась, главным направлением вложения нефтедолларов должна стать модернизация инфраструктуры, в первую очередь автомобильных дорог и ЖКХ. Стратегической целью должно стать восстановление бесплатного образования и здравоохранения, а также общественной безопасности.

Наличие нефти можно сравнить с наличием денег. Утверждение, что наличие у человека денег — зло, так как мешает развитию его личности, звучит странно, но почему-то постоянно применяется к России. Другое дело, что нефть, как и деньги, помогает только умным. Никто не говорит о «газовом проклятии» Норвегии или Великобритании, а в связи со «сланцевой революцией» — о «нефтяном проклятии» США. Так говорят только о странах, которые оказываются не в состоянии использовать нефтедоллары на благо своих народов, и, надо отдать должное, во многом для того, чтобы запутать эти страны и заставить их рассматривать свое конкурентное преимущество как недостаток, а ресурс развития — как проблему сохранения равновесия.

Мухаммат Сабиров — экс-премьер-министр РТ:

— Нефтяная промышленность может стать двигателем для инновационного развития всей страны. Правда, зависеть это будет от руководства России, которое должно грамотно распоряжаться ресурсами. К тому же его месторождения должны эксплуатироваться грамотно и не наносить урон природе. Страна, которая использует нефть как сырье, смазку и горючее однозначно выигрывает у тех, что находятся в зависимости от этого ресурса. А история нефти Татарстана — это история нескольких поколений нефтяников, связавших свои судьбы с богатством ее недр, их самоотверженного труда, побед и неудач. Здесь следует отметить огромную роль руководства республики в организации новой для нее промышленности.

Ирек Сулейманов — президент ассоциации предприятий нефтепродуктообеспечения РТ:

— Я считаю, нефть в Татарстане — это однозначно благо. Я могу об этом рассуждать, ведь я не только продавец нефтепродуктов, я еще и потребитель нефтепродуктов. Другое дело, ее как использовать? Многое зависит от того, куда направлять те доллары, которые получает государство от реализации нефти и нефтепродуктов.

Антон Грачев — директор IT-парка:

— Татарстан — один из тех регионов, которые работают в плюс, а не в минус, в том числе благодаря тому, что мы занимаемся нефтедобычей. Я считаю, что республика постепенно слазит с нефтяной иглы. Взять хотя бы тот факт, что лет 12 назад в Татарстане доходы от продажи нефти были порядка 60 процентов валового регионального продукта. Сейчас же доходы от продажи нефти не превышают 40 процентов. Это говорит об улучшении положения. Вопрос в том, насколько эффективно регион, который обладает нефтью, распоряжается доставшимся богатством. Есть регионы, которые не отошли от нефтяной зависимости и для них, конечно, это беда. Так как они, так же, как и наша страна в целом, зависят полностью от нефти и цен на нее. Не смотря на столь негативный сценарий, у Татарстана в этой ситуации гораздо больше шансов развиваться.

Елена Машкова — доцент кафедры рекламы и связей с общественностью, директор Камского центра бизнес-технологий «Развитие»:

— Нефть — это благо, богатство народа, основа для создания крепкой экономики. Для экономики Татарстана нефтяной промысел, безусловно, хорош. Лучше быть богатым, иметь богатые ресурсы, нефтяные месторождения, чем быть бедным. Важно понять, что нефтяная промышленность может быть локомотивом не только в действующей экономической системе, но и в реализации новых инновационных задач и модернизации, что стало стратегией современного этапа развития страны. При этом надо учитывать, что финансирование этих новых задач будет гарантированно обеспечено текущими потоками. Поэтому я желаю всем людям, которые работают в этой сфере, неисчерпаемой энергии, и чтобы запасы наших ресурсов не заканчивались.

Александр Кислин — гендиректор ООО «Атермал»:

— С нефтью, как известно, все взаимосвязано, и у меня тоже вместе с ценами на нефть дорожают комплектующие. Собственные транспортные расходы беспокоят не так сильно, как те, что заложены в товарах наших поставщиков. Я то свои цены уже не первый год держу на одном уровне, но отпускные все равно меняются из-за удорожания комплектующих. Действующая политика реализации нефти мне не очень по душе. Лучше бы страна получала не нефтедоллары, а нефтерубли. Нехорошо продавать топливо соотечественникам по экспортным ценам. И меняя нефть на доллары мы фактически стимулируем экономику чужих стран. Пока мы живем на нефтедоллары — будем ездить в китайских машинах и есть китайские огурцы. Это русский бизнес: достать нефть, обменять на деньги за рубежом и на эти деньги купить себе бензин. Но есть масса примеров в мире, где люди сами распоряжаются своими ресурсами. Взять Ливию — пока американцы не свергли Каддафи, цены на топливо были копеечные по нашим деньгам, а внешние цены они держали на общем уровне. И денег хватало всем: и дома люди получали за так, и за электричество не платили — только вода, как особо ценный ресурс, была платной. Как умудрялась маленькая страна так жить? Эмираты вообще на пустом месте построили государство за 40 лет, грамотно распоряжаясь ресурсами недр.

Нефть — это хорошо, но она пойдет нам на пользу, когда перестанет быть той ниточкой, на которой все мы висим. Нам каким-то образом навязано мнение, что все отечественное — некачественно, хотя советские швейные да стиральные машинки, вообще техника — она вечная, эти машинки до сих пор работают. Да, они громоздкие, но функцию свою выполняют. Автомобили «Победа» до сих пор на ходу. Мы умеем работать, но не умеем грамотно распорядиться дарами в виде той же нефти.

Артур Туктаров — гендиректор ООО «Атон-Импульс»:

— Конечно, все дорожает вместе с нефтью: и услуги, и комплектующие, и арендная плата. Наиболее прямая связь между нашим производством и ценами на нефть традиционна — это доставка комплектующих.

Средства, которые республика выручает от продажи нефти, я бы пустил в насущные потребности, прежде всего в социалку. На первом месте, конечно, ЖКХ. За счет выручки от нефти надо остановить рост тарифов. Здравоохранение требует вложений, постоянно ведь просьбы о помощи раздаются — дайте, денег, а то умрет ребенок. Вот что надо оплачивать. Люди — главное, экономика — второстепенное. И непозволительно то, что страна-экспортер нефти выставляет своим гражданам цены на топливо выше, чем в США. Инвестиции в экономику, конечно, тоже важны, но вкладывать надо в производство, а не в имидж. Чем лучше люди будут жить в республике, тем выше будет наш рейтинг на мировой арене безо всякой саморекламы.

Я согласен, что наличие нефти уменьшает желание чиновников заниматься инновациями, развитием обрабатывающих отраслей и так далее. Это халява, которая досталась от Господа.

Сергей Майоров — председатель совета директоров группы компаний «Магнолия», председатель наблюдательного совета агентства по привлечению инвестиций города Набережные Челны:

— Любой бизнес зависит от цен на энергоносители — будь то торговый ларек на трассе или металлургический комбинат. Из нефти делают бензин, дизельное топливо и любой бизнес связан с перевозками. Как минимум стоимость перевозок будет входить в себестоимость продукции и услуг. И в случае, если бизнесмен адекватно не сможет повысить цену своим потребителям, то все повышение цен на энергоресурсы ляжет на его плечи, снизит его прибыль. Любое повышение цен достаточно болезненно, к тому же надо учитывать, что по ценам на энергоносители мы уже обогнали США и приближаемся к Европе. Если взять нефтедобывающие страны, такие, как Саудовская Аравия или Катар, где бензин стоит дешевле воды, то местные производства будут заведомо более конкурентоспособными по сравнению с российскими. Чем, кстати, пользуются ОАЭ — не имея своей руды, бокситов, они построили крупнейший перерабатывающий комбинат по производству алюминия, в себестоимости которого основная часть — это энергоносители. Они привозят бокситы из Австралии и Новой Зеландии и спокойно вырабатывают конкурентоспособный алюминий.

Что касается Татарстана, то я считаю, что республика достаточно эффективно распоряжается нефтедолларами. Она принимает участие практически во всех федеральных целевых программах, получая софинансирование на развитие своей экономики. Если бы у Татарстана не было бы нефтедолларов, то и не было бы возможности участвовать на условиях софинансирования в федеральных программах.

Поэтому я считаю, что нефтяные доходы — это благо для республики, если они в умных руках. По моему мнению, средства от продажи нефти надо направлять на развитие производства и не в виде невозвратных субсидий, а в виде неких региональных займов, под проценты. Займы вернутся через 5 - 7 лет с хорошей прибавкой, и при этом в Татарстане будет свое суперсовременное машиностроение. То же самое касается и сельского хозяйства.

Виктор Минин — известный российский политолог, политтехнолог:

— В Японии нет никаких природных ресурсов, там одни голые острова. Единственный ресурс, который они разрабатывают — это собственные мозги. Природные ресурсы, чем больше их разрабатываешь, тем меньше их остается. А мозги — чем больше их разрабатываешь, тем больше их становится. Но нельзя говорить о том, что нефть — это наказание. Это примерно то же самое, что помощь богатых родителей своему ребенку стартануть во взрослую жизнь — дать образование, купить жилье и что-то там еще по минимуму. Однако очень многим такая помощь пользы не приносит, а только мешает, расслабляет, отбивает желание развиваться — и в итоге более активные сверстники, у которых менее выгодные стартовые возможности, обгоняют лентяев, добиваются от жизни большего.

Вениамин Вутянов — эксперт в энергосфере, доцент РАНХиГС при президенте РФ:

— Не надо стесняться того, что у нас есть нефть, и ее могут покупать где-то на рынке. Это все равно, что если бы художник сказал: «Мне стыдно, что я умею рисовать закат солнца». Нет, это не проклятье, это хорошо, даже позитивно с точки зрения заработка, оно облегчает для нашей страны задачу обеспечить себе доход. Но, с другой стороны, возникает вопрос: как потратить нефтедоллары?

Несмотря на то, что я сотрудник президентской академии, возможно, мое мнение пойдет вразрез. У меня вызывают сомнение те глобальные затраты, которые у нас сейчас есть, например, та же самая Олимпиада в Сочи или Чемпионат мира по футболу в 2018 году, какие-то невероятные объекты для прошлогоднего саммита АТЭС... У нас и без того есть куда тратить нефтедоллары. Та же самая инфраструктура изношена более чем на 75 процентов, а это все то, что помогает функционировать отраслям экономики: дороги, канализация, ЛЭП. Но это все изношено и требует в активной форме обновления. Я бы сюда деньги потратил, те же самые 300 миллиардов долларов не на Сочи, а на дороги.

Также надо работать с реальным сектором экономики, где производятся товары и услуги, которые востребованы населением. А у нас получается, что реальный сектор экономики постепенно сокращается, деньги перетекают опять же в добывающую отрасль: нефть, газ, которые востребованы и продаются, либо в финансовый сектор. Я считаю, что добывающая отрасль и финансовый сектор уже раздуты так, что не переваривают всех денег, которые в них пытаются вкачать.

Также есть традиционные отрасли экономики, в которых раньше у нас были успехи, а сегодня мы немного упустили, но еще есть шанс восстановить. То же самое самолетостроение: ни для кого не секрет, что на сегодня два мировых лидера — Airbus и Boeing. Все знают российский SSJ-100, его уже раскритиковали со всех сторон. Я не пойму, что мешает нам сделать конкурентный средне- или дальнемагистральный самолет?

Есть и отрасли, связанные с получением нового вида энергии. На сегодня все виды работ свернуты. Во всех странах, включая Китай, принят закон об альтернативной электроэнергетике, этот вопрос изучается, как можно получить тепло и свет, минуя нефть и газ. У нас этот закон все еще не принят, он где-то плавает в недрах Госдумы на протяжении 3 - 4 лет. Поэтому никто этим не занимается.

Также нужно развивать медицину, поддерживать уровень здоровья, развивать технологии, которые помогут справиться с неизлечимыми болезнями. А это тоже требует инвестиций.

Максим Петров — директор казанского филиала концерна «Дженерал-Инвест»:

— Наличие запасов полезных ископаемых на территории России дает возможность получать значительные доходы за счет добычи и экспорта этих запасов. Однако из-за роста экспорта повышается спрос рубли, что делает ее более дорогой по отношению к другим валютам. В таких условиях промышленность страны испытывает высокое давление из-за конкуренции с иностранными производителями, чья продукция становится все более дешевой из-за повышения курса национальной валюты. Перед руководством России встает выбор: отказаться от высоких нефтегазовых доходов в пользу более сбалансированного роста экономики или продолжить получать высокие доходы и высокие показатели роста ВВП за счет роста нефтегазового сектора страны. Исторически в большинстве случаев выбирался второй вариант. Это вовсе не значит, что страна богатая природными ресурсами не может развивать несырьевой сектор экономики. Но, как правило, для этого необходима политическая воля.

Если рассматривать ситуацию на уровне регионов России, то Татарстан находится в преимущественном положении по сравнению с теми регионами, на территории которых нет месторождений. Стабильное функционирование нефтегазовой отрасли невозможно без высокого уровня инвестиций в месторождения и инфраструктуру региона. Это привлекает большое количество высокооплачиваемых специалистов, которые создают дополнительный спрос внутри региона. Также не стоит забывать про налоговые поступления от нефтегазовых доходов, часть которых направляется в бюджет региона. Все это является значительным драйвером для роста экономики региона.

Строительство ТАНЕКО. 31 декабря 2009 года

Эдуард Зяббаров — управляющий партнер юридического агентства ЮНЭКС:

— Является ли проклятием наличие в стране нефти или, скажем так, «дармовой» высокой добавленной стоимости? Вопрос непростой. Проблема в экономической плоскости (так называемая «голландская болезнь») связана с тем, что высокая добавленная стоимость нефтяной отрасли и, соответственно, высокие валютные доходы приводят к ситуации, когда перестают развиваться другие отрасли, так как импортировать становится дешевле, чем производить товары в своей стране. В первую очередь страдают наукоемкие производства, требующие больших начальных вложений в НИОКР. Ранее самостоятельные отрасли начинают обслуживать самую доходную, тем самым образуя моноэкономику, сильно зависимую от цен на сырьевые ресурсы. За примерами далеко ходить не надо. Например, КМПО когда-то производило авиадвигатели для отечественных самолетов. В настоящее время производит лишь газоперекачивающие установки и тому подобное.

Но грамотная экономическая политика и свободная экономика всегда найдут способы, как справиться с нахлынувшими нефтяными долларами. Настоящее проклятие находится в политической плоскости. Почему наличие нефти в Норвегии и США – это благо, а в Нигерии и Судане – проклятие?! Если в стране нет демократии, нет системы сдержек и противовесов, то приток больших денег делает власть еще менее подотчетной. Основная часть доходов направляется на содержание государства и обеспечение власти. Даже если государство напрямую не владеет сырьевым сектором, источник «дармовых» денег обслуживает интересы власти. Нефть для авторитарных режимов становится источником их существования и воспроизводства. В богатых нефтью странах, таких как Ангола, Судан, Нигерия, Чад, Индонезия, Колумбия не только процветает коррупция, но и идут гражданские войны.

Конечно, приток сырьевых денег вначале 2000 годов помог российской экономике: укрепился курс рубля, бюджет стал профицитным, упростилась налоговая система. Но очевидное желание властей максимально контролировать сырьевой сектор и экономику в целом не способствует построению свободной рыночной экономики.

Станислав Хараджиев — гендиректор ООО «Квантор»:

— Нас татарстанская нефть не греет в том смысле, что нам ничего от этого не перепадает. Но в бизнесе, которым мы заняты, ситуация, конечно же, так или иначе зависит от уровня цен на нефть. Цены на нефть — это бюджетообразующий фактор экономики, и если цены на нефть падают, или падает ее добыча, то общее насыщение финансами экономики падает, платежеспособность предприятий падает, и развитие экономики останавливается. Цены на нефть нас, конечно же, касаются, как и производителей печенья или любого другого продукта.

Я бы нефтедоллары тратил на развитие экономики. Нужно дать возможность бизнесу дышать, развиваться. Я недавно ездил в «Сколково». Почему там резидент имеет льготы и преференции, а у резидентов нашего IT-парка таких льгот нет. Зачем тогда было его строить? Надо развивать экономику, а не тратить эти средства на покупку каких-то конечных вещей. Да, социальная программа очень важна, нужно поддерживать наших стариков и учителей, все социальные сферы, но если развитие экономики не будет приоритетом, то завтра не будет этого бюджета и для учителей, и для всего остального. Надо вкладываться и поддерживать высокотехнологические отрасли производства. Мы отстали во многих отраслях: в машиностроении, средмаше. Мы же ничего уже не выпускаем. Линейки и карандаши уже не выпускаем, легкой промышленности вообще уже у нас нет. Надо развивать свое. Зачем нам кормить китайцев, когда это хорошие деньги и мы можем производить эти товары внутри страны. Надо помогать людям, чтобы они могли развивать ту же легкую промышленность, это же не так сложно. Тем более при таких ценах на нефть. Все, что мы потребляем внутри страны, должно производиться у нас, чтобы деньги не уходили за рубеж.

Если взять сферу IT, то могу сказать, что в стране нет госпрограмм, в которые могли бы прийти IT-технологии. Их просто туда не пускают. На собственных финансах поднимать такую сферу, как IT крайне тяжело. Нужно, чтобы IT-компании могли участвовать в госпрограммах.

Нефть — это однозначно великое благо, но что-то оно не впрок. Мы что-то это благо во благо своей страны обратить не можем. Мы не можем распорядиться грамотно этими средствами для того, чтобы мы перешли от экономики, зависимой от нефтедолларов к экономике, которая является мощной производственной и перерабатывающей базой. Мы продаем сырье, нам нужно развивать переработку и продавать конечный продукт.

Василий Маньковский — председатель совета директоров группы компаний «КОМ»:

— На нашем машиностроительном бизнесе цена на нефть не сказывается напрямую. Для нас что цена на нефть 40 долларов, хоть 100 долларов ничего не меняется. Но цены на нефть — это основа сегодня в России. Все хозяйство, которое есть сегодня в России, наши руководители привязали к нефти. Я производственник, и ко мне ничего не привязано. Поступления в бюджет должны обеспечиваться поступлением от налогов, а не от поступления акцизов или таможенных платежей от экспорта сырья.

Я нефтедоллары потратил бы на увеличение объемов производства товаров с высокой долей добавленной стоимости. Нам нужны продукты глубокого передела. Тогда нужны будут специалисты высокой квалификации: конструкторы, технологи, организаторы производств. Тот же КАМАЗ сегодня уходит от продуктов глубокого передела. Раньше это было предприятие глубокого передела, а сейчас, когда двигатель поставляет один поставщик, коробку передач другой, мосты третий, передел снижается.

То, что мы располагаем нефтью – это благо, а то, как мы распоряжаемся этим благом, — это проклятье. В государстве верх взяли люди—сторонники простых решений. Руководители государства боятся сегодня сложных решений, сложных проблем. Никто сегодня не за что не хочет отвечать.

Леонид Штейнберг — гендиректор ООО «ТКФ «Кама Тракс»:

— На наш бизнес цены на нефть, конечно, оказывают существенное влияние. Высокие цены на нефтепродукты, высокие цены на производные от нефтепродуктов — все сказывается на нас. С ростом цен увеличивается стоимость наших услуг, растут ставки на фрахт. А в итоге за все будет платить та самая бедная бабушка-пенсионерка. Если мы подписываем годовой контракт с заказчиком, то цены повышать раз в месяц из-за того, что цены на дизель на автозаправочных станциях поднялись, мы не можем. С ростом цен на нефть у нас поднимаются затраты на содержание автомобилей, на ремонт, на содержание других служб. И нам же, кроме всего прочего, нужно развиваться, приобретать подвижной состав.

Если бы у меня была возможности распределить нефтедоллары, то я потратил бы их на образование, на медицину, на социальные нужды и на инвестиции в производство. Главное – надо людей научить в стране, сделать достойную медицину, ну и пенсионеров нельзя забывать. Ликвидировал бы все ветхое жилье, которого у нас по стране еще очень и очень много. Смотришь по телевизору, в каком состоянии в некоторых регионах находится жилищный фонд, уже в Африке люди так не живут. Затем создал бы нормальный резервный фонд. У нас на Дальнем Востоке сейчас случилась беда, нам говорят, вот будем собирать средства на помощь. Если собирать, так нужно чтобы вся страна взяла и перечислила туда однодневный заработок. А там разглагольствованием занимаются.

Нефть – это не проклятье. Это благо, и она должна быть собственностью государства. А почему тот, кто качал нефть, когда была приватизация, теперь стал олигархом? Я во времена, когда проходила приватизация, работал начальником пожарной охраны. Мне же не отдали пожарные машины, это собственность государства. Я считаю, стратегическими ресурсами должно грамотно распоряжаться государство в интересах каждого гражданина. Говорят, что в странах Ближнего Востока при рождении младенца сразу же закладывают на его дальнейшее обучение и развитие. В нашей стране тоже так должно быть. Мы же не дурнее их.

Николай Атласов — гендиректор ООО «Проминдустрия»:

— Глобально цены на нефть влияют на наш бизнес. Нефть вообще влияет на все бизнесы, потому что все они взаимосвязаны. Наш бизнес связан с мусоропереработкой, которая, в свою очередь, завязана на доле производства и доле потребления. Если где-то возникает какая-то дыра экономическая, то сокращается производство чего-либо, соответственно, мусора, который мы перерабатываем, становится меньше. Но при стабильно высоких ценах на нефть в последние годы сказать, что это как-то влияет на наш бизнес, я не могу. Люди у нас в республике живут достаточно хорошо, и нам мусора для того, чтобы его перерабатывать, хватает. Но если цены упадут, то, вероятно, потребление снизится, и работы у нас может стать меньше.

Я бы нефтедоллары потратил на развитие производств, на которых применяются новые технологии. Нам нужно тратить средства на науку, потому что только она способна дать какой-то толчок. И к науке бы пристроил уже промышленный потенциал. За счет чего развивается островная Япония? За счет своих знаний. Нам необходим такой же путь развития. Науке надо ставить задачи: в каком направлении мы хотим и можем развиваться. И дальше необходимо сделать так, чтобы наши ученые не уезжали за рубеж, а чувствовали и знали, что их знания востребованы и необходимы здесь. И под науку затем уже выстраивать производство.

Я считаю, нефть — это благо. Надо этим благом правильно воспользоваться. Вектор развития уже определен. Доходы от продажи сырья, я считаю, надо направлять на науку и производство . Да, природные ресурсы, которыми богата наша страна, мы пока продаем. Но если говорить о нашей республике, то у нас уже построен завод ТАНЕКО. Перерабатываем сами? Перерабатываем, а не продаем сырье за границу.