Кто такие татары?

РАННИЕ СТИХИ ГАБДУЛЛЫ ТУКАЯ НУЖДАЮТСЯ В ПЕРЕВОДЕ С ТАТАРСКОГО НА ТАТАРСКИЙ

В конце XIX столетия оренбургский золотопромышленник, издатель лучшего в татарском мире журнала «Шуро» и самой тиражной газеты «Вакыт» Закир Рамиев (Дэрдмэнд) начал писать народным языком. Тукай в то время писал еще по-книжному:

Ранние стихи Тукая нуждаются в переводе с татарского на татарский. А Дэрдмэнд призывал поэтов: «Ты, на базаре собирай слова!» То есть говори с народом на его языке, хотя и у него немало книжных слов. Через год Тукай писал уже народным языком:

Первая русская революция всколыхнула татар, они почувствовали себя нацией, у них появились политические требования и все интеллектуалы заговорили на языке народа.

Памятник поэту Габдулле Тукаю в Санкт-Петербурге

СТРОИТЕЛИ НАЦИИ – ПРЕДПРИНИМАТЕЛИ

Трансформация любого народа в нацию – это сродни революции, поскольку это связано с властными полномочиями. Монархи правили подданными от имени Господа как абсолютные суверены, а говорили высоким стилем, по сути дела, на жаргоне. Революция в корне меняет ситуацию, объявляя всех равными и обращаясь к воле народа, а не Всевышнего. Подданные превращаются в граждан, и появляется потребность в общепонятном языке с тем, чтобы власть могла объясняться с народом.

У каждого народа свой способ трансформации в нацию, но некоторые общие сюжеты повторяются. Литературный язык опирается на народные говоры и затем становится официальным. В редких случаях «изобретается» новый язык, но не типа эсперанто, а имеющий реальные корни, как сербо-хорватский. Однако, сербо-хорватский, так же как и язык «тюрки» князя Гаспринского существовали относительно недолго. Удачным стал опыт восстановления мертвого языка иврит в Израиле. Татарский литературный язык опирался на говор татар Заказанья, но для его формирования должны были появиться социально-экономические причины, одного энтузиазма интеллектуалов недоставало.

Процессы «национализации» в Европе начались с Великой Французской революции. Россию они затронули в ХIХ веке, но беда в том, что империи не становятся нацией, ибо подданные - это не граждане. Российские подданные жили своей глубоко традиционной жизнью, говорили на разных наречиях и делились на сословия. Наибольшими правами были наделены православные, затем католики, мусульмане и в наиболее угнетенном положении оказались иудеи, для которых существовал запрет на профессии, им разрешалось проживать только в местах оседлости. Дело доходило до абсурда – избранный депутат Государственной думы в Петербурге был арестован за то, что он покинул черту оседлости и приехал в Таврический дворец для исполнения своих обязанностей. Не случайно евреи были наиболее активным народов в революционном движении.

Религиозные выступления в Волго-Уральском регионе, восстания в Польше и под предводительством Пугачева, затем Революция 1905 года пробудили гражданское сознание, что ускорило превращение народов в нации, прежде всего, в Прибалтике, затем у татар, азербайджанцев. Империя сопротивлялась, но жизнь требовала «национализации», то есть самоопределения народов и объявления равных гражданских прав.

Ученые любят рассуждать о нациостроительстве выдающимися татарскими интеллектуалами. Это разговоры для дилетантов. Глубинные причины лежали в экономике, а потому подлинными нациостроителями (если такое выражение вообще имеет какой-то смысл) были предприниматели. Именно они устроили прощание с долгим средневековьем.

Медресе "Мухаммадия" в Казани - одно из первых в России, где в начале XX века было введено новометодное обучение. Здесь учились Хусаин Ямашев, Галиаскар Камал, Карим Тинчурин, Салих Сайдашев, Баки Урманче и многие другие известные общественные деятели, ученые, просветители

РЕФОРМАЦИЯ У ТАТАР

В ХIХ веке татары часто о себе говорили, что они мусульмане, указывая тем самым на сословную принадлежность. Вопрос об этнической принадлежности всплыл вместе с появлением капиталистических отношений, которые требовали от народа отдачи, присущей нации с высокой культурой. Шигабутдин Марджани, обращаясь к народу, воскликнул: «Кто же ты, если ты не татарин?» Сегодня ученые эти слова трактуют как спор «булгаристов» и «татаристов». На самом деле была иная парадигма этого спора – поглощает ли религиозная принадлежность этничность или наряду с религиозной сохраняется национальная принадлежность. Речь шла о становлении татар как нации, а не о выборе этнонима (самоназвания). Острие критики реформаторов было направлено на реакционных священнослужителей, стоявших на страже средневековой схоластики (мазхабов). Основная линия разлома проходила между кадимизмом (следование авторитетам) и джадидизмом (реформированным исламом).

Причина реформации у татар, была та же, что в Европе – капитализм. В ХIХ веке татары, вслед за русскими, обучаясь у них и одновременно конкурируя с ними, с головой окунулись в рыночные отношения, и их сословное положение с ограниченными экономическими и политическими правами перестало устраивать. Вместе с тем, вдруг обнаружилось, что шакирды медресе выучились «заморскому» арабскому языку, непонятному народу и ненужному фабрикантам, но не умели считать, не знали географии и бухгалтерии, они умели хорошо спорить об атрибутах Аллаха, научились морализаторству в проповедях, а для жизни не годились. Шакирды у Габдуллы Тукая так комментируют свое ученье:

Правду, Совесть,
Справедливость
Мы из памяти
Изгнали,
Мы испортились
Настолько –
Сатаны
Сквернее стали…

Перевод С. Ботвинника

В ответ на веление времени богатые меценаты стали финансировать новометодные (джадидские) медресе, возникшие благодаря подвижнической деятельности Марджани и Галимджана Баруди. Подобные медресе, включавшие множество светских предметов, русский, а порой и французский языки, быстро тиражировались предпринимателями. Реформация вступила в свою основную фазу, выйдя из богословских кругов на экономическую, просветительскую, а затем и политическую арену. Главным моментом этой реформации было преодоление средневековья. Не случайны слова Тукая: 

Будем каяться, татары! Долгий сон прервется пусть.
Мы должны вступить, о братья, на прогресса мудрый путь.

Перевод А. Ахматовой

ДЖАДИДИЗМ – ПРОЩАНИЕ СО СРЕДНЕВЕКОВЬЕМ

Старый татарский литературный язык был предназначен для узкого круга интеллектуалов. Народ общался на разных говорах, близких друг к другу, при этом люди могли себя идентифицировать по местности проживания (казанлылар, арчалар, буалар и т.д.). У них жизнь проходила на конкретной земле, где было хозяйство, средства жизни, родственники. Именно территория была опорой и надеждой, а не государство или абстрактный народ. Поэтому неудивительно, что местные самоназвания были в ходу, что вовсе не означало отрицание своей татарской принадлежности или наличие глубоких этнографических отличий. На самом деле различия между территориальными группами татар были незначительны. Даже татары и башкиры больше отличались размерами земельных наделов, а не языком и культурой. Такое «приземленное» сознание было естественным и соответствовало условиям сельской общины, где крестьяне жили своим миром и общались с соседями на сабантуе и джиене, но оно не устраивало капиталистов, которые нуждались в общенациональной системе образования, а значит и соответствующем языке.

Основой общенационального языка стал говор татар Заказанья. Тукай, Дэрдмэнд, Сагыйть Рамиев, вслед за ними прозаики обозначили этот поворот в татарской литературе и заложили основы общенационального языка. Но и этого было недостаточно для того, чтобы появился разговорный национальный язык. Требовалось всеобщее начальное образование. Этот вопрос решили предприниматели, содержавшие всю сеть татарского образования. «Стандарт», появившийся в литературе, закрепился в советское время в качестве официального татарского языка. Не случайно Тукай стал символом превращения татарского народа в современную нацию, а джадиды – символом прощания с долгим средневековьем.

ЯЗЫК – НЕ ВСЕГДА ПРИЗНАК НАЦИИ

Небольшой экскурс в историю высвечивает громадную роль общенародного языка в становлении нации, однако ирония судьбы заключается в том, что язык не всегда является признаком нации. Это трудно понять и принять, но факты упрямая вещь. Ирландцы в своем большинстве говорят на английском языке и не знают гэльского, при этом их национальные пристрастия достаточно ярко выражены. Американцы, австралийцы, новозеландцы также англоязычные нации, но они не стали британцами. Есть миллионы немецких швейцарцев и австрийцев, которые говорят на немецких диалектах и в то же время не хотят считать себя немцами. Франкофоны в Квебеке или в Швейцарии не стали французами. Евреи в разных странах говорят на самых разных языках. Если бы язык был главным признаком, тогда миллионы евреев, говорящих на идише (диалекте немецкого языка), пришлось бы причислить к немцам. Примеры можно продолжить. Во всех этих случаях язык оказывается средством коммуникации или выполняет политическую функцию, но не становится этнообразующим фактором. На это же указывает такой факт как двуязычие этнических групп. Жизнь постоянно сталкивает со случаями «неэффективности» языковой ассимиляции. Татары, перешедшие на русский язык, в своем большинстве остаются татарами, и это наблюдается по всей России. Татары, перешедшие на узбекский язык, сохраняют свою идентичность, хотя среди них есть даже известные узбекские писатели.

КАК ВЫЧИСЛИТЬ НАСТОЯЩЕГО ТАТАРИНА

Ученые изобретают показатели настоящих татар, дискутируя о количестве критериев. Если поставить себе задачу защитить диссертацию, можно придумать много такого, чего по жизни не нужно или даже не существует. Называются десятки разных признаков: язык, религия, культура, наличие государственности и т.д. По каждому из признаков, казалось бы, весьма убедительных, можно найти возражение. Польско-литовские татары говорят по-польски и не знают татарского, но мусульмане. Кряшены и нагайбаки – православные, при этом с сильным татарским самосознанием. Этнологи традиционно ссылаются на культуру, как важный признак этничности. Опираясь на него, казалось бы, можно объединить польско-литовских, астраханских, сибирских татар, кряшен и нагайбаков под общим знаменателем, но дело в том, что культура не гомогенна. Профессоры Казанского университета, будь то татары или русские, могут иметь больше общего между собой, нежели профессор-татарин и фермер-татарин. В сложном дифференцированном обществе возникает множество культурных систем, которые пересекаются и взаимодействуют друг с другом. Из этой системы этническую культуру в чистом виде выделить невозможно.  

Известный ученый Эрик Хобсбаум считает: «Мистическое отождествление национальности с некоей платоновской идеей языка, которая скрыто существует за всеми его несовершенными вариантами или парит над ними характеризует, скорее, идеологические построения националистически настроенных интеллектуалов, нежели реальное самосознание обычных носителей данного языка». К этому можно добавить, что столь же мистический характер носит отождествление национальности с религией или культурой. Более того, жизнь преподносит удивительные примеры ассимиляции удмуртов, башкир, марийцев, которые целиком переходят на татарский язык, ходят в мечеть, теряют традиционную культуру, но говорят, что они удмуртской, марийской, башкирской «крови». В результате мы оказываемся в ситуации, когда остается только один-единственный критерий определения национальности человека – его добрая воля.

В исламе достаточно сказать «нет божества, кроме Аллаха, и Мухаммед – посланник его» (шахадат), чтобы считаться мусульманином. Не надо знать арабского языка, носить чалму или хиджаб, нужно произнести формулу шахадата. По аналогии можно говорить о принадлежности к татарской нации – достаточно согласиться со словами Марджани: «Кто же ты, если ты не татарин?», чтобы считаться татарином.

«За все благодарю тебя, судьба,
Сполна испил я чашу благостыни.
Осталась лишь последняя мольба,
Я ничего не попрошу отныне.

Обременю последней просьбой той,
Ведь ты сама отчасти виновата,
Что я остался круглым сиротой,
Нет ни отца, ни матери, ни брата…

С тех горьких пор одной отрадой жив.
Судьба, послушай, как ты не сурова,
От матери навеки отлучив,
Не отлучай от языка родного…»

Сибгат Хаким.

Мнение автора может не совпадать с позицией редакции