Андрей Боков 16 мая в Совете Федерации выступил руководитель центра пространственного планирования Московского архитектурного института академик Андрей Боков Фото: council.gov.ru

Широка страна моя родная...

«Песня о Родине», И. Дунаевский – В. Лебедев-Кумач

«ВСЕ ЭТО БЫЛО ПОДВЕРГНУТО ДОВОЛЬНО ЖЕСТКОЙ КРИТИКЕ СО СТОРОНЫ СЕНАТОРОВ»

Как мы все помним, президентские выборы прошли в марте, коронация нового старого президента была 7 мая, затем в течение двух недель был представлен состав нового правительства. Все это довольно интересно было наблюдать, при этом отдельного внимания заслуживает различная патриотическая пресса и ее попытки логически объяснить произошедшее. Было много всего: и фиксирование банального непонимания, и идея, что-де правительство станет теперь более управляемым, что суть самое правильное в свете обещанного Владимиром Путиным «прорыва». Была также идея о временности правительства сроком полгода-год, после чего, видимо, предполагается замена этого правительства на некое более подходящее. Было — на десерт — даже предположение о том, что правительство собрано не Путиным, а внешними игроками; кем именно — Ротшильдами, Рокфеллерами, Виндзорами или арахнорептилоидами с Нибиру — я уточнять не стал, опасаясь за свое ментальное здоровье.

В общем, было весело и задорно, но, к сожалению, мне не удалось найти в патриотической прессе ни единого упоминания об одном весьма серьезном событии, вполне вероятно, куда более важном, чем даже формирование нового правительства. Речь идет о том, что 16 мая в Совете Федерации (СФ) выступил руководитель центра пространственного планирования Московского архитектурного института академик Андрей Боков. Его выступление перед сенаторами было посвящено теме «О подходах к стратегии пространственного развития России» и закономерно вызвало живой и искренний интерес членов верхней палаты парламента — вплоть до предложения ее спикера Валентины Матвиенко провести парламентские слушания по вопросам пространственного развития и его стратегии, которую сейчас готовит министерство экономического развития (МЭР).

Вопрос этот появился не вчера. Эта стратегия готовится МЭР по поручению правительства на основании закона «О стратегическом планировании в РФ», который был принят в июне 2014 года. Концепция самой стратегии была утверждена Путиным год назад, и предполагалось, что в мае этого года готовый (или почти готовый) документ будет представлен широкой общественности на изучение и обсуждение. Тема эта, надо сказать, не оказалась заброшенной, в отличие от иных: так, в феврале на инвестиционном форуме «Сочи-2018» о готовящемся документе напомнил премьер-министр Дмитрий Медведев, а парой недель спустя в предвыборном послании об этом же говорил старый новый президент. Иначе говоря, первые два номера в российской общестрановой иерархии, президент и премьер, данную тему явно держат на контроле, и сейчас к ним прибавился третий номер — спикер СФ.

Также надо сказать, что этот документ готовится итеративным путем, от версии к версии, и что содержимое данных версий периодически оказывается явленным общественности. Так, в марте в СФ уже был круглый стол, на котором обсуждалась тогдашняя версия подготавливаемой стратегии. Один из ее авторов, Алексей Елин, глава департамента планирования территориального развития МЭР, рассказал, что одним из фокусов разрабатываемой стратегии является выделение точек (локусов) роста. Число их на тот момент было 27, из которых 22 — агломерации, остальное же — ресурсные центры и сельскохозяйственные районы. Помимо этого, говорилось еще и о развитии инфраструктуры всех видов и сортов — от транспорта до энергосетей и сотовой связи, а также о специализации отдельных территорий.

Все это было подвергнуто довольно жесткой критике со стороны сенаторов: по их мнению, слишком серьезная опора на агломерации является неправильной, она может привести к разрушению экономики страны. Можно, помимо этого, предположить, что критика была вызвана еще и недостаточным вниманием к долговременным проблемам страны и действующей системы расселения: нехватке денег на уровне регионов и муниципалитетов, пустеющим малым городам (и проблеме моногородов, утерявших ключевое предприятие, как частному случаю), социально-демографическим тенденциям перетока населения по маршруту «деревня – райцентр – облцентр – город-миллионник – столица» и так далее.  

«КОНЕЧНО, ВСЮ ЭТУ ИСТОРИЮ МОЖНО ВОСПРИНИМАТЬ КАК «ЕЩЕ ОДНА ЧИНОВНО-ГОСУДАРСТВЕННАЯ БЛАЖЬ»

Конечно, всю эту историю можно воспринимать как «еще одна чиновно-государственная блажь», вспомнив параллельно кучу почивших в бозе громко распиаренных затей — от «приоритетных национальных проектов» до «майских указов» шестилетней давности; увы, никак не просматривается на горизонте ни 25 млн высокопроизводительных рабочих мест, ни резкого роста процента инвестиций в ВВП, ни полуторакратного роста реальных зарплат. Отдельным пунктом можно вспомнить уже шесть раз (исключая самый последний) произносившиеся Путиным обещания/планы сделать так, чтобы российская экономика оказалась среди топ-5 мировых экономик. Есть, однако, весьма существенные поводы отнестись к этой теме максимально серьезно.

Во-первых, надо понимать, что тема расселения как подмножество темы пространственного развития стоит у самых истоков экономической науки и эта связь между расселением и экономикой никуда не делась и сейчас. Здесь я хотел бы вспомнить Бернарда де Мандевиля, опубликовавшего в 1714 году второе издание своей «Басни о пчелах»: в предисловии к ней он впервые рассматривал вопросы расселения. Изложено это было, помимо обусловленной самой формой аллегоричности, в виде рассуждения о сложном вопросе частного порока и общественного блага. Среди прочего была там мысль о грязи в Лондоне. Автор говорит: многие жалуются, что Лондон — грязный город, но вы посмотрите — он грязный не потому, что жители нечистоплотны, а потому, что создает богатство. Он является источником богатства для всей страны, центром разделения труда Великобритании, крупнейшим торговым центром, куда ежедневно привозятся и увозятся тысячи тонн грузов, в том числе необходимых для функционирования самого Лондона. Говоря аллегорически, смотреть приятно на павлина (а жить — на природе, среди ее красот), а вот кушать куда приятнее совершенно обычную свинью.

Во-вторых, я вынужден вновь напомнить текущую ситуацию с российской экономикой. Увы и ах, современная РФ является развивающейся страной с долей в мировой экономике около 2%, которая общается с развитым миром по монокультурно-рентной модели. На экспорт идут товары, носящие рентный характер (в первую очередь углеводороды), в обмен на это закупается импорт, конечный и промежуточный, равно как и инвестиционные товары для неторгуемого сектора (от строительства до сферы услуг), который сформировался и живет на этом потоке. Еще раз: это актуальная картина, ситуация такая, какая она есть, и никакие реминисценции по великому-могучему-развитому-передовому СССР (не буду сейчас рассматривать их экономическую корректность, не о том речь) этого не изменят.

В-третьих, нужно понимать, что любое существование в рентном режиме является конечным во времени. Хорошим примером здесь является история скромного тихоокеанского островка Науру, где в течение 60–70-х годов прошлого века шла активная добыча фосфоритов. Островитяне все это время катались как сыр в масле с чуть ли не самым высоким в мире доходом на душу населения. Сказка предсказуемо закончилась, когда запасы полезных ископаемых были выбраны подчистую, а фонды, в которые якобы складывались общественные средства, полученные от продажи концессий на добычу, оказались пусты — их управляющие либо проворовались, либо инвестировали, скажем так, не очень эффективно. Я, конечно, не говорю, что в РФ кончится нефть с газом, но вполне вероятно, что на двадцатилетнем промежутке в силу хотя бы уже оформившегося тренда на электромобилизацию произойдет падение темпов мирового прироста потребления нефти вплоть до стабилизации уровня потребления или даже некоторого падения — по образцу каменного угля, который, конечно, не кончился, но уже не играет такой роли, как еще в начале того века. В этом случае, очевидно, резко вырастет конкуренция на рынке, произойдет падение цены, обмеление входящего денежного потока, девальвация и сворачивание внутреннего рынка вплоть до социально-демографических последствий в виде дезурбанизации. Это риск, это очень серьезный риск, к которому надо быть готовым, — и изменение системы расселения страны в рамках пространственного развития и экономического развития тех или иных областей является в этом смысле серьезной профилактической мерой.

Конечно, этот вопрос крайне сложен. Тем не менее варианты решения здесь есть. Пока же отмечу, что как раз в эти выходные в Москве проходит экспертно-стратегическая сессия, посвященная пространственному развитию в разных его ипостасях — от управления и архитектуры до инфраструктуры и социодинамки.

Мы еще вернемся к этой теме.

Мнение автора может не совпадать с позицией редакции