«А зомби здесь тихие…»

— Фольклорное.

Вакцины (точнее, то, что ими называется) уже есть или почти есть, соответственно, хорошенько подготовить рынок для них (государства, которые будут обрабатывать своих граждан) выглядит делом, весьма полезным для будущих прибылей «Вакцины уже есть или почти есть, соответственно, хорошенько подготовить рынок для них (государства, которые будут обрабатывать своих граждан) выглядит делом, весьма полезным для будущих прибылей» Фото: «БИЗНЕС Online»

ТЕРМИН ИЗ КУЛЬТУРЫ ПЕРЕТЕКАЕТ В ПУБЛИЦИСТИКУ И НАУЧНУЮ ПОЛЕМИКУ

Какая связь между зомби и капитализмом? Вроде бы никакой. На самом деле она есть, но начать придется издалека.

Давеча в новостях промелькнуло, что Израиль вновь ввел локдаун, на сей раз трехнедельный. Причина та же самая — коронавирус, который вроде как вновь стал проявлять чрезмерную активность. Обоснованно судить о необходимости этих мер мне сложно, да и не о том речь, но не могу не предположить, что данная мера стала ответом еще и на резко усилившийся в последний месяц информационный прессинг. Вот, мол, ужо вторая волна ка-а-ак нахлынет, так и пойдут клочки по закоулочкам, и уж тогда страшная «экспонента» точно всех съест, а если не съест, то понадкусает. В истинности этого ужастика есть некоторые сомнения, я их уже неоднократно высказывал, и повторяться не хочется, но важным сейчас является иной фармацевтический контекст истории. Вакцины (точнее, то, что ими называется) уже есть или почти есть, соответственно, хорошенько подготовить рынок для них (государства, которые будут обрабатывать своих граждан) выглядит делом, весьма полезным для будущих прибылей. Но есть предположение, что вся эта эпопея не имела бы такого успеха, не будь мировой социум к ней подготовлен.

Конечно же, я говорю о культуре, понимаемой здесь в самом широком смысле. Страшилок, общих для всего мира, было достаточно много. Первой из них следует считать концепцию ядерной зимы, которая поразила весь мир, несмотря на то что к модели Карла Сагана, представившего такие результаты, были обоснованные вопросы. Затем пошли активные спекуляции на озоновой дыре, а после этого лютой мировой страшилкой стал СПИД, но и его хватило ненадолго — и 90-е годы были в целом свободны от такого давления. Следующей явилась якобы террористическая атака на башни-близнецы в 2001-м, в результате чего роль главного мирового пугала прочно занял международный терроризм, а на права и свободы граждан по всему миру началось массированное наступление — разумеется, ради их же собственной безопасности.

Теперь же терроризм заметно утих, но роль страшилки выполняют болезни. Началось все где-то на рубеже веков с Resident Evil и несчастного Raccoon City с их зомби-апокалипсисом, продолжилось «Заражением» с Гвинет Пэлтроу и, судя по успеху игры Plague Inc. (если кто не знает, там играть надо за вирус, а цель — истребить человечество), конца у данного культурного блока пока не предвидится. Завершится оно, если экстраполировать цифровые контролирующие тренды, планетарным введением «паспорта прививок», без которого человек будет поражен в правах. Ну а следующий «дискурс ужаса» станет, скорее всего, экологическим, Грета Тунберг не даст соврать.

Здесь я выскажу предположение о том, что, чем неопределеннее будущее мирового социума, тем сильнее «дискурс ужаса» действует на него. В 90-е годы было не до того — социалистический блок развалился, стал учиться жить по-капиталистически и перестал угрожать «свободному миру», а тем временем мировая экономика бодро шла вверх, и «дискурсу ужаса» стало попросту не на что опереться. Аналогично нищим индийцам или неграм в Африке не до вирусных или иных ужасов — надо денег заработать, чтобы было на что поесть вечером. А вот на прочий мировой социум, привыкший доверять правительствам и уставший от практически отсутствующего роста экономики, такой дискурс ложится очень даже неплохо. И здесь мы видим, как термин из культуры перетекает в публицистику и научную полемику. Речь, очевидно, о слове «зомби».

КАПИТАЛИЗМ ДЕЙСТВИТЕЛЬНО КОНЧАЕТСЯ, НО МАРКСИЗМ И ЕГО ПРОИЗВОДНЫЕ ТУТ НЕ ПРИ ДЕЛАХ

Итак, экономический рост после кризиса 2007–2009 годов резко замедлился. Я здесь говорю о росте в развитых странах, развивающиеся, как мы знаем, обычно показывают разнонаправленную динамику, от активно идущих вверх лидеров и до киснущих в застое аутсайдеров. Хуже того, экономический рост в Японии практически отсутствует уже на протяжении трех десятилетий — а Япония, по привычной методологии, тоже считается развитой страной. Осмысление этого процесса постепенно идет и даже ускоряется, и выглядит оно достаточно сурово. Достаточно сказать, что в околоэкономической среде набирает силу свой локальный «дискурс ужаса», под которым видится прямая и непосредственная угроза конца капитализма, фактически деградации и исчезновения данного общественно-экономического строя.

Началось все достаточно мирно. Весной 2009 года тогдашний глава ФРС США Бен Бернанке, комментируя ситуацию в американской экономике, воспользовался позитивным эвфемизмом «зеленые ростки» (green shots). Ростки эти вскоре завяли, сколько-то заметное восстановление сменилось стагнацией, при этом стагнация сопровождалась эмиссионной раздачей денег, «количественными смягчениями», что тогда виделось как неконвенционная денежно-кредитная политика. На смену росткам, таким образом, пришла «новая норма» (new normal). Явлению было таким образом дано название, в нем даже присутствовало слово «норма», но коллективный разум западных экономических комментаторов отказывался подобное принимать, фактически он не видел этой самой «нормы». Но так или иначе ситуацию надо было объяснять, хуже того, за последнее десятилетие американская экономика 5 раз пыталась уйти в отрицательные темпы роста, оба раза правительство и регулятор, по сути, оттаскивали ее за уши. «Капитализм сломался», — констатировали комментаторы, кто-то с тревогой, а кто-то (очевидно, левых взглядов) с радостью. Но насколько корректны и, главное, полны данные суждения?

В России, конечно же, говорить об этом достаточно сложно. От единственно верного учения, а именно: марксизма, нам в наследство остались эсхатологические пророчества о многочисленных несчастьях, которые ждут человечество, когда капитализм подойдет к своему концу. Жестокие экономические кризисы, массовые банкротства, безработица, голод, мировые войны. И венчать все это должна была великая пролетарская революция, в ходе которой угнетенные народные массы поквитаются наконец с угнетателями за все свои унижения. Изрядную часть XX века казалось, что так в итоге и будет, потом ситуация успокоилась, затем социалистический блок разрушился, но капитализм тогда остался стоять. Сейчас же мы видим, что марксистский взгляд с ожиданием грядущих великих несчастий (войн, голода, распада мировых хозяйственных связей, гиперинфляции) распространился и по западной инфосреде. Одни призывают «не противиться неизбежному», другие же говорят о необходимости «спасать капитализм» (к примеру, об этом в июле 2020-го писала американская Wall Street Journal). Я же скажу, что капитализм действительно кончается, но марксизм и его производные тут не при делах. Дело, как можно было предположить, в зомби.

ЗОМБИ-БИЗНЕС ПОХОЖ НА РЕМЕСЛЕННИКА ВРЕМЕН ДО РАСПРОСТРАНЕНИЯ МАНУФАКТУР

Речь, конечно же, не об оживших мертвецах, а о предприятиях. Зомби изначально были порождением японской экономики, впавшей в стагнацию три десятка лет назад, набравшей долгов, но так из стагнации и не выбравшейся. В тот период в стране полностью отработали мины устоявшейся японской государственно-корпоративно-трудовой этики с глубоко укоренившимся патернализмом и пожизненным наймом. Избыточная господдержка (по отношению к предприятиям, но не к гражданам) привела к повсеместному распространению того, что как раз и стали называть зомби-фирмами, под которыми понимаются непроизводительные и нерентабельные предприятия, которые должны бы покинуть рынок, но остаются на плаву благодаря помощи со стороны кредиторов и государства. Продолжая вести операционную деятельность и держась за работников, которые должны были бы перейти в более эффективные и производительные компании (или вообще уйти с рынка труда), зомби-фирмы подрывают эффективность всей экономики. Здоровые предприятия развиваются медленнее, и, если со временем присутствие зомби становится достаточно обширным, уровень производительности в секторе падает.

Так, к началу нулевых зомби-фирмы составляли порядка 30% от всех японских компаний и на них приходилось около 15% от всех активов экономики — по большому счету от этой проблемы не удалось окончательно избавиться до сих пор. Забавно, кстати, то, что зомби было существенно меньше в тех секторах, где значимое присутствие имел иностранный капитал, так, сугубо внутренние строительство, торговля и сфера услуг стали заповедниками этой нежити, в то время как среди работающих на экспорт (и конкурирующих со всем светом) промышленных предприятий такого практически не наблюдалось.

Эта японская история могла бы оставаться локальной еще какое-то время, но после кризиса японский зомби-апокалипсис полез за границы. Он твердо разместился в Китае, вольготно чувствует себя в Европе и вполне предметно атакует США, где доля таких фирм составляла, по оценке Deutsche Bank, 6% 10 лет назад, утроившись (!) к настоящему времени. Можно использовать другую оценку, например долю корпоративных долгов, имеющих «мусорный» рейтинг B- и ниже. Таких долгов сегодня 35%, а в разгар глобального финансового кризиса она не поднималась выше 25%.

Еще раз отметим этот важнейший признак: зомби не имеют прибыли, она либо отсутствует, либо минимальна, либо вся уходит на обслуживание долгов. В этом смысле зомби-бизнес похож на ремесленника времен до распространения мануфактур, когда доходов хватает только на прокорм, но не на развитие, не на вытеснение конкурентов из бизнеса. При этом все прочие признаки сохраняются — нынешний зомби, как и гончар в средневековой Праге, следит за рынком, обновляет ассортимент и постоянно работает над снижением издержек. Но капитализма здесь уже нет.

Это на самом деле весьма серьезная политическая проблема. Признавать подобное попросту страшно, отсюда и растут ноги у различных призывов «спасать капитализм»; достаточно сказать, что британская газета Financial Times посвятила этому вопросу две заметки за последние две недели. Рецепт прост и очевиден: устроить «созидательное разрушение» по Йозефу Шумпетеру, возможно, чуть обновленное под нынешние реалии. Напрашивающийся вариант: поднять ставки, зомби с нулевой прибылью разорятся, их активы уйдут более эффективным конкурентам, а уволенные люди выйдут на рынок труда и найдут себе новое применение. Проблема только в том, что такого рода меры вызовут лютый экономический кризис, чреватый именно что площадным разрушением торгово-производственных цепочек и финансовых потоков между предприятиями. И, что хуже всего, в мире сейчас весьма печально с маржинальными отраслями, их мало — и те, что есть, будут попросту неспособны принять высвободившуюся рабочую силу.

Я склонен считать, что именно эта проблема является сейчас реальным «дискурсом ужаса» мирового масштаба, а никак не вирусная истерия; кстати говоря, число потенциально опасных для человека вирусов оценивается в сотни тысяч, а вакцин собрано едва ли на десятки. Особенно если кому-либо придет в голову «спасать капитализм», сделать его Great Again, чтобы вернуться к теплой ламповой, описанной в учебниках версии, либо, наоборот, грохнуть его поскорее, чтобы создать на его костях нечто новое, скорее всего, социалистическое — как бы оно тут ни понималось. Тут потрясений действительно можно будет получить «с горкой».

Мнение автора может не совпадать с позицией редакции