Си ЦзиньпинФото: kremlin.ru

Risks of Flowering: considerable.
But rewards of Godhood: who can measure?

Usurper Judaa Marr, «Courage: To Question»

«ТРЕВОЖНЫМ СОБЫТИЕМ СТОИТ СЧИТАТЬ РЕЗКО УМЕНЬШИВШИЙСЯ МАСШТАБ ДЕФЛЯЦИИ В ЦЕНАХ ПРОИЗВОДИТЕЛЕЙ»

В последний раз китайского вопроса я касался в апреле этого года, в рамках цикла «Азиатских историй», причем сделано это было, смею думать, на достаточно системном уровне. С тех пор прошло более полугода — и думается, что сейчас пришло самое время вновь обратить взор на Восток, в сторону Поднебесной. Данное соображение представляет особый интерес с учетом того, что недавно Китай наградил мир несколькими весьма любопытными инфоповодами.

Сначала, впрочем, надо отметить, что за последние полгода никаких фундаментальных переломов трендов относительно Китая не произошло. В стране продолжается (вроде бы контролируемое) замедление экономики, которая нынче, как сообщают, растет со скоростью 6,7% в год, что, впрочем, не подтверждаются данными о росте энергопотребления.

Так или иначе, этот рост экономики сопровождается нестабильной ситуацией с ключевым драйвером китайской экономики — внешней торговлей. Да, она сохраняет стабильный профицит, но он столь же стабильно снижается, по итогам сентября составив скромные $42 млрд. — почти в полтора раза меньше показателя годичной давности. Хуже того, проблема торгового баланса усугубляется сложностями с экспортом: по сравнению с прошлым годом в августе он упал на 2,8% после падения на 4,4% в июле — при этом по итогам сентября китайский экспорт рухнул более чем на 10%.

Последнее событие взметнуло очередную волну (хоть и не очень сильную) околокитайской паники — мол, «жесткая посадка началась». Усугубляется это тем, что китайский юань продолжает девальвироваться, с максимумов порядка 6,05 юаня за $1 он просел почти на 12%, в результате чего буквально только что были достигнуты уровни около 6,76 юаня за доллар, которые наблюдались аж 6 лет назад, в сентябре 2010 года, при этом надо помнить, что девальвация должна, по идее, помогать китайским экспортерам. Это, в свою очередь, накладывается на то, что ставка ФРС США стабильна уже длительное время, соответственно, у доллара нет эндогенных причин для роста. Соответственно, в данном поведении «вина» только и исключительно у юаня, точнее, у ослабляющих его китайских монетарных властей, которые таким образом стимулируют привычные паттерны экономики страны, ее ориентированность на экспорт. Опять же, я весной писал, что Китай, по сути, поставил в дальний угол всю декларированную политику переориентирования на внутренний спрос, что прямо признал премьер Госсовета Ли Кэцян, — и поступающие данные только подтверждают этот вывод.

Вторым тревожным событием стоит считать резко уменьшившийся масштаб дефляции в ценах производителей — более того, сам факт дефляции теперь ушел в прошлое, по итогам сентября инфляция в этих ценах составила символические, но все же положительные 0,1%. Риск здесь заключается в том, что еще год назад дефляция составляла минус 5,9%, ее размер поступательно снижался весь год. Дело в том, что дефляция в ценах производителей свидетельствовала о резко выросшей конкурентной борьбе за потребителя — и внешнего, и внутреннего. Вестись она может «по совокупности параметров» — за счет снижения затрат при елико возможном сохранении качества, за счет снижения маржинальности бизнеса, наконец, за счет проедания резервов, т. е. в убыток себе, с надеждой, что конкурент вылетит с рынка раньше. Соответственно, снижение масштаба дефляции цен производителей свидетельствует, по нашему мнению, о том, что широкий слой китайского бизнеса уже в значительной степени проел свои запасы прочности, что он больше не может сокращать маржу и/или работать в убыток и, соответственно, вынужден хотя бы уменьшать темпы снижения цен, а теперь перейти и к повышению таковых.

«КИТАЙ СТАРАТЕЛЬНО МАСКИРУЕТ СВОИ ПРОБЛЕМЫ»

Проблема здесь понятна — спрос. Про экспорт — т. е. спрос экзогенный — было сказано выше, с эндогенным ситуация в целом схожа. Соответственно, ситуация, по идее, ведет к массовому разорению китайских производителей, чего, однако, пока не наблюдается. Более того, за последние полгода изменилась сама динамика китайских банкротств, которых стало значительно меньше. Так, если в первой половине года среднее еженедельное число банкротств на долговом рынке (т. е. не среди магазинов у дома и салонов красоты) достигало 10, то в последние месяцы только одна компания в неделю признается банкротом. Это выглядит парадоксом, но ситуация, похоже, имеет еще один слой, несколько скрытый от посторонних глаз.

Это вопрос долгов. Так, объем нового кредитования в Китае в августе вырос до 948,7 млрд. юаней по сравнению с июльским показателем в 463,6 млрд. юаней; с другой стороны, можно порадоваться, что эти уровни все же меньше, чем скачок на 2,5 трлн. юаней в январе или увеличение на 1,4 трлн. юаней в марте и июне. Это, впрочем, совершенно не отменяет уже накопленных проблем: валовой долг Китая составляет сейчас порядка 300% ВВП, из которых около 170% — долг нефинансовых корпораций, порядка 50% — долг домохозяйств, по 35 - 40% должны государство и финансовый сектор. Ситуация усугубляется тем, что в Китае единица прироста долга уже давно генерирует менее единицы роста экономики, но пока еще больше того скромного процента, который необходим для обслуживания этой единицы долга. Увы, в долгосрочной перспективе такая политика является хрестоматийным оттягиванием конца.

При этом надо понимать, что Китай старательно маскирует свои проблемы и у него это в целом получается. Я сейчас не о милых хитростях вроде проведения раунда девальвации аккурат на фоне истерии по поводу Brexit. Я сейчас, например, о том, что Китай (возможно, лишь временно) свернул цикл снижения ставок и банковской нормы резервирования, соответственно, эти «громкие» события, «бьющие по площадям», более не нарушают спокойствия инфополя. Вместе с этим он развернул мощные меры кредитования банковской системы страны в рамках механизма обратного РЕПО, таким образом заливая банки юаневой ликвидностью.

Ликвидность эта распространяется по двум направлениям. Во-первых, данная политика на фоне сокращения числа банкротств свидетельствует о том, что в Китае началось нашествие зомби-фирм — аккурат по японскому образцу четвертьвековой давности. При этом деваться особо некуда — чистка ситуации и массовые банкротства имеют все шансы спровоцировать массовые народные выступления уволенных рабочих. Во-вторых, эти деньги паркуются на рынке недвижимости, на котором в КНР наблюдается роскошный полномасштабный пузырь. Так, средняя цена квартиры по 70 городским агломерациям выросла за год более чем на 11%, в лидерах же Хэфэй (+46,8% в год), Сямынь (+46,5%), Шэньчжэнь (+34,1%), Шанхай (+32,7%) и Пекин (+27,8%). Я напомню, что года два-три назад Китай пытался, уже тогда осознавая риски, аккуратно подсдуть данный пузырь, но от этой политики пришлось довольно быстро отказаться в силу тех же социальных причин, поскольку любое сокращение доходов строительной отрасли с ее мощнейшим мультипликативным влиянием на смежников немедленно отразится на самом широком слое населения. При этом реальный спрос в основе «пузыриного» (инветстиционного) уже, похоже, почти полностью выбран — отношение средней цены к среднему годовому доходу сейчас примерно восемнадцатикратно, что де-факто говорит о недоступности жилья массовому покупателю. Поддерживается он, судя по всему, только на таких вот эмиссионных деньгах и, понятно, государственных вложениях в инфраструктуру. Увы и ах, что бывает с пузырями, мы все отлично знаем... Вопрос только в том, когда он лопнет и насколько это будет громко.

«ОСЕНЬЮ 2017 ГОДА В КИТАЕ ПРОЙДЕТ КЛЮЧЕВОЕ ПОЛИТИЧЕСКОЕ СОБЫТИЕ ПЯТИЛЕТКИ»

В целом ситуация выглядит более тяжелой, чем полгода назад; опять же, а с чего ей становиться легче-то? Это, впрочем, лишь обрамление, поскольку есть признаки, свидетельствующие о том, что ситуация в КНР в обозримом будущем может измениться очень радикально в политическом измерении. Я уже писал о том, что не удивлюсь, если глава Китая — председатель КНР Си Цзиньпин — уже сейчас ориентируется на отход от устоявшейся схемы, согласно которой раз в десятилетие поколения китайских вождей сменяют друг друга. И, судя по некоторым признакам, такая работа действительно ведется.

Дело в том, что через год, осенью 2017-го, в Китае пройдет ключевое политическое событие пятилетки — XIX съезд компартии КНР. На нем, сообразно протоколам, 5 из 7 членов постоянного комитета политбюро уйдут на покой, остающаяся пара — Си Цзиньпин и Ли Кэцян. И последние будут править Китаем еще пятилетку. Но это означает, что в оный комитет будет введены пятеро новичков, из которых пара — будущие наследники, долженствующие сменить нынешний тандем в 2022 году.

Имена этих двоих просчитываются несложно: по идее, это два самых молодых члена политбюро — Ху Чуньхуа и Сунь Чжэнцай. Один из них управляет провинцией Гуаньдун, сердцем современного промышленного Китая (для справки: ВРП этого региона сравним с ВВП РФ), другой же стоит во главе 30-миллионного мегаполиса Чунцин. Сообразно протоколу, эти двое должны стать вице-председателем КНР и вице-премьером, после чего готовиться занять высшие посты. Но... есть подозрение, что Си просто не намерен отдавать им власть.

Дело в том, что этот механизм во все предшествующие разы оформлялся соответствующим образом: центральная пресса начинает хвалить успехи в регионах будущих преемников, сами регионы начинают регулярно посещаться текущим тандемом, который таким образом демонстрирует внимание и приучает население к новой паре. Однако ничего такого сейчас не наблюдается, нет даже и намеков на подобное поведение. Из этого следует, что, судя по всему, пара Си и Ли намерена задержаться на посту дольше положенного срока.

Что же, если так, то это еще одно подтверждение того, что ничто не вечно под Луной, включая и заветы Дэн Сяопина. Отмечу лишь, что 13-й пятилетки не пережил СССР, 13-я пятилетка идет в Китае и вскоре, уже ближайшей весной, вход в 13-ю пятилетку ожидает Евросоюз...

Мнение автора может не совпадать с позицией редакции