«Это должна была быть имиджевая сделка»: менеджеры «Сувара» об участии в схемах Мусина

Айгуль Хабибуллина, работавшая в «Сувар Девелопмент» руководителем юридического департамента, вспомнила, что 16 июля 2016-го ей на почту пришли документы — соглашения с НКНХ, КОСом и «Новой нефтехимией» Фото: Анастасия Гусева

«Я ИЗНАЧАЛЬНО НЕ ХОТЕЛА РАССМАТРИВАТЬ ЭТОТ ДОГОВОР, НО МЕНЯ НИКТО НЕ ПРИНУЖДАЛ»

Сразу несколько эпизодов уголовного дела Роберта Мусина оказались в центре внимания гособвинителей Динара Чуркина и Руслана Губаева, которые в понедельник допросили очередную партию свидетелей. Ключевым из эпизодов стал тот, что связан с выдачей кредита ЦБ на 3,1 млрд рублей. В начале 2016 года ТФБ, будучи в трудном положении, должен был привлечь субординированный депозит в размере 4 млрд рублей — по крайней мере, так было прописано в плане финансового оздоровления банка. В этот период «Казаньоргсинтез», входящий в структуру ТАИФа, внес в банк два депозита на 1,8 млрд и 2,1 млрд рублей. А ТФБ в свою очередь выдал кредиты на ту же сумму еще одной структуре группы компаний «ТАИФ» — «Нижнекамскнефтехиму». Благодаря кредиту и депозитам банк смог запросить кредит у ЦБ, считает следствие. Между тем одновременно с этими документами было подписано два договора цессии с ООО «Сувар Девелопмент» и ООО «Новая нефтехимия». И права требования переходили последней, близкой к Мусину компании, при двух условиях — либо по истечении срока договора (в июле 2018 года), либо при снижении критериев достаточности капитала банка.

По этому эпизоду ранее уже допросили VIP-свидетелей — заместителя генерального директора ОАО «ТАИФ» Владимира Преснякова и гендиректора «Казаньоргсинтеза» Фарида Минигулова. Первый в зале суда твердо заявил, что ни о каком переводе прав требования по депозиту члены совета директоров, утверждавшие сделку, не знали. Второй же отрицать это не стал.

На сей раз в суд пригласили работников «Сувар Девелопмент» — руководителя юридического департамента компании Айгуль Хабибуллину и финдиректора Дениса Семенова. Последний, напомним, даже был под домашним арестом в рамках этого дела — правда, всего две недели. Подозрения с него сняли.

Женщина сейчас работает замначальника юротдела инвестиционно-венчурного фонда РТ. В «Сувар Девелопмент» она трудилась с 2015 по 2017 год. 16 июля 2016-го, вспомнила свидетельница, ей на почту пришло несколько пакетов документов — соглашения с НКНХ, КОСом и «Новой нефтехимией». Их отправил Рустем Абдуллин, который руководил юридическим департаментом «Сувар Холдинг». Что надо было сделать с этими бумагами, Хабибуллина не знала — никаких пояснительных записок или указаний от своего начальника, гендиректора «Сувар Девелопмент» Андрея Мочалова, она не получала.

Чуть позже ее попросили проверить документы на соответствие нормам Гражданского кодекса. «Посмотрела. Соглашение об уступке и договор цессии оформлены в соответствии с нормами. Замечаний не было. Документы я распечатала, поставила визу как юрист и передала для дальнейшего согласования в финансовый отдел», — отчиталась женщина.

Что надо было сделать с документами, Хабибуллина не знала — никаких пояснительных записок или указаний от своего начальника, гендиректора «Сувар Девелопмент» Андрея Мочалова (на фото), она не получала Фото: «БИЗНЕС Online»

О каких договорах идет речь и в чем их суть? Первое — соглашение о переводе долга с участием трех сторон: ТФБ, «Нижнекамскнефтехим» и ООО «Сувар Девелопмент». «Задолженность и обязательства по кредитному договору, заключенному между НКНХ и банком, передавались „Сувар Девелопмент“. Были отлагательные условия: [договор] вступает в силу в 2018 году или в том случае, если норматив достаточности капитала банка достигнет уровня меньше 4,5 процента», — объяснила свидетельница. Тут же был и договор цессии, по которому КОС передает право требования по субординированному депозиту «Сувар Девелопмент». Суммы у всех договоров одинаковые — 2,2 млрд рублей. Еще одно соглашение, которое находилось в общей папке, — между «Новой нефтехимией» и «Сувар Девелопмент». Речь шла о том, что все обязательства, поступившие в «Сувар Девелопмент» и по кредитному договору, и по депозиту, передаются «Новой нефтехимии», с которой были «договорные отношения». Имелись ли какие-то риски, женщина не знает: по крайней мере, на тот момент было непонятно, вступят ли в силу те отлагательные условия, прописанные в договорах, или нет. Все документы подписаны 18 июля 2016 года, со стороны «Новой нефтехимии» подпись ставил гендиректор Рамиль Сафин.

Хабибуллина отметила, что Мочалова не было в офисе, потому не смогла обсудить с шефом данные документы. «Я спрашивала Абдуллина, а он сказал, что это соглашения с отлагательными условиями, вступят они или нет, [неизвестно]…» — добавила она.

— Я бы на вашем месте в колокола бил! Сказал бы: «Что происходит?» Какова вообще целесообразность сделки, какой смысл для «Сувар Девелопмент»?» Кроме рисков я ничего не вижу, — не унимался гособвинитель.

— Там происходила имиджевая сделка, — неуверенно ответила свидетельница. — Я не помню всего, это был июль, много строек, договоров…

— А у вас не возникало мысли сказать: «Я этот документ подписывать не буду, он опасен для организации, может привести к банкротству»? — продолжал Губаев.

— Я изначально не хотела рассматривать данный договор, — заявила женщина, впрочем, оговариваясь. — Меня никто не принуждал.

А уже в декабре 2016 года сработало одно из условий — норматив достаточности капитала банка упал ниже 4,5%. Об этом стало известно из письма Мусина, которое поступило в «Сувар Девелопмент». Таким образом, все соглашения одновременно вступили в законную силу.

— У «Сувар Девелопмент» были какие-то риски? 2,2 миллиарда долг повесили!.. — отреагировал прокурор.

— Юридические риски я на тот момент не видела. Здесь же имелся пакет документов, вот если бы они по отдельности были… — не закончила фразу Хабибуллина.

Никаких денежных средств через «Сувар Девелопмент» не проходило, заверил бывший финансовый директор компании Денис Семенов Фото: Анастасия Гусева

«С ТОЧКИ ЗРЕНИЯ БУХГАЛТЕРИИ ВСЕ ПРАВИЛЬНО: ОБЯЗАТЕЛЬСТВА ПОЯВИЛИСЬ и ПЕРЕДАЛИСЬ»

Допрос бывшего финдиректора «Сувар Девелопмент» был менее эмоциональным. Он рассказал, что работал в компании с 2012 по 2017 год. Семенов вспомнил, что в июле 2016-го ему на почту пришел пакет тех самых документов от Хабибуллиной. Документы уже были согласованы, оставалось только поставить подпись представителю «Сувар Девелопмент». «Мне надо было их проанализировать с точки зрения финансовых рисков», — объяснил свою задачу мужчина. По его словам, в соглашениях прописаны те два условия: сделки вступают в силу при падении базового норматива капитала ТФБ ниже 4,5% либо в июле 2018 года. «Дальше это (имеется в виду кредит и депозит — прим. ред.) переходило на „Сувар Девелопмент“, а потом, в тот же день, на „Новую нефтехимию“», — рассказал свидетель. Какие проценты были по кредиту и депозиту, он вспомнить не смог.

Притом никаких денежных средств через «Сувар Девелопмент» не проходило, заверил бывший финдиректор: «Мы все провели правильно с точки зрения бухгалтерии, без платежных поручений. То есть обязательства появились и передались». Куда после этого ушли деньги, он не интересовался. Схема, прописанная в договоре с депозитом КОСа, была аналогичная, вспомнил Семенов.

«Для „Сувар Девелопмент“ эта сделка должна быть имиджевой, как мне пояснили. То есть в дальнейшем мы могли использовать в нашем портфолио, что мы работаем с такими компаниями, как „Казаньоргсинтез“ и „Нижнекамскнефтехим“», — пояснил он выгоду.

— Это нормальная практика для «Сувар Девелопмент», когда он берет на себя чей-то кредит, обязательства, а потом его сразу же передает?

— Нет, ненормально, тем более на 2,2 миллиарда рублей. Единичный случай был.

Так или иначе, свою визу на документах свидетель поставил и понес их на подпись уже Мочалову.

— Вы говорите, что рисков не было, кредит вам пришел и в тот же момент перешел. А если какой-то форс-мажор? — спросил Губаев.

— Как может форс-мажор случиться, если все соглашения подписаны уже 18 июля 2016 года? — с легкой иронией ответил мужчина. — У «Сувар Девелопмент» финансовых рисков не было, потому что сразу все переводилось на «Новую нефтехимию», денежные средства через финансовый счет не проходили, то есть нигде застрять не могли.

В декабре 2016 года, после получения письма от Мусина о снижении достаточности базового капитала, «Сувар Девелопмент» разослал соответствующие письма в НКНХ, КОС и «Новую нефтехимию».

— Вы сказали, что сделка была имиджевая. А в чем потенциал и возможное приобретение имиджа от нее ввиду того, что «Сувар Девелопмент» перевел все на компанию, которая практически неизвестна? «Сувар Девелопмент» же фактически как посредник получается, «прокладка». В чем имидж-то? — задал вопрос свидетелю представитель АСВ.

— Я вам скажу. 18 июля 2016 года мы все работаем, развиваемся. Там ни о каком декабре 2016-го никто и не подразумевает. Потому «Сувар Девелопмент» имеет большие планы по дальнейшему развитию. Это не «прокладка». Договор же был, с контрагентами имелись отношения.

На уточняющие вопросы судьи Семенов ответил, что его непосредственный руководитель Мочалов о существовании договоров узнал одновременно с ним. А какова была цель этих соглашений, бывшего финдиректора даже не интересовало: «Если юридическим департаментом запущен процесс заключения договоров, то для меня цель становится второстепенна».

Руслан Садыков рассказал, что на строительство банно-ресторанного комплекса на улице Хади Такташа в Казани в целом за несколько лет было потрачено порядка 300 млн рублей. Фото: Анастасия Гусева

Как «аида и д» кредитовала стройку банно-ресторанного комплекса

Разобравшись с этим эпизодом, гособвинение перешло к допросу следующего свидетеля. Руслан Садыков, появившийся в зале суда, рассказал, что с 2012 по 2016 год работал гендиректором ООО «Банная усадьба». Данная компания заказала строительство банно-ресторанного комплекса на улице Хади Такташа в Казани. Собственно, именно для этого (чтобы быть заказчиком), по словам мужчины, фирма и создана. Ее учредителем стал бизнесмен Альберт Юлдашев — старый знакомый свидетеля, который и пригласил его на работу.

На строительство комплекса в целом, по словам Садыкова, за несколько лет было потрачено порядка 300 млн рублей. Откуда деньги? Часть вкладывал учредитель, часть занимали. Один из таких займов дала близкая Мусину компания «Аида и Д»: для этого с ней заключили три договора в 2013–2014 годах на сумму 56 млн рублей. К слову, на допросе два года назад гендиректор «Банной усадьбы» называл другие цифры — четыре договора на 59 млн рублей. Расхождения он объяснил тем, что прошло много времени и мог забыть те или иные данные. Почему была выбрана именно эта фирма, мужчина не знает.

«Я управлял строительством и просил деньги у учредителя. Он мне их находил. Очередной такой займ был у „Аиды и Д“», — объяснил свидетель. Он уточнил, что займы брали и у других компаний. Проценты по договору с «Аидой и Д» являлись небольшими, вернуть займ надо было примерно в 2016–2017 годах. Погашен ли долг, Садыков не знает, зато точно осведомлен, что фирма до сих пор существует.

По данным сервиса «Контур.Фокус», АСВ дважды подавало иск о банкротстве «Банной усадьбы», каждый раз на сумму почти 28 млн рублей. Дела о банкротстве прекращались. «Принять отказ всех кредиторов от заявленных требований или требования о признании должника банкротом», — сказано в решении АС РТ. А еще дважды иск к «Банной усадьбе» подавал конкурсный управляющий «Аиды и Д» с требованием взыскать невыплаченную сумму займа с процентами.

Последним допросили Азата Нурутдинова, который работал в Татфондбанке с 2004 по 2017 год и последнее время занимал в нем должность замначальника отдела кредитования аграрно-промышленного комплекса Фото: Анастасия Гусева

«С ЧЕГО ВЗЯЛи, ЧТО Роберт Ренатович ИМЕЛ непосредственное отношение?» — «Следователь Так сказал»

Последним допросили Азата Нурутдинова, который работал в Татфондбанке с 2004 по 2017 год и последнее время занимал в нем должность замначальника отдела кредитования аграрно-промышленного комплекса. Гособвинение хотело допросить его по эпизоду с кредитованием подконтрольных ТФБ фирм, в том числе таких, как «Казанская сельхозтехника», «Галактионова», «Золотой колос». Но не тут-то было: свидетель, как выяснилось, помнит очень мало деталей из этого периода жизни. По крайней мере, на все вопросы он давал общие ответы: компании, которые получали кредиты, должны были проходить проверку, большие суммы им одобряли на кредитном комитете, а в подготовке документов мужчина, возможно, тоже принимал участие. После практически получасового безрезультатного допроса гособвинители попросили зачитать показания, которые он давал в СК.

В частности, на допросе в следкоме Нурутдинов рассказывал, что знаком со многими топ-менеджерами банка, а вот с самими Робертом Ренатовичем — нет. Впрочем, с заместителем последнего Наилей Тагировой свидетеля связывают почти родственные отношения — он женат на ее двоюродной сестре.

«„Казанская сельхозтехника“ мне очень известна, я в свое время рассматривал ее заявление на кредитование. Директором данной организации был Дербенев, сотрудник банка», — говорил на допросе мужчина. Там же он рассказал, что весной 2013-го директор КС подал заявление, в котором просил выдать компании транш в 130 млн рублей.

Отдел Нурутдинова подготовил документы, которые уже на следующий день оказались рассмотрены на кредитном комитете. С чем связана такая спешка? «Скорее всего, было устное распоряжение руководства ПАО „Татфондбанк“, не исключено, что и Роберта Ренатовича. Думаю, что Мусин имел непосредственное отношение к данной организации и осуществлял управление ею», — зачитал гособвинитель показания свидетеля.

— Вы подтверждаете показания? — задал вопрос Губаев. Нурутдинов кивнул головой. — А с чего вы взяли, что Роберт Ренатович непосредственное отношение имел к «Казанской сельхозтехнике»?

— Следователь так сказал, — не задумываясь, ответил мужчина. В этот момент на лице Мусина появилась широкая улыбка, он о чем-то начал шептаться с адвокатом Алексеем Клюкиным. К допросу подключился судья Наиль Камалетдинов.

Роберт Мусин с адвокатом Алексеем Клюкиным Фото: Анастасия Гусева

— В вашем допросе написано: «Думаю, что Мусин имел непосредственное отношение…» Вы сами заявляли такое следователю? С ваших слов записано? — уточнил он.

— Да, говорил, — уверенно сказал свидетель.

— Но, как я вас понял, фраза записана следователем не с ваших слов, то есть это как будто его суждение, — продолжал уточнять судья.

— Как бы общее суждение, — запутался сам и путал всех Нурутдинов.

— Как так? Вы говорили такое следователю? — заявил судья и получил утвердительный ответ. — Тогда почему вы считаете, что Мусин имеет отношение к «Сельхозтехнике»?

— Потому что было принято по ней быстрое решение, поэтому, — будто под давлением признался он.

Что еще выяснилось на его допросе в СКР? В июле 2014 года между ТФБ и Казанским хлебозаводом №3 подписан договор о залоге прав требований по депозиту юрлица — ООО «Галактионова». Эта фирма была в числе близких к ТФБ. Сумма залога, вспомнил свидетель, составляла 300 млн рублей. А 7 декабря 2016 года договор был расторгнут по инициативе хлебозавода. «Документ сначала подписывает залогодатель, потом — залогодержатель. Я, насколько помню, ездил для подписи к залогодержателю, то есть в хлебозавод №3, там Гафаров подписал соглашение собственноручно, далее оно было оставлено в приемной Мусина для дальнейшего подписания. Решения о вводе и выводе залога принимаются на кредитном комитете», — заявил он.

— «Галактионова» рассчиталась с ТФБ по кредиту? — уточнил Губаев и получил отрицательный ответ. — А почему тогда залог вывели?

— Решение комитета было, — сомневаясь, ответил мужчина. Вопросом целесообразности такого решения он не задавался.

— Какая выгода для банка в выводе залога? Часто ли такие невыгодные решения он принимал?

— Единичный случай, наверное, — подумав, ответил Нурутдинов.

Допрос свидетелей продолжится сегодня.