«По официальной логике татары должны быть врагами, а на самом деле...»

Рафаэль Хакимов и его «История татар...»
Фото: «БИЗНЕС Online»

«В ОФИЦИАЛЬНОЙ ТРАКТОВКЕ В ЭТИХ СОБЫТИЯХ НЕТ НИ ТАТАР, НИ КАЗАНИ, БУДТО НЕ БЫЛО «ЦАРСТВА КАЗАНСКОГО» С ЕГО ОПОЛЧЕНИЕМ»

Берегитесь всегда строить воздушные замки, потому что хотя эти постройки легче всех других возводятся, но тяжелее всего разрушаются.

Отто фон Бисмарк

На наш труд «История татар...», вокруг которого вращалась жизнь института в течение 15 лет, серьезной критики не было, но это вовсе не значит, что там все было замечательно. Последним у нас вышел не седьмой том, что было бы логично, а пятый, что не случайно. Он посвящен Российской империи, в частности временам Смуты. Сегодня авторы, пишущие на эту тему, сильно ангажированы. Существует стандартная схема объяснения событий.

Устоявшиеся штампы об изгнании польских «интервентов», патриотизме земского ополчения во главе с нижегородскими героями — князем Пожарским и гражданином Кузьмой Мининым, Лжедмитриях как врагах русского народа, духовном вдохновителе народа на борьбу с иноземцами Гермогене, роли Москвы и Нижнего Новгорода в защите страны от «латинства», подвиге Ивана Сусанина, заведшего польский отряд в Исуповские болота, восхождении дома Романовых — все эти события стали иконографичными, что мешает понять объективную картину. В официальной трактовке в данных событиях нет ни татар, ни Казани, будто не было «Царства Казанского» с его ополчением. Спасительница Святой Руси — Казанская икона Божией Матери — как-никак обретена в Казани. Духовный символ сопротивления иноземцам, Гермоген, начал карьеру именно в Казани. Митрополит Казанский и Свияжский Ефрем, а не кто-то другой благословил Михаила Романова на царствование. Не случайно и появление казанского боярина Василия Морозова на лобном месте Красной площади для утверждения Соборного «приговора» о царском выборе: «Потом же посылают на Лобное место рязанского архиепископа Феодорита, да Троицкого келаря старца Авраамиа, да Новово Спасского монастыря архимандрита Иосифа, да боярина Василия Петровича Морозова». На Красную площадь вышли те, кто, безусловно, имел земские заслуги. Казанцы постоянно оказывались в решающих для страны событиях, но их историки не любят упоминать, как и татар в целом. Татары должны быть по официальной логике врагами, а на самом деле они выступали союзниками русских.

Портрет Владислава Вазы (1610 - 1612 годы — царь и великий князь всея Руси) работы Питера Пауля Рубенса, 1624 год

Смута — один из поворотных пунктов российской истории. Русские как основная политическая сила еще не были монолитными, а выступали с удельно-княжеской ментальностью, то есть как москвичи, тверичи, рязанцы, смоляне, новгородцы и т. д. При этом Новгород и Псков смотрели на Швецию и призывали на царство Карла Филиппа, Тверь и Рязань всегда были пролитовской ориентации, Москва призвала польского королевича Владислава и надеялась создать славянскую унию с Польшей, а Нижний Новгород и Казань вместе с Вяткой были сами по себе и даже одно время не платили дань Москве. Кое-кто из бояр присягнул самозванцу.

Лжедмитрий I (официально — царь Дмитрий Иванович) и Марина Мнишек

России как государства в нашем понимании тогда еще не было. Известный историк Сергей Платонов писал: «Наши предки „государствами“ называли те области, которые когда-то были самостоятельными политическими единицами и затем вошли в состав Московского государства. С этой точки зрения тогда существовали „Новгородское государство“, „Казанское государство“, а „Московское государство“ часто означало собственно Москву с ее уездом».

«РУССКИЕ ВОВСЕ НЕ БЫЛИ ГОРЯЧИМИ ПАТРИОТАМИ МОСКОВСКОЙ РУСИ, А ТАТАРЫ НЕ БЫЛИ СЕПАРАТИСТАМИ»

Смуту затеяли казаки как турбулентная сила, воевавшая ради живота своего, грабившая всех, кого можно, и пропивавшая все, что можно. Казаки начали складываться еще в ХV веке из ордынских низов в степях между Доном и Волгой. Само слово «казак» на татарском языке означает вольный человек. Ко времени Смуты среди казаков преобладали православные славяне, но татары оставались значительной частью этой вольницы, причем многие русского языка еще не знали. Князь Пожарский воевал именно с ними.

Ко времени Смуты среди казаков преобладали православные славяне, но татары оставались значительной частью этой вольницы

Татарский фактор в событиях Смуты был не менее значим, нежели казанский и тем более нижегородский. У Москвы под боком существовало Касимовское ханство, в Костроме сидели романовские татары, в Мещерской земле, Темникове, Нижнем Новгороде русское население едва ли превышало татарское. «В количественном отношении, — пишет историк Александр Станиславский, — мещерские служилые татары и мордвины превосходили (!) любую русскую дворянскую корпорацию, за исключением новгородской и рязанской».

Ногайцы в Астрахани с гравюры А. Олеария, 1630 - 1640-е годы

На южных рубежах беспокоило Крымское ханство, за Камой начиналась Ногайская земля, в Астрахани значительный вес имели юртовские татары. Кстати, юный Михаил Романов в то время сидел в родовом гнезде Годуновых в Ипатьевском монастыре в окружении романовских татар.

Служивых людей не делили по происхождению, но очевидно изрядную долю составляли татары, которые привносили, кстати, стабильность. Среди литовских «ратных людей» и польских уланов в основном были татары из бывшего войска Мамая и Тохтамыша, перешедшие на службу к литовскому великому князю и польскому королю. Более того, Смута закончилась, когда крещеный ногайский татарин стольник князь Петр Арсланович Урусов (Урак) зарубил самозванца Лжедмитрия II на охоте. Не случайно же Урусов оказался в центре событий в поворотный для Смуты момент. Он возглавлял конный отряд из казанских и арзамасских татар. Вместе со своим другом касимовским ханом Ураз-Мухаммедом он присоединился к самозванцу, создав тем самым крупную боевую единицу из касимовских, романовских и астраханских (юртовских) татар.

После череды тяжелых поражений тушинских войск Ураз-Мухамед и Петр посетили польского короля Сигизмунда III под Смоленском, где были им весьма благосклонно приняты. После возвращения в ставку самозванца во время охоты Ураз-Мухаммед был убит Лжедмитрием. Урусов затаил обиду. «11 декабря было особенно злополучным днем для Лжедмитрия, — пишет немецкий хронист Конрад Буссов. — В это утро он поехал на санях на прогулку, взяв с собой по обыкновению шута Петра Кошелева, двух слуг и татарского князя с 20 другими татарами... Когда же Дмитрий отъехал в поле на расстояние в четверть путевой мили, открылся тайник, в котором долго была заключена злоба татар на Дмитрия. Князь Петр Урусов подъехал как только мог ближе к саням Дмитрия, стал льстить ему и так смиренно говорить с ним, что Дмитрий не смог заподозрить ничего дурного. Князь же, очень ловко приготовившись к нападению, выстрелил в сидевшего в санях Дмитрия. Затем, выхватив саблю, снес ему голову и сказал: „Я научу тебя, как топить в реке татарских царей и бросать в тюрьму татарских князей, ничтожный обманщик и плут“». После этого князь ушел со своей дружиной к крымскому хану.

Поляки и литовцы превратились в глазах русских из союзников во врагов, когда возникло подозрение, что их обманули в главном — король Сигизмунд III не желал отправлять королевича Владислава в Москву, а хотел воцариться сам. Земское движение началось не против Владислава, а против Сигизмунда. Поляки же боялись шведов, сидевших в Новгороде и угрожавших их стране.

Русским в качестве царя одинаково подходили и рюриковичи, и гедиминовичи, и чингизиды — не случайно же Борис Годунов из ордынского рода Чета, касимовский хан, чингизид Симеон Бекбулатович, сидели на русском троне. Уже после Смуты в 1618 году из литовского далека князь Юрий Никитич Трубецкой, оставшийся верным клятве на верность польскому королевичу Владиславу, вопрошал московских думцев: «Положите на розсудок свой: хто на сем свете глупее вас и изменнее?.. Колько себе господарей обрали: королевича швецкого, Иваша Заруцкого, Проню Ляпунова, Митю Пожарского, Матюшу Дьякова и того детину, кой назывался сыном Ростригиным». В этом же ряду шел и выбранный из бояр царь: «...А потом выбрали меж себя своего брата Михаила Романова». Бояре в ответ называли князя «собакой и бешеным перескоком».

Действительно, среди кандидатов в цари были представители иностранных дворов: все тот же Владислав, а также шведский королевич Карл Филипп, за которого подписался князь Пожарский. Кстати, сам князь Пожарский находился в конце этого длинного списка, хотя был из Рюриковичей. Вообще, князя Пожарского и Минина, чье ополчение вроде бы решающим образом содействовало завершению Смуты, почему-то уважили спустя 200 лет после знаменательных событий.

Репродукция гравюры Евгения Голяховского «Встреча Московского посольства запорожскими казаками 31 декабря 1653 года»

Воцарение Михаила Романова было победой казаков, посадивших на русский престол «своего» царя. Не случайно бояр приходилось принуждать силой принимать присягу: «Казаки и чернь сбежались и с большим шумом ворвались в Кремль к боярам и думцам, напустились на них с сильными ругательствами и обвиняли их, что бояре потому не выбирают в государи никого из здешних господ, чтобы самим править, одним пользоваться доходами страны и, как случилось раньше, снова отдать государство под власть чужого народа...» Их, конечно, волновал вопрос: «Кто должен награждать их за службу?»

Даже из того, что сказано, видно, что русские вовсе не были горячими патриотами Московской Руси, а татары не были сепаратистами. Роль татар в событиях Смуты замалчивается, хотя их следы можно обнаружить практически в любом лагере, но их поведение больше определялось симпатиями к тем, кто выступал за укрепление государственности. В этом был и практический смысл, поскольку татар за ратную службу наделяли землями.

Казанский и татарский факторы во всей этой смутной турбулентности играли далеко не эпизодическую роль и в любом случае были стабилизирующей силой. Активность татар явно указывает на то, что государство Российское строили русские совместно с татарами. Причем в русскую среду еще удельно-княжескую по ментальности татары привносили имперский дух, без чего по-разному ориентированные княжества не создали бы великой России.

Для злого и день, и ночь темны.

Татарская пословица

«СЕГОДНЯ МЫ СКАЗАЛИ БЫ, ЧТО НИКАНОР ШУЛЬГИН ОБЪЯВИЛ СУВЕРЕНИТЕТ КАЗАНСКОГО ЦАРСТВА»

Нравы народа в периоды смуты часто бывают дурны, но мораль толпы строга, даже когда толпа эта обладает всеми пороками.

Шарль Морис Талейран

Казалось бы, татары во времена Смуты должны были воспользоваться ситуацией для отделения Казани от Москвы, тем более Россия фактически была уже распавшейся: где-то правили поляки с литовцами, где-то — шведы, часть территории присягнула тушинскому «вору», а Казань и Нижний Новгород фактически оказались самостоятельными. По официальной версии не может быть причин для участия татар в укреплении российской государственности совместно с русскими. Однако не все так просто.

Казанский дьяк Никанор Шульгин, пользуясь полной политической и финансовой автономией Царства Казанского, не только нашел общий язык со всеми народами края, но и потеснил казанских воевод (причем боярин Бельский был убит, вероятно, не без его участия). Он стал полновластным хозяином, некоторые историки называют его даже диктатором Казанского Царства. Он вмешивался в дела других городов, казнил своих противников, жаловал сторонников и вел себя все более независимо по отношению к противоборствующим правительствам в Центральной России. В его распоряжении находились крупный отряд казанских дворян и стрельцов и многочисленные служилые татары. Казань держалась своенравно, причем свой сепаратистский норов показывали не столько татары, сколько русские.

Воины Казанского ханства

Это не значит, что Казань была безучастна к московским делам, призыв патриарха Гермогена достиг также и ее. Но, несмотря на участие казанцев в московских ратных делах, особая позиция Казани явно проглядывалась. Текст, направленный казанским правительством в Пермь в сентябре 1611 года, похож на политический манифест: «И Митрополит, и мы всякие люди Казанского государства, и князи и мурзы, и Татаровя, и Чюваша, и Черемиса, и Вотяки, сослалися с Нижним Новым городом и со всеми городы Поволскими, и Горными, и Луговыми, и с Горными и с Луговыми Тотары, и с Луговою Черемисою, на том чтобы нам бытии всем в совете и в соединение и за Московское и за Казанское государьство стояти, и друг друга не побивати, и не грабити, и дурна ни над кем не учинити...» Фактическая независимость Казанского государства подкреплялась желанием Шульгина быть полным хозяином, что отразилось в очень важном пункте договора: «И воевод, и дьяков, и голов, и всяких приказных людей в городы не пущати и прежних не переменяти, быти всем по прежнему». На деле эта норма несменяемости должностных лиц означала передачу власти в руки Шульгину.

Казанские власти установили самостоятельные отношения с Ногайской Ордой, которая начиналась сразу за Камой. Шульгину удалось установить контроль над Вятской землей: «Велел по записи крест целовать на том, что вяцким городом быть х Казанскому государству, а Московского государьства ни в чем не слушати, и с Казанским государьством стояти за один, и друг друга не подати, и для государева царского оберанья выборных людей и денежных доходов к Москве не посылать, а прислати в Казань». Сегодня мы сказали бы, что Никанор Шульгин объявил суверенитет Казанского царства.

Автономность регионов в тогдашней России была делом обычным, но в Казани эта земская самостоятельность приобрела большие масштабы. К тому же Казань занимала ключевое положение на Волге и на пути в Пермь, у нее был высокий «царствующий» статус, что видно по пышным обращениям к казанскому правительству. Так, из Ярославля писали «в царьствующий преславный град Казань», из Костромы — «в Богом держимаго Казанского государьства области», от Прокофия Ляпунова из подмосковного ополчения — «в великое государьство Казанское, в вотчину Московского государьства». Ляпунов сделал оговорку о первенстве Москвы над Казанью, но фактически этого не было. Большое значение царства Казанского в делах Русского государства осознавалось всеми. В ярославской отписке после изложения всех вестей и призывов к соединению даже сочли необходимым оговориться: «Мы вам меншие, болшим не указываем: сами то можете своим премудрым, Богом данным, разумом разсудити».

«Cazan Tartorum». Панорама города Казани. XVII в.

В обращениях порой говорится не о Царстве Казанском, а «Казанской земле», в этом случае имеется в виду Совет, в который входили: «Василий Морозов, Никонор Шулгин, Степан Дичков, и головы, и дворяня, и дети боярские, и сотники стрелецкие, и стрелцы, и пушкари, и затинщики, и всякие служилые и жилецкие люди, и князи и мурзы, и служилые новокрещены, и татаровя, и чуваша, и черемиса, и вотяки, и всякие люди Казанского государства». Заметно стремление казанцев включить в Совет как можно больше представителей разных чинов и всего населения Казанского государства. Такой состав обеспечивал спокойствие в Царстве и особое земское самосознание у русских казанцев.

Казанское Царство не приняло участия в Земском соборе 7 января 1613 года. Саботируя Земский собор, Шульгин не прерывал контактов с Москвой и не вступал с Советом всей земли в открытое противостояние. Постепенно в Казани противники Шульгина окрепли и взяли власть в свои руки. Пока шла борьба за Москву, Шульгину многое прощалось и сходило с рук. Его даже повысили до ранга воеводы, но с укреплением Москвы такого сепаратиста терпеть не стали. Его не казнили, а приказали доставить в Москву. Жизнь он завершил в Сибири. После падения правительства Шульгина в Казанском царстве поднялись восстания, которые с трудом удалось подавить.

Неудачнику и ветер навстречу дует.

Татарская пословица

Мнение автора может не совпадать с позицией редакции