«Папа говорит: «Помню, как в меня летели эти пули. Не описать словами, как было больно…»

Айсылу Ямалеева: «Для нас уже было радостью видеть его живым. Ведь такая трагедия произошла. Даже представить сложно, каково людям, родителям, близким погибших детей и учителей» Фото: предоставлено Айсылу Ямалеевой

«Сказали, что голова задета и что очень проблемно было с брюшной полостью, осколочные раны…»

— Как вы узнали о том, что произошло в тот день?

— Первой мне моя сестра Тансылу отправила голосовое сообщение. Она о произошедшем узнала у себя на работе, ей там сказали: «У твоих родителей в школе какое-то ЧП». И вот она мне сразу отправила голосовое, сообщила, что у родителей что-то произошло, какая-то стрельба, что она сейчас вызывает такси и срочно едет туда. Я находилась дома с ребенком. Позвонила сразу маме. Она была вся в слезах. В это время мама уже выбежала через черный ход, рассказала, что она во дворе какого-то частного дома — там за школой как раз уже частный сектор начинается. Она плакала и говорила: «Я не знаю, что с отцом. Я его искала. Мне сказали, что он ранен, его увезли».

Я сразу начала звонить в скорую. Сперва там не смогли ответить, попросили перезвонить через 10 минут, у них там был страшный переполох. Через 10 минут перезвонила, и они говорят, что все выяснили, — папу увезли в 7-ю горбольницу, он жив. Мы всей семьей собрались, муж к тому моменту уже забрал дочку из школы, сына. И вот так, всей семьей, отправились в больницу. Мама с моей сестрой тоже поехали. Брат подъехал.

В больницу мать с сестрой быстрее подъехали. Их сразу же встретил психолог. Врачи к нам не выходили, потому что делали операцию. С нами общалась в тот момент только психолог, она нас поддерживала. Здесь хочу отдельно сказать о врачах. Весь персонал настолько слаженно работал! Безмерная благодарность всем медикам, всему персоналу, всем, кто участвовал в этом процессе. Если бы он не попал в такие хорошие руки, страшно представить, как все сложилось бы. Психолог тоже говорила: «Он в лучших руках, не переживайте». Мы ждали, до четырех часов дня шла операция. Потом вышли врачи и объяснили ситуацию.

— Что они сказали? Какие ранения получил отец?

— Сказали, что голова задета и что очень проблемно было с брюшной полостью, осколочные раны. Много ран имелось именно в брюшной полости. Задета тазовая кость. Поэтому и операция оказалась такой долгой и сложной. Как нам объясняли, бригады менялись — кто-то по части головы, нейрохирурги, кто-то по части брюшной полости. Врачи сказали: «Сделали все, что в наших силах. Сейчас все зависит от его организма. Держитесь, надежда есть». Это были первые слова врачей.

Потом нам сказали, что часов в 6 вечера мы сможем позвонить. Дали контактные телефоны, чтобы узнавать его состояние, и сказали, что мы можем идти, так как от нашего нахождения здесь ничего не изменится. Но мы все равно кругами ходили вокруг больницы, никак не могли уйти. И так получилось, что уже ближе к половине шестого мы все еще были у здания. Нас увидели врач с главврачом. Они объяснили, что папа уже немного пришел в себя, открыл глаза, состояние стабильное. Отправили нас домой и сказали, что завтра, может, даже получится с ним увидеться.

Вчера с утра мы были уже все в больнице. Утром решались организационные вопросы по его перевозке в Москву. Нам разрешили к нему подняться.

— Что вы увидели в палате?

— Были слезы. Но мы понимали, что нам нельзя плакать, нельзя, чтобы он видел наши слезы и расстраивался. Страшно, больно оказалось на него смотреть: перебинтованная голова, весь в проводах лежит. Для нас уже явилось радостью видеть его живым. Ведь такая трагедия произошла. Даже представить сложно, каково людям, родителям, близким погибших детей и учителей. На фоне их трагедии мы безумно радовались, что наш папа просто жив, что мы смогли его увидеть, что он в надежных руках.

Я заметила, как у него слеза проступила тоже, когда он нас всех увидел. Мы его окружили, за руки держим и говорим: «Давай, все будет хорошо. Мы тебя любим, ты нам нужен, еще столько не сделано с тобой». Ему оказалось очень сложно говорить. Чуть-чуть скажет, пару слов — засыпает. Еще скажет — снова отключается. Но успел рассказать, говорит: «Я все помню. До сих пор все перед глазами».

Альфия и Мулланур Мустафины Фото: предоставлено Айсылу Ямалеевой

«Все произошло за считанные секунды»

— Что он рассказал?

— Папа был на первом этаже. Его как работника по обслуживанию здания попросили сделать что-то во дворе. Он у нас всегда был мастером на все руки — все, если что-то надо подкрутить, починить, делал. Папа направлялся к выходу. А там двойная дверь. Первая с улицы просто открывается, а вторая уже с домофоном. Через нее так просто не пройти, только через вахтера. Только он начал выходить, как услышал звук стрельбы. Рассказал, что сначала подумал, что как будто собак стреляют — как раз дикие собаки в последнее время бродят вокруг и данная тема актуальна.

Все произошло за считанные секунды. Услышал выстрелы, направился к выходу и увидел человека с ружьем. Он хотел удержать вторую дверь, которая без домофона. Рассказал, что надеялся, что сможет его [Галявиева] остановить. Но не вышло. Он взялся за ручку двери. А тот… Не знаю даже, как его назвать… Выстрелил через дверь. Из-за этого у него все осколочные раны в брюшной полости. Папа упал. В это время преступник прошел дальше, сделал пару шагов. Перезарядил. Вернулся и выстрелил ему в голову. Папа все видел. Сложно представить, что он в этот момент пережил. Но, слава богу, тот человек оказался настолько дилетантом, что промахнулся, по касательной правую сторону головы только задел. Папа говорит: «Я вижу, что гильзы со мной рядом лежат. Помню, что было на его маске написано. Помню, как в меня летели эти пули».

Все это время, пока он [Галявиев] находился внутри школы до момента его выхода, папа был в сознании и видел, как тот выходил уже с поднятыми руками. Папа рассказал, что единственное, переживал за маму. Та тоже находилась внутри школы, и он не знал, жива она или нет. За детей тоже беспокоился. Лежа там, истекая кровью, он думал о других. Не могу даже представить, что он пережил в то время. Я спросила его: «Больно тебе было?» Он ответил: «Не описать словами насколько. Все внутри жгло».

— Что произошло дальше, после выстрелов в вашего отца?

— Когда стрелок в него в первый раз выстрелил, вахтер все услышала, она сидела у себя на посту — будка прямо у входа расположена. В школу кто угодно попасть не мог никак. Там настолько все слаженно, никогда человек не покидал свою вахту. Почему я это говорю? Потому что за два дня чего мы только не видели в интернете. Люди пишут: «что там за охрана», «кто его пустил» и так далее. Зная со слов своих родителей, которые там работают уже почти пять лет, в данной школе был всегда порядок. Директор у них такой человек, что ни в одном вопросе не допускала ничего на тяп-ляп — всегда дойдет до победного конца, все сделает по правилам. Наверное, как раз подобное и спасло много жизней. Вся эта череда событий. То, что первым его [стрелка] встретил папа, выстрел в него (на самом деле это были не первые выстрелы — прим. ред.) дал знак вахтеру, которая успела нажать на кнопку, директор своевременно приказала всем детишкам спрятаться. Даже представить страшно, что произошло бы, если бы кнопку не успели нажать. Мы вчера папе говорим: «Ты действительно герой. Ты всех спас». Если бы не был там папа между дверьми, не пытался бы его остановить, стрелок, наверное, так же выстрелом открыл бы дверь, не дай бог, убил бы вахтера и пошел бы дальше. Страшно вообразить подобную картину.

— Сообщалось, что ваш отец что-то кричал нападавшему. Верно?

— Нет, не он кричал. Это вахтер уже, увидев, что папа упал, крикнула: «Мулланура-абыя убили!» Кабинет директора недалеко. Не знаю, услышал ее кто-то или нет. Но вот она закричала, нажала на кнопку и сама успела спрятаться под стол.

«Был спокойным, тихим, воспитанным мальчиком. Никакой агрессии за ним не наблюдалось. Родители его очень воспитанные люди, хорошие» Фото: из соцсети

«О нем она может сказать только положительное, как и многие, кстати»

— Где в это время находилась ваша мама?

— У мамы шел урок на втором этаже. Она вместе с классным руководителем этого начального класса была внутри кабинета. Когда они услышали голос директора, оперативно закрыли дверь. И уже выжидали. К ним стучался преступник. Очевидцы рассказывают, что он ходил по кабинетам и говорил: «Откройте. Я из полиции». Никто не открыл. Дети и от окон отошли. Они сильно переживали, кто-то просился в туалет. Мама их как могла успокаивала. Никого не выпускали, всех держали в кучке. Кто-то им из окна предлагал [прыгать]… Но они, как заперлись в классе, так и сидели. Открыли только тогда, когда уже директор подошла к двери: «Альфия Вахитовна, открывайте, это мы». Пока они не убедились, что это были наши, свои, добрые люди за дверью, не открывали. Преподаватели потом рассказывали, что к ним тоже стучались, но они не открывали. Кому-то удостоверение под дверь просовывали в подтверждение, кто-то в замочную скважину смотрел. Все были напуганы. Но учителям большая похвала, что они смогли всех детей успокоить, никто в панике не открыл дверей. Все молодцы, кто смог сработать правильно. Очень жаль детишек и учителей, которым не повезло. Невозможно представить, что пережили дети, их учителя, родители.

— Есть информация, что ваша мама в 2017 году как раз являлась классным руководителем Галявиева. Помнит ли она его?

— Да, это так. Но его классным руководителем долгое время была другая женщина. И в середине учебного года, когда ребята учились в 9-м классе, уволилась. Это никак не связано ни с классом, ни с детьми, личные обстоятельства вроде. И вот моя мама как раз уже год там преподавала. У многих имелись свои классы, а у нее не было еще. Ее попросили взять на 3–4 месяца этих ребят. И вот так она стала классным руководителем и уже проводила их в конце 9-го класса.

— Но ваша мама помнит этого человека? Что о нем рассказывала?

— Был спокойным, тихим, воспитанным мальчиком. Никакой агрессии за ним не наблюдалось. Родители его очень воспитанные люди, хорошие. О нем она может сказать только положительное, как и многие, кстати. В школе как раз и говорят, что ничего не предвещало, что он способен превратиться в такого… необъяснимого человека.

«Больше всего меня злит, что как будто этот человек мстил моей маме»

— Расскажите о ваших родителях. Давно они работают в 175-й школе?

— Мои родители из деревни Ямашево Рыбно-Слободского района. Всю жизнь прожили там. Учились в одном классе. Их первой классной руководительницей являлась моя бабушка по маме. Они только на пять лет отлучались из родной деревни в годы студенчества, потом вернулись обратно. Всю жизнь были педагогами. Папа преподавал физику и математику, мама — учитель татарского языка и литературы. В 1985 году папа стал директором еще не построенной тогда школы, которую сдали только на следующий год. В 1990-м его назначили председателем колхоза, при этом люди сами его выбрали. Всю жизнь его все уважают и любят.

Родители вообще удивительные люди. Мы сами уже немного современных взглядов, и им часто говорили: «Как вы так можете? Вы посмотрите, что творится вокруг! Столько зла и черноты в жизни!» Но они всегда видели только светлое, доброе. И до сих пор такими являются. Люди советской закалки, хорошие, отзывчивые.

Всю жизнь родители прожили в деревне, а уже потом, когда мы, все дети, были в Казани, то попросили их переехать к нам ближе. Порядка пяти лет они здесь. Мама устроилась в 175-ю школу преподавателем, папа — работником по обслуживанию здания. Вот они все эти годы и работали там и, дай бог, будут еще работать. В гимназии им очень нравится. Настоящие педагоги, фанаты своего дела.

Родители всегда отличались своей позитивной философией жизни. Раньше же как было? Люди в деревне сплоченно жили, а сейчас каждый закрыт в своей квартире. Папа очень многим помогал в деревне, поддерживал. Они никогда ни с кем не конфликтовали. Им всегда как-то дипломатично удается решать все вопросы. На днях мама вспоминала… Мы сидели, папу около 6 часов оперировали в 7-й горбольнице, и мама все говорила: «Ну не может его бог забрать. Все эти добрые деяния… Все, что он для других делал по жизни, это все должно сработать и его оставить с нами!»

— В первые часы после трагедии происходила неразбериха. В соцсетях выдавали вашего отца за вахтера и так далее…

— В интернете до сих пор очень много бредовой информации. Что мама являлась классным руководителем и что это была месть… Подобное такой бред! Она совсем недолго вела класс. 36 лет мама проработала учителем в деревне — и там ее все дети обожали, всегда любили и любят. Она не тот человек, который с кем-то может конфликтовать. И папа такой же. И то, что он оказался первым [пострадавшим], это лишь случайность.

Я понимаю, что мы живем в таком мире, что человек, особо не разобравшись, сразу сливает информацию в интернет. Буквально вчера я увидела папину фотографию, где писали, что, мол, вот, он был охранником, его первым убили… Нам тяжело видеть такие Tik-Tok ролики. Неприятно и то, что журналисты, не удостоверившись в правильности каких-то слов пишут, что он являлся охранником. Он никогда им не был. Папа — работник по обслуживанию здания. Пишут, что он учитель математики. Нет, он не преподавал в школе данный предмет. Но больше всего меня злит, что как будто этот человек мстил моей маме.

— Как она сейчас себя чувствует?

— Тяжело, конечно. На фоне всей трагедии нашу душу согревает, что папа жив. У нас большая надежда на то, что он выкарабкается. Стараемся, держимся. Мама тоже. Она все прокручивает, вспоминает весь этот ужас, что с папой произошло, что она испытала в классе. Папа тоже вчера, когда во время разговора засыпал… Я смотрю на него и вижу, как он во сне все происшедшее переживает. Весь дергается, лицо краснеет. Видно, что он во сне напряжен, переживает все снова и снова. Это тяжело представить, когда лежишь в крови, не зная, что будет с тобой, с другими. Но я точно знаю, что папа ни в коем случае не поступил бы иначе. Где бы он его [Галявиева] в школе ни встретил, он пошел бы против него. Папа такой человек, не может пройти мимо всего нехорошего.

— Как чувствует себя отец?

— Вчера его увезли на борту МЧС со всеми ребятами и взрослыми в Москву. Сейчас он в больнице. Сегодня мы связывались со специалистами. Будут еще процедуры относительно брюшной полости. Может, даже потребуется еще одна операция. Лечат, занимаются его здоровьем, как и здоровьем всех остальных.

— Как вы сами? И что можете сказать о стрелке? Желаете ли ему зла?

— Не спится ночью в последнее время. Не знаю, что о нем можно сказать, что с этим человеком… Если его можно так назвать. У меня даже слов нет. Касательно него у меня какая-то пустота. Я не могу сказать, что я его ненавижу. Что поддерживаю — тоже, конечно. Просто какое-то безразличие. И в то же время хочется, чтобы… Вчера в новостях слышала, что у него там головные боли, якобы имеются проблемы. Мы не знаем, что с ним действительно произошло и происходит. Хотелось бы, чтобы он получил по заслугам, а не получилось так, чтобы списали на какую-то неадекватность. Но я не судья, не бог. Не нам его судить.

Наверное, просто что-то сломалось в его голове. Мама говорит, что вполне обычный и нормальный, воспитанный ребенок. Что его могло привести к этому? Он же выстрелил в моего отца, вернулся и выстрелил в голову. Он целенаправленно хотел его убить, делал контрольный. А детей… Как может подняться рука убивать детей? Что должно быть у человека в голове? Страшно. Очень хочется, чтобы это прекратилось.